Ничего личного, просто дети
— Нет.
— Да.
— Нет, Вонен. Это нереалистично.
— А твой подход — скучный, как твои лекции по конфликтологии.
— Это был научный доклад, между прочим.
— Тем более.
Аудитория снова обратила внимание на них.
Их спор слышали через три ряда. Профессор стоял с улыбкой, явно зная, что свёл двух самых несговорчивых студентов не случайно. Задание было простым: разработать совместный мини-проект по теме «Влияние общественной среды на детскую коммуникацию». Полевая работа. Выезд в детский центр. Общение с детьми, опросы, наблюдения.
— Я говорю, мы должны придерживаться строгой анкеты, — твердил Сонхун. — Чёткие вопросы, без эмоций. Объективные ответы.
— А я говорю, что дети — не испытуемые. С ними надо говорить по-человечески, не по-лабораторному.
— Это не терапевтический кружок. Это — исследование.
— Ты можешь хотя бы раз включить сердце?
Он замолчал, прищурился, но ничего не ответил.
⸻
В детский центр они приехали молча. Машину дал университет. Вонен сидела у окна, щёлкая ручкой. Сонхун вел, не включая музыку.
— Если ты начнёшь свои «вопрос 1а: как ты оцениваешь свои коммуникативные навыки» — дети сбегут, — буркнула она.
— Если ты начнёшь спрашивать их, как они чувствуют себя «внутри», мы получим десятки фантазий про динозавров и мороженое.
Она закатила глаза.
— Ты, правда, не умеешь видеть в людях живое, да?
Он не ответил.
⸻
Центр был уютный — яркие стены, книжные уголки, карандаши в пластиковых стаканчиках. Дети играли на полу, рисовали, лепили из пластилина.
Вонен словно преобразилась.
Она присела рядом с девочкой в розовом свитере, улыбнулась:
— Привет! Что рисуешь?
— Солнце! — гордо ответила девочка, показывая круг с лучами.
— А что делает солнце, когда грустит?
— Оно прячется за тучку... но потом выходит снова!
— Класс! А ты когда грустишь — что делаешь?
— Играю с Юнхо!
— Кто такой Юнхо?
— Это он! — девочка ткнула пальцем в мальчика с мягким медведем.
Сонхун наблюдал со стороны. Молча. Его блокнот был открыт, но он не делал записей. Просто смотрел.
Вонен двигалась между детьми, будто всегда была частью их мира. Она не пыталась быть «взрослой». Смеялась с ними, кивала, спрашивала, слушала. Её голос был мягче, глаза — светлее.
Мальчик лет шести подбежал к ней, вцепился в рукав:
— А ты замужем?
Она рассмеялась:
— Нет ещё. А ты?
— Я женюсь на Юджин. Но не говори ей! — прошептал он, прикрывая рот.
— Обещаю, это будет нашей тайной, — ответила она серьёзно.
Сонхун, всё ещё стоящий у двери, впервые за весь день... улыбнулся.
Чуть. Едва заметно. Но по-настоящему.
⸻
После выхода из центра он шёл рядом с ней молча. Это была первая их тишина без раздражения.
— Ну? — спросила она. — Хочешь сказать, я всё сделала неправильно?
Он медленно покачал головой.
— Ты была... настоящей.
Она удивлённо посмотрела на него.
— Это похвала?
— Это — редкость.
Они остановились у машины.
— Ты удивила меня, — признал он.
— А ты... меня нет, — фыркнула она. — Всё тот же ледяной гений.
— Ты тоже не так проста, как хочешь казаться.
Она открыла дверь.
— Знаешь, Сонхун... может, ты и не безнадёжен.
— Может, ты и не безмозглая.
Они переглянулись — и впервые за долгое время оба усмехнулись не из злости, а... почти по-доброму.
Но никто не признал себе, что внутри что-то сдвинулось. Что спорить с этим человеком теперь — как будто привычка. А быть рядом — неожиданно комфортно.