Часть 11
Наступает девяносто девятый день.
Почти конец — Чимин почти дошел до конца. Остался один день — два дня, фактически, но на сотый день запланировано возвращение на шоу. Нужно провести еще один день в общежитии, сказать Юнги, что он его любит, и все.
И все.
Они видятся за завтраком, но не разговаривают. Первую половину дня Чимин тратит на занятия вокалом и репетицию; где в это время находится Юнги, он не знает. За ланчем они встречаются снова, но рядом Тэхен, Чонгук и Намджун, и Чимин не может сказать это в их присутствии, поэтому ничего не происходит. Хотя, стоит признать, Чимин не знает, к чему приведет очередное признание. Он знает только, что что-то точно должно случиться, и, по-видимому, это чувствуют все, ибо Намджун выпроваживает Тэхена с Чонгуком из комнаты прежде, чем они закончат в ней уборку после ланча, и Чимин уверен: это для того, чтобы оставить их с Юнги наедине.
Но когда они остаются вдвоем, ничего не происходит. Они сидят в тишине какое-то время, не глядя друг на друга, а потом Сокджин зовет Чимина из другой комнаты и грозится тем, что уберется в его комнате сам. Когда Чимин возвращается от Сокджина, Юнги в обжещитии уже нет.
Х Х Х
В 10:23 вечера Чимину звонят. Он знает, кто это, не глядя на экран телефона.
Юнги.
— Хен, — произносит Чимин.
— Чимин-а, — говорит Юнги, и это выходит у него медленно, словно он тщательно подбирает слова. — Приходи в студию.
— Хорошо, — отвечает Чимин.
— Я хочу дать тебе послушать ту песню еще раз.
Пояснять было необязательно — Чимин пошел бы туда, куда ему сказал Юнги, без всяких вопросов, — но он совершенно точно знает, о какой песне идет речь, и это заставляет его сердце замереть.
Чимин нервничает всю дорогу до здания, думая, как сказать Юнги: «Я люблю тебя» — и не сделать это неловко. Но ему в голову ничего не приходит.
— Хей, — приветствует Юнги, когда Чимин открывает дверь студии, но прежде, чем младший успевает прочувствовать неловкость от того, что они вдвоем делят одно пространство, Юнги зовет его к себе и быстро что-то говорит. — Послушай, послушай это, — говорит он, жестом показывая Чимину присесть на один из стульев у компьютера; раньше здесь был только один стул, Юнги что, принес второй для Чимина? — Послушай эту песню, с ней что-то не так, в ней чего-то не хватает. Скажи мне чего, — он дважды кликает мышкой и опускается на стул рядом с Чимином, выглядя при этом очень серьезным.
Загадка — Чимин любит загадки. Это поможет им развеять неловкость и мирно поработать какое-то время.
Песня уже почти готова; она записана и сведена, и Чимин слышит в ней голос каждого из участников. Хосок с Намджуном читают рэп, и Хосок делает это печально, а Намджун — со страстью; Сокджину, Тэхену и Чонгуку достается по припеву. Чимин не слышит только своего собственного голоса, и когда они успели записать все это?
— Твой припев последний, — поясняет Юнги, прерывая размышления Чимина. — Поэтому его тут нет. Но дело не в нем, я все равно не понимаю, что не так.
— Стоп, стоп, стоп, — говорит Чимин, — я задумался и пропустил твою часть. Давай еще раз.
Юнги чуть колеблется, но все же включает свою партию, и, господи, она так хороша, Чимин знал, что рэп Юнги будет невероятным, так почему тот так обеспокоен?
— Это прекрасно, — говорит Чимин. Его голос звучит тихо. — Я знал, что все получится. Песня просто удивительная. Мне так нравится.
Когда он поворачивается, то видит, что Юнги смотрит прямо на него. Они продолжают смотреть друг другу в глаза, пока Юнги не кашляет.
— Чего не хватает, — напоминает он Чимину, и тот снова собирается с мыслями.
— Я послушаю еще раз, — говорит он, включая трек заново.
Чимину не хочется этого говорить, но, прослушав песню в третий раз, он понимает, что Юнги прав: в песне чего-то не хватает, то ли бита, то ли определенного звука. Основная часть работы уже сделана, решает Чимин, но нужно добавить какой-то элемент — звуковой эффект к ритму? Сбалансировать бридж? Может быть, кому-то из вокалистов стоит спеть припев дуэтом, а не поодиночке?
— Хен! — Чимина вдруг осеняет. — Что если мы наложим наши голоса друг на друга? Ну, твой и мой вместе — я буду петь, а ты читать рэп?
Юнги пристально на него смотрит.
Чимин не может сдержать волнения.
— Знаешь, контраст получился бы отличным! Мы когда-нибудь делали такое, хен? Я не помню. Не важно! Просто дай мне попробовать. Вот, зачитай часть куплета. Или начни со второй строчки, — Чимин выжидающе смотрит на Юнги.
Юнги продолжает прожигать его взглядом.
Почему Юнги не взволнован идеей так же, как он сам? Это же великолепно.
— Так, — решает Чимин.
Юнги, по-видимому, онемевший, даже не дергается, когда Чимин перегибается через него и дважды кликает мышкой.
Звучит песня, и Чимин перематывает ее к партии Юнги. Как только раздается его неторопливый грубоватый голос, Чимин прислушивается, ожидая, что к нему придет вдохновение.
Оно его настигает прямо перед словами — Я плохой парень, разве ты не знаешь? — и Чимин весь подбирается, готовясь к высоким нотам. Строчка начинается, и Чимин поет в унисон ей так сладко, как только может. Звучат хрипловатый голос Юнги и медовый Чимина — Я плохой парень, разве ты не знаешь? — и это идеально, совершенно идеально, и вместе они звучат так же удивительно, как и думал Чимин.
Юнги опять смотрит на него, но на этот раз недоверчиво, так, будто не может поверить, что Чимин существует.
Чимин начинает нервничать. Может быть, он ужасно обидел Юнги, осквернив его песню? Но он все равно не сдается. Может быть, он просто выбрал не ту строку, может быть, он еще сможет убедить Юнги, песня все еще играет, у него еще есть шанс — и он чувствует напряжение с приближением последней строчки. Думаю, ты скоро это поймешь. Чимин поет, и его высокий голос стелется над низким голосом Юнги. Думаю, ты скоро это поймешь — глаза Чимина закрываются, пока он поет, погружаясь в слова.
Куплет заканчивается, и начинается третий припев, и Чимин все еще не открывает глаз, чувствуя, как песня просачивается сквозь него, наконец понимая, наконец слыша, что написал Юнги.
А потом к его губам прижимаются чужие губы, теплые и настойчивые.
Чимин не может сдержать удивленного вдоха и распахивает глаза, и это Юнги, Юнги, конечно, это Юнги, кто же еще? Юнги, который отстраняется и выглядит несколько удивленным собственными действиями, но еще чуть напряженным, решительным, и его невообразимо темные глаза гипнотизируют рот Чимина.
— Чимин-а, — шепчет он самым низким голосом, какой Чимин когда-либо у него слышал. Он произносит его имя так, словно это откровение. — Чимин. Чимин, — он все еще не сводит глаз с чиминовых губ и подается вперед.
— Хен, — срывающимся голосом произносит Чимин, а потом рот Юнги снова накрывает его.
Глаза Чимина снова закрываются, и он сразу теряется в ощущении, в его пылкости, в медленном движении губ Юнги на своих губах. Мягко, осторожно Юнги прижимается губами к губам Чимина то тут, то там, мягко, мягко.
Чимин осмеливается и наконец прижимается к губам Юнги в ответ, чуть отстраняясь и возвращаясь снова, и на Юнги что-то находит. Он вдруг обнимает Чимина и прижимает к себе.
Юнги отстраняется, чтобы прижаться губами к чиминовой щеке, а потом к линии челюсти.
— Чимин, — говорит он, и его взгляд такой темный, будто он пребывает в трансе, — когда мы поссорились... в тот раз... — он целует Чимина прямо под ухом, и тот резко вдыхает, — ты сказал, ты сказал, чтобы я больше не говорил... — он легко прихватывает зубами кожу на чиминовой шее.
— Говорил что, что, — затаив дыхание, спрашивает Чимин.
— Твое имя, — Юнги прикусывает его губы. И, как если бы тот не знал: — Чимин...
— Нет, — выдыхает Чимин, — я не это имел в виду, скажи, скажи...
Руки Юнги сжимают его сильнее.
— Пак Чимин, — хрипло говорит он Чимину в ухо.
И тут что-то находит на Чимина тоже, и он впивается в рот Юнги. Юнги отвечает на поцелуй с точно такой же страстью, и, когда он прижимается ближе, они соскальзывают со стульев и падают.
Чимин вскрикивает, когда они c грохотом приземляются на пол и его стул опрокидывается рядом с ними. Он едва чувствует само падение, потому что они по-прежнему сжимают друг друга в объятиях, и Юнги приземляется на него, и его вес ощущается желанным, обжигающим теплом.
— О боже, — говорит Чимин, потому что что за любовный бред здесь вообще творится.
— Я люблю тебя, — говорит Юнги. Его глаза по-прежнему такие темные, а лицо прямо над лицом Чимина, и их носы почти соприкасаются.
— О боже, — повторяет Чимин.
— Я влюблен в тебя, — снова говорит Юнги. — Я был влюблен в тебя уже очень давно.
— Мы на полу, — говорит Чимин. Кажется, у него шок.
— Эта песня, — продолжает Юнги. — Я написал ее для тебя. О тебе. Я не знал, что делать, просто где-то на середине задания я понял, что был влюблен в тебя миллион лет, но потом я подумал, боже, Юнги, ты чертов неудачник, он никогда тебя не полюбит, что ты творишь?
Чимин пытается что-нибудь сказать, но выходят только задушенные звуки. Юнги несет, и он говорит так, будто не лежит на Чимине, будто они не обнимаются, почти соприкасаясь лицами.
— Мне нужно было сделать хоть что-то, поэтому я написал песню, но это не помогло, это лишь заставило меня осознать, что я влюблен в тебя, так что теперь я влюблен и не знаю, что делать...
— Что... — Чимин не слышал, чтобы Юнги так много говорил вне рэпа, и в то же время все, что он говорит, просто бессмысленно.
— И ты никогда не полюбишь меня так же, как я тебя, и я такой дурак, ты настолько лучше меня, господи, о чем я вообще думал...
— Юнги, — говорит Чимин, и Юнги наконец замолкает. — Юнги, о чем ты говоришь.
— Что? — спрашивает Юнги.
— Ты неправ, ты все неправильно понял, — Чимин так смущен. — Все наоборот.
Юнги выглядит растерянным, поэтому Чимин продолжает.
— Это я, это я влюблен в тебя, а ты в меня — нет, — признается Чимин. У него горят щеки.
— Нет, — медленно произносит Юнги, — это я. Это я влюблен в тебя, и у меня нет никаких шансов на взаимность.
И тут до Чимина доходит, и, господи, они оба неудачники, что с ними не так?
— Юнги, — произносит Чимин, не веря, что вообще говорит это, — мы оба влюблены друг в друга и уверены в том, что это невзаимно.
Глаза Юнги округляются. Он чуть отодвигает голову, обдумывая новую информацию.
Он по-прежнему лежит на Чимине. Руки Чимина по-прежнему сжимают рубашку Юнги.
— Ты хочешь быть со мной? — смущенно выпаливает Чимин.
Юнги выныривает из своих размышлений и смотрит Чимину в глаза. Выражение его лица совершенно серьезно.
— Я хочу жениться на тебе.
— Оу, — тихо произносит Чимин. Он чувствует, как краснеют его щеки.
Юнги не отводит взгляд, не улыбается, не смеется и не говорит, что признание было заранее спланированной шуткой. Он действительно имеет это в виду.
— Эм, ну, звучит неплохо, — наконец говорит Чимин, и это такое грандиозное преуменьшение.
Юнги выглядит так, будто у него с плеч упала гора.
— Пак Чимин, — произносит он тем голосом, тем самым голосом, но больше не говорит ничего, только обнимая Чимина крепче и наклоняясь, чтобы снова поцеловать. Поцелуй выходит мягким, непорочным, и это просто легкое прикосновение, но оно несет в себе каждое слово, каждое чувство, каждое заверение, которого ждет и в котором нуждается Чимин. Чимин старается передать то же самое своим поцелуем. Только самое лучшее для тебя, Чимин-а.
Если я заслуживаю самого лучшего, то это ты.
— О боже, — повторяет Чимин, должно быть, в трехсотый раз, когда они отрываются друг от друга некоторое время спустя. — Юнги. Юнги. Завтра сотый по счету день.
Юнги замирает.
— Но завтра еще не наступило, так ведь?
Стараясь не потревожить лежащего на нем Юнги, Чимин изворачивается и достает телефон из кармана брюк. А потом поворачивает его экраном к старшему.
Юнги читает.
— Еще нет, — говорит он, и на его лице расцветает улыбка.
— Я люблю тебя, Юнги, — говорит Чимин, упиваясь чувством; это совершенно новые и ни на что не похожие слова, и они принадлежат только ему.
Юнги целует его.