Глава 25. Посеянная смута
Порвался еще один из тысячи слоев Дуань Сюя, и на этом слое бумаги было написано три слова — «умение сжимать кости». Этим видом боевых искусств нужно заниматься с самого детства, и это очень болезненный навык, ведь изо дня в день для этого нужно сжимать каждый сантиметр костей до предела. Взять того же господина Пятнадцатого, который только что явился сюда, он был явно выше Линь Цзюня, однако смог замаскироваться под него, вероятно, также использовав свое умение сжимания костей.
Дуань Сюй подошел к окну, раздвинул занавески, огляделся и сказал:
— Меч Пован в руках того человека.
Когда его связали, у него отобрали оружие, и Пован оказался в руках стражника снаружи. Дуань Сюй достал из заколки для волос кусок мягкой железной проволоки, дважды обмотал его вокруг ладони и улыбнулся Хэ Сыму:
— Уже почти стемнело, и театральное представление пора подвести к завершению.
Этот человек лучше всего умел совершать неожиданные поступки, и ни один из его шагов не был похож на действия обычных людей. Разумеется, проницательный человек должен быть чрезмерно осторожным и невообразимым, но Дуань Сюй умел хорошо выражать свои мысли, и при этом оставаться таким же проницательным.
Хэ Сыму некоторое время смотрела на Дуань Сюя, а затем неторопливо сказала:
— Что ж, тогда я, зрительница первого ряда, просто подожду и посмотрю.
Заходящее солнце быстро село, и наступила густая ночь. Из расположенного неподалеку главного города Шочжоу доносились звуки хлопушек, и шумная и теплая атмосфера распространилась по лагерю через мощные городские стены и ворота в лагерь. Очевидно, жители Шочжоу не знали, что их генерал сейчас находится в ловушке во вражеском лагере, сопровождаемый лишь злобным призраком. Они лишь хотели встретить новый год с благоприятной погодой, без болезней и бедствий.
Хуцийцы Новый год не праздновали, и один из их воинов поднял дверную занавеску и вошел в палатку, он принес Дуань Сюю еду. Волосы его были заплетены в традиционную хуцийскую косу, как и у Пятнадцатого. Он взглянул на Дуань Сюя, который был должным образом связан, и бесцеремонно поставил еду на землю.
Дуань Сюй рассмеялся и сказал на языке народа Хуци:
— Братец, ну куда же ты кладешь? Как мне это есть?
Солдат явно не ожидал, что Дуань Сюй заговорит на хуцийском, и когда он в замешательстве поднял голову, фигуры Дуань Сюя уже не было на дыбе, а кусок мягкой проволоки, обмотанный вокруг его шеи, резко натянулся. Он рухнул, не успев издать ни звука.
Дуань Сюй стоял у него за спиной, безжалостно сжимая в руке стальную проволоку, пока человек под ним не задохнулся.
Он подхватил обмякшее тело мужчины и быстро сменил свою одежду на форму хуцийского воина. Дуань Сюй распустил свои аккуратно уложенные волосы, и после нескольких проворных движений пальцами по ним он также принял вид хуцийца с заплетенными косами.
И даже в плетении волос он оказался очень искусным.
Хэ Сыму наблюдала за происходящим со стороны, скрестив руки на груди.
Дуань Сюй привязал мужчину к дыбе и связал его, а также предусмотрительно и быстро завязал ему волосы, водрузил корону-заколку, а после того, как все было аккуратно сделано, похлопал того по плечу и сказал:
— Я прошу прощения.
Затем Дуань Сюй, изменивший свой облик и теперь полностью походивший на человека из народа Хуци, надел шлем и вышел из палатки, но у входа его остановили двое стражников.
Ночь была глубокой, беззвездной и безлунной, и свет факелов плохо освещал лица. Страж спросил:
— Кодовое слово.
Похоже, они были начеку.
Дуань Сюй тихо вздохнул и сказал:
— Какая жалость.
Почти в тот же миг, как прозвучали эти слова, нож, который он только что нашел у солдата, доставившего еду, уже был вынут из ножен, и он, словно порыв стремительного черного ветра, пронесся по кругу рядом с палаткой. Никто из них не успел даже позвать на помощь, и стража лагеря один за другим повалились на землю, разбрызгивая кровью на три чи из перерезанных горл.
Молча покончив с этим, Дуань Сюй забрал у одного из стражников свой меч Пован. Он выронил из руки громоздкий длинный нож, привязал Пован к поясу и улыбнулся Хэ Сыму:
— Нас скоро обнаружат, пойдем.
Он вел себя так, словно был непослушным ребенком, который на Новый год случайно запустил хлопушки и взорвал курятник. Он убегал после того, как совершил что-то плохое, не испытывая чувства вины за убийство людей.
Хэ Сыму, слегка сузив глаза, сидела на фонарном шесте и парила рядом с Дуань Сюем. Она наблюдала, как он бесшумно, словно кот, перемещается между палатками, и бесчисленное множество людей падает на землю, где бы он ни проходил. Он привык убивать людей одним ударом меча и поддерживать их перед падением на землю, чтобы они спокойно приземлялись. Это был очень искусный способ убийства, и он проделывал это очень чисто и аккуратно.
Кто-то уже обнаружил, что заключенный сбежал и повсюду убивает людей. Послышался шум, и солдаты закричали:
— Он сбежал!
— Где он?
— В той стороне! Нет... сюда!
Траектория движений Дуань Сюя была очень странной: он был то тут, то там, потом разворачивался обратно и снова шел вперед, от чего у хуцийцев голова шла кругом, и они не могли понять, куда он делся, и тем более они не могли понять, сколько человек на них напало, некоторые даже кричали, что сотни людей Великой Лян напали на лагерь. Дуань Сюй же в свою очередь не растерялся в этом хаосе и в панике закричал на языке хуцийцев:
— Ханьцы выдают себя за нас! — весть распространилась от одного человека к десяти, а от десяти до ста, и хуцийцы, державшие в руках ножи и факелы, стали подозревать друг друга в том, что они лазутчики.
Дуань Сюй был подобен волку в овечьей шкуре, который смешался со стадом. Некоторые время он кричал вместе с ними, а затем, добравшись до места, где было мало людей, вновь принялся косить всех направо и налево. Ему удалось в одиночку разбить лагерь врага и, воспользовавшись их замешательством, добраться до склада оружия. Его можно было увидеть держащим в одной руке бочонок с тунговым маслом и поливающим им осадную колесницу, а затем усмиряющим в царящем снаружи хаосе мечущуюся лошадь и привязывающим ее к этой колеснице.
Дуань Сюй поджег колесницу, и боевой конь, почувствовав жар, с диким ржанием выбежал из лагеря и впал в неистовство, поджигая палатки. Как нарочно, сегодня ночью дул редкий восточный ветер, и огонь, пользуясь им, быстро распространялся, делая и без того хаотичный лагерь Даньчжи все более и более беспорядочным.
Наблюдая за этой сценой, Хэ Сыму вдруг вспомнила, что примерно полмесяца назад Дуань Сюй спрашивал ее, какой ближайшей ночью будет дуть восточный ветер.
Все, что происходило здесь сегодня, было спланировано им самим.
Дуань Сюй сжег склад оружия и, не останавливаясь, бросился к соседней палатке и ворвался вовнутрь. Стражники у дверей пытались остановить его, но он проскользнул мимо них, как вьюнок, и, едва приподняв полог, закричал:
— Донесение генералу: арсенал сожжен! Ханьцы устроили пожар!
Присмотревшись, Хэ Сыму увидела, что в центре палатки поспешно надевает свои доспехи не кто иной, как главнокомандующий армии Хулань Авоэр Ци! Рядом с ним стояло множество гвардейцев Даньчжи, все с черными косами. Возможно, из-за того, что ситуация была слишком хаотичной, а хуцийский Дуань Сюя — слишком аутентичным, ему лишь сделали выговор в нескольких словах, прежде чем показался Авоэр Ци, который торопливо шел ему навстречу, держа в руках шлем и произнося несколько ругательств на языке Хуци.
Когда он проходил мимо Дуань Сюя, тот слегка улыбнулся и мгновенно выхватил свой двойной меч в мерцании холодного света. Воины, окружавшие Авоэра Ци, не сидели сложа руки, и они немедленно вскочили, чтобы наброситься на Дуань Сюя, но как они могли сравниться с его нечеловеческой скоростью? Дуань Сюй развернулся, чтобы уклониться, и нанес удар обоими лезвиями меча слева и справа одновременно, да так быстро, что мелькнула лишь тень, и голова Авоэра Ци с широко раскрытыми глазами упала на землю с такой легкостью, словно разрезали тофу.
Это ведь был знаменитый боевой генерал Даньчжи, кто бы мог подумать, что он опрокинется в канаву и погибнет от руки мальчишки, которому не было и двадцати.
В то же самое время меч одного из стражников полоснул Дуань Сюя по плечу, и теперь в сочетании с последним ранением его левая и правая стороны оказались повреждены поровну. Правым мечом Дуань Сюй отбил удар стражника, а левым подхватил валявшуюся на земле человеческую голову и быстрым движением привязал ее у пояса. Как только он совершил это показное убийство, туда уже сбежалось большое количество солдат Даньчжи и окружило Дуань Сюя, но, побледнев на мгновение от того, что их так просто одурачили, никто не осмелился шагнуть вперед.
Дуань Сюй держал меч в обеих руках и неторопливо, с холодным спокойствием размахивал им. С мимолетной вспышкой улыбки на губах он произнес:
— Ого, как много у нас тут трупов!
Слова он произнес на ханьском и, пожалуй, единственным человеком в этом лагере, полном людей, который мог их понять, была Хэ Сыму.
Дуань Сюй сделал небольшой шаг назад левой ногой, а затем молниеносно бросился в гущу солдат. Его наряд был настолько похож на форму хуцийцев, что у окружавших его солдат разбегались глаза, однако ему и этого было недостаточно: Дуань Сюй одновременно рубил их и подбирал лампы. В мгновение ока все четыре лампы в палатке погасли. Весь шатер погрузился в кромешную тьму, лишь один за другим раздавались крики боли и звуки падения на землю. Прибывшие чуть позже лучники были ошеломлены и не знали, в кого стрелять, поэтому им пришлось позвать еще людей, чтобы те подняли факелы, однако те с факелами не смогли протиснуться внутрь и видели перед собой только хаотичную темноту.
В этом хаосе неторопливо прогуливалась по палатке Хэ Сыму. Даньчжи установили за городом множество палаток, и каждая из них выглядела совершенно одинаково, так что невозможно было определить, в какой из них находится главнокомандующий. Откуда Дуань Сюй узнал, что Авоэр Ци обитает именно здесь?
Она вдруг задела ногой что-то, а, наклонившись, увидела на фарфоровой тарелке несколько краснохвостых рыбок, одна из которых была съедена наполовину. Оглянувшись, Хэ Сыму обнаружила в углу дрожащую голубоглазую белую кошку. Такая кошка очень ценна, и, похоже, это была порода из Западных регионов. Только кто-то статуса Авоэра Ци мог бы позволить себе вырастить ее и взять с собой на передовую.
Хэ Сыму задумалась и вдруг все поняла: «Так вот оно что».
Дуань Сюй, должно быть, знал, что Авоэр Ци — любитель кошек, и что он всегда брал с собой своего питомца, оправляясь на поле боя, и кормил он ее только маленькими краснохвостыми рыбками. Поэтому, когда в тот день на городской стене она рассказала Дуань Сюю, что видела, как солдаты несли краснохвостую рыбу в эту палатку, он и понял, что это шатер главнокомандующего армии Хулань, где находился Авоэр Ци.
Когда Хэ Сыму подняла голову, Дуань Сюй уже исчез, а лагерь главнокомандующего, вновь освещенный светом костра, был полон трупов. Практически у каждого из них было перерезано горло, и все они умерли очень аккуратной и точечной смертью, если не считать повсюду хлещущей крови.
Говорил ли Дуань Сюй что-то о множестве трупов перед тем, как начать убивать?
Хэ Сыму слегка улыбнулась и пробормотала:
— Высокомерный мальчишка.
Она вылетела из палатки на Фонаре Королевы Призраков, и ей не потребовалось много времени, чтобы найти молодого генерала с лучшим черепом, который она когда-либо видела. Сегодня в военном лагере Хулань царил беспорядок: солдаты подозревали друг друга в том, не переодетые ли они ханьцы, склад оружия был сожжен, повсюду сновали огненные колесницы, которые разлетались на куски, а их главнокомандующий был мертв — словно на раскаленную сковороду плеснули водой, и масло разлетелось повсюду. Дуань Сюй бежал с поразительной скоростью, он подбежал к изгороди для лошадей на краю лагеря, схватил боевого коня, вскочил на него и поскакал прочь.
Хотя некоторые пытались остановить его, это было бесполезно. Многие из них были застрелены Дуань Сюем из оружия, которое он захватил у какого-то неудачливого парня, и они смотрели, как он убегает все дальше и дальше.
Этот тип поднял такой шум, а потом просто взял и пошел себе дальше.
Пожалуй, в этом мире нет никого, кто был бы лучше него.
Хэ Сыму подплыла к нему и негромко спросила:
— Арсенал?
— Авоэр Ци имел привычку размещать оружейную рядом со своим шатром, — объяснил ей Дуань Сюй.
— Ты и правда родился с прекрасными костями.
Дуань Сюй громко рассмеялся и с большим интересом сказал:
— В последний раз мне такое говорил мой наставник, он всегда считал, что у меня умный мозг и ясные кости*, и что я обязательно стану великим человеком, поэтому относился ко мне очень хорошо. Хотя он и заставил меня начать убивать, когда мне было семь, и я убил всех своих сверстников, когда мне было четырнадцать. Но, по крайней мере, я обманул его и выжил благодаря его благосклонности.
Хэ Сыму опешила на миг, ее взгляд чуть опустился.
В свете огней было видно, что тело Дуань Сюя было изранено во многих местах, а его красивое, четко очерченное лицо было испачкано большим количеством крови, и неизвестно, была ли это его кровь или чужая. Однако глаза его были очень яркими, словно он рассказывал о чем-то интересном, и был он чрезмерно весел.
Раньше, хотя он всегда улыбался и выглядел беспечным, в глубине его глаз всегда горел острый огонек. Но теперь этот свет стал рассеиваться.
Его ликование было не совсем нормальным.
— Что с тобой? Ты точно в себе? — холодно спросила Хэ Сыму.
Будь на его месте кто-то другой, не было бы смысла спрашивать того, кто с такой легкостью перебил вражеский лагерь и убил главнокомандующего врага, в себе ли он.
Дуань Сюй, казалось, был потрясен.
Вдруг в воздухе пронеслись две стрелы, от первой Дуань Сюй увернулся, но вторая попала в ногу его коня. Конь взвился на дыбы и рухнул на землю, Дуань Сюй одновременно спрыгнул с него, перекатился по земле и встал, глядя на человека на лошади неподалеку, который смотрел на него с луком в руках.
Военный лагерь Даньчжи не успел среагировать и не смог догнать Дуань Сюя, но, по крайней мере, кому-то это сделать все же удалось.
Пятнадцатому из «Тяньчжисяо».
Пятнадцатый плотно сжал губы, и в его холодных глазах, наконец, разгорелось чудовищное пламя гнева и ярости. Он нацелился на Дуань Сюя и сквозь стиснутые зубы произнес:
— Дуань Сюй! Кто ты, чтоб тебя, такой? Что ты наделал?
Дуань Сюй на мгновение замер, а потом вдруг разразился радостным хохотом. Он провел рукой по своему лбу, изогнув брови:
— Разве это не в порядке вещей для человека из «Тяньчжисяо» выступить против сотни, а затем забрать голову генерала посреди многотысячной армии в качестве победы? Старший брат Пятнадцатый?
Фейерверки в честь Нового года поднялись над главным городом Шочжоу и ярко расцвели в воздухе, красочно осветив темную ночь и шок на лице Пятнадцатого.
— Братец, ты нашел не того человека — Хань Линцю никогда не был Семнадцатым, он изначально должен был умереть, потому что проиграл на Испытании вслепую мне.
Дуань Сюй указал на себя и неторопливо сказал:
— Я и есть настоящий Семнадцатый.
Примечания:
1* 根骨清奇 (gēngǔ qīng qí) — ясные кости; в переносном смысле: необычайный врожденный потенциал (задатки даоса)