Глава 7. Сад Замёрзших Слёз
Воздух снаружи стал для Томаса спасением - глотком чего-то настоящего и свежего после удушливой атмосферы кабинета профессора Герхета, наполненного запахом старинных фолиантов и пыли времен. Каждый шаг по мощеной дорожке, ведущей прочь из стен академии, отдавался в нем эхом желания - желания проснуться. Проснуться в своей привычной кровати, в своем мире, где все было понятно, где его место было определено, и этот кошмар оказался бы лишь тягучим, мучительным, но, к счастью, законченным сном.
Лиса следовала за ним. Невидимая тень, почти бесшумная на камнях дорожки. Ее присутствие было успокаивающим, но и отстраненным. Она не говорила, не утешала. Что можно сказать человеку, у которого земля ушла из-под ног? Она чувствовала исходящее от него напряжение, осязаемое, как натянутая до предела струна, готовая вот-вот лопнуть. Любые слова казались ей пустыми, бессмысленными перед бездной его смятения. Магия? Сейчас? Как можно применить магию к разбитому сознанию, к разрушенной идентичности?
Томас остановился, больше не в силах делать вид, что просто идет куда-то. Он повернул голову, не глядя на Лису, взгляд его был устремлен куда-то вдаль, туда, где золотой илларуэн окрашивал небо в нереальные цвета.
— Почему все так? — вопрос сорвался с губ, заданный скорее пустоте, чем ей. Голос звучал глухо, потерянно, словно исходя из самых темных глубин его души, из места, где он сам себя уже не узнавал.
Лиса тоже остановилась. Она подняла взгляд, встретившись с его глазами - глазами человека, который только что узнал, что вся его жизнь была построена на лжи.
— Порой мы не выбираем свою судьбу, Томас, — это было все, что она смогла выдавить из себя. Не утешение. Не надежда. Просто констатация факта. Горькая, шершавая правда, которую ему предстояло принять, проглотить, как яд.
Томас отвел взгляд, снова смотря куда-то мимо нее:
— Я думал, что я... не из этого мира, понимаешь? — Слова шли с трудом, словно пробиваясь сквозь толщу сопротивления. — Я всю жизнь прожил там... — Он махнул рукой куда-то неопределенно, в сторону, где, по его ощущениям, остался тот, другой мир. Мир с его многоэтажками, автомобилями, интернетом, привычными законами физики. — Хотел сбежать, - добавил парень, и в этих словах звучала не только боль настоящего, но и тоска по нереализованной мечте о побеге в свою прежнюю, пусть и обычную, жизнь. — И, честно признаться, до сих пор хочу.
Томас сжал кулаки.
— Мне не все это нужно. Это не мое. Прошли только сутки, а то, что произошло, будто... будто хочет погрести подо мной все, что я о себе знал. Все, во что верил. Мою личность. Мою память о себе прошлом, - голос его дрогнул на последнем слове.
Лиса тяжело, почти беззвучно, вздохнула. Она опустила взгляд, приковав его к мощеным плитками дорожки, но слушала его с напряженным вниманием. Она знала эту боль. Не из книг, не из рассказов. Знала эту острую, режущую боль от потерянной реальности. Знала, каково это - чувствовать себя выброшенным за борт собственной жизни, наблюдающим, как она проплывает мимо, недоступная, чужая.
Они стояли так несколько мгновений, разделенные не дистанцией, а пропастью его новообретенной чуждости. Лиса медленно подняла голову, решившись наконец нарушить тишину, которая стала слишком давящей. На ее лице мелькнула короткая, чуть грустная улыбка.
— Если хочешь, — начала она, и ее голос был тихим, осторожным, — Я могу помочь тебе успокоиться... магией.
Парень повернулся и посмотрел на неё, как на самого пустоголового человека на свете. Магия? Сейчас? Когда вся почва, буквально, испарилась из-под его ног? Когда привычные координаты его мира не просто сместились, а полностью исчезли? Когда он узнал, что является частью чего-то... чего-то настолько масштабного, непонятного, чуждого, и, возможно, ужасающего, что даже мысль о его прежней жизни казалась теперь нелепой сказкой. Магия, может быть, и смогла бы приглушить нервное напряжение, окутать его невидимым коконом спокойствия. Но она не вернула бы ему утраченную иллюзию нормальности. Не воскресила бы того Томаса, который проснулся сегодня утром, веря в совершенно другую реальность.
— Нет, — отрезал он. Резко. Окончательно. Слова эти будто разрубили тонкие нити предложения. Ему не нужно было успокоение. Это было бы просто попыткой заткнуть кровоточащую рану бинтом, не пытаясь остановить само кровотечение. Томас нуждался не в анестезии. Ему нужна была ясность. Понимание. Способность осмыслить произошедшее, найти хоть какой-то смысл в этом хаосе. Он нуждался в возможности вернуться. Или, если это было невозможно, хотя бы найти новый ориентир. Новую точку отсчета в этом бесконечном, враждебном ему теперь мироздании.
Лиса кивнула, понимая без слов. Понимая, что любые попытки сейчас сгладить края его боли, любые слова утешения будут казаться ему насмешкой над масштабом его переживаний. Над силой удара, который он только что получил.
— Тогда давай прогуляемся до сада, — предложила она, ее голос по-прежнему был мягким, без нажима. — Там тихо. Это самое лучшее место для того, чтобы побыть наедине с собой... и с этими мыслями, — Она слабо кивнула в его сторону. — Там все кажется менее запутанным. И мысли приходят в порядок».
Томас вспомнил сад рядом с академией с необычными стеклянными цветами и коротко кивнул, соглашаясь.
Они пошли рядом. Молчание теперь не было неловким. Оно было тяжелым, насыщенным его невысказанными вопросами и ее тихим сочувствием. Томас смотрел под ноги, будто надеясь найти там ответы на обломках камней. Он вслушивался в звук своих шагов - твердый стук сапогов по камню - и в шелест влажной травы под легкими шагами Лисы. Золотой диск илларуэна висел в небе величественно и равнодушно, далекий от маленькой, личной катастрофы, разворачивающейся внутри одного обычного, казалось бы, парня с Земли.
«Ты из этого мира», - эхом пронеслись в его сознании слова профессора Герхета. Теперь эти слова звучали не как открытие, а как приговор. Это эхо заглушало все остальные мысли, все вопросы, всю боль. Оно просто было. И изменить это было нельзя.
Томас пытался воссоединить обрывки информации, полученные в кабинете. Печать Тёмной Вуали, скрытие способностей, перенос его в заурядный мир, лишённый магии, возможно, стирание воспоминаний... Всё было слишком абстрактно, непонятно, словно ему рассказали начало и конец книги, пропустив все главы посередине.
Лиса тихонько подошла к нему, её движения были плавными, словно кошачьими. Она мягко, почти невесомо взяла его за предплечье. Через кончики её пальцев Томас ощутил исходящую от неё волну спокойствия, но ещё сильнее он почувствовал, как она сама улавливает его собственное, бурлящее внутри напряжение. Она знала эту тяжесть на сердце, этот давящий ком в груди, когда мир, который ты считал незыблемым, рушится в прах, оставляя после себя лишь острые, ранящие душу обломки. Она прошла через это сама, возможно, по другому пути, в иных декорациях, но боль распадающейся реальности была универсальной. Слова сейчас были подобны пыли - они не могли заполнить эту внутреннюю пустоту, не могли залатать трещины. Иногда достаточно просто присутствия, понимающего взгляда, тихого прикосновения.
Они подошли к грандиозным, сияющим золотом воротам сада. Резьба на них напоминала переплетение древних символов и неведомых цветов. Эти ворота всегда были распахнуты, гостеприимно приглашая всех, кто устал от суеты, войти в этот оазис покоя и гармонии. Едва переступив порог, Томас физически ощутил, как спадает напряжение, сковавшее его до этого момента. Внутри, среди идеально ухоженных клумб, благоухающих неведомыми ароматами, и величественных деревьев, чьи кроны создавали узорчатую тень на тропинках, время текло совсем иначе - размереннее, словно замедляя свой бег, подчиняясь ритму этого волшебного места. Воздух здесь был иным - чистым, лёгким, насыщенным запахом цветущих растений и влажной после недавнего полива травы. Он вдохнул полной грудью, вытесняя из лёгких затхлый, душный воздух академии, который ещё недавно казался ему единственно возможной реальностью.
В самом сердце сада располагался пруд, чья гладь напоминала зеркало в оправе из изумрудной травы. По его поверхности, словно застывшие в танце, плавали стеклянные цветы. В тихой воде пруда отражалось бездонное, синее с жемчужной дымкой небо, удваивая ощущение простора и глубины. Над поверхностью воды лениво витал лёгкий, перламутровый туман, нежный и мерцающий, источая мягкое серебристое свечение, будто само волшебство обрело здесь физическую форму. Туман обволакивал всё вокруг, создавая атмосферу нереальности, сказки. Лиса грациозно опустилась на низкую, отполированную временем каменную скамейку у края пруда, её взгляд скользнул по мерцающей дымке, затем вернулся к Томасу, приглашая его сесть рядом простым кивком головы.
— Ты не выбирал этого, Томас, — её голос был мягким, ровным, словно журчание ручья. — Никто не выбирает свою судьбу в полной мере. Но теперь это... это часть тебя. Как бы тяжело, как бы страшно или непонятно ни было сейчас, нужно научиться жить с этим. И главное - понять, что это на самом деле значит лично для тебя.
— Но как? — Горечь и отчаяние прозвучали в его голосе, когда он опустился рядом с ней, его плечи поникли, а взгляд был устремлён куда-то под ноги. — Я ничего не знаю о себе настоящем. Профессор говорил загадками. Постепенное снятие печати... Что это вообще такое? Как это будет происходить? И что станет с моим телом, когда эта... эта непонятная сила начнёт высвобождаться?
— Он дал тебе лишь начало пути, — ответила Лиса. — Поверь, с тобой ничего не случится плохого. Профессор - не враг тебе. Он будет снимать печать постепенно, очень медленно, каждую неделю понемногу. Сразу, одним рывком, снять её было бы смертельно опасно, особенно если её наложили ещё в детстве, когда твоё тело не было готово к такому потоку энергии. Высока вероятность, что высвободившаяся сила, которую ты ещё совершенно не умеешь контролировать, просто разорвёт тебя изнутри. Представь, что твоё тело - это тонкий сосуд, а энергия - бурлящая лава. Сосуд должен быть прочным, чтобы вместить её. Оставлять же всё как есть... — Она немного помолчала, собираясь с мыслями, а затем продолжила, её тон стал чуть более серьёзным. — Сегодня на занятии я едва коснулась твоей энергии, ощутила слабый отголосок того, что скрыто под печатью... и она начала пытаться вырваться наружу. Это тоже не есть хорошо, Томас. Это похоже на переполненный котёл, поставленный на раскалённый огонь. Давление внутри нарастает, и он вот-вот взорвётся, если не сбросить пар. Печать - это как крышка на этом котле, она сдерживает энергию, не даёт ей выплеснуться. Но вечно сдерживать невозможно. Рано или поздно внутреннее давление станет слишком сильным, и тогда крышка просто слетит. И последствия этого будут неконтролируемыми и, скорее всего, разрушительными для тебя самого.
Лиса умолкла, её взгляд скользнул по пруду. Она наблюдала за тем, как крошечные, живые искорки света вспыхивают и гаснут в мерцающей перламутровой дымке над водой. Казалось, даже сам воздух здесь был пропитан магией, он искрился, вибрировал. Шелест листьев огромных деревьев вокруг пруда был тихим, почти неслышным, словно сама природа здесь замирала, опасаясь нарушить хрупкое, совершенное равновесие этого места. Вода в пруду была удивительно чистой, прозрачной настолько, что можно было видеть каждый камешек на дне, покрытый нежным, изумрудным мхом. Это был мир, где время замедлялось, а тревоги отступали, предлагая убежище от хаоса и неопределенности внешнего мира.
— Красивое место, правда? — проговорила Лиса, её голос был мелодичным, точно ручеёк, пыталась увести разговор от той незримой тяжести, что повисла между ними, давя на плечи обоих.
Томас огляделся. Сад академии, даже под мягким светом золотистого илларуэна, был полон какой-то потусторонней красоты. Цветы... он никогда не видел ничего подобного. Они казались выточенными из чистейшего кристалла или ледяного шелка, пойманного в вечной форме.
— Да... — ответил он, его голос был глухим, будто доносился издалека. Мысли роем кружили в голове, касаясь недавних событий, неопределённости будущего. — Да, эти цветы... удивительные. Словно из стекла или льда.
Лиса кивнула, её взгляд скользнул по озеру, затем вернулся к цветам:
— Да, только здесь они такие. Больше нигде в Астерсе ты не найдёшь подобного. Есть старая легенда... она передаётся из поколения в поколение среди тех, кто знает историю этих земель. Говорят, очень давно, до того, как королевство пало в огне и скорби, здесь правила королева. И этот сад был её отрадой, её убежищем. Она проводила здесь дни напролёт, прикасаясь к каждому лепестку, вдыхая аромат, делясь с цветами своими мыслями и переживаниями. Они были её живым дневником, её молчаливыми друзьями. И цветы отвечали ей небывалой красотой, они были самыми великолепными в этих землях. Но когда королева умерла... её сердце разбилось от невыносимого горя, не сумев пережить разлуку с любимым местом и своим народом. И её слёзы... они упали на эти цветы. И те замерзли. Превратились в это... — она неопределённо повела рукой, — ...это вечное напоминание. Словно слёзы, пойманные морозом, навечно застывшие в форме цветов. Вечное эхо скорби королевы по её погибшей земле. Если ты коснёшься такого цветка, он начнёт таять. Не потому, что он изо льда, нет. Это... иное. Тайна, которую старые маги и ученые мужи так и не разгадали.
Томас, движимый любопытством, осторожно протянул руку к ближайшему цветку. Его пальцы коснулись прохладной, гладкой поверхности лепестка. И тут же, под легким давлением тепла его кожи, лепесток будто вздохнул. Крошечные, почти невидимые капельки воды начали сочиться, оставляя прохладные влажные следы на его коже. Это было... невозможно. И в то же время - реально.
— Видишь? — прошептала Лиса. В её голосе смешались восхищение чудом и глубокая, почти осязаемая печаль. — Они живы. Но не так, как мы привыкли понимать жизнь. Это... память. Память о королеве, о её безмерном горе, о её любви к этому месту, которая оказалась сильнее смерти. И тайна. Тайна, до которой никто не может дотянуться.
Томас отвёл взгляд от руки, его ладонь всё ещё чувствовала легкую прохладу воды. Он огляделся вокруг, пытаясь понять масштабы этого явления. За прудом, под сенью массивных, будто вековых деревьев, виднелись другие скопления этих странных, светящихся цветов. Они были разбросаны по изумрудному ковру травы, словно кто-то рассыпал здесь россыпь драгоценных камней, пойманных в моменте вечности.
— А много таких мест? С подобными цветами, может, в других королевствах? — спросил он, его голос звучал немного рассеянно, ум пытался осмыслить увиденное и услышанное.
— Нет, - Лиса покачала головой. — В этом и заключается самое главное чудо. Эти цветы растут только здесь, в пределах территории академии. Если ты попытаешься пересадить такой цветок за её пределы, даже на несколько шагов, он... он просто станет обычным цветком. Потеряет свою загадочную сущность, свой свет, свою память. Поэтому это место... оно особенное. Во всех смыслах. Сюда приходят не просто погулять. Сюда приходят побыть наедине с собой. Сбросить груз забот, отдохнуть от переживаний, которые давят снаружи, за стенами академии и этого сада. — Её голос стал тише, более задумчивым. Томас почувствовал, что в каждом её слове заключен не просто рассказ, а нечто сокровенное, личное. Будто она говорила не только о цветах и королеве, но и о себе.
Мысли Томаса вернулись к королеве. К женщине, чья любовь к саду и чьё горе по потерянной земле оказались настолько сильны, настолько всеобъемлющи, что смогли переписать сами законы природы. Превратить живые цветы в вечные слезы, застывшие во времени. Какая невероятная сила, какая страсть должна была двигать её? Какая бездна горя открылась в её сердце, чтобы сотворить такое? И что за тайна скрывалась? Тайна не только цветов, но и самой этой силы, этой способности чувствовать так глубоко, что реальность вокруг трансформируется?
— А ты... что ты чувствуешь, когда приходишь сюда? — Томас задал вопрос, который вертелся у него на языке, глядя на её задумчивый профиль.
Лиса отвела взгляд от цветов, её глаза, словно хамелеоны, отразили спокойную гладь пруда. Она вздохнула. Долгий, немного тягучий вздох, в котором Томасу почудилась усталость, скрытая под маской спокойствия и напускной дружелюбности.
— Наверное... обречённость, — её ответ был неожиданным, резким контрастом к поэтичности легенды. — Единственная память, что оставила эта королева от своего горя... это эти цветы. Они сотканы из грусти. Из отчаяния. Они красивые, да... но эта красота пропитана болью. Я прихожу сюда довольно редко. Мне... мне тяжело здесь. Но... каждому своё, правда же? Кому-то здесь светло, кто-то находит утешение в этой вечной памяти. Кому-то нравится. Кому-то нет. Но я... — она повернулась к нему, и на её губах расцвела миловидная, немного смущённая улыбка. — ...я посчитала своим долгом показать тебе это место. Ты ведь только начинаешься свой путь здесь. Ты должен знать.
На мгновение, всего на долю секунды, когда Лиса тепло улыбнулась ему, освещённая мягким, рассеянным светом, Томасу показалось... показалось, что в глубине её синих глаз что-то вспыхнуло. Нежные, едва заметные точки алого света, точно искры угольков, спрятанных подо льдом. Это было видение. Мимолётное, неощутимое, почти фантомное. Но оно врезалось в его память, оставив после себя лёгкое, необъяснимое покалывание под кожей. Он моргнул, и видение исчезло, развеялось, как утренний туман. Перед ним стояла обычная, искренняя, тёплая улыбка Лисы. Никаких огоньков. Всего лишь игра света и тени.
— У меня сейчас будет практическое занятие по элементальной магии, — сказала она, нарушая тишину, которая повисла между ними после её откровения. — Мне нужно идти. Времени не так много, как хотелось бы. Слушай, я тебе составила список учебников. Набросала на скорую руку, но там всё основное, что тебе нужно будет взять в библиотеке. Как только с твоей... — она запнулась, подбирая слово, — ...печатью разберутся, и проявятся какие-то способности, тебе определят магическое направление. Тогда ты сможешь посещать дополнительные, специализированные занятия. А пока... пока только ежедневные уроки у профессора Герхета. Базовая теория и немного практики, наверное. Но, — Лиса игриво подмигнула, и этот жест показался Томасу совершенно очаровательным, — ты ведь у нас любознательный, верно? Поэтому я позаботилась о тебе. Подобрала несколько книг... не обязательных. Там теория магии, которая выходит за рамки базового курса, некоторые малоизвестные легенды Астерса. Думаю, тебе будет интересно. Для общего развития. Или просто если будет скучно.
После этого девушка покинула сад, оставив Томаса наедине с собственными мыслями. Спина у скамейки еще хранила тепло ее тела, а в воздухе витал всё тот же приторно-сладкий аромат её духов. В его руке лежал сложенный вдвое листок пергамента - ее список. Аккуратный, чуть неразборчивый почерк, будто составленный второпях - так она и сказала. Он бережно сложил пергаментовый список и спрятал его во внутренний карман мундира. Пора было тоже возвращаться. Он решил направиться прямиком в библиотеку. Экскурсия Лисы, проведённая с утра, была как нельзя кстати. Теперь он приблизительно знал, где находятся те или иные места в академии.
***
Библиотека встретила Томаса безмолвной тишиной, нарушаемой лишь потрескиванием старых шкафов, устремлённых в потолок. Она была огромной, казалось, простиралась до самых облаков, если бы таковые могли быть внутри здания. Воздух был пропитан запахом старой бумаги и восковых свечей - ароматом знаний и веков, скопившихся в этом месте. Внутри Томас никого не встретил сразу, и это усиливало ощущение отрешённости и величия пространства. Его шаги гулко отдавались в пустых проходах между стеллажами, словно он единственный житель этого дремлющего мира книг.
— Здесь кто-то есть? — Голос Томаса лишь эхом отозвался между стеллажами.
Центральное пространство зала венчал круглый стол. Глубокий, почти чёрный цвет его полированной поверхности притягивал взгляд, словно омут. Но не сам стол был центром притяжения. Над ним, словно удерживаемый невидимыми нитями магии, парил хрустальный шар. Он не просто светился - он дышал светом, испуская мягкое, пульсирующее сияние, которое напоминало биение неведомого сердца. Этот свет был одновременно манящим и немного тревожащим, приковывая внимание Томаса, заставляя забыть о его начальном вопросе, о его одиночестве.
Он сделал неуверенный шаг к столу, к этому мерцающему сердцу библиотеки, когда из полумрака за его спиной донёсся голос. Он был ровным, лишённым явных эмоций, но при этом обладал какой-то странной глубиной, словно исходил не от человека, а от самой библиотеки:
— Тебе нужно сказать в шар, какая книга тебе нужна, и она сама к тебе прилетит.
Томас резко обернулся, сердце сделало какой-то странный кульбит в его груди. Перед ним стояла Нориэн. Её глаза... они были пронзительно жёлтыми, с вертикальными зрачками, что невольно вызывало ассоциации с хищником, выслеживающим добычу в ночи. Взгляд Нориэн был направлен прямо на него, и в нём читалось что-то похожее на неодобрение, смешанное с едва уловимым любопытством. В этом полумраке её глаза казались неестественно яркими, излучая внутренний, необъяснимый свет, скрывающий в себе древнюю силу, которую Томас ещё не мог осознать, но уже чувствовал.
— А? С-спасибо, — выдавил он из себя, чувствуя, как неловкость сковывает его движения, а голос звучит глупо и неуклюже. Ему казалось, что он выглядит растерянным ребёнком в сравнении с её спокойной, почти надменной уверенностью.
Нориэн шагнула ближе. Её шаги были абсолютно бесшумны. Создавалось впечатление, что она не ступает по каменному полу, покрытому вековой пылью, а скользит по воздуху, словно не имеет веса, словно является частью самой атмосферы библиотеки, её духом-хранителем.
— Ты впервые здесь, я полагаю, — Голос Нориэн оставался ровным, лишённым интонаций, но в её взгляде не было безразличия. Он изучал Томаса, проникая, казалось, глубоко под кожу, оценивая, возможно, его потенциал или, наоборот, его ничтожность в этом мире, где царила магия и древние знания.
Томас кивнул, чувствуя, как её взгляд пронизывает его насквозь:
— Да. Лиса составила мне список книг на изучение. Решил взять, — сказал он, неловко вытаскивая из кармана смятый клочок пергамента.
— Разрешишь? — Нориэн протянула тонкую руку, пальцы которой казались длинными и изящными. Без колебаний, словно подчиняясь невидимому принуждению, Томас передал ей пергамент.
Нориэн быстро, почти мгновенно пробежалась глазами по строчкам, написанным аккуратным почерком Лисы. Её идеальные брови слегка изогнулись, а из лёгких вырвался долгий, нетерпеливый вздох. Это был не вздох усталости, а скорее вздох разочарования, граничащего с презрением.
— Ну и ерунда, — слова прозвучали чётко и безапелляционно. — На твоём месте я бы не стала брать и половины.
Томас почувствовал лёгкое раздражение, смешанное с неуверенностью. Разве Лиса не знала, что ему нужно? Или эта девушка просто ставит его на место? Он решил ответить с улыбкой, пусть и немного натянутой.
— Тогда, может, посоветуешь что-то от себя? — усмехнулся он, пытаясь скрыть своё смятение.
На губах Нориэн мелькнула лёгкая, едва уловимая усмешка, но она не достигла её глаз. В них по-прежнему горел холодный, оценивающий огонь. И ответ её был под стать этому огню.
— Не думаю, что тебе будет это по зубам, — ехидно проговорила она, наслаждаясь его, как ей казалось, наивностью. — Но могу.
Эта лёгкая, едва заметная улыбка, скользнувшая по её губам, не смогла смягчить холодного блеска в её жёлтых глазах. Томас почувствовал укол любопытства, резкое желание узнать, что же она считает настолько сложным и недоступным для него. Но одновременно с этим появилось и чувство осторожности. Нориэн явно не была из тех, кто бросает слова на ветер. Каждое её высказывание, казалось, несло вес и скрытый смысл. Он кивнул, предлагая ей продолжить, готовый принять вызов, пусть и не понимая его до конца.
Нориэн вернула ему клочок пергамента Лисы. Движение было быстрым, почти неосознанным. Прежде чем Томас успел что-либо ответить, она развернулась, плавно, словно поворачивается статуя, к огромному, мерцающему в центре зала хрустальному шару. Шар начал реагировать на её приближение.
Она остановилась в нескольких дюймах от поверхности шара, не касаясь его. Затем медленно, словно выполняя древний ритуал, она подняла руку над ним. Из кончиков её пальцев начало исходить тонкое, струящееся серебристое сияние. Оно опустилось на поверхность шара, коснулось его, и в тот же миг было, казалось, поглощено им. Шар отреагировал мгновенно - свет внутри него вспыхнул ярче, мощнее, заполняя пространство вокруг Томаса и Нориэн.
— Слушай внимательно, Томас, — голос Нориэн стал чуть громче, обрёл оттенок наставничества, хотя в нём по-прежнему слышался некий вызов. — Библиотека живая. Она чувствует. И она выбирает. Этот шар - лишь интерфейс для тех, кто слаб или неопытен. Сильные могут просто почувствовать книгу и призвать её волей. Тебе, полагаю, на это годы тренировок потребуются.
Томас почувствовал, как жар разливается по его щекам. Слова «слабый и неопытный» ударили в самое больное место его самолюбия. Но, взглянув на Нориэн, на её уверенную осанку, на силу, излучаемую её глазами, он понимал она права.
Нориэн склонила голову к шару, её голос стал тише, почти интимным шёпотом, словно она говорила не с Томасом, а с самим сердцем библиотеки. В воздухе тем временем возник едва уловимый вибрирующий гул, предвещающий магическое действие.
— Мне нужно... — начала она, и Томас напряг слух, забыв о своей неловкости и обиде. Какую же книгу посоветует эта загадочная девушка? Что она считает "по зубам" только себе, что настолько сложно? — ..."Трактат о Пустотных Разломах, Том Третий: Вхождение и Выход," — закончила Нориэн. Слова, произнесённые шёпотом, разнеслись по огромному залу, подхваченные эхом и усиленные магией места.
Шар в центре зала загудел сильнее, его свет завихрился, образуя спираль, словно воронку, уходящую в неизвестность. Через несколько секунд из этой спирали вырвался луч света, яркий и стремительный, устремившийся вверх, в непроглядную темноту над самыми верхними рядами книжных полок. Томас следил за ним, задрав голову, чувствуя смесь восхищения и благоговения перед этой демонстрацией магической силы.
Луч света пронёсся над бесчисленными рядами книг, останавливая свой полёт у самых высоких, казалось бы, совершенно недоступных полок, где магия, а не лестницы, вершили свои дела. Там, в глубине одной из ниш, что-то замерцало, отвечая на призыв Нориэн. И вскоре, с лёгким шелестом, напоминающим шорох старого пергамента, из ниши вылетела старомодная книга. Её обложка, обтянутая тёмной кожей, казалась древней и хранящей бесчисленные тайны. Книга парила в воздухе, величественно, медленно, опускаясь прямо в протянутую, тонкую руку Нориэн, словно всегда знала, кому принадлежит.
Книга, которую Нориэн протягивала Томасу, казалась не просто томом, а реликвией, несущей на себе печать веков. Её толщина была внушительной, вес - ощутимым, приземляя ладонь и предплечье Томаса прямо под своей тяжестью. Обложка, некогда, возможно, богато украшенная кожей или тканью, теперь представляла собой картину почтенного увядания: темно-коричневая, почти черная, потрескавшаяся сетью мелких линий, словно земля после долгой засухи. Углы были истерты до белесости, открывая под собой плотные слои картона или пергамента, шепчущие о бесконечных листаниях и прикосновениях прошлых владельцев.
— Вот, — негромко произнесла она, её голос прозвучал ровно, без видимых эмоций, как журчание ручья по камням. — Начни с этого.
— Э-э... Спасибо? — выдавил он, не уверенный, стоит ли благодарить за столь таинственный и потенциально зловещий дар. Слово прозвучало не как выражение благодарности, а скорее как вопрос, наполненный сомнением и замешательством.
Нориэн ответила также просто и ровно:
— Не за что.
Но на этот раз в интонации её голоса, в едва заметном изгибе губ, промелькнуло что-то, что заставило Томаса насторожиться. Это могло быть намеком на доброту, на понимание сломленности, которую она, возможно, видела в нем. Или же это было просто абсолютное равнодушие, маскирующееся под вежливость? Томас не мог быть уверен. Лицо Нориэн оставалось загадочным, глаза смотрели прямо, но словно сквозь него.
Она продолжила, её голос стал чуть ниже, серьезнее. Слова, которые она произнесла дальше, прозвучали предупреждением, которое эхом отдавалось в тишине библиотеки.
— Эта книга не простая. Она содержит знания, которые многие считают опасными. Пустотные Разломы - это не то, о чем говорят вслух, особенно новичкам. Лиса... — при упоминании этого имени в её голосе прозвучала легкая, едва различимая усмешка, — вероятно, держала бы это от тебя подальше, ограждая от лишних проблем.
Томас крепче сжал книгу, чувствуя под ладонями не только её вес, но и исходящую от нее вибрацию, словно дремлющую энергию. Слова Нориэн вызвали в нем внезапное, острое волнение, смешанное с тревогой и любопытством.
— Почему тогда ты даешь её мне? — его голос звучал напряженно, выдавая его внутреннее смятение.
Нориэн лишь пожала плечами. Жест был минималистичным, но невероятно грациозным, напоминающим движения кошки, оглядывающейся перед прыжком. Вся ее сущность, казалось, была пронизана этой кошачьей легкостью и одновременно сдержанной силой. Её глаза, казалось, видели больше, чем позволял обычный взгляд.
— Посчитала нужным для человека с проклятой печатью, — спокойно ответила она, и эти слова обрушились на Томаса.
— Как ты... узнала? — едва слышно выговорил он, его голос дрожал.
Улыбка тронула губы Нориэн, но она не добавила теплоты её лицу. Это была улыбка хищника, или учёного, только что разгадавшего сложную головоломку:
— Слишком очевидный рисунок. Тёмная Вуаль. Я изначально заподозрила что-то неладное, когда не почувствовала в тебе абсолютно ни-че-го, — она протянула по слогам последнее слово, смакуя его, и её глаза с интересом остановились на Томасе, словно он был лабораторным образцом.
— Я сам не знаю, как она оказалась на мне, ничего не знаю, — начал было оправдываться Томас, спеша снять с себя любую ответственность за таинственный знак, который, казалось, определял его судьбу в этом новом, странном мире. Слова вырывались из него потоком, несуразные и отчаянные.
Нориэн слушала, чуть склонив голову, с тем же изучающим интересом. Когда Томас умолк, она задумчиво проговорила, словно разговаривая сама с собой:
— Стирание воспоминаний? Хм... Точно нет, на тебя не накладывали такого заклятия. Я бы почувствовала остаточные вибрации.
Она сделала несколько шагов, сокращая расстояние между ними. Её приближение, несмотря на изящество движений, ощущалось как приближение чего-то неотвратимого. Она остановилась прямо перед ним и, не спрашивая разрешения, подняла тонкую руку. Её пальцы коснулись ткани его мундира на груди.
Нориэн закрыла глаза на мгновение, и по её лицу пробежала тень сосредоточенности. Казалось, она не просто касалась его, она проникала сквозь плоть и кровь, прямо в его магическую сущность, в переплетение энергий, составляющих его. Ее губы едва заметно двигались, словно она читала невидимый текст. Спустя несколько секунд, которые показались вечностью, она открыла глаза. В них читалось глубокое понимание, словно она только что прочитала целую главу его, пока ещё не написанной, истории.
— Печать Фамильяра... , — прошептала она. — Печать с сигилом Тёмной Вуали, да, та самая, что скрывает... многое. Печать Договора Помощника и его Хозяина... И, хм... успокаивающая магия, интересно. И, наконец, магия языка Глуборечия.
— Как ты это сделала? — опешил Томас, инстинктивно делая шаг назад, словно пытаясь разорвать эту непостижимую связь и сохранить хоть немного личного пространства от её проникающего взгляда и прикосновения.
Нориэн улыбнулась - на этот раз это была более широкая, явно довольная собой улыбка. Она казалась довольна его реакцией, своей способностью удивить и, возможно, даже испугать его.
— Я учусь на двух направлениях, — объяснила она, её голос был теперь лёгким, почти игривым, в резком контрасте с серьёзностью предыдущих слов. — Магии управления разумом и магии пророчества, — она сделала небольшую паузу, позволяя этим словам повиснуть в воздухе, прежде чем добавить, склонив голову и глядя на него выжидательно. — И у меня есть к тебе деловое предложение.
Деловое предложение? После всего этого? После книги, печати, откровений о его подсознательных связях и её пугающих способностях? Томас моргнул, пытаясь осмыслить происходящее.
— Какое? — спросил он, внутри него боролись любопытство и глубокое недоверие.
Взгляд Нориэн стал более пристальным, в нём читалась решимость, смешанная с тем самым неуловимым интересом, который она демонстрировала с самого начала. Она озвучила своё условие прямо, без предисловий, как если бы они обсуждали сделку на рынке, а не потенциальную судьбу его разума и воспоминаний.
— Давай ты мне позволишь изучить твои мысли и воспоминания о твоём мире, — сказала она, выдвигая свою часть договора с поразительной прямотой, — а я помогу тебе понять, что с тобой случилось в прошлом. Что эта печать означает, как она оказалась на тебе, и почему ты оказался в мире, где нет магии. Взаимный обмен. Знание за знание.