Страстно желая тебя

То, что моя мама начала очень много общаться с мистером Рейган, не слишком меня радовало. Мы были соседями, вот так и вышло, что спустя две недели Гейба попросили погостить у меня, в то время как мама и шериф Рейган остались наедине.

Мне и Гейбу не нужно было объяснять, чем они там собирались заниматься. Мы уже большие, всё понимаем. Только я вот не знала, о чём нам с Гейбом поговорить. Можно было, конечно, просто тихо посидеть. Было всего восемь часов, и непонятно, как долго мы ещё так проведём время вдвоём. Гейб казался мне довольно закрытым парнем, к которому уж очень сложно подобрать ключик. С Тони у меня как-то проще общение складывалось.

Десять минут мы провели в тишине, и тогда я не выдержала и предложила поиграть в приставку. Затем вспомнила, что и Тони этим увлекался. Гейб позвонил и пригласил Тони к нам, тем временем я включила недавно вышедшую игру «Detroit: Become Human». Я была от неё просто без ума; Гейб же относился более скептично, но поиграть захотел.

Тони был переполнен счастьем: приставки у него не было, он только смотрел прохождения, на компьютере эта игра ещё не вышла. Мы играли по очереди, то и дело ругаясь друг на друга. Я хотела пойти по мирному пути, Гейб по пути революции. Тони рвался оставить главного героя андроидом, а я желала сделать его девиантом, т.е. более человечным. Споры не прекращались и по поводу любовных линий.

В десять часов я услышала звонок в дверь. В этот момент Тони решил устроить погром на одной из виртуальных улиц Детройта. Гейб всё указывал, как ему поступать. Мне хотелось смеяться с них. Гейб каждый раз выходил из себя, когда Тони нажимал по невнимательности не ту кнопку. Они выбрали высокий уровень сложности с самого начала, за что и поплатились.

Я пошла открывать. Странно, у мамы есть ключ. Кто это? Ещё и в десять часов. Шериф Рейган бы пришёл с мамой, так что это не он.

Майкл. Я тяжело выдохнула, увидев его, и даже растерялась.

— Эмбер, Тони у тебя? Не могу дозвониться. Поздно уже и темно. Не могу брата бросить, — объяснил он и заглянул в дом. Я попятилась, когда поняла, что он внезапно стал очень близко ко мне и от него пахло лесом и сигаретами.

— Да, у меня. Тони! — крикнула я и пошла в гостиную. Майкл последовал за мной.

— Тони, давай домой, — командным тоном произнёс Майкл и взъерошил волосы брата, который злился от того, что его отвлекают.

— Майкл, давай хотя бы до сохранения дойду! — нервничал он, быстро нажимая кнопки.

— Да, пускай сначала дойдёт до сохранения. — Я встала на сторону Тони, понимая, что ему хочется поиграть и не потерять результат. — Чай будешь, Майкл?

Он быстро перевёл взгляд на меня и кивнул. Я проводила Майкла на кухню и поставила чайник. Вот уж не думала, что так скоро буду принимать Майкла у себя в гостях.

— Где родители? — спросил он, усевшись за стол. Я приготовила для него чашку и ложечку, теперь искала сахар. Вот куда мама коробку поставила?! Наверняка я сейчас выглядела как та, кто первый раз оказался на собственной кухне.

— Мама устраивает личную жизнь, папа в Балтиморе, — протараторила я, резко развернувшись. Меня слишком волновало, что Майкл обо мне думал в этот момент.

— В разводе? — уточнил он, подперев голову рукой.

— Да. — Я наконец-то нашла злополучный сахар, который вынудил меня понервничать, и поставила на стол.

Села напротив Майкла, ожидая, когда закипит чайник. Майкл молчал, уставившись на меня. Взгляд его был словно в расфокусе, затуманенный; Майкл вроде и смотрел на меня, но в то же время сквозь. Мне было как-то не по себе. Желала сказать ему прекратить на меня пялиться, но как будто язык отнялся. Хоть я и была в пижаме, но чувствовала себя словно голой. Надеялась, что в эти моменты Майкл меня глазами не раздевал.

«Майкл та-а-ак на тебя смотрит», — вспомнила я слова Джесси, которые меня сильно рассмешили.

Теперь и я заметила то, о чём она говорила. Очень странно, на меня ещё никто так не смотрел.

— Не много на одну девушку — сразу трое? — внезапно сказал Майкл, выпрямившись. Я не сразу поняла, что он имел в виду; меня как будто разбудили.

— Как грязно, Майкл, — фыркнула я, мгновенно скривившись. — К слову, тебя я не звала.

— Извини. Ну да, я не фанат игр. Кстати, о чём игра? — Майкл развалился на стуле, словно у себя дома. Чайник закипел, я налила ему и себе чая.

— В общем, там говорится о будущем... — начала я, вернувшись на своё место. Грела руки о чашку; мне почему-то подумалось, что там давно уже было сохранение, но решила не отвлекаться. Об игре заговорила с воодушевлением, поскольку люблю её. Майкл подпёр голову рукой и словно забыл про чай, смотря на меня. Я же всё рассказывала и рассказывала — и про андроидов, и про участь людей, и про возможность выбора, и про сюжетные развилки, а ещё добавляла свои эмоции во время прохождения. Рассказала, как была счастлива, когда папа купил мне на день рождения приставку вместе с игрой.

Майкл слушал меня. Сначала я не замечала, но потом поняла: Майкл всё это время смотрел на мои губы, и меня это смущало. А вообще слушал ли он, что именно я говорила?

— Очень... интересно, — произнёс Майкл после долгого молчания.

— Ты точно слушал? — Я нахмурилась. — Если неинтересно, так и скажи. Я не обижусь. На вкус и цвет фломастеры разные.

— У тебя красивый голос, Эмбер. Как будто карамельку съел. — Он рассмеялся и впервые за всё время выпил чаю.

Казалось, что я покраснела. Вот уж не ожидала таких откровений.

— Ты сахар себе не добавила, — прокомментировал Майкл, наблюдая за мной.

Опомнившись, я кинула один кубик в чай.

— Не люблю, когда слишком сладко. Приторно как-то. — Я посмеялась, стараясь снять напряжение.

— А ты против телячьих нежностей, Эмбер? — Майкл отставил чашку. Я вздрогнула от того, как он произнёс моё имя, и за это на себя злилась: почему так восприняла? Придумала, или так всё и было на самом деле?

— Люблю баланс во всём. И я говорила про чай, — сделала акцент на последнем слове и немного отпила из чашки. Майкл рассмеялся.

— Конечно про чай. Я не думал ничего другого.

Мне было неловко. Когда же там это сохранение? Уверена, что Тони уже мог идти. Я нервно оглянулась на дверь и вновь обратила взор на Майкла. Никогда не подумала бы, что буду с ним у себя на кухне чай пить. Вдруг мама вернётся? Вот будет до смерти рада такому гостю.

— О чём думаешь? — Он наклонил голову.

— Да о том, что, если мама придёт, а у нас Майкл Уокер чай пьёт. — Я хохотнула, представив это. Картина маслом: мать гонит от своей дочери очередного жениха.

— Весело будет, — подтвердил Майкл, как будто подумав о том же. — Неужели и ты плохо думаешь обо мне?

Я встала и забрала чашки со стола, чтобы отвлечься. Всё равно я больше чай не буду, а Уокер допил.

— Ты не спросила, хочу ли я ещё. — Он схватил свою чашку, которую я держала.

Почувствовала, как Майкл дотронулся до моих пальцев своими, и мне захотелось выдернуть руку, но боялась разбить чашку.

— Плохая из меня хозяйка. — Я улыбнулась, потянув чашку в свою сторону, Майкл ещё больше вцепился пальцами, теперь и левой руки. Бывают моменты, когда секунды тянутся мучительно медленно, и это был именно тот случай. Мне не хотелось, чтобы Майкл отпускал; нравилось прикосновение его пальцев. Он рассмеялся, а затем вдруг стал серьёзным. Внезапно встал со стула и опустил руки с чашек на мои запястья, прижал ближе к себе. У меня в эти мгновения чуть сердце не остановилось. — Отвечая на твой вопрос, — тяжело дыша, решилась я сказать, чтобы хоть как-то попытаться всё перевести в что-то менее смущающее, — да, я так думаю.

— Какой вопрос, Эмбер? — Майкл смотрел мне в глаза. — А, вспомнил.

Я его не винила, у меня в те моменты мозг тоже плохо работал. Все руки в мурашках, и Майкл наверняка это почувствовал. От него пахло черничным чаем, который мы только что пили. Ощутила, как Майкл ослабил хватку; в тот момент из груди словно весь воздух разом выкачали. Нахлынуло огромное разочарование, как будто меня лишили чего-то важного.

— Тони давно закончил. — Услышав знакомый голос, я вздрогнула. Мы с Майклом как умалишённые отшатнулись друг от друга. Я чуть не уронила чашки. Мне было так стыдно, как будто нас за чем-то бо́льшим застали. А вообще — что это было-то? — Извините, что прервал, — сказал Гейб без сожаления и даже с ухмылкой. Как странно.

— Да, мы уже уходим, — произнёс Майкл, не взглянув на меня, и пошёл в гостиную вслед за Гейбом.

Я всё никак не могла привести дыхание в порядок. Почему я замирала рядом с ним? Неужели он так сильно мне нравился? Почему? Горло всё сухое от волнения.

Прошла в гостиную, чтобы попрощаться с Майклом и Тони. Последний ныл, что хотел ещё играть, но понимал, что завтра в школу. Гейб же быстро сказал Уокерам «пока» и продолжил играть в игру. Майкл на меня ни разу не посмотрел. Я закрыла за ушедшими гостями дверь. Смотрела вслед Майклу через окно, у меня почему-то щемило сердце.

Вернулась в гостиную и села на диван рядом с Гейбом — он был увлечён игрой. Я посмотрела на запястья: не было ни единого следа прикосновения, но я словно до сих пор чувствовала подушечки пальцев Майкла. Воспоминания согревали. Сидела улыбалась как дурочка какая-то. Неужели Майкл и правда что-то ко мне чувствовал? Я уже представила нашу счастливую совместную жизнь, как это обычно делают влюбившиеся девочки, но вдруг услышала слова Гейба:

— Эмбер, я думал, ты умнее, — произнёс он, отложив геймпад. Гейба только что убили в игре.

Я похлопала глазами, не понимая, что он подразумевал. Его слова оказались для меня триггером. Старалась как можно дольше не впадать в воспоминания.

— В смысле?

— Повелась на бабника. Он же тебя разводит, как ты не видишь, — укоризненно проговорил он и повернулся ко мне.

Я застыла, ощущая лёд во всех конечностях. В голове так и вертелись два слова, что провоцировали на перебирание моментов из прошлого:

«Ты умнее»

Вспомнила себя пару месяцев назад.

«Сидела бледная в кресле, рядом вода с успокоительным, которое мама только что принесла из аптеки.

— Эмбер, ну как? Ты ведь умная девочка! Как так?! Почему ты чуть ли не в клинической депрессии?

Мама постоянно раздирала рану, которая всё никак не могла зажить. Я каждый раз боролась, и все усилия впустую.

— Мам... я уже говорила. Пожалуйста, оставь меня сейчас. — Я чуть ли не плакала.

— Как можно было повестись на него? Он ведь не тронул тебя, Эмбер? — Она села рядом со мной и взглянула в глаза.

— Нет! — Я с силой откинулась на спинку кресла.

Не знала, как объяснить маме. Честно говоря, сама долго не понимала, что происходит. Чувствовала, что что-то не так, но не могла до конца осознать. Неделю назад наткнулась на похожие истории, и теперь не было сомнения в том, что надо мной произошло психологическое насилие.

У меня не было ни единого синяка от него. Но я чуть ли не сошла с ума. И самое худшее в том, что ты не можешь ничего никому доказать: психологическое насилие — почти невидимо.

По чуть-чуть каждый день на протяжении долгих месяцев. Игра в любовь, а по сути — одно использование.

— Он ведь даже не нравился тебе, Эмбер! — продолжала мама. — Да расскажи мне, что вообще с тобой!

— Не нравился! Да! Просто привыкла к нему. — Я плакала, не зная, как справиться со своим состоянием. — Я вижу его каждый день, мам. Он пишет мне каждый день. Он не оставляет меня. Я шесть раз пыталась от него избавиться.

Он просто как банный лист. Как потом выяснилось, проделывал он такое не только со мной, но я была его главной жертвой, главным ресурсом.

Нашей общей темой были уроки. Я всегда любила помогать людям, и он сначала брал от меня помощь понемногу, затем это превратилось в донорство. Я везде помогала ему — это ведь нетрудно. Внешне он мне не нравился, но я привыкала день за днём; он писал мне смс, желал спокойной ночи и доброго утра, улыбался мне, флиртовал со мной; мы даже поцеловались два раза. Но я не была его девушкой.

Я не имела права ревновать его. А он только и делал, что старательно выводил меня на ревность. Уже давно привыкла строить каменное лицо при этом. Весь класс окрестил его в шутку бабником, но это была правда.

Он то появлялся, то уходил. То был лапушкой, то срывал на мне все свои негативные эмоции. Он делал, что хотел, при этом дрессируя меня: то восхваляя, то унижая.

Сравнивал с другими девушками, обращал внимание на мои недостатки. Он принижал мои умственные способности, хотя сам же моими мозгами и пользовался. У нас с ним были одинаковые оценки по предметам, и всё — благодаря мне.

Я не могла прекратить с ним общение из-за постоянных совместных проектов и из-за того, что мы каждый день виделись. Видеть его было тяжело. Он старательно строил из себя страдальца, когда на самом деле был виноват, а я, жалостливая, принимала обратно его в свою жизнь, вернее, снова сажала на шею. Подруги завидовали нам, ведь он такой романтик, но почему-то никто не видел, какой он на самом деле лжец, манипулятор и абьюзер.

Я медленно иссыхала, из меня уходила вся радость — это видно по фотографиям. Мне было сложно отследить своё состояние, но с каждым днём всё становилось только хуже.

Ещё в начале отношений я видела его манипуляции; он и сам признался, что патологический лжец (не знаю зачем), но я не имела представления, почему всё обернулось так. Я ведь умная.

Умная, всё понимала, но при этом почему-то находилась в настолько опустошённом состоянии.

Чем мне в итоге помог мой ум? Что это было? Кого или что винить? Гормоны, которые затмили рассудок? Жалость? Почему всё обернулось так?

Я не могла ответить. Но главный вопрос — почему я? Добрая девочка, которая стремилась всем помочь, а теперь не имевшая возможности никому помочь и даже самой себе.

Подавленная. Разбитая. В апатии.

Он стал меньше общаться со мной, видя, в каком я состоянии. Он выжал из меня всё, что мог. Я была больше не нужна.

— Так заблокируй его! Пошли! Эмбер, милая, почему ты такая ранимая?

«Ты чересчур чувствительная», — вспомнила я его слова, когда он был виноват, жёстко пошутив и выставив меня виноватой. Я содрогнулась, стоило только вновь об этом подумать. И я ведь верила ему.

— Нет, так больше продолжаться не может. Мы переезжаем, Эмбер! Ты слышишь меня?! — Мама вскочила с кресла и заходила по комнате. Я смотрела в одну точку, мне было совершенно всё равно на её слова, поскольку разум занимали душевные муки. — Вот же моральный урод, что он сделал с моей дочкой! Эмбер, да ты расскажешь мне или нет?

— Почитай про психологическое насилие, мам. — Я вытирала слёзы с щёк. — Не выдержу всё пересказывать. Сначала я и сама подумала, что просто слишком чувствительная, что какая-то сумасшедшая. А он и хотел сделать меня сумасшедшей, ему так нравятся сумасшедшие! «Девочки с приветом»! — Я рассмеялась, но смех прозвучал истерично. Цитировала его же, при этом было мучительно больно. — Я слишком долго притворялась, что всё хорошо. Раньше не знала про психологическое насилие. Хотя если бы и знала...

Мама смотрела на меня с тревогой. Она боялась, что я попытаюсь совершить самоубийство. А я не хотела самоубийства, просто не знала, как мне дальше жить. У меня не было сил ни на что — даже чистить зубы. Совершенно пропало желание жить. Не знала, как себя заставить. Дело в том, что у меня есть сила воли, но в этот раз не осталось ресурсов. Он их забрал.

— Это я не уследила! Эмбер, бедная моя. — Она прижала меня к себе. — Я всё свою личную жизнь устраивала...

Я видела, что мама раскаивалась, но это меня не утешало. Потому что было всё равно, а вместо сердца как будто камень».

— Эмбер, с тобой всё хорошо? — Гейб вырвал меня из воспоминаний, из-за чего я содрогнулась.

Повернула голову и заметила, что сжала диванную подушку так, что у меня побелели костяшки на руках.

— Да, — еле проговорила я, проверив щёки, не заплакала ли. Вытащила телефон из кармана джинсов и посмотрела, сколько времени: уже одиннадцать. Неужели мы так долго болтали с Майклом?

Майкл.

Я услышала, как открылась входная дверь, и это отвлекло меня от плохих мыслей, но ненадолго. Мама вернулась.

— Как же я довольна! Гейб, у тебя просто замечательный отец! Как мы с ним по душам поговорили! — Она прошла в гостиную, оглядела нас и улыбнулась. — А я вижу, вы тут не скучали. Не зря твой отец купил эту дорогую приставку. Гейб, можешь идти домой. — Мама тепло улыбнулась ему, а затем повесила шаль на спинку дивана.

Гейб сухо попрощался и ушёл. Я выключила игру и вновь ударилась в воспоминания. Постоянно думала о Майкле. Неужели я снова на те же грабли? Как в тот раз: плохой мальчик, бабник? Мама вот опять устраивает личную жизнь, а я вот снова... снова... даже думать об этом не смогу.

Майкл тоже поцеловал меня не как свою девушку, просто так. Он тоже захотел использовать меня? Раз ему не нужны от меня уроки, то что ему нужно? Уложить меня в постель? Доказать другим, что и меня, недотрогу, может?

Теперь руки словно жгло. Мне хотелось помыть запястья с мылом, причём несколько раз.

Логически я понимала, что вполне закономерно попадание в тот же любовный сценарий. Причина тому — непроработанная травма. Как раз мой случай: у меня не было времени на лечение.

Но я ведь не попадусь второй раз на одно и то же? На все эти подкатики, за которыми ничего не стояло кроме как эгоистичных желаний?

Мне хотелось верить в то, что я всё смогу. Но понимала в то же время, как это тяжело. Ведь проблема в том, что Майкл мне нравился. Внешне нравился, и на самом деле у меня почти и не было повода испытывать неприязнь к нему.

Все говорили, что он плохой. Соседи, мама, Гейб, ребята в школе. Майкл — бабник. Майкл связан с бандой. Майкл прожигал свою жизнь в выпивке и гулянках. Разве могли столько людей ошибаться?

Мне слишком много врали, чтобы я верила. Прости, Майкл, но репутация у тебя не очень.

Я пожелала маме спокойной ночи и поднялась наверх. Долго тёрла мылом свои запястья, как будто на них всё ещё был след прикосновений Майкла. Плакала от того, что опять повелась на человека, который захотел сделать мне больно.