8. Достала.
Глава от лица Оскара.
Я не помню, когда она появилась.
Может, в тот день, когда заглянула в раздевалку, смотрела растерянно, будто не понимала, куда попала.
Или, может, в тот момент, когда села с краю во время разминки и уставилась в поле, как будто это что-то значило.
Неважно.
Важно то, что с тех пор она не исчезает.
---
Элиана.
Имя, которое звучит, как капля воды в тишине.
Слишком мягкое. Слишком чужое.
Такое не должно быть рядом со мной.
Она вечно рядом.
Но ни разу — по делу.
Она не тренируется, не помогает, не участвует.
Просто… стоит. Смотрит. Ходит.
Смеётся с Бертой. Молчит с Фермином.
Но я замечаю её везде.
Это выводит из себя.
---
На днях она снова пришла с Бертой на тренировку. Села на край поля. Телефон в руках, солнце в волосах. И делала вид, будто её не волнует, что мы тут вообще-то работаем.
А мне, чёрт возьми, было не всё равно.
Она не должна здесь быть.
Она портит фон. Мешает концентрации.
Когда я играю, я привык видеть только поле, игроков, мяч.
Но теперь — где-то в углу зрения всё время она.
И я злюсь, потому что не могу это отключить.
---
— Может, ты просто ревнуешь, — однажды сказал Фермин.
— К чему, блин? — фыркнул я.
— Ну, ты злишься, что она здесь. Но злишься — значит, не всё равно.
— Не всё равно, потому что она влезла в моё пространство.
— Да брось, она тихая, нормальная…
— Она не отсюда, — оборвал я. — И всё равно постоянно здесь.
— Может, просто хочет быть частью чего-то?
Я не ответил. Потому что не знал, что сказать.
Частью чего? Нас? Меня?
Нет. Нет-нет-нет.
---
Вчера я видел, как она общалась с кем-то из молодых тренеров. Он что-то ей рассказывал, она слушала, кивала, потом улыбнулась.
Эта её улыбка.
Такая простая. Не напускная.
И меня вскипело.
Почему она так спокойно себя чувствует в команде, которую не заслужила?
Почему люди её принимают?
Почему я — единственный, кто видит, что она лишняя?
Я ушёл с тренировки раньше, чтобы не сорваться.
---
Проблема не в ней.
А в том, что я думаю о ней слишком часто.
Это раздражает.
Я не хочу знать, как она сегодня одета.
Но знаю.
Я не хочу замечать, как она смотрит в небо, когда ждёт Берту у входа.
Но замечаю.
Я не хочу ловить себя на мысли, что ищу её взгляд во время собрания.
Но, чёрт побери, ищу.
---
Иногда мне хочется сказать ей в лицо:
> «Уезжай. Исчезни. Мне будет легче дышать.»
Но я не говорю.
Я молчу.
Просто прохожу мимо, не глядя.
Иногда — смотрю через плечо, когда она не видит.
Иногда — нарочно грублю, потому что так проще.
Проще злиться, чем… задумываться.
Проще ненавидеть, чем понять, почему она осталась в моей голове.
---
Она раздражает.
Не действиями — самим присутствием.
Именно потому, что не лезет, не навязывается, не вешается на шею, как другие.
Именно потому, что ей всё равно на меня.
А мне — нет.
---
Недавно, на командном ужине, она села через несколько человек от меня.
Не смотрела. Не говорила.
Но я всё равно знал — она рядом.
И это сводит с ума.
---
— Может, ты просто боишься снова кого-то подпустить, — как-то ляпнул Фермин.
Я чуть не ударил его.
Но вместо этого сжал зубы и промолчал.
> Я не боюсь. Я просто не хочу.
Особенно её.
Тем более — её.
---
Потому что если я хоть немного поверю, что она не такая, как все…
Если я позволю себе повернуть голову в её сторону не из злости, а из интереса —
— мне будет уже не всё равно.
А это, поверь,
куда опаснее, чем раздражение.
---
Я ненавижу её.
За то, что, не сделав ничего, она стала частью моей реальности.
За то, что даже её молчание громче слов.
И за то, что, когда она уходит —
становится тише. Слишком тише.