13
— Где мой брат?! — дурным голосом вопил он на весь международный аэропорт «Портела» города Лиссабон. Каким образом Билла удалось выманить сюда — известно одному богу и Гюнтеру, их менеджеру, отвечающему за связи со СМИ. По уверениям продюсеров группы, Гюнтер Райтшустер относился к той категории людей, которые могут уговорить Папу Римского сменить веру, главное грамотно сформулировать задачу.
Никто так и не решился ответить на его вопрос. Георг и Густав стояли чуть поодаль, и по выражению их лиц становилось понятно, что в драку они кинутся втроем.
— Кто его отпустил?! Почему?! На каком основании?!
Отряд телохранителей молчаливо потупился. Еще в гостинице Биллу пытались объяснить, что Том категорически запретил кому-либо идти за собой. Попросил вызвать такси, проследить за его багажом, «вот эту сумку» привезти в концертный зал, чтобы ему было во что переодеться. На попытку проследовать за ним, закатил истерику, не хуже брата, и был таков в неизвестном направлении.
— Он сказал, что приедет к началу концерта... — кто-то опрометчиво подал голос.
— Да я вас всех уволю! Да я вас всех убью, если с ним что-нибудь случиться! Да я вам такое устрою! — бушевал Билл.
Гюнтер спокойно посмотрел на часы. Встал. Очень душевно потянулся до хруста позвонков. Громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и затараторил звонким голосом:
— Так, друзья мои, самолет взлетает через десять минут, все ждут только нас. Пошли-пошли-пошли, дружненько!
— Я никуда не пойду! Без Тома я никуда не пойду!!!
— Билл, ну какой смысл орать? — подталкивал его к выходу из VIP-комнаты менеджер. — Том же сказал, что будет завтра. Вот если его завтра не будет, тогда и будешь орать, а сейчас чего орать? Хорошо, что тут нет никого, а то что бы люди подумали? Билл, ты — звезда, так веди себя, как звезда, а не как истеричная бабенка в состоянии предменструального синдрома. Ты ж мужчина, Билл. У тебя и член вон есть, а ты визжишь так, что утомил не только меня, но и остальных тоже. Вот Том завтра появится, хоть все дреды ему повыдергивай. И, кстати, учти, что не только ты будешь выдергивать его дреды, но и Тобиас, и продюсеры, и все те, кто отвечает за ваши задницы, за контракты, за поездки, да за всё! И его выходка уже доведена до сведения продюсеров. А теперь подумай, что они сделают с твоим братом и с вашей охраной. Ну, точнее с охраной уже понятно, что они сделают. А вот Тому я бы не рекомендовал попадаться продюсерам на глаза. Я с ними не говорил, говорил Тобиас, но судя по тому, какой ор доносился из трубки, с Тома завтра спустят три шкуры. Дэвид и Питер завтра вылетают в Белград первым же рейсом. Молись, чтобы утром на Гамбург обрушился ураган, и все самолеты случайно сдуло, унесло и поломало. А теперь садись, пристегивайся и не вопи, не позорь себя и нас в том числе. — И Гюнтер заботливо застегнул ремень безопасности на впалом животе юноши...
Он так и не смог заснуть в отеле. Сидел у окна и смотрел, как внизу лениво просыпается город. Сегодня, кажется, воскресенье. Выходной день... Люди, которые их встречали, называли Хайятт смешным словом Гиатт. Гиатт Регенси. Том где-то в другой стране... Ему плохо. Билл чувствовал, что брату плохо. Интересно, а чувствует ли Том его волнение? Наверное, нет. Что же случилось такого, отчего он сорвался с места и уехал посреди тура? Это все Юри виноват! Том же раньше постоянно висел на телефоне, переписывался... Билл столько раз замечал, что после болтовни с этим смазливым существом, брат преображался, ходил радостный, довольный. И в Модене всё прошло здорово. Том всегда после хорошего секса игрив и активен — уж Билл-то это знал наверняка. «Я не то имел ввиду...» — крутилось у него в голове. Юрген выбежал совсем раздетый, босиком, только шорты успел натянуть на голую задницу, пытался его остановить... Они поссорились? Он что-то объяснял брату, доказывал, эмоционально размахивал руками. Том спорил. Билл вспомнил, что близнец встретил любовника сложенными на груди руками — попытка отгородиться от надвигающейся угрозы, явный сигнал о том, что он почувствовал опасность, не доволен, не согласен. Может быть, Том нервничал, поэтому принял защитную позу? С другой стороны, если бы Билл столь мастерски слинял из-под бдительного ока Тома к любовнику, прекрасно проводил время, а брат среди ночи вдруг позвонил в номер с ресепшен того отеля, где он спрятался, Билл бы тоже нервничал, был недоволен и чувствовал опасность. Это он еще плохо помнит, каким голосом разговаривал с любвеобильным родственничком, немудрено, если его злобное рычание сделало из брата импотента — вон как быстро оделся, бросив бойфренда досыпать в одиночестве! Что еще есть? Том ждал звонка или смс. Юри откуда-то приехал. Номер снял на сутки, стало быть, он должен был вернуться домой в тот же день. Что произошло такого, что он не звонил три дня, а на четвертый после единственной смс Том умчался, послав всех куда подальше? Так, и еще, если он умудрился... Билл подошел к бережно хранимой сумке брата и открыл ее. Ничего необычного — набор того, что Том всегда берет с собой на концерт. Нет документов и портмоне. Ноутбук в одном из чемоданов. Можно сейчас открыть чемодан, достать компьютер и посмотреть, чем Том жил последние месяцы. Билл улыбнулся, тряхнул головой и решил лечь спать — пусть его тайны останутся тайнами, он потом сам расскажет, обязательно расскажет. Том поехал к Юри — это очевидно. Он вернется и все будет нормально. Еще бы, гад, телефон включил...
Утро началось ближе к обеду. Часа в четыре. Билл как раз только разодрал глаза, проклиная бесконечно пищащий мобильник. Этот звонок он поставил на Дэвида. Немного погодя до него дошло, что кто-то активно пинает дверь. Билл даже не потрудился задуматься, кто бы это мог быть такой настырный в столь ранний час. Укутавшись в одеяло, он проковылял к двери и, мысленно послав на голову брата сто чертей, открыл ее своему любимому продюсеру.
— Ты в курсе, что сегодня концерт? — с порога начал рычать Дэвид.
Билл кивнул, зевнул и зябко почесал одну ногу другой. Правый глаз категорически отказывался просыпаться.
— И как вы собираетесь выступать?
— Как обычно, — буркнул он.
— Обычно вы выступаете вчетвером. В отеле вас трое, — Йост начал повышать голос.
— Еще ж не вечер. А проверить гитары и без Тома можно. Главное, чтобы к его приезду, всё было готово. Георг проконтролирует. Он обещал.
— Георг?! Да ты вообще понимаешь, что говоришь? — взвыл мужчина.
Что потом орал Дэвид, Билл не особо слушал. Да и какой смысл орать, если вот он, Билл, спокойно дрыхнет в номере, а Тома где-то черти носят. Поэтому парень зевал, тер глаза, хлюпал носом, почесывал ногой голень и плотнее заворачивался в сползающее одеяло. Минут через десять Йост выдохся и велел собираться на саундчек. Что и требовалось доказать.
— А можно я позавтракаю? — жалобно посмотрел он на большое руководство.
— Как ты можешь жрать, когда твой брат черт знает где? — неожиданно выдал Дэвид.
— Ртом, — дернул Билл плечами.
Йост не то рыкнул, не то фыркнул, но головой кивнул.
— Дэйв, а Питер с тобой приехал? — отважился парень задать единственный вопрос, который его сейчас волновал. Если Хоффман все бросил и прилетел из Германии в Сербию, Тома разорвут в буквальном смысле этого слова. От него так легко не отделаешься...
— Да.
Билл болезненно сморщился.
— У тебя правильный ход мыслей. Где Том?
— Я, правда, не знаю. У него какие-то серьезные проблемы. Думаю, что он успеет решить их до концерта, — опустил голову.
— А если не успеет?
— В любом случае, в обиду я его не дам, — с вызовом произнес Билл, глядя в глаза Дэвиду.
Тот лишь цокнул языком и сжал губы.
Одевшись, Билл пошел искать друзей. Вряд ли Георг поднялся раньше него. Скорее всего, Дэвид, не успев приехать, всех на уши поставил.
Георг действительно сидел на диванчике в номере Густава и делал вид, что не спит. В руках чашка с кофе. На голове какое-то безобразие — волосы немытые, нечесаные, сальные, торчат в разные стороны. Он хмурился и пытался смотреть новости.
— Представляешь, в Египте опять автобус разбился, — ткнул пальцем в телевизор, когда Билл сел рядом. — А мы на автобусе все Европу объехали. Страшно так...
— ...Туристы посетили монастырь Святой Екатерины и возвращались в свои отели в Шарм эль-Шейхе, когда во время движения у микроавтобуса лопнула одна из шин. Машину тотчас занесло, она вылетела с проезжей части и рухнула в ущелье. В результате катастрофы погибли семь из тринадцати человек, находившихся в микроавтобусе. Остальные доставлены в ближайшую больницу, — со скорбным лицом вещала диктор по-английски. — Это уже вторая авария на этой неделе. Напомним, что в среду на севере Италии в серьезное ДТП попал еще один автобус. В результате инцидента погибло восемь человек, девятнадцать получили ранения, четверо из них находятся в тяжелом состоянии.
— Слушай, выключи, а, — простонал Билл. — Настроение совсем дерьмовое, еще ты тут со своими авариями. Нам же потом на автобусе в Женеву ехать...
— Ага, давайте сидеть в тишине, — недовольно проворчал Георг, уменьшая звук.
— Нам Густав почитает, правда? — взмолился он. — Обожаю, когда ты читаешь вслух. Только, пожалуйста, давай чего-нибудь веселое.
Густав удивленно хохотнул и перевернул страницу, явно не собираясь ничего читать вслух.
Билл грустно уставился на ковер. Есть почему-то совершенно не хотелось. На него накатила апатия, давила так, что хотелось спрятаться от нее в темном шкафу. Где там Том? Нужна ли ему помощь?
— О, — вдруг радостно воскликнул Густав. — Геи атакуют! Вот идиоты! Мне б их проблемы! Слушайте! «Благородный отпрыск скандалит в отеле. Вчера князь Альберт Отто Юрген Руппрехт Оскар Бертольд Фридрих Фердинанд Кристиан Людвиг (22), двоюродный племянник принца Эрнста Августа V Ганноверского, герцога Брауншвейгского и Лунебургского, принца Монакского, кронпринца Великобритании и Ирландии...» Мой бог! Он сам-то имя свое наизусть помнит или по бумажке читает?
— Меня другой вопрос интересует, — озадаченно смотрел на друга Георг. — Все те принцы — это один человек или несколько разных?
— Дай сюда! — моментально подлетел к нему Билл и выхватил газету. — Где? Твою мать! Где это? Вот! «Вчера князь Альберт Отто Юрген...» Да в гробу я видал такие длинные имена! «...был доставлен в госпиталь св. Елизаветы со страшными побоями. Как сообщала наша газета ранее, князь Альберт не отличается спокойным нравом и является сущим проклятьем этой благородной семьи. Несколько недель назад он был замечен на гей-вечеринке в Риме, и вот очередной скандал. По словам менеджера отеля С. в среду к Альберту прибыл гость, некий Франк Фаниччи (23). « Уже через 30 минут после прибытия, из номера стал раздаваться страшный шум и брань, — говорит менеджер. — Меня позвала горничная, которая работала на этаже. Я постучал в дверь, но мне не открыли. Однако минут через десять из номера выскочил Фаниччи, и я смог зайти. Номер был разгромлен, а г-н Альберт весь в крови сидел на диване. На мои вопросы не отвечал. Я вызвал скорую помощь и его забрали в госпиталь». Из источников близких к аристократическим кругам нам стало известно, что Альберт в течении двух лет встречался с моделью Франком Фаниччи, однако их отношения вот уже несколько месяцев находились на грани разрыва. Альберт даже несколько раз был замечен в обществе дочери графа Т., но видимо разорвать отношения с Франко до конца ему не удалось. Этот же источник сообщил, что Фаниччи неоднократно устраивал Альберту страшные сцены ревности в публичных местах и имел весьма буйный нрав. На вопросы о состоянии здоровья благородного отпрыска в госпитале св.Елизаветы ответили, что состояние серьезное, однако опасности для жизни не представляет. Чем же так разозлил своего любовника славный сын благородного семейства? Будет ли судебное разбирательство инцидента? Кто оплатит ущерб отелю? Это и многое другое читайте в наших следующих выпусках». И всё? Это всё?
Билл быстро пролистал газету и, не найдя ничего интересного, вернулся к прочитанной статье. Начал рассматривать фотографии. На одной Юрген, тот самый Юрген, который обнимал его брата на прощание в Модене, а потом так соблазнительно растягивал слова, разговаривая с ним у стойки ресепшен, закрыв глаза, лизался с каким-то парнем! Еще одна фотография полуголого парня — по всей видимости, это и есть Франк Фаниччи. Они в обнимку. Глаза князя блестят, щеки красные — нетрезвый, но удивительно счастливый. Билл внимательно присмотрелся к их совместным фотографиям — да, Юрген счастлив! Счастлив до высшей степени блаженства, до судорог в животе, до зависти окружающих. И он любим. Билл почему-то сразу же почувствовал, что Франко любит его. А Юрген не надышится на Франка... Билла мелко затрясло. А как же Том? Как же его Том? Ведь он любит этого урода! Любит по-настоящему, сильно! Настолько сильно, что готов расстаться с близнецом, готов бросить работу, готов уйти из группы, лишь быть рядом с ним! Юрген... Юрген играл с ним? Играл с его глупым, влюбленным Томом! Дьявол! Если бы Билл знал об этом тогда, то Франку не пришлось бы марать руки о своего неверного возлюбленного. Билл бы его...
— Билл, — Густав тряс его за плечи. Георг стоял рядом и озабоченно заглядывал в глаза. — Билл, очнись. Ты чего, Билл? Что с тобой?
Билл словно вынырнул из-под воды.
— Что с тобой? Знакомый кто-то? Ты их знаешь что ли?
— Мы на Мальдивах познакомились, — соврал Билл. — Я на дискотеку пошел при всем параде. Ко мне мужик привязался. Думал, всё, хана... Вот этот, — показал на Юргена, — защитил меня.
— Это вы с ними что ли в Модене встречались? — спросил Георг.
— Да. Но когда мы с Томом ушли, все было в порядке. — Билл быстро глянул в статью, ища имя второго. — Ф... Франк... Франко был спокоен, все время обнимал Юргена и ничто не предвещало бури. Они приехали вместе. Специально подгадали, к концерту...
— Погоди, — задумчиво посмотрел Густав на друга. — А почему ты тогда носился по отелю и искал его, раз вы вместе собирались? По-моему, ты на Тоби разве что с кулаками не кидался...
— Потому что Том — идиот! Ушел покупать подарок матери и ничего мне не сказал, а я думал, что он уехал к ребятам без меня. Вот и разорался на всех. Я же не знал, в каком они отеле остановились. Он мне потом позвонил, сказал, куда подъезжать. Ну что ты, Тома не знаешь что ли?
— И сейчас Том к ним поехал? — приподнял брови Шеффер.
— Я не знаю... — вполне честно пробормотал Билл. — Что ему там делать? У них свои разборки, семейные... Том тут причем?
— Почему же вы тогда вернулись не вместе, если ты говоришь, что ушли одновременно с Томом? — прищурился Георг.
— Поругались по дороге. Я из машины вышел на светофоре и пошел в гостиницу пешком. — Фуф, кажется, отмазал!
— Вы б с геями поменьше общались, — вздохнул Густав. — Тебя и так все за гея считают, а если заснимут в компании геев, то никакие уверения, что ты не гей, не помогут.
— Ребят, я не гей, — залепетал Билл. — Правда! И Том не гей! Они просто хорошие парни, веселые. Мы классно с ними отдыхали. Они даже никаких попыток к нам пристать не делали. Да вы сами посмотрите! Они ж друг на друга не налюбуются!
— Это ты не нам, а журналистам будешь объяснять, — улыбнулся Георг и похлопал его по плечу. — Давайте собираться, у нас концерт скоро.
Билл кивнул.
— Густав, а где ты взял эту газету?
— Внизу около бара. Там их целая стойка. Выбирай, какую хочешь, на любом языке.
— Ага, — рассеянно произнес Билл и бегом бросился вниз. Надо забрать все газеты, чтобы ни одна не попалась Тому на глаза, чтобы не расстраивался, чтобы не знал, чтобы не догадался. А потом он что-нибудь придумает. Обязательно что-нибудь придумает. Как-нибудь отвлечет его. Дьявол! Да что же это такое делается?! Чертовы педики! Что б вам пусто было!
Он собрал все газеты по отелю, какие только смог найти. Выклянчил за автограф экземпляры, приготовленные для подкладываний в лоток, утащил к себе в номер, выдрал странички с интервью, разорвал их в мелкие клочки и спустил в унитаз — так надежнее. Потом аккуратно спрятал все под матрас, чтоб никто не заметил. Идиотство, конечно, но Том не должен ничего знать. Рассуждал он примерно так: Том бы не стал встречаться с парнем, у которого есть другой парень, следовательно, брат ничего о Франко не знает. Видимо, Тому пришла смс от Юргена, что он в больнице с ранением. Он перепугался и тут же помчался к нему. Билл был уверен, что Юрген что-нибудь соврет, а Франк тем временем в полиции, арестован... Не факт... Ну не сунется Франк к Юри сейчас! Значит, Тому ничего не угрожает. Дойдя до этого умозаключения, Билл чуть не поседел от страха: если Франко не побоялся поднять руку на Юри, то Тома... Тома... Билл едва не упал в обморок. Сколько до концерта? Четыре часа? Том, господи, включи телефон, сволочь!!!
Четыре часа.
Двести сорок минут.
Четырнадцать тысяч четыреста секунд.
Он прочел четырнадцать тысяч четыреста молитв.
Он двести сорок раз поклялся, что отдаст за него жизнь.
Он четыре раза начинал истерить, но брал себя в руки и заставлял молчать.
Молчать и ждать.
Молиться.
Ждать.
Том.
До концерта осталось полчаса.
Полный зал народа.
Тома нет.
Телефон выключен.
Пятнадцать минут...
Все сидят. Молчат. Ждут.
Только Билл вышагивает по гримерке туда-сюда, обхватив руками плечи. Бледный, сутулый, осунувшийся. Иногда начинает нервно грызть ногти. Вздрагивает, когда дверь открывается. Тоби.
— Там есть у служебного входа кто-нибудь из наших? — спрашивает он в двести сороковой раз.
Тоби кивает.
— Он звонил? — четырнадцать тысяч четыреста десять.
Билл качает головой.
— Сядь, не мельтеши, — Густав.
— Не могу, — нервно.
— Твою мать, я ж не посмотрел его белый «Гибсон»! — срывается с места Георг.
— Пять раз уже проверял. И черный тоже.
— Где эта сука? — не выдерживая, тянет, словно воет, Билл.
— Еще пять минут, — смотрит на часы Питер Хоффман. — Том не имеет привычки опаздывать.
— А после концерта оставьте меня с ним наедине минут на двадцать, — подозрительно ласково шипит Дэвид Йост.
— Сначала я, — плотоядно улыбается Питер Хоффман.
А потом время вышло.
Билл растерянно смотрел то на Густава, то на Георга, словно ища у них поддержки и объяснений. Сердце в груди сокращалось быстро, резко, работая, словно эспандер.
— Ну? — вопросительно уставился на парня Питер.
— Он уже рядом, — безжизненным голосом пробормотал Билл. — Он вот-вот... Я чувст...
Минус пятнадцать минут...
— Питер, какая у нас там неустойка? — спокойно вздыхает Дэвид.
— Дэйв, ты же умеешь на гитаре, да? — робко спрашивает Георг.
— Сказать, что Том... я не знаю... с аппендицитом... — тихо подхватывает Густав. — Мы же готовы...
— Еще десять минут, пожалуйста, — молит Билл. — Ну, бывает же, что задерживают выступление...
Минус еще пятнадцать минут.
— Ладно, ребята, — встает Питер. — Деньги-то мы отработаем. Понять бы, куда гитарист делся... Дэйв, контракт у кого? Что там у нас с пунктами о невыполнении обязательств? Посмотри, мы сильно попали? Надо обсудить детали с организаторами. Возможно другой концерт или что-то еще... Прикинь, что мы можем им предложить вместо Тома Каулитца. Билл, надо будет выйти и что-нибудь сказать умного, чтобы те двадцать тысяч истеричных девочек не разнесли в пыль этот концертный зал. Всем спасибо. Все свободны. Тобиас, подойди ко мне попозже.
Продюсеры вышли. Тоби потоптался и тоже куда-то ушел. Ни Густав, ни Георг не двинулись с места. Билл остановился посреди комнаты и закрыл лицо руками, стараясь сосредоточиться на брате. Сердце стучало в ушах. Гулко. Тяжело. Он чувствовал, как мышечные волокна сокращаются, гоняя по телу кровь. ГДЕ ТЫ, мать твою?!
— Я буду готов через пять минут! — ввалился Том в помещение. — Погода нелетная... И батарейка у телефона села, я не смог предупредить.
Биллу было достаточно одного взгляда, чтобы всё понять. Радостный вопль так и застрял в глотке. Том, бледный, словно пообщавшийся со смертью, с совершенно пустым взглядом, воспаленными веками, дрожащими красными руками, тяжелым дыханием, стягивал с себя мокрую куртку, под которой оказалась не менее мокрая футболка. Мокрые дреды рассыпались по плечам. Мокрая шапка полетела на диван. Он скинул кроссовки и, оставляя мокрые следы, прошелся к приготовленной одежде, на ходу расстегивая узкие джинсы. Билл узнал в них свои любимые штаны, которые из-за напряженного гастрольного графика начали спадать с его, Билловой, отощавшей задницы. Том быстро влез в мешковатые джинсы.
— Ты будешь выступать в мокрых трусах? — зачем-то спросил Билл.
— Я же не могу снять их при дамах, — кивнул в сторону трех женщин, брат.
— Надо согреть руки, — ожил Георг, кидаясь к чайнику с теплой водой.
— Сухие носки... У меня есть с собой, — Густав полез в сумку. — И кроссовки. Тебе должно быть в них удобно.
— Посмотри на меня, — строго приказал Билл.
Том повернулся.
Билл не знал, как описать это состояние. В его глазах плескалось горе, боль, отчаянье, обида. В его душе было холодно и пусто, мертво. Он был на грани нервного срыва и не понятно за счет чего сейчас держался. Том не мог выступать. Он не мог выступать не только эмоционально, но и физически. Он просто не вытянет концерт до конца, не выдержит, сорвется на глазах охочей до сенсаций публики.
— Ну, наконец-то! — воскликнул за спиной Дэвид.
— Какие люди нас осчастливили, — с сарказмом произнес Питер. — Потерял часы? Перепутал время?
— Том не может выступать, — твердым голосом сказал Билл. — Питер, прости, но концерт надо отменить. Я объяснюсь со зрителями.
— Билл... — слабо-слабо скривился Том. Обмяк, сжался, присев на край дивана.
Младший близнец упал на колени перед старшим, взял его ледяные руки в свои, поднес к губам, согревая дыханием.
— Я сейчас только к ним выйду, ладно? И мы поедем в отель, хорошо? — ласково зашептал он. — Не надо... Не думай об этом... Я знаю. Я всё знаю...
— Билл, концерт нельзя отменять, они не виноваты.
— Ты не сможешь... Я чувствую, что ты не сможешь...
— Я смогу. Я буду стараться. Дэйв, я сейчас буду готов. Только оденусь... И руки согрею... Прости, батарейка еще ночью сдохла, я, правда, не мог позвонить. — По щекам текли слезы.
Глаза Билла тут же стали влажными. Том аккуратно вытер слезинки.
— Ты-то чего? Тушь потечет. Макияж испортишь. Давай, я оденусь. Зрители ждут. И так почти на час задержались.
Георг протянул другу чай. Густав накинул на голые плечи свитер. Билл так и остался сидеть у его ног, вцепившись в колени.
Это был не концерт, а полтора часа чистейшего мучения. Билл на нервной почве путал слова и сбивался. Том лажал, словно заново подбирая музыку к неизвестным доселе песням. Георг старался подстроиться под близнецов и тоже постоянно ошибался. Густав вообще был не с ними в этот вечер. И лишь зрители в зале кричали и визжали по настоящему, бросали на сцену мягкие игрушки и красивые лифчики.
— Его надо в отель и спать, — шепнул Билл Георгу, когда они уходили со сцены. — Надо как-то не допустить до него Хоффмана. Том на грани.
— Я вижу. И, боюсь, отвлечь Питера сейчас не получится ни коим образом. А Тоби нам не подмога.
— Думай! — рявкнул Билл. — Ты у нас самый умный.
— Густав, — позвал Георг. — Иди сюда, дело есть...
Они ехали в машине в отель. Том невидящим взглядом уставился в окно. Лицо еще немного держит, не дает маске упасть и открыть миру свое горе. Движения заторможенные, на вопросы отвечает с задержкой и невпопад, односложно. Он отключался от действительности прямо на глазах, и Билл не знал, что делать. Врач группы, осмотрев брата, диагностировал нервное истощение на фоне постоянного стресса, выдал успокоительное и велел немедленно ложиться спать. Он еще что-то говорил продюсерам очень умное и сложное, но Билл понял только про нервное истощение. Рядом со скорбными лицами стояли друзья и выразительно кивали в такт выдаваемым научным сентенциям.
— Остаться с тобой? — спросил Билл, глядя, как Том накрывается одеялом.
Он покачал головой.
— Принести тебе чего-нибудь? Будешь есть?
Опять отказался.
— Насчет Питера и Дэвида не переживай. Им сегодня наш врач так по ушам проехал, что они тебя теперь не тронут. Ты только завтра придумай, что им сказать. Они ничего не знают об Юри, поэтому можно говорить всё, что хочешь.
— Спасибо тебе.
— Ты только глупостей не делай, хорошо? Это никто не оценит, а мне и родителям ты сделаешь больно. Спи. Завтра у нас трудный день...
Он потушил свет и вышел из номера брата.
Том повернулся на спину, посмотрел в окно. Лицо исказилось. Он беззвучно закричал, сжимая кулаки, а из глаз хлынули слезы.