Закат
Звук капель дождя, барабанящих по окну старой, ветхой церкви, отогнал сидящую на стекле муху. Её жужжание прорезало гнетущую тишину. Запах в комнате стоял гнилостный, затхлый, каждый сантиметр пропах болезнью, это и привлекло незваную гостью. Мушка, полетав немного вдоль стен, аккуратно спустилась на больного, лежащего на кровати возле окна. Она ползала по его лбу, покрытому испариной. Раненый Тихомир не обратил никакого внимания на зверька. Он лежал, редко и хрипло дыша.
Открылась дверь, впуская старого, но полного сил монаха – единственного постоянного жителя этой церквушки. Вместе с ним в помещение пришли прохлада и запах выпечки, который тут же потонул в ароматах комнаты. От резкого звука и потока воздуха, муха вспорхнула с Тихомира, который, видимо почувствовав приход монаха или услышав шаги, болезненно поморщился и слегка повернул голову к стене. Иоан проводил печальным взглядом чёрную, мотающуюся из стороны в сторону точку и подошёл ближе к кровати больного. Назойливое жужжание вызывало только неприятные эмоции у церкви.
– Сын мой, как ты? – спросил тихим, слегка хриплым голосом монах и сел подле кровати гостя. В его руках был стакан воды и мокрое полотенце. Стеклянную тару с прозрачной жидкостью Иоан поставил на тумбу рядом с собой, а полотенцем он аккуратно, будто касаясь лба маленького мальчика, а не взрослого мужа, начал убирать испарину.
Больной прохрипел что-то невнятное и повернул голову к Иоану, его взгляд был полон мольбы и боли. Мужчина умирал. Монах же, не выдержав этого взора, отвёл глаза, но руку от лба Тихомира не отнял. Пожилой отец зажмурился, по его щеке медленно скатилась слеза, через пару мгновений теряясь в густой длинной бороде.
Муха, до этого сидевшая на стене и тихо умывающаяся, внезапно сорвалась с места и слетела на край стакана. Она медленно ползала по краю, желая испить воды, но никому до неё не было дела…