Глава 17. Сопереживание
– И в самом деле, – согласно протянула Гия и, бросив изучение терминала, приблизилась к углублению. Лицо ее при этом сделалось мрачно-сосредоточенным, что красноречивей любых слов говорило: голове здесь не место.
– Кто она? На человека не похожа. – Пускай со смертью я теперь был на «ты», знатоком чужой анатомии это меня, увы, не делало. Но даже крошечных знаний хватило, чтобы определить в убитой женщину-анаки. Миловидные черты миниатюрной головки все еще угадывались в посмертии, несмотря на варварски зашитые глаза и рот. Стало до жути интересно, кем дамочка была при жизни.
Чтобы рассмотреть ее повнимательней, попробовал склониться поближе, но незаметно подкравшийся Аргус бесцеремонно оттянул меня назад.
– Эй! Интересно же!
Гию это мое восклицание слегка удивило и даже чуть-чуть покоробило, кажется.
– Тебе интересны трупы? Извращенец или типа того?
Аргус, все еще державший руку на моем плече, тихо фыркнул.
Я же праведно возмутился:
– Мне интересны детали! Кто она такая? Как здесь оказалась? И чем заслужила такую участь?
– Тихо-тихо! Поняла я тебя, юный следопыт, поняла! – Гия тоже склонилась над головой и проговорила уже более спокойным тоном: – Впрочем, вопросы твои вполне справедливы. Я вот понятия не имею, кто перед нами.
– Зато знаю я, – сказал Аргус.
Мы с Гией одновременно повернули головы к стражу и с одинаковым вопросом на лицах уставились на него.
– Ее звали Терцепсия Яо, – пояснил страж. – Одна из приближенных Метары.
Услышав его, я не смог удержать удивления:
– Я думал, ты был ее единственным приближенным.
– Ты ошибался. – Аргус, по-прежнему не позволяя мне приблизиться, рассматривал изуродованное жуткими стежками лицо убитой с каким-то въедливым вниманием.
– Вот-вот, – меж тем кивнула Гия. – Метары держала при себе целый набор лизоблюдов, кормившихся за орденский счет. А иногда и наоборот – служивших кошельком на ножках. Такие вещи Исток обязан знать. Так-то!
Я только фыркнул.
Несмотря на тесную связь с Орденом куатов, я никогда не проявлял глубокого интереса к их внутренней кухне. Чего не скажешь об истории многолетнего противостояния с лейрами. В отличие от лейров, куаты (в большинстве своем) слабо владели искусством управления Тенями. Но, как и лейры, вели свое начало от группы шаманов-преступников, обитавших в густых параксанских зарослях и промышлявших разбоем. Вот только если лейры впитали в себя весь мистицизм предков, куаты избрали своей стезей путь политического и военного превосходства. А еще они считали лейров идейными предателями, осквернителями заповедей и даже добились их изгнания с Паракса. На счастье или на беду всей остальной Галактике.
Пока лейры занимались распространением своих идей, создавая ордена и строя цитадели, куаты долгое время не покидали Паракс. Их власть на планете росла, а влияние на соседние системы ширилось. Так продолжалось, пока в один из моментов число повелителей Теней не разрослось до такой степени, что пришлось взяться за завоевание новых территорий. Разразилась Первая война лейров, со временем охватившая всю освоенную Галактику, включая Паракс. Тогда-то куаты поняли, что политика относительного изоляционизма до добра не доводит, и бросились на поиски союзников, с которыми могли бы сформировать военный альянс.
Могущество лейров было велико, но и куаты не до конца утратили связи с предками. Их навыки управления Тенями, конечно, не шли ни в какое сравнение с лейровскими, но и тех скудных умений хватило, чтобы обучить группу воинов противостоять обнаружению и ментальному влиянию. Так и появились Серая Стража. Когда война завершилась полным разгромом лейров, серых и куатов быстренько подмял под себя Риомм.
Гия, увы, решила, что этого мало, и добавила:
– Восход Метары к власти в куатах был довольно многоступенчатым. Во-первых, и это само собой разумеется, никто из членов Ордена не должен был прознать о том, что она и две ее самые преданные сторонницы – лейры. Во-вторых, прежде чем убедить большинство признать ее верховенство, Майре пришлось доказать свою полезность.
В ту пору лейры уже считались историей и чуть ли не все поголовно, в том числе и в стане куатов, верили, что больше никогда о них не услышат. После окончания Первой войны Генерал Занди, нашедший и пустивший в ход легендарную Иглу Дживана, заперся на Боиджии, а влияние куатов на Риоммский Сенат и Совет Лордов Тетисс стало постепенно сходить на нет. С уничтожением лейров отпала нужда и в тех, кто был способен их истребить. Серую Стражу сделали тайной полицией Риомма, а поток средств в Орден куатов практически иссяк. Бедняжкам пришлось вернуться на Паракс – единственное место в Галактике, где их имя еще хоть что-то значило. На долгое время в Галактике воцарился относительный мир. Пока, спустя практически полторы тысячи лет, не разразилась Вторая война лейров. Когда она окончилась, не в пример быстрей Первой, повелители Теней окончательно канули в лету.
Как считалось.
– Зло, говорят, невозможно уничтожить навсегда, – слегка высокопарно заметила Гия. – Пройдет время, и оно вновь напомнит о себе. Сменятся эпохи, преобразится сам облик этого зла, но суть его деяний останется прежней. Так-то.
– Короче излагай, – притопнул Аргус.
На что Гия сделала вид, будто вовсе его не услышала, и продолжила рассказ.
По ее словам, Майре Метаре отлично удалось мимикрировать под куата. Никто не знал, откуда она взялась и почему проявила такой интерес именно к куатам. Однако деньги в ее карманах водились немалые, а без хорошей подкормки Орден давно начала хиреть. Члены братства поначалу распускали о ней множество нелестных слухов, но как только пристрастились к щедрой кормушке, моментально заткнулись. Несогласных упрямцев Метара извела. Многие еще болтали, будто она происходила из весьма обеспеченного тетийсского рода, но доказательств тому никто не добыл. А со временем, когда Метаре удалось проникнуть в сердце Риомма, обратить нескольких воинов Серой Стражи в куатскую веру и едва ли не весь Сенат заставить есть со своих ладоней, последние недовольные заткнулись. Число сторонников Майры росло день ото дня и уже совсем скоро достигло пика. Любое ее предложение в Ордене проходило без проволочек. Так появились экспериментальные станции на Тиссане и в еще нескольких колониях. Еще парой лет позднее Метара уже заняла пост Верховного Претора Ордена куатов.
И только некий Шиан И отважно пытался ей противостоять.
Пытался, но долго, увы, не протянул.
– Умер? – спросил я, нутром чуя, что это не так.
– Возможно, – качнула головой Гия. – Но вообще-то, просто исчез. И, как я полагаю, не без помощи нашей драгоценной лейры.
Вспомнив то, как эта мерзкая тетка поступила с Мекетом, Ди и со мной лично, я холодно протянул:
– Верховный Претор. Довольно помпезный титул для абсолютно бессовестной суки.
На что Гия ответила лишь равнодушным пожатием плечами:
– Все же эта сука сделала не так уж и мало. Не без помощи извне, конечно. Про Мирею Винтерс и Тассию Руэ, сдается мне, вы и сами немало слышали, так что больше я не вставлю ни словечка. Так-то.
Я удивился: она на что-то обиделась? Но Аргус только многозначительно фыркнул и, снова остановив взгляд на голове мертвой анаки, поведал кое-что сам.
– Терцепсия не была ни лейрой, ни куатом. Она была частью свиты Метары, но лишь потому, что ее муж спонсировал этот бедлам.
– Параксанский меценат? – спросил я и тут же мысленно сам себе ответил: Паракс был центром религиозной власти куатов, и не было ничего удивительного в том, что им удалось подмять под себя местную элиту. Планета, где политика и религия тесно переплетены, а единственным правильным верованием считается только куатство, подобное, пожалуй, даже норма.
Я посмотрел Аргусу в глаза:
– Я хочу увидеть, что она покажет. – И не дожидаясь ответа, приготовился распустить сети ихора...
Как вдруг споткнулся об одно единственное и абсолютно непоколебимое:
– Нет.
Я даже отступил на шаг, изумившись:
– Что значит «нет»? Эту голову нам оставили с явным умыслом, и я хочу выяснить, каким именно. Нельзя же просто...
Однако Аргус, чьи глаза засияли серебристым огнем, и слышать ничего не хотел.
– Не сейчас и не здесь.
Подумаешь беда! Нет ничего проще.
– Ладно. Давай заберем ее на корабль. – И тут же повернулся к молчавшей, как и обещала, Гие: – У вас не найдется с собой небольшого мешка или чего-нибудь подобного?
Гия открыла рот, возможно, для того, чтобы послать меня подальше, но тут Аргус прогрохотал просто нечеловеческим голосом, заставив нас обоих вздрогнуть:
– Никто и ничего с этой головой делать не будет! Понятно?!
На лицо стража было страшно смотреть, но, учитывая, что я и раньше выводил его из себя, проявление внутреннего зверя не особо впечатлило. Так, чуток всколыхнуло поджилки.
– Зачем же так злиться? – Это и впрямь удивляло. – Ты не хуже меня понимаешь ценность этой головы. Ведь так? Понимаешь?
Тон Аргуса не потеплел ни на градус:
– Это ничего не меняет.
– Как это не меняет?! – Я вскинул брови. – Да ведь это же просто кладезь полезной информации!
– А еще это может быть ловушкой. Тот, кто оставил голову здесь, едва ли друг мне и уж точно не друг тебе.
– Э-э, погодите-ка, – осторожно вступила в разговор Гия. – А о какой ценности идет речь? Ведь это просто голова, варварски оторванная притом. Да и к тому же довольно несвежая. Даже странно, что она так неплохо сохранилась.
Я был бы и рад ей ответить, да все еще не до конца верил, что она нам союзник. К тому же, если бы мне удалось переспорить Аргуса, она бы увидела все своими глазами, а объяснения стали бы излишними.
Вот только страж оказался подлинным упрямцем, и уступать не желал ни в какую.
– Риши, я все сказал. К этой голове ты не притронешься.
– Чего ты так бесишься? Боишься, что я узнаю твои тайны?
Его лицо, разумеется, на этом даже не дрогнуло. Он просто отмел мое предложение, как полную чушь.
И все же, интуиция шептала, что я попал в яблочко. Аргус всегда был скрытным до ужаса и о прошлой жизни почти не говорил. Да он даже собственными мыслями не делился! Всю информацию о нем я получал из третьих рук с помощью хитрости и уловок. И если уж подступался ближе, чем стражу того бы хотелось, моментально огребал.
– Ты не понимаешь, во что ввязываешься, – прорычал он.
Но я понимал. Я очень хорошо понимал суть нашей находки.
Что это, если не подачка того, кто выпустил Джерика Т'анна со Шлемом? Что это, как не доказательство, что личность, стоявшая за всем, куда могущественней и просвещенней, чем мы предполагаем? Этот некто знает о моих навыках проникать в предсмертные видения жертв и наверняка нарочно подбрасывает фрагменты. Хочет, чтобы я собрал всю мозаику? Голова хэфу в Хранилище юхани, недоступном для лейров, была непросто подсказкой, но намеком. Оставивший ее там, наверняка забрал себе предмет, за которым охотился Затворник, и, вполне вероятно, даже знал о его назначении. Сам лейр, кстати, тоже не выглядел случайным знакомым, но пока его мотивы не выглядели достаточно интересными. Куда важней казалось выудить из окружения еще больше сведений и только потом строить догадки. Потому что в глаза уже бросалось, что абсолютно все в этой истории, так или иначе, взаимосвязано.
И только поэтому я не мог принять точку зрения Аргуса и выбросить из головы столь ценный источник информации, пусть даже нарочно оставленный врагом.
По-прежнему открыто глядя прямо в посеревшее от злости лицо стража, я сделал разочарованный вдох и, заведя руки за спину, сделал пару шагов в сторону от углубления. Уловка совершенно идиотская. Но, похоже, Аргус слишком хорошего обо мне думал. Едва заметив, что я уступил, он расслабился и вернул внимание к саркофагам.
Мне было почти совестно так нагло обманывать доверие стража, но ихор уже клубился на кончиках пальцев и требовал пустить его в ход. Темные нити с яркими багряными искорками торопливо заструились по полу призрачными змейками. Добравшись до углубления, они, надежно скрытые сумраком, поднялись к голове и, окружив ее, будто настоящие, встали на дыбы и резко впились в мертвую плоть.
Все было бы отлично, если б Гия не воскликнула:
– Эй, что это там за хреновина?!
Аргус тут же обернулся. Заметив мои манипуляции и удовлетворенную улыбку, он сделался похож на настоящего мертвеца. Лицо стража перекосило, и он выкрикнул:
– Ты!..
Но было поздно. Даже если б он захотел помешать, ихор уже вступил во взаимодействие с жертвой и, спустя мгновение, в довольно примитивном ключе нарисовал в воздухе сцену.
Примитивной сцена выглядела, конечно, только для окружающих. Я же видел ее, будто наяву.
Полутемный склеп растворился в мгновение ока, явив передо мной большую округлую комнату с множеством стрельчатых окон, сквозь которые лился алый солнечный свет. Под высоким потолком болтались с десяток металлических клеток с черными птицами внутри. Вида эти птицы были откровенно хищного, но при этом сохраняли подозрительную неподвижность. Словно принадлежали чучелам! Зачем и кому понадобилось запирать чучела в клетках, я не знал, но догадки о том, куда именно попал, уже вовсю строил. Кровавое солнце и клетки с птицами под потолком... Интуиция подсказывала, что мне показывают Паракс, а если точнее, самое логово Ордена куатов.
Внезапно тяжелая двустворчатая дверь в дальнем конце комнаты распахнулась, и в мою сторону устремились дюжина сановитого вида анаки, будто клоны похожие один на другого. Их головы украшали высокие тиары, а на плечах были наброшены ярко-красные мантии с ажурной вышивкой на груди в виде раззявившей зубастый клюв черной птицы.
Интересно, был ли среди них Шиан И?
Рассредоточившись вокруг большого черного стола, с двух сторон которого торчали абсолютно зловещего вида механические манипуляторы, старейшины Ордена замерли в почтенном ожидании.
Скучать им, однако, пришлось недолго.
Не успел я как следует рассмотреть длиннющие иглы, блестевшие на концах манипуляторов, дверь распахнулась снова и на этот раз впустила саму Майру Метару. В неизменных черных одеждах она, все так же притворяясь молодой и прекрасной, деловито прошагала к старейшинам и, окинув каждого изумленным взглядом, разразилась гневной тирадой:
– Что это вы на себя напялили? Я же сказала...
На лицах старейшин отобразились и удивление, и смущение одновременно.
Но один все-таки умудрился побороть собственный ужас и проговорил:
– Мадам, это же традиция нашего О...
Метара его безжалостно перебила:
– Какой мне прок от ваших традиций, если все равно ничего не работает?! Это будет уже седьмая по счету попытка! А вам, вместо того, чтобы принаряжаться, следовало подумать, как довести процедуру до ума. Или я не права?
На этот раз ей ответил уже другой:
– Госпожа, уверяю, мы предусмотрели все возможное. В этот раз никаких проволочек случиться не должно.
Метара зло хохотнула, сверкнув необыкновенными зелеными глазами.
– Не должно! Ха! Это я слышала и раньше. А что в итоге?
– Но теперь все действительно иначе! К тому же этот ваш кандидат... он...
Договорить ему тоже не посчастливилось. Стоило заикнуться о некоем кандидате, как Метара рассвирепела. На ее красивом лице отразилась такая лютая злоба, что каждого в комнате бросило в холодный пот. К чести самой Майры стоило сказать, она не стала вести себя, будто безумная, и, подавив вспышку гнева, ледяным тоном объявила:
– Довольно болтовни! Даю вам последний шанс меня впечатлить. Но если и в этот раз все пойдет не по плану, пеняйте на себя. Начинайте! Яо!
Последнее слово, а точнее имя, она выкрикнула до того звонко, что даже я вздрогнул. И, видимо, потому не сразу приметил невысокий силуэт, просеменивший мимо и раболепно поклонившийся Метаре:
– Я здесь, госпожа.
Терцепсия Яо оказалась молодой и довольно робкой, хоть и не лишенной привлекательности, женщиной, и потому с самого появления в комнате куатов в тиарах не отходила от стены.
– Госпожа Яо, – уже мягче произнесла Метара и даже изволила выдавить из себя нечто похожее на улыбку. – Мне безумно жаль, что вам пришлось все это услышать, однако и у моего могущества есть свои границы. К примеру, над идиотизмом я не властна. – Она не упустила возможности метнуть в старейшин презрительный взгляд. – И все же мне не хочется, чтобы вы подумали, будто в Ордене куатов творится сплошной бардак. Вашего мужа, полагаю, подобное бы точно неприятно изумило.
– Ну что вы! – воскликнула Терцепсия Яо, и голос ее был настолько искренен, что я невольно поразился. Как вообще эту милашку занесло в такую клоаку? – Мой муж просто души в вас не чает. Особенно после того, что вы сделали для нашего сына... – Тут она повернулась и махнула анакийскому парнишке лет пятнадцати, подобно матери скромно притихшему в углу (Да что не так с моим вниманием?!). Тот моментально отлип от стены и на нетвердых ногах приблизился к двум женщинам и, что оказалось еще более удивительно, низко поклонился Метаре.
– Уверена, сегодняшний день надолго врежется в его память, – промурлыкала Метара и потрепала синекожего паренька по макушке.
Этот немного вульгарный жест заставил и без того стеснительного парнишку еще ниже опустить голову и прильнуть к матери.
Метара сделала выводы.
– О, не надо меня бояться, малыш. – Она одарила его очередной, как должно быть сама считала, дружелюбной улыбкой. – Я здесь лишь, чтобы помочь куатам выйти из тени и снова заявить о себе Галактике. Скажи, ведь это наша общая цель, да?
– Да, госпожа, – очень-очень тихо ответил парнишка.
Метара резко хлопнула в ладоши, отчего все в комнате вздрогнули.
– Вот и отлично! Час нашего всеобщего триумфа практически наступил. – И повторила: – Господа, начинайте!
Старейшины быстро поклонились и в следующий миг кто-то из слуг втолкнул в комнату антигравитационные сани на которых, скованное по рукам и ногам, распростерлось нагое мужское тело. Терцепсия Яо, едва глянув в его сторону, сразу же стыдливо опустила голову. Чего нельзя было сказать о ее сыне, который, несмотря на природную скромность, украдкой и с большим интересом поглядывал на процессию.
Слуги между тем довольно проворно оттолкали сани к черному столу и без особых церемоний переложили на него тело.
Метаре это не понравилось. Она прикрикнула, заставив слуг в страхе замереть:
– Эй, полегче! Не знаете будто, кого привезли. – Потом, не обращая внимания на невнятный лепет, приблизилась к скованному мужчине и любовно погладила его по щеке и провела кончиками пальцев вдоль всего тела. Зачем-то ущипнула его за подушечку большого пальца ноги, отчего даже старейшины неловко потупились. – Ты всегда был великолепен, мой милый мальчик. Во всем. Но ты не хуже меня знаешь, что совершенству нет предела.
Как и всем прочим, мне поначалу было немного неловко рассматривать голого мужчину, прикованного к столу, однако после слов Метары, неловкость сменилась неприятным покалыванием в груди. Это покалывание родило подозрения. Неужто?..
Я присмотрелся к лицу пленника, бледному и с бородой-косицей, кончиком едва достающей до груди, и в следующий же миг застыл, словно булыжником по голове ударенный. Наконец стало очевидным, почему Аргус так отчаянно не хотел, чтобы я все это видел. Ведь на столе лежал он сам! Только без сознания и с ног до головы покрытый равномерно рассредоточенными черными точками. Похоже, мне повезло стать свидетелем того самого ритуала преображения серого стража в гончую Дзара!
Я и сам не заметил, в какое из мгновений меня прошиб озноб, однако дрожащие руки по привычке спрятал за спиной. Без сомнения, Аргус, распластанный на столе, был вполне себе жив. Его могучая грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Природную бледность не могло скрыть даже бьющее сквозь окна параксанское солнце, но ни о какой мертвенности еще пока не шло и речи.
– Он так и пробудет все время без сознания? – совершенно неожиданно спросила Терцепсия Яо.
Метара хищно улыбнулась:
– Это было бы очень гуманно. Но, увы. Во время процесса преображения он должен оставаться в сознании.
– Процесс болезненный?
– Безумно. – Тут Метара глянула на слуг и требовательно вопросила: – Ну и почему он до сих пор спит? Разве действие снотворного не должно было пройти? Разбудите его!
Слуги засуетились. Один извлек из рукава инъектор и быстро ввел в плечо Аргусу некий раствор.
Спустя всего лишь пару мгновений страж распахнул глаза.
– Доброе утро, мой хороший, – проворковала склонившаяся над ним Метара.
Аргус ей, однако, не ответил. Даже секундой внимания не удостоил, лишь чуть пошевелился, чем заставил всех, кто был в комнате, дружно отступить на шаг назад. Он с безразличием осмотрелся, на мгновение задержав взгляд на двух гостях, о которых, судя по всему, не подозревал, затем проверил прочность металлических держателей и спокойно улегся обратно. Словно ничего необычного и не происходило.
Едва голова стража коснулась ложемента, Метара облизнулась:
– Мой любимый экземпляр. Ты готов?
Аргус все так же молча кивнул.
– Будет больно.
– Потерплю.
Одно единственное слово привело Метару в неописуемый восторг. Она едва ли не пританцовывала:
– Превосходно! Просто великолепно! – Затем повернулась к вновь отступившей к стене парочке и игриво подмигнула им: – Приступим же.
Я невольно затаил дыхание. Процесс преображения начался.
Приказ Метары заставил старейшин рассредоточиться по комнате, усесться прямо на пол и замереть в медитативной позе. Я сначала немного опешил от такого поведения, но быстро вспомнил, что тонкости обращения с Тенями у лейров и куатов сильно разнились. Когда одни воспринимали растворенную в пространстве силу как нечто само собой разумеющееся и использовали как инструмент для достижения целей, вторые относились к ней с подчеркнуто сакральным трепетом и прибегали в самом крайнем случае. Да и то через погружение в медитативный транс. Немного несовременно, но кто я такой, чтобы их ругать?
Метара, некоторое время наблюдавшая за действом со стороны, казалось, с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться в голос. Я же боролся с желанием как следует врезать по этой нахальному и обманчиво красивому лицу. Вот только, несмотря на зуд в руках, дотянуться до лейры сквозь время не мог. К тому же, знание, как именно оборвется ее жизнь, немного согревало душу. Каждому по заслугам, что называется.
Воздух над Аргусом, безучастно глядящим в потолок, как будто загустел и начал подрагивать. Свет солнца, бьющий сквозь частые решетки, стал стремительно темнеть и со временем прибрел оттенок насыщенного рубинового цвета. Откуда ни возьмись подул ветер. Почему-то именно в этот момент меня кольнуло предчувствие, что все происходящее по большей части служило спектаклем, нарочно учиненным лишь для пары неискушенных зрителей.
Тем временем Метара, дождавшись известного ей одной сигнала, привела манипуляторы в действие. Иглы зловеще сверкнули, а затем с подчеркнуто механическим звуком опустились к Аргусу и замельтешили над его телом. Я понял, что они внедряли под кожу те самые полупрозрачные сгустки, что мерно плавали над столом.
После того, как выбрался живым с Тиссана, я думал, будто все знаю о боли, но стоило увидеть лицо юного Аргуса, с видимым усилием сдерживавшего вопли, понял, насколько заблуждался. То, что стражу приходилось испытывать уж точно не шло ни в какое сравнение с легкими электрическими разрядами, которыми пытались «пробудить» во мне Тень.
Манипуляторы работали монотонно, каждый раз погружая иглы на толщину пальца в тело Аргуса. При этом сначала они били точно в отметки, нанесенные на тело, но после того как закончили с ними, начали делить оставшиеся квадраты на меньшие, но равные доли и повторили все сначала.
И так, пока каждая клеточка тела серого стража не оказалась под иглой.
Аргусу все трудней было сдерживаться, и в какой-то момент он перестал терпеть боль. Без всякого стеснения страж начал кричать и извиваться, чем безумно радовал Метару. Прочные металлические крепления не позволяли ему уклониться от игл, так что процесс не прерывался ни на секунду.
Трудно сказать, сколько времени ушло на всю процедуру. В видении время всегда воспринимается иначе. Дни могут запросто пролететь за секунды. Манипуляторы работали быстро, но скрупулезно, заряжая частицами Теней каждую клеточку аргусовского тела. На это не могло уйти меньше пяти-шести часов. Но ни старейшины, ни Майра, ни, что вовсе обескураживало, приглашенные мать с сыном не шевелились.
Смотреть на это добровольное истязание было невыносимо, но по какой-то причине, отвернуться я тоже не мог. Взгляд точно приклеился к одолеваемому нечеловеческими муками лицу стража, а в груди разлился невыносимый жар. И трудно было понять, что это: боль сочувствия или бешенство?
К завершению действа внешний облик стража начал меняться. И пускай изменения эти нельзя было назвать критическими, все же не заметить их оказалось трудно.
Первой среди броских отличий стала кожа, в один миг приобретшая совершенно обескровленный вид. Расплавленное серебро в глазах, и прежде считавшееся отличительным признаком Аргуса, теперь буквально сияло каким-то внутренним и абсолютно потусторонним свечением. Черты лица стали резче и чуть-чуть угловатым, что моментально накинуло стражу с десяток лет. Он на глазах превращался в того, кого я знал.
Майра как-то назвала Аргуса фанатиком, вот только не уточнила, чему именно он фанатично поклонялся. Очевидно, что куатом до мозга костей его было не назвать. Так почему же тогда согласился на эту зверскую пытку? Только ли ради того, чтобы отомстить Мекету? Неужели подобного желания достаточно? Неужели он и впрямь его ненавидел настолько, что готов был положить собственную человечность, ради призрачного шанса отомстить?
Бешенная работа манипуляторов прекратилась внезапно. В воздухе раздался свист втягиваемых игл, а затем наступила мертвая тишина. Старейшины вышли из транса и поочередно, один за другим поднялись на ноги, кто кряхтя, кто постанывая. Метара выглядела так, будто сама себя от счастья не помнила. Ее глаза жадно забегали по неподвижному телу Аргуса, словно то было произведением искусства. И лейра считала себя его бесспорным творцом.
Несколько секунд ничего не происходило. Аргус походил на самый настоящий труп, отчего мне стало сильно не по себе. Жар в груди сменился холодом, начавшим подниматься откуда-то из внутренних глубин.
Я заметил краем глаза, как Терцепсия Яо и ее сын зашевелились и очень медленно, с осторожностью, словно боясь потревожить хищника, приблизились к столу. Их взгляды при этом не отражали ничего, кроме скромного интереса, что настораживало. Предчувствие беды кольнуло в сердце.
Не став терять времени, я последовал за ними.
– Получилось? – спросила Терцепсия.
Майра не ответила, лишь расплылась в жабьей ухмылке и сверкнула глазищами. Она извлекла из кармана черной юбки небольшой нож и твердой рукой оставила на теле стража глубокий порез. Я поморщился, ощутив дрожь, пробежавшую по телу.
Рана, нанесенная лейрой, оказалась совершенно бескровной, а спустя мгновение сама собой затянулась, не оставив даже следа.
– Совершенство! – вдохновенно пропела Метара. – Он просто совершенство! Идеальный страж, идеальный куат, идеальный во всем!
– Когда он придет в себя? – вяло спросил кто-то из сановников.
Лейра равнодушно пожала плечами:
– Должно быть, скоро. Кто знает? Ему пришлось столько вытерпеть! Пускай уж отдохнет.
– Лишь бы не помер, – пробубнил еще кто-то из клики в алом, но Метара так на них глянула, что больше никто не решился нарушать тишину.
Кроме Терцепсии Яо, как ни странно.
– Примите мои поздравления, госпожа Метара. Я убеждена, что моему мужу понравится результат. – Она изо всех сил старалась, чтобы слова звучали торжественно, но не могла совладать с голосом, который все время дрожал. Парнишка, же вцепился в руку матери и на Аргуса больше не смотрел. Будто потерял к мертвецу всякий интерес.
Метара же не переставала во все стороны источать елей:
– И заметьте себе, что мы еще не видели его в деле! О, уверяю вас, это будет просто грандиозное зрелище. Как только наш Аргус...
Внезапно глаза стража распахнулись и бесцельно уставились в потолок. Он уже не дышал, что само по себе, было вполне понятным, и потому выглядел эдакой марионеткой: делай что хочешь, и слова не скажет. Только вот в лице, лишенном даже намека на эмоции, проступало нечто демоническое. Всего лишь иллюзия, конечно, однако заставившая всех трусливо отступить.
Сглотнув вставший в горле ком, я увидел, как Метара наклонилась над стражем.
– Милый Ди, ты меня слышишь?
«Милый Ди» на ее вопрос не отозвался. Какое-то время он все еще с безучастным видом разглядывал потолок, а затем вдруг резко выбросил левую руку и ударом нечеловеческой силы отправил лейру в полет.
Кандалы не смогли удержать только что преобразившуюся гончую Дзара. Аргус избавился от них с легкостью и с жуткой механической грацией поднялся на ноги.
Разодетые в пух и прах куаты заголосили на разные лады и, будто обезумевшие, бросились вон из комнаты.
Метара, здорово приложившаяся затылком о стену, потихоньку приходила в себя. А Терцепсия Яо, схватив в охапку сына, в тихом ужасе пятилась туда, откуда выхода не было.
Аргус тем временем осматривался. Как дикий зверь, внезапно вырвавшийся из клетки, он, казалось, оценивал обстановку. Жуткий взгляд заскользил по комнате изучающе, и когда вдруг пересекся с моим, я точно в ледяной чан ухнул. Казалось, все человеческое, что когда-либо было в Аргусе, исчезло, а взамен остались только голые животные инстинкты.
Сам страж, понятное дело, меня не видел и потому вниманием остановился на тех, кто пока еще был жив – Терцепсии Яо и ее сыне. Он уж было дернулся в их сторону, но тут тишину разорвали злобные проклятья.
– Ах ты, скотина безмозглая! Ты что тут устроил?!
Аргус обернулся и безучастно уставился на Метару. Кое-как встав на ноги, лейра изрыгала такие ругательства, что даже пьянчуги на Семерке поперхнулись бы завистью.
– На что уставился, увалень? Думаешь, я на такого, как ты управы не найду? Я создала тебя, тварь! Я же и убью! – Весь лоск и чванство Метары слетели, оставив лишь нутро базарной девки из дремучего захолустья.
Тем временем, Аргус, казалось, даже не понимал, что сделался причиной ее недовольства. На бледном лице мелькнуло нечто вроде недоумения, которое быстро сменилось раздражением, вызванным визгами Метары. Страж злобно оскалился, зашипел и изготовился к прыжку...
Но тут Терцепсии Яо зачем-то понадобилось влезть. Позабыв о безопасности, она, отодвинув сына за спину, мягко произнесла:
– Госпожа Метара, мне кажется, он просто еще не осознал нового себя.
Едва услышав ее голос, Аргус тут же выпрямился и снова обернулся. Метара побледнела. И я, кажется, вместе с ней.
– Госпожа Яо, ни в коем случае не двигайтесь!
– Мама! Вернись! – пискнул парнишка, от страха забившийся в самый дальний угол.
Но Терцепсия Яо будто не слышала. Она, не отрываясь, смотрела в глаза Аргуса и шаг за шагом зачем-то приближалась к нему. Даже руку протянула. Похоже, она приняла Аргуса за взбесившееся животное, которое можно урезонить добрым отношением и мягким словом. Возможно, даже проворачивала нечто подобное с необъезженными гофаями в поместье мужа.
Вот только Аргус, несмотря на необузданную натуру, гофаем все же не был. Ритуал изменил его разум, подавив способность мыслить и выдвинув на первый план инстинкты. Глупо было даже пытаться урезонить такого словами.
Но Терцепсии Яо об этом никто не сказал.
Она сделала несколько последних осторожных шажков, а затем...
Черт, мне бы так хотелось верить, что она не осознала произошедшего и не услышала полного невыразимой боли и дичайшего ужаса крика «Мама!», когда метнувшийся в рывке Аргус оторвал ей голову.