Разбитые/Бригада

Не про ранив за весь вечер не слова,  сейчас он снова обращался со мной как тогда в первые дни нашего знакомства.
Как будто снова про меня кто то сказал, а он взял и поверил.

Это были обиды?

Но всю свою агрессию внутри, он решил выпустить на меня.
Но это было моим решением зайти в эту комнату. Я решила что будет то будет, вдруг он как то изменит свое поведение, ко мне, если я зайду, и сделаю то, что он хочет.

Хотя это было ужасно, без эмоционально, как будто он насиловал куклу. Мне самой было неприятно от самой себя. Я даже не могла на него смотреть, не то что трогать.

Как будто я и правда в чем то виновата.
И с этого момента я была зациклена на этом, мне хотелось прям тогда зарыдать, но  это бы казалось точно изнасилованием.

Ему было все равно на меня, и он как будто не видел что со мной происходит.
Его крест свисал и часто просто ударял мне по лицу. Я вспоминала как тогда в яме у него снимали этот крест. И тогда решила потянуться к нему, чтобы хоть немного убрать в сторону.

Но не успела, в мою шею вцепилась рука, и так сильно, что на секунду от шока я не могла дышать.

Его бешеные глаза пугали меня как никогда раньше, в них не осталось голубого цвета.
Что то точно изменило его, но я не хотела даже думать что именно.

Когда он немного сбавил хватку и я захотела нормально вдохнуть, он начал целовать шею, что мне пришлось задрать её назад и мое дыхание сново оказалось сложным.
Но его губы причиняли мне боль, он как будто хотел схватить меня как кусок мяса.

Я закрыла глаза, а он начал давить мне на руку да так сильно, что я перестала её чуствовать. По рефлексу глаза стали жмуриться от боли, а ноги прижиматься к животу.

Он ударил меня по ляшке, и полностью голым начал встать и подходить к окну, открывая его и доставая сигарету.

Я перевернулась на бок и схватила себя за ноги, пытаясь даже не смотреть на него, но с улицы доносился такой холод, что я просто не могла отвести взгляд.

— Нам надо расстаться, — твердо сказал он, смотря куда-то в глубь леса, который окружал нас со всех сторон.

— Совсем, без всяких спектаклей, мне надоело, — даже с какой-то усмешкой продолжил он, выкидывая сигарету и поворачиваясь ко мне.

— Ты поняла? Не надо больше лезть ко мне. Достала, — я молчала, а он продолжал:

— Я получил что хотел, ты больше не нужна.

Даже лежа я почувствовала, как у меня закружилась голова, и все предметы в комнате начали расплываться.

Я хотела, чтобы это был ужасный кошмар, но нет, я щупала себя по больным местам, но все оставалось точно так же.

Он стоял у окна, выкуривая все новую и новую сигарету. У него тряслись руки, как будто он сильно нервничает, но, говоря такие слова, голос у него ни разу не дрогнул.

Его мама была права, да и Фил тоже, все были правы, а я, как дура, слушала и слушалась, верила, любила.

Юрий Ростиславович — настолько хороший человек, что заранее заботился обо мне, только теперь я начинала это все понимать.

Все эти события вели меня к тому, что мои глаза наконец открыты, я теперь не вижу через щелочку, мои глаза наконец раскрылись на все вещи, и мир во мне начинал рушиться все стремительнее.

Я слышала, как он ходит по комнате, и как через какое-то время наконец рассветает. Я не могла понять через какое именно, я даже не двигалась на всякий случай. И слезы у меня не появлялись. Слишком долго думая, у меня заболела голова, и я стала понимать все еще хуже, и картинка перед глазами становилась все мутнее.

Он сел на корточки рядом со мной, и, видя мой стеклянный взгляд, усмехнулся.

— Прикройся, — только сказал он, видимо понял, что уже начинают вставать его друзья, и накинул на меня одеяло.

— Кос, ты куда? — услышала я голос Вити, но ответа не последовало, и дверь с грохотом закрылась.

Витя залетел в комнату, и точно так же сел на корточки, осматривая меня.

— Лиз, ты чего?

Он всполошился и не знал, что ему делать, он хотел открыть одеяло, чтобы, видимо, поднять меня, но я успела схватить его руку. Он понял, и позвал Иру, которая состоянием в принципе от меня не отличалась.

— Бывшие все такие, ты не переживай так сильно.

И ведь она даже не знала ситуацию, а только и твердила эту фразу "бывший", но теперь он и правда считается бывшим?

Она помогла мне одеться, и при виде многих людей я стала приходить в себя, мысли потихоньку отпускали меня.

Витя смотрел на меня с такой опаской, и, когда Саша в недоумении спрашивал, где Космос, не услышал ответа.

— Она не знает, что ты пристал? — в мою защиту говорил Пчела, а вот взгляд Иры становился все злобнее ко мне.

— А ты почему не знаешь? — со злостью и почти бешеными глазами говорил Саша.

— Да как же он меня достал! Ну сколько можно, я его уберу, ей-богу, невыносимо уже! Мало того, что он предлагает дичь какую-то, мне еще и дела за ним подчищать, ты, Лиз, меня прости, но я не могу уже, — расхаживая по маленькой кухне, говорил он целенаправленно мне. Все смотрели на него в непонимании, но, когда я подняла на него убитые глаза, он закрыл рот и больше ничего не спрашивал.

Когда довольные от отдыха девочки начали собираться, чтобы уезжать, Витя подошел и сказал, что нам всем, а точнее мне, ему, Валере и Саше, надо ехать в наш офис, видимо, Саша и правда задумался о том, чтобы убрать Коса из дела, или ему были нужны какие-то бумаги по его делам.

Ехала я как-то без эмоций, Пчелкин сам сел за руль, и почему-то я чувствовала его переживания, может, у них с Ирой тоже что-то случилось? Спрашивать я не стала. Но в машине мы ехали только вдвоем, Ира решила ехать вместе с девочками. Её злой взгляд на меня начинал меня раздражать, мы вроде начинали хорошо общаться, но что происходило сейчас? Она правда ревнует меня к Пчёлкину? Абсурд.

Отвлеклась от мыслей, машина остановилась. Я, поднимая глаза, увидела какую-то пустую улицу, чей-то двор.

У меня было дежавю, когда мы ехали на Воробьевы горы, Валера точно так же остановил машину во дворе, чтобы поговорить со мной без лишних глаз.

— Что он сделал? — лицо Пчёлкина было злое, голос звучал холодно, и он даже не смотрел на меня, а пальцы впечатывались в руль с такой силой, что был слышен скрип.

Эта фраза перехватила у меня дух, сказать это вслух — конец мира. Его реакции я боялась, они и так в плохих отношениях с Космосом, что будет, если он услышит это от меня?

Дышала я очень прерывисто, а сердце стучало бешено, но, когда я почувствовала, что его рука накрыла мою, все сняло как рукой.

— Он сказал: нам надо расстаться, и без спектакля, без всего.

Я опустила его руку на сиденье, и тут же он сжал ее в кулак. У меня был испуг и из-за произнесенных вслух слов полились слезы.

— Даже не смей плакать, поняла? — он повернул на меня голову с улыбкой на лице, — мы ему устроим, — и, как только он это добавил, схватил трубку и втопил на педаль.

— Валер, подыграешь мне, даже не задавай вопросы, — только сказал Пчёлкин в трубку и радостно откинул ее.

— Что ты придумал? — со страхом в голосе стала спрашивать я.

— Не переживай, я знаю своего друга, и знаю его больные места. Я же знаю, он любит тебя, как никто другой, знаю.

И от его слов лучше мне не стало, ведь, вспоминая слова Космоса о том, что Вите он не доверяет, его слова как будто сделали мне еще хуже.

Но его счастливое лицо вызывало улыбку само собой. Я никогда не встречала настолько счастливого человека, и только всматриваясь в его черты лица меня отпускало.

Ехали мы не в тишине, Витя постоянно пытался как-то меня взбодрить, и я даже иногда подсмеивалась с его шуточек и подколов. Я на него не обиделась, ведь он делал все лишь бы улыбка не сходила с моего лица.

— Возможно, это и к лучшему, — последнее, что сказал Витя, когда мы подъехали к офису, а там уже стояло две машины, и одна из них была определенно Космоса.

— Ты о чем? — как дура спрашивала я, видя, как его выражение лица меняется.

— Ваше расставание, возможно, он не тот человек для тебя, — здесь был виден подтекст, но я на него никак не отреагировала.

Встала прямо возле входной двери и попросила Пчёлкина подержать мои вещи.

— Ты чего? Пошли.

И стал наблюдать, как я снимаю кольцо с пальца и начинаю расстегивать красивую подвеску. Витя сгустил брови и кивнул, понимая меня.

Он открыл дверь, а у меня уже перехватило дыхание, Саша и Космос уже ругались, а Валера пытался их успокоить.

— Мужики, хорош, — только зайдя за порог заорал Пчёлкин.

А я, только увидев силуэт Космоса, сразу же сжала его подарки в руке. Он поднял на меня глаза и, толкая специально Витю, шел на меня.

— Ты здесь больше не работаешь! Пошла отсюда! — я пыталась смотреть в его наигранные глаза, в них не было ярости, вот ни капельки я не видела.

Продолжая играть, он выдвинул руку, показывая на дверь, а я со спокойствием взяла его руку и положила кольцо и подвеску. Он секунду смотрел на это, а я перевела взгляд на ребят.

Они все были в недоумении и как будто хотели чем-то помочь. Но на мою защиту встал только Витя.

– Я тут решаю, кто у меня работает, а кто нет, – сказал Витя и тоже специально стал отталкивать Космоса от меня.

Он посмотрел на меня такими глазами, что мне на мгновение стало его жаль, как будто боль, обида и ревность заиграли вместе. Он с силой кинул на кафель подарки, которые когда-то с нежностью в глазах дарил мне. Был шум, но я как будто не слышала его, вспоминая, как он тоже при такой ярости кинул об этот кафель меня.

Космосу было нечего возразить, и в моем присутствии он не знал, как сделать так, чтобы я здесь больше не работала.

– Ты на бабскую сторону что ли встал, я не пойму? – только и сказал он. Я переметнула взгляд на Сашу, который, видимо, хотел что-то сказать, но не в моем присутствии.

– Лиз, а сделай чаю мне, зеленого, – сказал он, смотря на меня, но я как столб зависла на одном месте.

– Слышишь? Саше чай, а мне водочки с лимоном, пойдем, пойдем.

Провожая глазами злой взгляд Космоса, я увидела улыбку Валеры.

– Саш, ты чаю не дождешься, Пчела с ней пошел.

Вот и подыграл, называется. Ревновать к Пчелкину Космос мастер еще какой, молодцы, воспользовались. Но они думали, что он так просто возьмет и вернется ко мне? Я не видела ненависти ко мне, он играл ее. Артист погорелого театра, как хорошо, что твой отец не разрешил поступать на актерское, а то я бы вообще с ума сошла.

Стоило нам зайти в помещение, которое служило чем-то вроде кухни, такое маленькое, где стоял только чайник и микроволновка, Витя сразу же схватил кружку с надписью "батя" – это кружка Саши – и полез за чаем.

Я смотрела в пол, пытаясь не зарыдать прямо там, и даже не от отношения ко мне Космоса, а от отношения Валеры и Вити ко мне, которые встали на мою сторону, а не на сторону друга. Он поступал плохо, он поступал странно и никак это не объяснял.

– У Космоса никогда не было серьезных отношений, у него, наверное, крышу снесло, сейчас мы поговорим, и все нормально будет.

– Жаль, что я вообще это рассказала.

И дальше были слышны грохоты, как будто взламывают двери, и со всех сторон орут люди. Ор Космоса я слышала тоже, и от этого стало плохо, неужели он будет делать друзьям плохо только из-за меня? Только из-за того, что они встали на мою сторону.

– Ты что, дурочка, держать это в себе? – сказал Пчелкин, смотря на меня, – Я пойду посмотрю что там, а ты будь тут, водки достань пожалуйста, нам всем выпить не мешало бы.

Но ведь мы пили вчера, можно сказать, сегодня ночью, но его это, видимо, его не смущало. Я ничего ему не ответила, а он скрылся за дверью. Мысли окатили меня, но я все равно полезла за этой бутылкой, слыша все новые и новые грохоты, неужели они дерутся?

В коробке оказалось три бутылки, и одна из них была уже пустая, а вторая почему-то открытая. Я достала все, и, долго смотря на полупустую, схватила и глотнула, сидя на полу.

Услышала шаги в сторону двери и быстро закрыла бутылку, положила ее назад, закрывая рот и нос рукавом.

Пытаясь по шагам определить, кто это может быть, боялась, что сейчас зайдет Космос.

Правда, меня охватила паника. Что он еще может сделать в порыве ярости?

Так что я сидела с мыслью, чтобы это был Пчёлкин. Даже сказав это себе под нос, увидела, как открывается дверь, и человек с огромной скоростью идет на меня.

И это не Витя…