Часть 2
Когда группа погружается в продвижение нового альбома, выполнять задание становится несколько сложнее. Утренний ритуал Чимина безвозвратно уничтожен: он так занят суетой, начинающейся сразу после пробуждения, бегая из одного места в другое, что обычно вспоминает сказать Юнги, что любит его, только к середине дня.
Хотя он узнает кое-что важное о самом процессе, и это «кое-что» заключается в том, что регулярно говорить: «Я люблю тебя» кому-то из мемберов без привязки к конкретному месту действительно неловко. В результате Чимин говорит Юнги, что любит его, в странных условиях и в странных местах.
Поначалу он говорит это, как только вспоминает о задании. На тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый дни он кричит это Юнги, когда на них надевают микрофоны перед выступлением; когда они готовятся зайти в студию для записи радиоинтервью; когда им наносят макияж перед фотосессией.
В тот последний раз Чимин выкрикивает это так громко и резко, что удивляет самого себя, а еще визажиста, которая в ужасе отшатывается.
— Простите! — извиняющимся тоном говорит он ей. — Простите, это просто... задание, извините!
Юнги в другом конце комнаты только состраивает ему гримасу.
Юнги всегда реагирует на «Я тебя люблю», но его, кажется, немного раздражает, когда на него кричат, и несколько смущает, если рядом кто-то есть. По прошествии первой недели участники уже не дразнятся так сильно, как в самом начале, но Чимин все равно не настолько жесток, чтобы продолжать смущать Юнги снова и снова, — даже если это действительноочень смешно, — поэтому старается говорить тише.
Например, на восемнадцатый день у группы случается напряженная встреча с менеджерами. Чимин вспоминает о своем задании где-то посередине собрания, и, после того как эта мысль заставляет его обратить взгляд на Юнги, он начинает наблюдать за выражениями лиц других мемберов. Чимин быстро отвлекается на то, как некомфортно чувствует себя Юнги на протяжении всей встречи; он кажется раздраженным и — более, чем когда-либо, — вымотанным.
Когда они покидают собрание и в подавленном настроении направляются в общежитие, Чимин нерешительно подходит к Юнги и очень тихо говорит ему:
— Я люблю тебя, хен.
Юнги оборачивается и удивленно на него смотрит. Спустя секунду он отвечает Чимину усталой, слабой улыбкой.
— Спасибо, — так же тихо произносит Юнги, и больше они не говорят ничего, возвращаясь в спальни.
Х Х Х
Когда счет дней переходит на второй десяток, Чимин становится еще тише, дожидаясь момента, когда остальных участников нет рядом, или, если оказаться наедине не получается, удостоверяясь, что его слова услышит только Юнги.
Вечером двадцать третьего дня он невнятно проговаривает это, когда они вдвоем вяло, будто зомби, чистят зубы перед зеркалом в ванной, почти отключаясь на ходу из-за изнеможения от непрекращающихся выступлений и трехчасовых перерывов на сон.
На двадцать седьмой день он говорит это, проходя мимо комнаты Юнги, видя, что тот уже разлегся на кровати. (И получает в ответ только кривую улыбку, которую считает достаточно хорошим знаком.)
Чимин раздумывает над тем, чтобы установить ежедневное напоминание на телефоне, просто на случай, если он забудет, но ему кажется, что такое действие разрушит все задание. Ему нравится помнить об этом самому, нравится ухитряться, вписывая это в свой день.
И... иногда то, насколько случайно это происходит, то, как неожиданно он вываливает это на Юнги, когда им случается быть вдвоем на пару секунд, — есть в этом что-то такое, что доставляет Чимину наслаждение. Это может случиться, когда они всего лишь сталкиваются в холле общежития, и да, все вокруг знают, что это только задание, но Чимину нравится думать — лишь на мгновение, — что они делают это тайно, вдвоем.
Х Х Х
Чимину удается сделать выполнение задания еще более незаметным, и это свершение заставляет его гордиться собой.
На двадцать восьмой день, когда они ждут своего выступления за сценой, Чимин проходит у Юнги за спиной и легко притрагивается к его плечу.
— Я люблю тебя, хен, — мягко говорит он, останавливаясь лишь на миг и чуть наклоняясь, чтобы его услышали, а затем идет дальше.
Чимин устраивается перед зеркалом в другом конце комнаты, дабы поправить укладку, и запоздало осознает, что может видеть отражение Юнги. Тот, не подозревая о том, что за ним наблюдают, смотрит на отражение Чимина с нечитаемым выражением лица.
Х Х Х
Затишье второго по счету десятка дней плавно перетекает в третий.
(Однажды он все же прерывает его, когда вспоминает о своей миссии посреди репетиции. Они отрабатывают новую хореографию, где участники «передают» энергию друг другу; первый человек застывает на месте, когда следующий «забирает» ее и двигается дальше, и удержаться просто невозможно. Чимин дожидается своей очереди, чтобы передать энергию Юнги, и вопит: «Я люблю тебя, хен!», перекрикивая музыку, направляя на него мощное движение. Все, даже Юнги, начинают хохотать, и оставшуюся репетицию, когда подходит время передать энергию, мемберы выкрикивают друг другу нежности.
— Я люблю тебя, Чонгук! — ревет Хосок, преувеличенно драматично падая на одно колено и передавая энергию Чонгуку, словно делает ему предложение.
— Будь моим, Тэ! — орет Намджун, приложив руку к сердцу, когда делает движение в сторону Тэхена. Чимин еле дышит от смеха.)
На тридцать шестой день Чимин говорит это Юнги без лишнего шума, пока они все сидят за столом и открывают пакеты с едой на вынос. Он устраивается рядом с Юнги, который уже зарывается палочками в рамен.
— Я люблю тебя, хен, — обыденно говорит Чимин Юнги, так тихо, чтобы никто больше не услышал.
Юнги только кивает, а затем молча направляет палочки с зажатой между ними едой на Чимина. Чимин инстинктивно открывает рот, и Юнги кладет в него еду.
Чимин сидит и жует, глядя на вернувшегося к своей тарелке Юнги, который, видимо, не придал произошедшему большого значения. Потому что в этом нет ничего особенного. Ничего особенного, правда?
Правда?
Чимин чувствует, как у него краснеют кончики ушей, и не понимает отчего.
Х Х Х
Тем же вечером, после того как все поужинали, поговорили и разошлись по своим делам, Чимин сидит в одиночестве на своей кровати и думает. Он мысленно пробегается по всему заданию; обдумывает, как именно будет отчитываться о результатах на шоу.
В его мыслях все идет гладко до одного момента. До момента, когда возникает Юнги.
Чимин сидит, размышляя, до двух часов ночи, а потом, почувствовав голод, направляется на кухню. На обратном пути он останавливается у двери в комнату хенов.
Заглянув внутрь, он видит Намджуна, Сокджина и Юнги, спящих на своих кроватях. После секундного замешательства Чимин тихо заходит в комнату и опускается на колени у постели Юнги.
Юнги глубоко спит, абсолютно несуществующий для всего остального мира. Чимин смотрит на него, а его внутренний голос кричит, что он не должен этого делать. Но наблюдать за Юнги так приятно, и Чимин получает от этого удовольствие, которое не может толком объяснить.
— Хен, — Чимин обнаруживает, что шепчет и мягко касается плеча старшего. Что ты творишь, Пак Чимин? — предостерегающе произносит голос у него в голове, но он не обращает на него никакого внимания. — Хен.
Юнги моргает пару раз и надувает губы, и это по-странному очаровательно.
— Чимин? — наконец спрашивает он грубым ото сна голосом.
— Хен, — слышит себя Чимин будто со стороны. Его голос дрожит. — Я люблю тебя.
Юнги прикрывает глаза и снова кривит губы.
— Ты уже говорил... утром.
Чимин удивлен тем, что Юнги помнит.
— Это было вчера, — шепчет он. — Сейчас новое утро.
— А, ладно, — выдыхает Юнги, принимая объяснение. Его глаза все еще закрыты. Чимин не может отвести взгляд от его лица.
Он поднимается на ноги и направляется к двери, когда слышит, как Юнги, попутно зарываясь в одеяло, тихо говорит:
— И я тебя.
У Чимина замирает сердце.
Он возвращается в свою комнату, где долго лежит на кровати лицом в подушку — и совсем ничего не понимает.