🖤🐍

Петля.
2 года назад.

Пить зелья для восстановления памяти - так себе идея. Особенно темномагические. Особенно собственноручно сваренные по скорректированному рецепту. Гарри этого не одобряет, но Том хочет получить ответы любой ценой. Может вместе с ними придут кошмары. А может жуткая мигрень длинной в сутки. Этого он не знает, но, укладываясь на плечо Поттера, непроизвольно жмётся сильнее.

***************

Конец декабря в Хогвартсе всегда спокойный. Во всяком случае за все четыре года никто из слизеринцев с его курса ни разу не остался на зимние каникулы в школе. Тома это несказанно радовало. Снующие тут и там, ничем не занятые представители других факультетов раздражали меньше обычного. И даже оставшиеся грифы, способные в количестве пяти штук создать шум уровня мирового чемпионата по квиддичу, вызывали гораздо более ленивое, чем обычно, желание отравить их за завтраком, дабы насладиться чужими конвульсиями за чашкой горячего шоколада. Не то чтобы Риддлу не случалось делать что-то подобное... Но яды требуют ингредиентов. Стащить которые из кабинета зельеварения можно в ограниченном количестве. А тратить и без того почти отсутствующие наличные на покупку абсурдно. Поэтому травятся ученики, а порой и учителя, редко. Выборочно. И так, чтоб никто не подкопался. В остальное время Том предпочитает использовать магию. А если противник из тех, на ком лучше не оставлять следов магического воздействия, то его всегда можно по-маггловски избить в туалете. А потом залечить видимые повреждения и популярно объяснить, что это только разминка. Правда после первого курса этот навык пригождался настолько редко, что Риддл успел даже немного соскучиться по нелепой рукопашной.
Первый курс начался странно. Отбитый мужик, спаливший коробку с добычей, и правда оказался профессором в школе магии. Что, к огромному сожалению Тома, свело к нулю шансы выследить его дом, дождаться пока напьется и пройтись по глотке лезвием. Все-таки Тому было почти двенадцать. И он хорошо знал как попасть в селезенку, как перерезать сухожилия и как устроить алый фонтан из подключичной артерии.
А вот замок буквально заставил сердце пропустить удар. Позже он так и не мог понять чем именно. Нет, не видами, хотя они и были прекрасны. И не магическими штучками, поражающими воображение воспитанного магглами ребёнка. Только спустя почти 50 лет, пережив несколько войн, смерть и воскрешение, он смог найти этому определение. Магия. Магия Хогвартса не просто приняла его. Она его обнимала. Касалась щеки. Перебирала волосы ветерком. Согревала руки неожиданно тёплыми, несмотря на промозглый осенний вечер, камнями стен. Тогда он не понял, потому что сравнивать было не с чем. Но решения одиннадцатилетний Том принимать умел. Едва выйдя из лодки, он повертел головой по сторонам. Вдохнул пропитанный волшебством воздух и, окинув взглядом замок, решил:
[Мой.]
Впрочем, дальше началась часть более неприятная. Шляпа зачем-то спихнула его, полукровку, в Слизерин. Позже, вспоминая тупое распределение, Риддл досадливо задавался вопросом почему не Когтевран. Несмотря на парселтанг и вполне слизеринскую хитрожопость (к слову, без оной в приюте мелкий академический гений, а, следовательно, "подменыш" и "дитя дьявола" по логике воспитательниц, до Хогвартса не дожил бы). Однако, научные изыскания и древние манускрипты манили его куда больше, чем более приземленные науки Слизерина, ставшего, после запрета Тёмных Искусств, странной помесью факультета медиков и политиков.
"Самые умные попадают в Когтевран" - эту фразу он услышал краем уха в поезде. И теперь чувствовал себя несколько уязвленным. Хотя про Слизерин говорили, что там можно "достичь величия". [Величие это хорошо.] - здраво рассудил Том. - [У великих всегда есть свой дом, своя библиотека и еда три раза в день. Или больше. Если захочется.]
Впрочем, даже полвека спустя, Риддл так и не понял в чьей нездоровой башке родилась идея распределять факультеты по чертам характера, а не по способностям и интересам. Рождественские каникулы почему-то часто оказывались для него переломным моментом.
Первое полугодие первого курса его ненавидели и презирали буквально все. Отбитый декан Львятника умудрился внести в травлю свой маленький, но весомый кнат. Не потрудившись удержать за зубами болтливый язык. В результате чего слухи о его полукровном происхождении расползлись по школе в первый же месяц. Впрочем, ничего хорошего он и не ждал. На каждый паскудный комментарий отвечал двумя не просто язвительными, а по-настоящему ранящими. От убогих заклинаний однокурсников, выучивших кое-что по мелочи ещё дома, уворачивался интуитивно (не сложнее, чем шнырять в развалинах под обстрелом), а особо отличившихся жестоко бил в укромных уголках. Не трогая лицо и руки. Чтобы не возникало лишних вопросов со стороны. А за попытку избить его вчетвером, располосовал недоволшебников банальным маггловским лезвием. Пригрозив напоследок создать им нерешаемые проблемы, если его хотя бы накажут за это. А уж если исключат... Не то чтобы до разумов мелких мажориков дошёл ход его мысли, но связь между "Если меня выгонят, устрою такое..." и "ваши всратые чистокровные папаши вас в толчке к хуям утопят со стыда" они уловили отчётливо. Буйство резко пошло на спад прямо перед рождественскими каникулами. Когда парень, нахамивший Тому на трансфигурации, на пустом месте слетел с поворачивающейся лестницы, переломав все, что можно. Настолько, что стандартный Костерост оказался недостаточной мерой. И его отправили в Мунго, а потом на домашнее обучение до конца года. Несмотря на то, что навернулся он у всех на виду, на Риддла весь Слизерин и большая часть других факультетов долго смотрели нехорошим взглядом и чуть ли не плевали через плечо. Но рыпаться уже не решались. Ирония была в том, что, в отличие от поножовщины, небольшого пожара в спальне и щепотки кристаллов марганцевокислого калия* в тыквенный сок однокурсников (Тома ужасно развеселил тот факт, что волшебники используют его для магических фейерверков и совсем не знают, скажем так, иных способов применения), к падению неудачника Риддл причастен не был.
Второй курс прошёл уже больше в словесных и иногда магических стычках. К третьему учеников настиг переходный возраст.
А Тома Риддла настиг ад.
Гормоны ударяли в пустые (в этом он готов был поклясться магией хоть перед Визенгамотом) головы сверстников с силой крепчайшего огневиски. С ним жаждали заговорить. Подружиться. Пожать руку. Для начала. Правда паршивых шепотков за спиной от этого не убыло. Скорее наоборот. Но хотя бы из их фанатизма стало возможно извлекать пользу. Вот только прикосновений он не терпел. Даже малейших. Но тут здорово выручал разрытый в Запретной секции круциатус.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
* Слабый раствор марганцовки действует как сильное рвотное средство.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Честно говоря, талантливейший четверокурсник за всю историю Хогвартса Том Марволо Риддл меньше всего ожидал, что глупая сплетня, подслушанная в библиотеке в разговоре не видевших его за стеллажом когтевранок, его настолько заденет. Да и вообще не думал, что его что-то все ещё может задеть, учитывая изобилие слышанного в свой адрес за всю жизнь.
"Дитя амортенции... Ты же знаешь, их нет смысла любить. Потому что сами они любить не способны. Так жаааль... Риддл такой красавчик..."
Дальше он уже не слышал. Чуть помедлив, выбрался из-за полок. Небрежно кивнул расплывшимся в отупевших от желания улыбках девушкам. И свалил из библиотеки с непроницаемым выражением лица. Будто и не слышал ни слова. Он, конечно, узнает откуда у них такие сведения. Кто распускает слухи. И сколько в этом истины. Но что-то внутри отчётливо ощущало, что это правда. Не зря же он не чувствовал запах дебильного зелья на занятиях. Было бы о чем беспокоиться... Всего лишь глупая амортенция. И наглухо тупая баба, пытавшаяся привязать к себе никчемного маггла. Нового в этом - только предрассудки про "детей амортенции". Наплевать и забыть. Сползая по стене наблюдательной площадки астрономической башни он честно уверял себя, что чувствует бешенство из-за отвратных сплетен. И досаду из-за того, что не смог их вовремя предотвратить. Вот только мокрые дорожки на щеках никак не желали считаться с этой стройной теорией. Как давно он не плакал? Том не взялся бы сказать точно. Да и хотелось не плакать, а выть и орать. Разорвать в клочья блядскую магическую Британию, никчёмный маггловский мир и само пространство-время. Ну или чтобы его прямо сейчас обняли и сказали, что будут любить за двоих... Раз уж он, как выяснилось, любить не может. Глупейшая идея... Том сердито вытер лицо краем мантии. От злости (нет, не от обиды, и не от боли точно, ни в коем случае) камни за спиной казались относительно тёплыми, несмотря на морозную погоду. Шершавые и неровные они почему-то совсем не впивались в кожу и не пачкали одежду пылью. Хотя остальные ученики регулярно ныли, что то отсидели себе все на астрономии, то набили синяков, то и вовсе застудили о гранит поясницу. Короткий порыв ветра бросил на волнистую чёлку горстку снежинок. Будто специально не попадая в лицо, а только пытаясь отвлечь.
- Ну и ладно. - Беззвучно, одними губами шепчет Риддл в пустоту, скалясь сквозь упрямо текущие слезы. - Зато я заберу себе этот замок. Эй, Хогвартс, будешь моим? Я же вижу, что ты меня...ждал.
Он вдруг обрывает фразу, скомканно скорее подумав, чем правда произнеся совсем не то слово, которое собирался. Откидывается затылком на стену, судорожно вздыхает и поворачивается немного боком. Камень и правда тёплый (видимо нагрелся от его собственного тела - мечется рациональная часть сознания, пытаясь не думать о том, что он даже согревающие не накладывал). Тёплый и надёжный. Как плечо друга, которого никогда не было и не будет.
- Выкусите. - Бурчит Риддл, закрыв глаза. Прислоняется к граниту плотнее. Чуть касается его губами. И снова прижимается щекой. Засыпая.
Просыпается он около полуночи. Совершенно не замерзнув. И спускается в подземелья не то чтобы уже не расстроенный, но способный думать об этом, не срываясь.
После завтрака он уходит в Запретный Лес. По свежему снегу не слишком удобно идти. Магия позволяет не проваливаться и не скользить, но прогулку по новенькой мостовой передвижение отнюдь не напоминает. Недавно прекратившийся снегопад норовит вернуться. Риддл устраивается на поваленном дереве, окидывая взглядом окрестности. Вид все ещё красивый. Только мрачный. Он стряхивает с волос снег, обновляя влагоотталкивающие и сигнальные чары. Ни зверь, ни человек не подойдёт незамеченным ближе, чем на 50 ярдов. Том взмахом палочки поднимает снежный фонтанчик. Усмехается. И, немного погоняв снежинки туда-сюда, рисует на снегу торт с пятнадцатью свечами. Нет, желание он не загадывает. Ещё чего не хватало. И стирает глупую картинку.
На плечо ложится чья-то рука.
Надо бы испугаться. Нет. Даже не так. Надо бы запаниковать и кинуться в бой. Убить наглеца, каким-то образом перехитрившего сигнальные чары. Но прикосновение совсем не кажется опасным или агрессивным. Скорее наоборот. Оно тёплое и просящее. Будто гость спрашивает разрешения показаться. Своему чутью Риддл привык доверять. Даже в самых неожиданных случаях.
Он медленно разворачивается, тщательно скрывая промелькнувшую бурю эмоций.
Юношу перед собой Том видит впервые. Хотя знает всех учеников Хога в лицо. У него слишком лёгкая для зимы рубашка под расстегнутой мантией. Взъерошенные чёрные волосы. И глаза цвета авады. Он протягивает Риддлу шоколадную лягушку. И беззвучно, одними губами произносит:
- С днём рождения...
Это абсурд.
От начала и до конца.
Следов за спиной мальчишки не видно. Хотя начинающаяся пурга и не могла так быстро их замести. Том молча пялится на него, пытаясь привести в порядок мысли. И включить инстинкт самосохранения. Но он включаться категорически не желает. Магия незнакомца ощущается странно вымотанной. Будто магическое истощение после непосильного колдовства. Но даже так она тёплая. И кажется будто её можно потрогать.
- Ты кто? - Наконец выдавливает из себя Риддл. Получается грубее, чем хотелось. Странный тип неопределённо дёргает плечом, прокашливается и повторяет. Хрипло, но более-менее слышимо:
- С днём рождения...
Лягушку протягивает уже обеими руками. Улыбаясь от уха до уха. Но в улыбке угадывается усталость.
Легилименция Тома - дар врождённый. Школа магии (точнее Запретная секция) только сделала его осознанным. И обострила до предела. Но помогает он примерно ничем. В сознании юноши нет воспоминаний.

[Менталист?? Не похоже... Взрослый маг под обороткой? Тоже не то...]

- Прости, что так долго... - Он как-то виновато опускает глаза. Всучивает-таки Риддлу шоколад и присаживается на корточки, рисуя на снегу торт. С пятнадцатью свечами. Как тот, что Том стёр пару минут назад. Поднимает глаза на ошалевшего именинника и снова вспыхивает задорной улыбкой:
- Желание!
Ветер мимоходом смахивает контуры импровизированного пламени на свечах.

[Спятил.]

Мысли в голове Риддла плывут отстраненно-заторможенно.

[Нет ни Хогвартса, ни этого чучела с лягушкой. Подхватил менингит и подыхаю в каморке. А похуй...]

- Спасибо. - Ощущение будто командует "пли" на собственном расстреле. Но оно довольно быстро сменяется обреченным азартом смертника. Том открывает упаковку и разламывает застывший на холоде шоколад, протягивая половину гостю. Тот улыбается и благодарно кивает.

На обратном пути выясняется, что нормально говорить плод Риддловского помешательства вполне даже умеет. Только на вопросы о себе ответить не в состоянии. Зависает, хмурится и жмёт плечами. С уверенностью заявляет, что не переводился из другой школы, не проваливался в портал и не путешествовал во времени. Хотя последнее Том и так не считает возможным в общепринятом смысле. Галстука факультета на госте нет. Точнее галстука вообще нет. А вместо факультетской нашивки на мантии общий герб Хогвартса. Выглядит он примерно ровесником Риддла. В здании школы ориентируется как у себя дома. И по-хозяйски тащит Тома в Выручай-комнату. Отогреваться после прогулки.
- Что ты от меня хотел? - Не унимается Риддл.
- Поздравить. - Гость(?) произносит это как нечто само собой разумеющееся. Окончательно подтверждая худшие подозрения.
[Психанул - перемерз - менингит.]
Но... Если безумие лучше реальности, почему бы не предпочесть безумие... В школе почти никого. Если использовать отвлекающие внимание чары, его не засекут болтающим с пустотой.
Колдовать галлюцинация, к слову сказать, умеет. Хотя палочка какая-то бестолковая. Он накладывает на Тома согревающие и выныривает за дверь, на бегу пояснив:
- Я сейчас. Возьму у эльфов пожрать и горячий шоколад.
Риддл закатывает глаза, забравшись с ногами в кресло. У его безумия шило во всех местах. Солидный запас позитива. И отсутствие имени. Последнее обстоятельство определённо нужно исправить. А иначе как к нему обращаться? "Эй, ты"? "Безымянный пацан"? Нет, обижать собственную галлюцинацию, трогательно поздравившую его с днем рождения (впервые в жизни), Тому совсем не хочется. "Дорогой друг"? "Милый"? Риддл поневоле заходится смехом от нелепости этих мыслей. Очень стараясь не признавать кроющиеся в них блики странного счастья.

Каким образом мальчишка умудряется просочиться обратно в Выручайку, учитывая, что внутри остался Том, совершенно не ясно. Впрочем, Риддл не заморачивается вопросами сверх меры. Безумие есть безумие. Зато еду принёс. Кстати, на отсутствие аппетита глюк не жалуется. Докапывается про квиддич, который Том брезгливо ненавидит. Но почему-то совсем этим не бесит, а наоборот. Забавляет. Слово за слово, Риддл рассказывает немного о приюте. Вспоминать не хочется, забыть не получается. Галлюцинация слушает молча. Не сводя с него авадовых глаз. Почти не моргая. И бережно сжимает тонкие пальцы в своих. Тёплых и шершавых.

- Ну и как мне к тебе обращаться? - Допытывается Том. Даже немного злясь на собственное помешательство. Имя не продумал. Вот ведь херня... Ходячий бред только отмахивается:
- Да как хочешь. Ну какое имя тебе нравится?
- Лорд Волдеморт. Как тебе такое, душа моя? - Риддл издевательски изламывает бровь и заходится маньячным смехом. Его спутник тоже ржёт:
- Ладно, ладно. А что из этого имя?
Том хмыкает, дергая плечом:
- Не придирайся. Это анаграмма из моего. И вообще. Мне было одиннадцать. Придумал со скуки. Вдруг подамся в международные террористы, а достойного псевдонима нет.
Какое-то время Риддл напряжённо молчит, явно перебирая варианты. Плод безумия терпеливо ждёт и рассеянно вертит в пальцах маятник с прозрачным кристаллом. Крохотные радужные пятна разбегаются по столу, когда он пересекается со светом люмоса.
Взгляд темно-серых глаз вдруг останавливается на одном из бликов.
- А знаешь что... Гарольд. Гарольд Джей.
Галлюцинация расплывается в улыбке, кивает и протягивает руку:
- Гарри.
- Лорд Волдеморт. Для тебя - Том.- Риддл делает максимально пафосную мину, пожимая протянутую ладонь.
- А почему Гарольд? - Новоиспеченный Гарри с любопытством склоняет голову на бок.
Том скалится. Не то самодовольно, не то смущённо. А может все сразу.
И начинает рассказывать.

****************
Каникулы после третьего курса ознаменовались очередным домашним арестом от миссис Коул. Школу Магии в приюте считали обителью зла. А Тома, пожалуй, с удовольствием сожгли бы на заднем дворе, если бы не боялись открытого конфликта. Впрочем, само "воплощение дьявола" было не особо против. Приютской едой в любом случае только пытать. Выбираться наружу он наловчился ещё до Хогвартса. А при наличии палочки и достойно отработанного конфудуса жизнь стала может и не хорошей, но менее голодной и беспросветной точно. Примерно за неделю до отъезда на 4й курс у Тома была запланирована особая вылазка. 25 августа он отправился в Лондон. В обычный маггловский Лондон. У волшебников в ходу были спектакли, сохраняемые в омутах памяти. А у магглов то же самое записывали на примитивную плёнку. Кино. К нему тринадцатилетний тёмный гений колдовства не смог остаться равнодушным. Пробраться на чердак кинотеатра под отвлекающими внимание чарами труда не составило. Вид на огромный экран открывался весьма неплохой. Если отвлечься от пыли и развалин мебели вокруг, можно было почувствовать себя привелигированной персоной. Том не слишком хотел себе в этом признаваться, но куда больше он был бы рад почувствовать себя подростком из волшебного мира, сбежавшим с лучшим другом посмотреть дурацкую экранизацию дурацкой маггловской книжки "Волшебник из страны Оз". Они бы сидели бок о бок, прижавшись друг к другу. Запивали попкорн маггловской содовой (конечно только ради "полного погружения") и шёпотом издевались над несовершенством маггловских техник.
Когда на экране появились титры, Риддл вздрогнул, возвращаясь в реальность. Где никакого друга, разумеется, не было. И быть не могло. Воровать попкорн резко расхотелось. До приюта он медленно шёл пешком. В голове все ещё играла наивная "Over the rainbow" *. Накрепко почему-то увязавшаяся с ощущением вымышленного присутствия.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
* 25 августа 1939г. вышел в прокат фильм "Волшебник из страны Оз" с Джуди Гарланд (Judy Garland - отсюда J (Джей)). "Over the rainbow" - одна из самых знаменитых песен фильма. Музыку написал Гарольд Арлен. Конечно, радужной символики в те годы ещё не существовало, но...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

****************
Остаток зимних каникул прошёл в незатейливых развлечениях с галлюцинацией по имени Гарри: лазании по закрытым этажам и коридорам, ночных посиделках в Запретной секции библиотеки и вполне успешном, к удивлению Тома, поиске Тайной Комнаты. Василиск, впрочем, зимней побудке не обрадовался и обиженно уполз куда-то глубже в трубы, несмотря на настойчивые предложения Риддла добыть ему человечины.
К возвращению студентов Гарри первый озаботился вопросом куда ему деваться. Что даже немного пошатнуло версию Риддла о безумии. Однако насущная проблема не оставила времени для экзистенциальных размышлений. До летних каникул было решено окопаться в Тайной Комнате. Мысль о галлюцинации начала плавно вытесняться предположением о монстре Слизерина. А что? Кто сказал, что монстр не может принять форму подростка? В конце концов, василиск всего лишь рептилия. Редкая, но не уникальная. И для очистки магической школы от недостойных не очень подходит. Хотя бы потому, что взгляд змеюки косит и чистокровных, и последних магглов одинаково. А вот живой маг да... Это вариант более жизненный. Стройную теорию изрядно портил тот факт, что светлая магия давалась кандидату в монстры подозрительно лучше тёмной. А парселтанг он понимать-то понимал, но только в исполнении Риддла. Впрочем, это обстоятельство Том твёрдо решил исправить. Ментальные практики позволяли вложить отпечаток собственного опыта в чужой разум. Правда многое зависело от доверия между магами и от способности одного передавать информацию, а другого - её усвоить. Но Риддл честно надеялся, что их усилия не пропадут даром. И через какое-то время, может через год или два, Гарри сможет говорить на языке змей как на родном английском, не замечая разницы.

- Псссс! Том! - Не то монстр, не то галлюцинация, а по совместительству лучший и единственный друг потянул Риддла за мантию из ниши. Ловкости его незаметного шныряния по замку прямо среди толп учащихся мог бы позавидовать любой домовой эльф. Несущийся мимо Пивз попытался было сунуть нос в их временное убежище. Но под мрачным взглядом безупречнейшего из старост тихо пискнул и провалился сквозь пол - доставать младшие курсы. Риддла он боялся больше, чем самого Кровавого Барона. Хотя и не мог толком объяснить почему. Впрочем, последнее обстоятельство только добавляло ужаса.
- В Хогсмите был. - Поясняет Гарри, бесцеремонно впихивая Тому в рот кусок молочного шоколада. - Давай быстрее со своими обходами и всем таким. Конфетки сами себя не съедят.
Ниша тесная, а руки у друга тёплые. Стоит только слегка привалиться к плечу как начинает клонить в сон. Он встряхивается и усилием воли заставляет себя вывернуться из такого уютного захвата. Перехватывает у Гарри ещё кусочек шоколада и улыбается немного криво и неловко:
- Спасибо. Я постараюсь побыстрее всех разогнать.
Но тут же спохватывается и берет серьёзный лекторский тон:
- Ты практиковал аваду? Раз уж все равно лазил в Запретный Лес и в Хогсмит.
Авада другу категорически не даётся. Как и круциатус. Империус вот сносно пошёл. А эти два - хоть убей... Даром, что одно из них для этого и предназначено. Тяжёлый вздох является ответом весьма однозначным...
- Гарри! - Том честно пытается выглядеть осуждающе. В конце концов монстр Слизерина должен уметь убивать. Даже если он не совсем монстр, а... Но уметь убивать все равно нужно.
В авадовых глазах вспыхивают золотые искорки:
- Да, да, профессор Риддл. Я халатно отнёсся к заданию. Можете меня наказать.
Том фыркает и нехотя подрывается на трансфигурацию, напоследок стукнув наглеца по макушке свитком с эссе.

Пока Том заканчивает обход, Гарри сосредоточенно бьётся над авадой. Беда в том, что в трансфигурированных существах он мишени не видит. Хоть тресни. Смысл метать убивающее в камушек? Пусть он и видоизменен в маленькое подобие соплохвоста. Звать василиска и практиковаться на нем, неуязвимом к зелёной вспышке, совсем неловко. Он озадаченно ерошит воронье гнездо на затылке. И наконец улыбается. Мысль пришла...

Риддл вихрем влетает в Тайную Комнату, среагировав на сигнальные чары, которыми втихушку обвешал лучшего друга чуть ли не в первый день. И, как выяснилось, не зря.
Магический след авады все ещё ощутим в подземелье. Слишком слабый, чтобы убить, но...
Гарри сидит на коленях над чем-то, прижав руки к лицу. Вокруг размётаны зеркальные осколки. Часть из них в багряных каплях.
Алая пелена затягивает темно-серую радужку...
Воздух гудит.
Статуи змей дрожат и идут трещинами.
Сканирующие и диагностические заклинания накрывают пространство одно за другим. Никто не уйдёт.
Жив.
Ранен.
Но жив.
Никто не уйдёт.
По тонким пальцам бегут всполохи адского пламени...

- Да успокойся же ты!!!! - Гарри встряхивает Тома уже, наверное, раз четвёртый. Пока в багровом безумии не начинают мелькать первые искорки понимания.
- Испугался? - Теплые ладони сочувственно ложатся на побелевшие щеки Риддла. Над правой бровью юноши красуется неглубокая зигзагообразная царапина. Рукава рубашки заляпаны кровью. Но повреждений не видно. Где-то в глубине сознания Том отстранённо задаётся вопросом можно ли убрать магией первую седину.
- Прости... - Большие пальцы оглаживают острые скулы. - Бардак устроил. Ещё и тебя напугал.
- ИДИОТИНА!!!!!! - Ярость понемногу вытесняет первоначальную панику. Палочка упирается юноше в горло. Риддл вдыхает поглубже, намереваясь заорать что-то вроде "Я сам тебя убью", но не успевает. Гарри виновато усмехается и признает:
- Есть немного... Извини, я бы на твоём месте тоже пиздец как испугался.
И целует взбешенного Тома в нос.
Тот давится воздухом и несказанными словами. Рука с палочкой повисает вдоль тела. Если бы придурочный мальчишка хотя бы отвернулся, может и было бы легче прийти в себя. Но он и не думает шевельнуться. Ладони лежат на плечах Тома. А авадовые глаза смотрят, не моргая. Слишком тепло. Слишком спокойно. И немного виновато.
Том наконец собирается с мыслями и проводит палочкой по ранке:
- Вулнера Санентур.
Надо бы все-таки дать придурку пиздюлей. Но вместо этого он тянет на голову ушибленного (сегодня - в прямом смысле) друга за чёлку, вынуждая чуть наклониться. И касается губами места, где только что была царапина.
- Гордись блять, долбоёб. Ты у меня буквально кусок души сегодня выдрал. - Бурчит Риддл, не торопясь, впрочем отпускать Гарри.
- Ну раз выдрал, буду беречь. - Отшучивается дурень.

- За каким хером надо было наколдовывать зеркало и ебашить в него авадой?? Чем ты думал?? - Возмущается Том, лёжа головой на коленях чокнутого, как выяснилось, друга. Один из закутков подземелья они преобразовали во вполне пригодную для жизни комнату ещё в конце каникул. Для четвёртого курса слишком сложно. Для Тома не сложно ничего. А у Гарри какой-то свой подход ко всему. Риддлу часто кажется, что не заморочься он трансфигурацией, тот бы так и спал на полу под согревающими чарами. Гарри пожимает плечами, не переставая перебирать шелковистые, чёрные пряди:
- Думал, при виде человека сработает. Ну вот оно и сработало. Правда меня на пару минут ослепило отразившейся вспышкой. И я уронил зеркало. И сам вместе с ним оступился. По башке себе заехал. И руки расцарапал. Когда проморгался, руки залечил сане. А на морде же не видно... Ну я пытался в осколок рассмотреть где там что. И тут ты вломился.
- Пришибу блять... - Бурчит Риддл, неохотно поднимаясь в сидячее положение. Руки все ещё подрагивают. Он впервые боялся кого-то потерять. Впервые касался губами чужой кожи. Впервые ощутил поцелуй на своей. Слишком много для сироты из неблагополучного приюта. Слишком невозможно для "ребёнка амортенции". Том сердито жуёт подсунутую другом конфету. И заявляет:
- Я сегодня остаюсь с тобой на ночь. Если слизни спалят, что меня нет, им же хуже...
Гарри пихает его плечом и расплывается в счастливой улыбке:
- Знал бы, что достаточно шарахнуться башкой обо что-нибудь, давно б так сделал.
Том обречённо закатывает глаза.