22
— А еще, помнишь, — заговорщицки шептал Билл Тому в самолете. — Я на тебя косился?
— Да ты вообще скотина! — зашипел близнец. — Ты зачем подглядывал?
— Ну я ж сказал, что случайно, — наивно опустил глазки он. И тут же снова оживился: — Я видел как ты ее... Ну... Ну... — покраснел и сжал губы в скрытой улыбке.
— Ну?
— Ну это... Там... — Билл сидел пунцовый, но довести мысль до конца отчаянно стеснялся.
— Билл! — шикнул Том на него с укоризной. — Трахал?
— Дурак! Нет же!
— А я красивый во время секса?
— Очень.
— Врешь!
— Правда! Очень красивый. Гибкий. Мышцы напряжены все. Очень-очень красивый.
— Ну? Что там?
— Лизал... — выдавил он так, словно языка во рту не было и пришлось слово как-то изображать звуками.
— Тьфу! — прыснул Том в кулачок. — И?
— И я попробовал тоже. Сначала противно было. Я вообще не понимал, как ты ходишь с таким ртом. Фуууу... А потом решил, что если тебе нравится, то и мне должно нравиться.
— Идиот, — простонал он, закатываясь от смеха.
— А она какая на вкус?
— Сладкая, — Том произнес это очень ласково и мечтательно.
— Странно... — растерялся Билл. — А Адель соленая... А отчего это зависит?
Том взвыл, поджимая ноги и размазывая по лицу слезы от хохота.
— Не, ну кончай ржать-то, — обиделся он и двинул брату локтем по ребрам.
Старший через пару минут кое-как справился с приступом гогота и постарался сделать серьезное лицо.
— Это зависит от индивидуальных особенностей человека и того, что он ел. Ты тоже на вкус всегда разный. От пива и водки — горький. От ананаса и апельсинов — сладкий. Ей понравилось?
— Думаю, она не успела понять, что я собрался делать, потому что в последний момент я струсил и перешел к более привычному для себя сексу.
Том опять захихикал.
— Тут все зависит от того, насколько ты любишь человека, — доверительно шептал он ему в ухо, обжигая мочку дыханием. — Мне хотелось, чтобы Луизе было очень приятно. Я в нашу первую ночь ласкал ее так, как никого не ласкал до этого. Я сам получал удовольствие. И еще мне хотелось понравиться. И... я не знаю... Ну это такой волнительный шаг был для нас.
— А ты хотел бы быть с ней? — на выдохе спросил Билл. Замер.
— Я был бы счастлив быть с ней... Но... — он помрачнел. На мгновение Биллу показалось, что ему больно. Он даже почувствовал, как в душе брата заворочался какой-то клубок, словно просыпался тщательно убаюканный дракон.
— Знаешь, о чем я мечтаю? — Билл тут же начал переключать его с грустных мыслей. — Я хочу, чтобы ты, я, Адель и Луиза пошли в одно прекрасное местечко... Там такие чилл-ауты... мммм... закачаешься! Представляешь, зеркала на потолке, на стенах. Помещение, вот где мы были с Адель, сделано, как будто спальня средневекового короля... Боже! Я так никогда в жизни не трахался!
— Правильно, брат чуть ласты не склеил, а он по чилл-аутам сиськи мял, — ухмыльнулся Том, следя за реакцией.
— Давай не будем, — резко отозвался Билл. — И вообще, ты меня на князя своего променял. Что же он не побеспокоился, когда ты от него вернулся мокрый до трусов? Я смотрел погоду, в Италии шли дожди в тот день.
— Я уже в Сербии промок до трусов. Мне пришлось три квартала бежать под ливнем, чтобы успеть на концерт, потому что мы тупо простояли в пробке без каких-либо перспектив на движение минут сорок. Берти тут ни при чем. Из Италии я улетел сухой. Ну... Почти... сухой... У меня просто не было другой одежды, чтобы переодеться...
— Все равно могли позвонить, — проворчал Билл, насупившись.
— После того, как ты мне вместо еды купил дисков и бросил в полубреду одного...
— Между прочим, я тебе еще конфет купил. Твоих любимых.
— Вот уж точно, твою мать, обожраться можно! Хочешь диски грызи, хочешь конфеты соси! Буду знать. В следующий раз, когда тебе придет в голову словить солнечный удар, буду лечить тебя тем же способом — куплю тебе фильмов и сосалок, а сам свалю трахаться.
— Я спрашивал тебя, хочешь ли ты, чтобы я остался.
— А я просил тебя не уезжать с самого начала. Но ты же решил. Как большой. Сам. В Берлин. Вот и вали!
— Вот и свалю!
— Проваливай!
— И провалю!
Они каждый обиженно отвернулись. Надулись. Билл принялся методично закидывать в рот конфетки. Томовы любимые. Которые он перед вылетом специально купил для брата.
— Кстати, спасибо, фильмы были хорошими, — минут через пять буркнул Том. — Я их потом в больнице посмотрел.
Билл промолчал. Хотелось что-то сказать едкого, но Том был прав — он не имел права оставлять его одного в таком состоянии.
— Я скучал по тебе, — наконец-то отважился он открыть рот. — Представляешь, Адель заметила, что...
— Две зубные щетки?
— И твой шампунь и воск для дред...
— И маски для волос...
— И станок... Ты заедешь ко мне?
— За вещами?
— А Адель?
— Да. Как-нибудь заеду.
Словно удар поддых. Билл сжал зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
— Ты не так понял... — принялся оправдываться. — Просто она живет сейчас в той квартире. Там оплачено за полгода вперед, это лучше, чем в общежитии. А я... Вы были правы, в Берлине я слишком оторван от группы. Вот даже твою болезнь пропустил...
— Билл, если тебе хорошо с ней, то не вижу смысла прекращать ваши отношения только потому, что я привык видеть тебя рядом. Живи в Берлине. Будем ездить друг к другу в гости.
— Я домой хочу.
— Не надо приносить себя в жертву. Живи с Адель. Ты потом не простишь мне этого.
— А ты...
— Главное, чтобы тебе было хорошо.
— А ты... простил?
— Я постарался понять.
Билл затряс головой, запустив пальцы в волосы, забормотал тихо, сжимаясь:
— Я не хочу... Я тебе больше не нужен... Тебе нужен только он, да? А я... Я останусь в Берлине... Я уеду в какую-нибудь Гвадалахару...
— Не уедешь, — обнял его Том.
— Почему?
— Во-первых, ты не знаешь, как это слово пишется. А, во-вторых, ты не знаешь, где она находится. Куда ты пойдешь подавать документы? В какую страну? И, в-третьих, кто тебя, дурака, так далеко одного отпустит? В Берлине хоть Адель за тобой приглядывала, в туре — я, а в Гвадалахаре ты на фиг никому не нужен. Ты ж готовить не умеешь, языка не знаешь, вечно чем-нибудь норовишь заболеть, а то, как ты предпочитаешь лечиться... Дешевле тебя тут потерпеть, чем оттуда твое мертвое тело переправлять.
— Сволочь ты.
— Я знаю.
Гамбург не принимал. Поэтому, проведя в воздухе лишний час, они вскоре приземлились в Берлине. Чувство эйфории захлестнуло с головой. Все выходили из самолета возбужденные, радостные, сумасшедшие и слегка усталые. Последние формальности на таможне. Собрать весь багаж на ленте...
— Сейчас подадут машины, — подошел Тоби. — Дьявол, это лишних четыре часа в пути...
— Три... — зевнул Густав.
— Четыре. Там какой-то катаклизм образовался. Ураган, говорят, ливень, все деревья в городе повырывало.
— К нашему приезду рассосется, — оптимистично улыбался Георг. — Зато Биллу как повезло! Может, в гости к нему нагрянем всей толпой?
— Ну к черту! — замахал руками Густав. — Домой хочу.
— И я... И я... — раздались голоса.
— В другой раз, — резюмировал Тоби, с улыбкой наблюдая, как близнецы не могут распределить багаж по тележкам. Еще немного, и они окончательно передерутся. — Пойду, помогу, пока мы не лишились солиста.
— Скорей уж гитариста, — хихикнул Йост. — Его за патлы таскать удобнее. Оставь их. С ними связываться — себе дороже.
Парни захохотали, вспомнив, как Том красивым хуком справа отправил продюсера в полет через всю комнату.
— Мы едем ко мне, — радостно подскочил к коллегам Билл.
— Мы — это кто? — решил уточнить Тоби.
— Я и Том. Хотите, поехали тоже. Буду рад вас видеть.
— Нет, мы тут посовещались и решили, что едем домой в Гамбург, — ответил за всех Йост.
— Как хотите, — не стал настаивать Билл.
— Ты за вещами или как? — как будто между делом, поинтересовался Георг.
Билл дернул плечом и покосился на Тома.
— Понятно, — по-доброму ухмыльнулся Дэвид. — В общем, отсыпайся и возвращайся. Нам неудобно, что ты так далеко. Про тебя сразу как-то забываешь.
— Я вам забуду, — заулыбался Билл. — Мы решили оставить только по одной сумке с вещами. Заберете остальные вещи, ладно?
— Интересный ты такой, — покачал головой Тоби.
— Ну, какой смысл нам их туда-сюда таскать, если все равно через пару дней переезжать?
— Не беспокойся! Заберем, — наступил Йост на ногу начальнику службы безопасности. — Отдыхайте и возвращайтесь.
— А Том в курсе, что он едет к тебе? — вдруг нахмурился Густав.
— Нет. И мы ему пока не скажем, — шкодливо улыбнулся Билл. — Тоби, мы договорились насчет вещей, да? Поможешь нам загрузиться? — подмигнул.
Телохранитель тяжко вздохнул и пошел следом за Биллом.
Конечно же, Том орал, когда понял, что они едут вовсе не в Гамбург, а к Биллу. Впрочем, с чего он решил, что Билл едет в Гамбург, для самого Билла так и осталось загадкой. Зато юный авантюрист светился от радости и строчил смс Адель, чтобы та подготовила для дорогого гостя комнату. Дорогой гость грозился выйти на ближайшем светофоре, вякал, что это похищение, и ему, брату, он этого никогда не простит. Но Билл знал — сытный ужин, теплая ванна с любимой солью и Томми будет белый и пушистый, как котенок. И он волновался. Очень волновался. А вдруг Тому не понравится? А вдруг, он не захочет остаться? А вдруг он около подъезда развернется и уйдет...
Том не ушел. Осмотрелся около подъезда, удовлетворенно кивнул, закинул сумку на плечо и пропустил Билла вперед.
— Тоооом! — повисла у него на шее Адель. — Я так рада! Когда Билл сказал, что ты приедешь, я все боялась, что в последний момент ты передумаешь и сбежишь!
— Билл меня так в машине посадил, что сбежать я мог только под колеса других автомобилей, — проворчал Том, обнимая девушку и целуя ее в щеку. — Как ты?
— Скучно. Такая квартира огромная... Я хотела подруг пригласить, но не отважилась. Тут везде вещи Билла, потом замучаешься с паломниками разбираться. Очень рада, что вы помирились. Я его тут, конечно, развлекала, как могла, но без тебя он медленно и верно загибался. А уж когда выяснилось, что ты еще и в больницу попал, Билл притащил в гостиную все три телевизора, чтобы не пропустить новости о тебе, засел в Интернете на каком-то форуме и заставлял меня тоннами скупать прессу, где твое имя упоминалась хотя бы вскользь. Я молчу про телефон, с которым он спал в обнимку. Ужас!
— Мог бы позвонить, — Том ходил по комнатам и рассматривал обстановку. Следом семенил Билл и шикал на подружку. Но Адель категорически не замечала его пламенных взглядов и продолжала тараторить.
— Не мог. Он боялся. Я его пару раз пыталась заставить, даже номер набирала, но ты ж знаешь Билла. Уперся рогом — и все тут. Ни в какую.
— Отговорки все это. А вы тут спите? — Том стоял на пороге спальни брата — комнаты явно более обжитой, чем другие. — Всё как у меня в комнате.
— В ванной тоже, как у вас в Гамбурге. И на кухне... И в той комнате, которую он сделал имени тебя для тебя, — улыбалась девушка, обвивая Билла сзади за талию и тыкаясь носом ему в плечо. Билл поцеловал ее в висок и потерся щекой. Она встала на цыпочки и шепнула ему на ухо нежно: — Я ужасно соскучилась.
— Я тоже, — улыбался он.
Потом они ужинали втроем. Билл рассказывал о гастролях, не столько тяжелых, сколько утомительных: если Европа для них была калейдоскопом нон-стоп, когда в глазах начинало рябить, то Америка больше походила на жвачку, которая все тянется-тянется-тянется... Не было того динамизма, зато монотонности было хоть отбавляй. Том рассказывал о концертах, фанатках, об их развлечениях. И ни словом не обмолвился о князе. Это радовало. Адель постоянно что-то спрашивала, перебивала и спорила. Билл мечтательно смотрел на них и довольно улыбался. И пусть он не чувствовал себя здесь как дома, но наличие рядом брата и любимой девушки делали любое чужое место почти родным.
Громкий беспокойный звонок вывел его из приятной задумчивости. Билл посмотрел на дисплей, и сердце заколотилось сильнее — Саки! Он схватил телефон и умчался в спальню — чтобы брат не подслушал.
— В общем, смотри, что мне удалось узнать, — перешел к делу Саки после обмена любезностями. — Записывай. У них есть резиденция в пригороде Рима и квартира в центре. Вилла Триджория находится в районе Триджория, Колль дель Пени под Римом. Там совсем рядышком, между городом и морем. И квартира находится в самом Риме рядом с площадью Венеции и фонтаном ди Треви на улице Сан Марчелло, дом 15. Точнее не скажу, сам спросишь. Луизу твою зовут Мария Сьюзен Луиза Мелатто фон Клейст. Фельдмаршал Пауль Людвиг Эвальд фон Клейст один из известнейших немецких военачальников, чучело ты необразованное. Ее прадед из баронского рода Клейст, в котором, что ни отпрыск, так исключительно будущий фельдмаршал. Так что у Тома губа не дура, знает, кого выбирать. У меня еще есть ее телефон, но я вот уже два дня не могу по нему дозвониться. Может, потеряла или поменяла. И, имей ввиду, ты теперь мой должник до конца своих дней. Я из-за тебя трое суток в пути провел и еще полдня объяснял администратору их отеля на Мальдивах, почему она должна дать мне координаты девушки. Расскажешь потом, как слетал, хорошо? Всё, отдыхай.
Билл, еле сдерживаясь, чтобы не заорать от счастья в голос, заскулил, принялся целовать листок с адресом Луизы и пританцовывать. Всё идет так, как он хочет! Он избавится от князя! Избавится! Сейчас главное Тома немного повернуть в сторону девушек, а потом окончательно добить Луизой. Вроде бы брат не против возобновить отношения, скучает по ней. Ничего, если переключить Тома на девушку, то про Юри он и не вспомнит. Надо заказать билет на Рим и подготовить близнеца к встрече, прощупать, настроить. Адель должна помочь. Да, без Адель ему не обойтись. Билл тщательно спрятал адрес и, сияющий, понесся в столовую.
— Адель, мы идем в тот клуб, куда ты меня водила в прошлый раз! — заявил он с порога. — Том хотел посмотреть на это чудо-место. И возьми с собой хорошенькую подружку, чтобы ему скучно не было.
— Я вообще-то спать собирался, — нахмурился Том.
Билл умоляюще глянул на девушку.
— Ой, да ладно, спать ты собрался! — подхватила она. — Потом выспишься! Собирайтесь, там сегодня чудесная программа.
— И кто выступает? — спросил Билл.
— Клевая группа! Тебе понравится. Пошли, Том, я тебя больше полугода не видела, а ты спать собрался. Посидим, выпьем, поболтаем. Пошли.
— Давайте завтра... — прохныкал Том. — Я ужасно устал. Меня беречь надо. Я после болезни.
— Завтра я не могу. Завтра я должен буду поспать хоть немного, потому что мне сегодня этого сделать не дадут, — аж пританцовывал от нетерпения Билл.
— Почему? — в один голос.
— Я послезавтра уезжаю в Рим! — не удержался он и показал друзьям клочок бумажки, свернутый в трубочку.
— Зачем? — подняла брови Адель.
— Зачем? — нахмурился Том.
— Том! Братишка! Всё хорошо! Я нашел ее! Понимаешь? Я ее нашел! Послезавтра рано утром я вылетаю в Рим. И вернусь к тебе с ней. Я буду не я, если не уговорю ее прилететь к тебе. Вы помиритесь. Боже, я так счастлив! — запрыгал, запрокидывая голову назад. — Я так счастлив! Долой всех этих Юри и Франко! Ты и она! Только так! А Юрген пусть...
— Билл! — подскочил Том. Взгляд суровый, ноздри раздуваются, кулаки сжались.
— Том, ты любишь ее! Я знаю, что ты ее очень любишь до сих пор. Я слышу, как у тебя голос меняется, когда ты о ней вспоминаешь. Я привезу ее, чего бы мне это не стоило. Привезу. Ты ведь нормальный, слышишь? Ты классный! Ты любишь ее, а она любит тебя. Я уверен! Она любит тебя. А Юри — это недоразумение, это ошибка, которая ничего не значит.
— Билл! — прошипел гневно Том. — Я с тобой поговорю. Потом. Дома.
— Стоп! Брейк! Успокойтесь! — Адель дернула Тома за футболку, вынуждая сесть. — Вот дома и будете ругаться, а у меня, чтоб сидели и сладко улыбались! Том, я не знаю, что задумал Билл, но, судя по его счастливому виду, это что-то очень хорошее для тебя.
— Да он... — попытался воскликнуть Том, но Адель закрыла ему рот ладонью.
— Тссс, ты правильно сказал — дома. Не кричи. Тихо. Вот вернетесь домой и поговорите. По душам. Как раньше. Сядете вместе на диван. Возьмете по бутылке пива и попкорн в большой миске. И поговорите. Ты будешь говорить и слушать Билла, а Билл будет говорить и слушать тебя. А сейчас мы идем в клуб. И никаких нет! Давай, вали отсюда переодеваться. И не вздумайте портить мне вечер. Я вам этого никогда не прощу.
Том, ворча и шаркая ногами, поплелся переодеваться. Ладно, все равно разница во времени даст о себе знать, а тут хоть время с пользой проведет.
Близнецы собирались долго. Так долго, что пока Том расслаблялся в ванной, Адель уронила Билла на кровать и... Сначала он решил, что можно позволить себе просто поласкаться и поцеловаться, потискать друг друга, подразнить, оставив секс на потом. Но разум давно возбудился от легких прикосновений, взглядов, полуулыбок и, как только телу представилась такая дивная возможность получить немного ласки, разум тут же сделал все возможное, чтобы ласками тело не ограничилось. Девушка оседлала его, языком ворвалась в рот, а потом принялась жадно зацеловывать губы, лицо, шею, уши, рукой пытаясь высвободить член из тесных штанов. Билл постанывал, мял груди, кусал соски, извивался под ней, сильно прижимаясь пахом к телу. Он взял ее быстро и жестко. Она закатывала глаза, кусала губы, зажимала рот рукой, чтобы не кричать от удовольствия, непроизвольно щипала его за бока и царапалась, сжимала бедра так, что, казалось, переломает ему все ребра. Билл сосредоточенно долбил, иногда рассеянно накрывал губы своими, тяжело дышал, уткнувшись в шею, вцеплялся в мочку зубами, совершенно не контролируя себя. По телу девушки прошла судорога. Она сдавленно замычала, вжалась в него. Из уголков глаз покатились слезинки. Билл словно только этого и ждал, тут же подхватил их языком и кончил с громким стоном. Упал на нее расслабленно, все еще лениво двигая бедрами. Адель крепко обняла его, удовлетворенно выдохнула.
Билл прислушался — вода шумит, значит, Том моется, то есть ничего не слышал. Он сполз с девушки и потянулся за сигаретами. Очень хотелось пить. Весь мокрый, липкий. Адель улыбалась.
— Ты с Томом помирился, теперь уедешь, да? — обняла его.
— Какой там?.. — вздохнул он, прикуривая. — Помирился... Все равно он общается со мной, когда ему надо, все равно стена, пусть прозрачная, стеклянная, но стена. Я хочу девушку ему привезти. Ту, из-за которой мы поругались. Вроде бы, он не против. Мне Саки ее адрес достал. Послезавтра утром улетаю в Италию. Хочу поговорить с ней. Том в нее был сильно влюблен. Может быть, если они помирятся, эту стену удастся разбить.
— Ты точно уверен, что он хочет этого?
— Да. Я заметил, что у него даже лицо меняется, когда он о ней говорит. Она действительно нужна ему. Он у нее первым был, и Луиза его сильно любила. Надеюсь, что смогу ее уговорить. Она хорошая, мягкая.
— Ты только не наседай на нее. Вину всю на себя бери, скажи, что только она спасет вас, на жалость дави больше. Если хорошая и мягкая, то сработает. Превозноси ее и опускай себя — и она с тобой на край света пойдет. А Том отходчивый...
— Угу, — выдохнул дым через ноздри. — Только с января в креативе, я для него пустое место. И сейчас, если б его не бросили два месяца назад, он бы в мою сторону и не посмотрел.
— Ты преувеличиваешь. Он так же, как и ты, сильно переживает вашу ссору. Просто у него какие-то свои причины... У него что-то серьезное произошло. Ты нужен ему. Он даже толком не улыбался сегодня... Шутил, хохмил, но не улыбался, это маска.
— Бросили его. А в Америке они опять встретились. Только Том какой-то... ну... никакой... Вроде бы и рад... А вроде бы и все равно... Это даже не обида... Это что-то другое. Не знаю, как объяснить. Это похоже на разочарование. — Билл пристально посмотрел на дверь и прислушался — вода шумит, Том не сможет подслушать. Зашептал: — Вот если бы я вдруг очень сильно влюбился и сменил ради него ориентацию, а он бы мной просто воспользовался, чтобы доказать кому-то другому, что он даже гетеро может геем сделать. И вот во мне бы тогда жил тот микс чувств разочарования, обиды, досады... Не знаю, понимаешь ли ты меня...
— Понимаю... Его использовали в какой-то игре, а потом выкинули. Наверное, тут еще очень чувство собственного достоинства пострадало. Том ведь очень мягкий внутри, а сейчас в нем словно солнце выключили. Я позвоню одной своей подружке. Ей можно доверять. Она на психолога учится, очень хорошая девушка, смешливая, хулиганистая. Может, разболтает его, а там по обстоятельствам будем действовать. Билл, езжай в Гамбург, не оставляй его одного.
— А ты?
— Мы три года с тобой любим друг друга на расстоянии. Я пока не готова к серьезным отношениям. Ты тоже. Нам хорошо вместе, но когда мы живем отдельно, когда соскучимся друг по другу. Давай, не будем портить нашу идиллию.
— Скажи... Только честно... Ты ведь встречалась с другими эти три года?
— Встречалась.
Он опустил глаза. Адель коснулась носом его щеки, провела им по губам, прикусила подбородок.
— Но спала я все это время только с тобой. Ты у меня первый и единственный. Любимый. — Положила голову на грудь.
Билл закрыл глаза и запустил пальцы в ее волосы. На губах застыла легкая улыбка. Любимый — переливалось на душе разноцветными капельками счастья...
Том не испытал никаких восторгов по поводу клуба, он даже пытался поругаться с администрацией, которая хотела отобрать у него мобильный и снять обувь. Впрочем, настроение брата оставляло желать лучшего, и они с Адель нянчились с ним, как с капризным ребенком. Девушку для Тома звали Дита. Она была натуральной блондинкой с желто-пшеничными волосами, ярко-синими глазами, нарисованными бровями и смешными конопушками на носу. Голос очень приятный, низкий и такой, что Билл невольно замолкал, стоило Дите открыть рот. Скорее всего, Адель проинструктировала подругу о правилах поведения с близнецами, и с Томом в частности, потому что буквально через час брат расслабился, присосался к кальяну и втирал дамам что-то очень умное, глупо хихикая. Билл тоже заметно повеселел, не скрываясь, строил глазки Адель, обнимал ее, целовал и шептал на ухо непристойности.
Непристойные шутки закончились грязными танцами, а потом и вовсе отменным нежным сексом. Билл словно наверстывал эти несколько недель, стараясь вылить на девушку всю скопившуюся страсть. Он бы вообще сейчас сгреб ее в охапку и поехал домой, чтобы там предаться разврату по полной программе, но вдруг Дите удастся раскрутить Тома на секс. Когда они вернулись через два часа оба удовлетворенные и с блеском в глазах, Том как раз напился до такого состояния, что стоять не мог уже даже в собственных фантазиях. Он довел девушку до слез и больного живота: бедняжка заливисто хохотала, махала ручками и ножками и заваливалась на парня. Том шкодливо щурился и счастливо лыбился, заплетающимся языком вещая что-то очень забавное. Доволен, и то слава богу.
Дотащив полужидкое тело близнеца до спальни, осторожно раздев его, похрапывающего, Билл заботливо расставил на сервировочном столике минералку, стакан и упаковку таблеток от похмелья. Посмотрел на безмятежное лицо брата, на приоткрытый рот, на растрепанные у корней дреды, нежно улыбнулся и накрыл его теплым одеялом. Пусть спит. Пусть отдыхает... А Билл пока займется другими, очень важными для организма делами.
Он выдохся окончательно к тому моменту, когда за окном уже во всю кипела жизнь. Адель, сложив на него голову, ногу и руку, сладко посапывала. Билл то ли от переутомления, то ли от разницы во времени, все никак не мог заснуть, лежал, пялился в потолок, обнимал девушку и мечтательно улыбался.
В комнату тихонечко вошел Том. Одетый. Полностью. Лицо такое, словно это вовсе не он несколько часов назад нажрался до невменяемого состояния, только глаза красные. Билл недоуменно уставился на брата, прикрывая наготу подруги одеялом.
— Я хочу умереть дома, — шепотом заявил он.
— Что случилось?
— Я домой хочу. У тебя тут классно, весело, девчонки клёвые, клуб шикарный, мне очень все понравилось. Но я соскучился по своему дому, по своей постели... Я уезжаю.
— Том? — недоуменно воскликнул Билл.
— Мне очень все понравилось: и комната, которую ты для меня сделал, и Адель — прелесть, и Дита эта... тоже понравилась... Но ты знаешь, что засыпать можно где угодно, а просыпаться лучше дома. Я очень соскучился по дому.
— Том... — обиделся он.
— Билл, я не хочу, чтобы ты оставлял Адель, хочу, чтобы ты был счастлив и не хочу поэтому, чтобы ты возвращался в Гамбург...
Он побледнел.
— Но дома мне очень тебя не хватает...
Сжал губы и закрыл глаза.
— Наш дом пустой без тебя. А это... — он обвел взглядом комнату. — Это не мой дом.
— Я обидел тебя чем-то? Тебя Дита обидела или Адель? Это из-за того разговора?
— Нет, вечер был чудесный, но очень хочется домой. Я буду ждать тебя дома. Ты просто помни, что у тебя есть дом, в котором тебя всегда очень ждут, а уж когда ты захочешь вернуться и захочешь ли — это твое дело, — Том улыбнулся, легонько щелкнул ему по носу и ушел.
Вот какой теперь сон?
Черт, как все сложно. Ладно, завтра он увидит Луизу. Завтра он поговорит с ней и привезет ее к Тому. Завтра... Завтра его жизнь круто изменится! Всё встанет на свои места, как и должно быть! Завтра... Скорей бы оно наступило.