Часть 5
Вечером шестьдесят седьмого дня Чимин так увлечен просмотром телевизионной драмы, что даже не замечает Юнги, стоящего в темном углу гостиной. Он обнаруживает старшего, только когда тот заговаривает.
— Что смотришь? — неуверенно спрашивает он. И неловко поеживается.
— Драму, — говорит Чимин, стараясь не выдать своих эмоций.
Юнги, кажется, жалеет о следующем вопросе еще до того, как задает его:
— Какую?
— Романтическую, — отвечает Чимин дрожащим голосом.
А затем, непонятно почему, вместо того чтобы развернуться и уйти (как он всегда это делает), Юнги подходит ближе и усаживается на диван рядом с Чимином.
— Эта актриса выглядит знакомой, — говорит Юнги спустя минуту совместного просмотра.
— Она много где снималась, — говорит Чимин, сжимая подушку, которую крепко прижимает к груди, и в конце концов его голос срывается. — И она так хорошо играет, — добавляет он, почти рыдая.
— О боже, — говорит Юнги. — Ты что, плачешь?
— Они не могут быть вместе из-за разницы в положении, и это несправедливо! — полуплача выпаливает Чимин, обнимая подушку.
Юнги застывает и смотрит на Чимина. Чимин, в свою очередь, продолжает наблюдать за героями, которые печально и долго прощаются на обуреваемом ветрами мосту.
— Если бы она не была так зациклена на деньгах, то они могли бы быть вместе до конца своих дней! — пронзительно выкрикивает Чимин. Из его носа определенно что-то вытекает. — Почему она позволяет деньгам остановить ее?! Он же прямо перед ней! — Чимин умоляюще тянется рукой к телевизору, будто пытаясь проникнуть сквозь экран и подтолкнуть героев друг к другу.
Сдавшись, он откидывается назад и опускает руку.
Секундой позже Чимин вздрагивает оттого, что его обнимают за плечи и притягивают к груди.
Теперь застывает Чимин.
— Все хорошо, — наконец говорит Юнги своим низким, успокаивающим голосом, и младший расслабляется. Он льнет ближе к Юнги и плачет, сжимая подушку так сильно, что она почти рвется.
Х Х Х
— Если бы ты мог стать мифическим существом, кого бы ты выбрал?
Чимин ерзает по кровати, на которой они лежат с Тэхеном, обдумывая вопрос. Он уже не удивляется подобным странностям друга. Он их просто принимает.
— Единорога.
— Я так и знал, — говорит Тэхен. — Но потом подумал, что, раз этот вариант был очевидным, ты бы предпочел другой.
— Если честно, — говорит Чимин, — я тоже об этом подумал. Поэтому и выбрал единорога.
Тэхен переворачивается.
— Объясни.
— Люди ждут, что я выберу единорога. Но именно поэтому я и должен его выбрать, — поясняет Чимин. — Если что-то ожидаемо, то это совсем не значит, что оно неправильно. А если кто-то продолжит думать о том, почему же я все-таки единорог, то это его проблемы, — Чимин направляет сложенные в виде пистолетиков пальцы на лучшего друга. – Я слишком занят своей единорожьей жизнью, чтобы заботиться об этом.
Тэхен медленно кивает, словно Чимин только что изрек древнюю мудрость.
— А единороги любят давать в задницу, да? — спустя мгновение тишины спрашивает Тэхен, и Чимин толкает его.
— Тэ! — укоризненно восклицает он, хотя с трудом сдерживает смех.
Тэхен смеется тоже, но, успокоившись, опускает взгляд на свои руки, которыми мнет край подушки.
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — говорит он.
Чимин, может быть, и не понимает, что именно Тэхен пытается ему сказать, но совершенно точно знает, какую ситуацию тот имеет в виду; идет уже семьдесят первый день, и Чимину не нужно прикладывать особых усилий, чтобы об этом помнить.
— Все получится, — говорит Чимин. Он потерян, хотя в то же время знает, что все получится.
— Как скажешь, — говорит Тэхен, но его тон серьезен и лишен всякой насмешки; когда Чимин поднимает глаза, выражение лица друга мягкое и полное нежности.
— Неудачник, — с любовью говорит Чимин.
Тэхен ударяет его подушкой. Чимин спрыгивает с кровати, утаскивает подушку с койки Чонгука — и начинается.
Х Х Х
Чимин направляется в душ вечером семьдесят третьего дня, когда слышит ругательства из спальни хенов.
Заглянув в дверь, он видит Юнги; тот стоит посреди пустой комнаты и держится за голову.
— Хен? — негромко приветствует Чимин, прислоняясь плечом к косяку.
Юнги оборачивается и, увидев Чимина, опускает руки.
— Чимин-а, — говорит он. — Я слишком громко себя вел?
Что-то не так. По крайней мере, Чимин не помнит, чтобы Юнги когда-либо заботило, мешает он кому-то или нет.
— Все в порядке? — осторожно спрашивает Чимин.
— Ага, — быстро, отрывисто отвечает Юнги, но потом опускает взгляд и тяжело вздыхает. — Просто... расстроен. Работаю над новой песней. Так, ерунда, — он тыкает ногой в точку на полу.
— А что с ней не так?
Удивленный, Юнги поднимает глаза.
— Может быть, я могу помочь, — предлагает Чимин.
Юнги издает неловкий смешок.
— Я могу, — настаивает Чимин, чувствуя себя слегка оскорбленным.
— Я знаю, — отвечает Юнги. Вид у него почти извиняющийся. — Проблема во мне.
— Какая же?
Пару мгновений Юнги бесцельно бродит по комнате, словно пытается найти ответ за каким-нибудь предметом мебели, и только потом отвечает.
— Я не очень хорошо читаю свои партии в паре новых треков, — признается он.
— Говорит величайший в мире рэпер.
Юнги вдруг выглядит так, будто ему очень, очень некомфортно. Он отводит взгляд и чуть не поворачивается к Чимину спиной.
— Прекрати.
— Я говорю правду, — отвечает Чимин. — На все сто процентов. Ты величайший в мире рэпер.
Юнги смотрит в окно. Шторы задернуты.
— Не говори Намджуну, — наконец произносит он, засовывая руки в карманы брюк.
— Хен, — настаивает Чимин. — Я готов заплатить за то, чтобы ты зачитал мне телефонный справочник.
Юнги пытается скрыть еле заметную улыбку, которая трогает его губы.
— Вали на хер отсюда, Чимин-а, — говорит Юнги, но выглядит при этом таким счастливым, что Чимин и не думает обижаться. Гордый собой, он беззастенчиво улыбается.
— Я люблю тебя, хен, — произносит младший, уже выходя из комнаты, и Юнги выглядит слегка удивленным — он, наверное, забыл, что Чимин не говорил этого сегодня. И почему-то произносить эти слова сейчас особенно приятно.