Часть 5.
Его сон поглотил весь мир.
Темнота сошла с грозного неба и окутала город. Одинокий звон пронзил холодную пустоту, превращая весь былой шум повседневной жизни в яркий холст, увитый всполохами сновидений. Чернота перед ним взорвалась сотнями красок и лиц, голоса рвали его тело на части, разбрасывая хрустальные тона в далёкие края сознания. Гриша видел сон, сотканный из дорог, которых он никогда не видел. Из лиц, которых он не знал, словно всё вокруг было только иллюзией, рождением ночи и греха, подобно Лилит. Он смотрел на самого себя со стороны, высокого юношу окружали люди, сбитые в кучу. На их серых лицах виднелись только лишь глаза, похожие на озёра без дна. Они смотрели на него, поглощая одним только взглядом, давили как бетон на землю, сжимали его дрожащее тело невидимыми руками. Гриша видел отчаяние и страх в глазах юноши, как он громко вскрикнул и внезапно, свалившись на пол, принялся рвать на себе кожу. А затем, плоть и кровь юноши стали выворачиваться наизнанку. Его кожа приобрела бледный оттенок, волосы превратились в сталь, а глаза заблестели.
Юноша возвёл руки к не существующему небу, и кинулся на безликую толпу.
Глаза медленно открылись. Комнату озарял свет весеннего солнца, а вокруг витал запах уходящий зимы, рвущийся с приоткрытой створки окна. Гриша проглотил вязкую, пресную слюну и громко выдохнул симбионту в макушку.
Они лежали на тёплой кровати, в окружении грязи и мусора. Покрепче перехватив симбионта руками, Гриша обвёл комнату удивлённым взглядом, перескакивая с одной кучки белья на другую. Этот мусор всегда валялся здесь? Почему всё такое грязное?
-Что ты делаешь?
Симбионт с трудом разомкнул один глаз и взглянул на Гришу снизу вверх. На бледном лице парня остались следы складок от подушки. Он крепко держал Гришу, продолжая ловить сны краешком сознания. Тёплые руки симбионта грели его поясницу, пока вокруг их сонного царства зарождалась жизнь.
-Уже утро: Гриша прокашлялся, чувствуя разрастающееся тепло в груди: - Пора вставать.
-Да, уже встаю.
Симбионт вновь уткнулся носом в подушку и погрузился в сон.
На улице цвели зелёные веточки ранних, весенних цветов. Тонкий золотистый запах проскакивал в прореху открытой форточки, вместе с ароматом свежего ветра и дорожной пылью. Солнце играло с бледными тучками на небе, то исчезая, то появляясь из раза в раз. Гриша лежал на кровати с грязными простынями, насквозь пропахнувшей потом и человеческой кожей. Его глаза блестели, лицо горело алым пламенем.
А мысли гуляли, медленно плыли по реке как рыбаки в лодке.
Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Каждая мышца в теле приобрела прежнюю упругость, насытилась кровью как сочные стебли одуванчиков. У него никогда не было столько сил. Одна ночь с симбионтом вернула ему сотни других, лишённых спокойствия и умиротворения. На губах таял слабый вкус крови, далёкий и забытый, как старый друг из детства. Гриша провёл пальцем по сухим губам, возвращая себе воспоминания минувшего вечера. Он пытался вновь окунуться в восторг и бешеную радость, что как вода наполняли его тело. Но взамен этого, чувствовал только тоскливую печаль, унылую и серую. Всё осталось там, в сумраке ночи, под светом звёзд, и ничего уже нельзя вернуть. Недовольно нахмурившись, Гриша перевёл взгляд с потрескавшегося потолка в сторону, увлекая себя другими мыслями. От него ускользало что-то очень важное, что-то приятное и милое сердцу. Только вот, он никак не мог понять что.
За дверьми комнаты возобновились крики. Противные голоса и ноты. Они скрипели и кряхтели, как искривлённая мелодия, как хаотичные писки дикой природы. Ругань сливалась с топотом, отскакивая от поверхности двери как от щита. Гриша буквально видел искривлённые, страшные лица, поросшие мхом. Эмоции некогда родственников теперь отражались на поеденных насекомыми лицах одной сплошной дугой изогнутых бровей. Перед глазами всплыли силуэты мамы и сестёр. Всё такие же шершавые, колючие и неприятные. Но больше они не пугали, не вызывали дрожь и слабую, жалкую улыбку. Гриша видел в них дрожащие кости и тонкую кожу, и, оглядывая каждого презрительным взглядом, мысленно рвал на части. Блестящий взгляд, покрытый пеленой безумия, упал на мирно спящего симбионта, по-прежнему прижимающего к себе Гришу. Он дышал тихо и поверхностно, пребывая в состоянии лёгкой дрёмы. Светлые волосы сбились в сторону, прикрывая его дрожащие ресницы. Засмотревшись, Гриша отметил небольшие круги под глазами, и кожу на щеках, превратившуюся из белой в болезненно серую. Они спали вместе всего одну ночь, но симбионт успел отдать ему свои силы и даже часть здоровья. Пока шум в квартире утихал, а голоса медленно исчезали, Гриша осматривал каждый миллиметр на лице симбионта, пытаясь найти хоть какие-то малейшие изменения. Так странно, ведь Гриша не задумывался раньше о природе симбионтов. Да, он читал пару нудных книг и даже смотрел кое-какие научные фильмы, но всё это было слишком не интересным. Неизвестным и страшным. А ещё, Гришу больше волновали вопросы собственного благополучие, нежели странные сущности с той стороны зеркала. Однако теперь, он задумался о человечной стороне двойников. Судя по всему, они могли спать, может и есть могли? Но отсюда рождалась ещё куча других, гораздо более интересных вопросов. Что насчёт общей продолжительности жизни, могли ли они умереть, скажем, от ангины? Или, они самая настоящая мистика, и поэтому, просто исчезают в положенное время? А что насчёт более низменных, очеловеченных потребностей, способен ли симбионт любить? Иметь партнёра?
-М-м-м: Сонно протянул симбионт, переворачиваясь набок. Он отпустил Гришу только на мгновение, а затем, словно вспомнив о чём-то важном, протянул руки назад и крепко сжал футболку на пояснице. Гриша выставил перед собой ладонь и опёрся ей о кровать с другой стороны. Щёки моментально вспыхнули, симбионт долго вертел головой, устраиваясь на месте, а затем, уткнувшись носом в подушку, затих.
Он спал, действительно спал, как самый настоящий человек. Его тело чувствует боль, иначе, он бы не стонал вчера при укусе. Под его белоснежной кожей бурлит алая кровь. Но тогда что он? Кто он на самом деле? Только ли неясная сущность, только ли комок плохих мыслей и негатива? Но что сильнее волновало Гришу: действительно ли он хочет это знать? Шестерёнки в голове зашевелились, приводя в действия один большой механизм. Он не хотел этого знать, ему было всё равно. Главное что симбионт рядом, главное, что он любит его и оберегает. Неважно, какова истинная сущность двойника, почему он появился и что ему нужно. Всё это не волновало Гришу. Он хотел только одного: быть рядом с ним, держаться за руки, спать в одной кровати, всё остальное блекло.
Потому что симбионт любил его, и Гриша чувствовал это. Он чувствовал горячее, разрывающее грудь тепло, что распространялось по сосудам вместе с кровью. И этого было более чем достаточно.
-Как же терпко, весь язык в сахаре. Тебе как будто семнадцать.
Симбионт говорил охрипшим голосом. Поудобнее оперевшись на левую руку, Гриша внимательно оглядел его уставшее, сонное лицо и мило улыбнулся:
-Опять читаешь мои мысли?: Он ущипнул белую щёку, оставив розоватую щепку.
-Да: Довольно промурчал симбионт, вытягивая вверх затёкшие руки.
-Я просто расчувствовался в последнее время. И кто в этом виноват?
Большие белые глаза игриво блеснули. Вместо ответа симбионт медленно встал, опираясь на локти. Тонкие губы отзеркалили милую улыбку, и в который раз его ясный взгляд взорвался тысячами ярких звёзд:
-Ты.
Гриша засмеялся. Прерывистый, звонкий смех брал начало откуда-то из недр содрогающегося тела. Оттуда, где звонко билось сердце и перекачивала кровь аорта, оттуда где шумели лёгкие, набирая воздух из бронхов.
И где краснолицые чертята перебрасывали между собой раскалённые камни для котлов.
Он был безумным. Сухим, с примесью хрипов и срывающегося кашля. Странным, незнакомым смехом, ломающим рёбра своей вибрацией. Но Гриша не мог остановиться. Он словно тонул в этих звуках, растекался от удовольствия, подставляя руки и грудь крупной дрожжи. Он целиком и полностью окунулся в безумную радость, свободную жизнь без нравов и морали. Смех окутал его мягким одеялом, он звучал просто ужасно, но помогал остыть. Разрядиться и выплеснуть эмоции. Вскоре симбионт подхватил демонические клокотания, и вместе они звучали ещё страшнее. Но продолжали смеяться. Они смеялись час, два. Пока полностью обессиленные, не упали навзничь на кровать. Гриша чувствовал себя уставшим, словно пробежал длинный кросс. Мышцы на животе тоскливо ныли, а в глазах плясали разноцветные точки. Он погрузился в дремоту, тяжёлое состояние сна наравне с бодрствованием. И пробыл там ещё несколько часов. Перед закрытыми веками проносились пёстрые картины, разноцветные как пятна на павлиньем хвосте. Лица знакомых ему людей, родных и друзей. Все они говорили с ним, не издавая и звука, и в конце, каждый из них покрывался красным пламенем. Они горели в огне, превращаясь в потухшие угольки мёртвых поленьев.
Он проснулся ближе к обеду. Свежий воздух всё ещё проникал через открытую форточку. Симбионт тихо лежал рядом, изредка похрапывая. Мельком пробежавшись взглядом по мусору и одежде, раскиданной по комнате, Гриша воодушевлённо разинул оконную пасть во всю ширь. Он сгрёб первую кучу сваленной в углу одежды, и выкинул её на улицу. Затем, в форточку полетели пустые бутылки, посуда и блоки тетрадей. Серое постельное бельё вспорхнуло в воздухе как огромная туча, приземлившись на ветви дерева. Одинокий, весёлый смех вырывался из груди юноши каждый раз, как в руках появлялась новая груда мусора.
-Вон! Долой ненужный мусор, всё никчёмное должно умереть!
Снова радость плескалась в чёрных глазах, пуская лучики света в стороны как яркое солнце. Нужно выбросить весь хлам, выкинуть тяжёлые мысли и людей, всех на помойку, никого не жалеть!
-Я свободен!
Он схватил себя за футболку обеими руками и громко крикнул. Разрывая тело на части, обсыпая воздух костяной пылью и брызгая кровью во все стороны. Счастье. Быть свободным – это настоящая радость.
Они встали около двух часов. За окном сияло яркое, дневное солнце. Тёплые лучи рисовали на паркете красивые линии, благословляя путь Гриши своим трепетным теплом. Но к сожалению, вершить судьбу на голодный желудок было практически невозможно, так что первым делом они пошли на кухню, напевая про себя какую-то попсовую мелодию из тик-тока.
Они напали на него в коридоре. Блеснула томная глубина лунного света, и вот, Гриша уже прижат к стене. Смех мешал обороняться, заставляя сжиматься от всё новых и новых позывов в груди. Гриша вывернулся, пропуская мимо удар и вновь разбивая подсохшую губу. Но они сжали плечи симбионта и опрокинули его прямо на пол. Они смеялись, размазывая кровь по щекам и животу. Они смеялись, глядя друг другу в глаза. Они погружались куда-то вдаль, окунались в безвозвратное ничто. Глубокое, белое море, холодное как металлические ключи в связке. Оно бушевало, глуша звуки бьющегося сердца, и в то же время тихо пело, как голубоглазая русалка, плескающаяся в недрах ядовитых волн.
Счастье. Так звучал невероятный восторг.
Брякнул звонок у двери. Затем раздался оглушительно громкий стук, разрезающий полотно белоснежного моря. Волны рухнули вниз и рассыпались как крупа по столу. Они вскрикнули, хватаясь за уши. Они отстранились друг от друга, юркнув по разные стороны коридора. И вдруг, Гришино сердце разорвалось на части. Он вытянулся как струна, не в силах издать и звука от такой парализующей боли. Рот беззвучно открылся, тонкая слюна потекла по полу, сплетаясь в блестящую паутинку. Больно. Больно и холодно.
Их вновь стало двое. Симбионт уже был рядом, дыша как паровоз. Он вовлёк Гришу в объятия, прижал к груди, пытаясь облегчить состояние. Да, его руки сжимали крепкое, дрожащее тело Гриши изо всех сил, словно он хотел слиться с ним, словно он хотел помочь ему выдохнуть.
-Гриша выдох: зашептала белая белизна: - Сделай выдох!
Теперь они снова по отдельности, и нужно дышать. Дышать и моргать. Ходить. Качать кровь по венам. Снова отчаяние? Снова слёзы и одиночество?
Снова люди, которых нужно убить.
Грудь сотряслась от глубокого, протяжного дыхания. Симбионт наклонился и скользнул губами по плечам и шеи парня.
-Вдох.
Он подчинился, чувствуя как размытые границы тела возвращаются. Гриша сидел на полу в коридоре. Его обнимал симбионт, диктующий ритм правильного дыхания на покрасневшее ухо. Лицо горело от крови и слёз, исполосовавших лицо.
Стук продолжался.
Гриша сжал зубы от досады. Он подскочил, оставляя симбионта на полу. С каждой новой секундой огонь в груди распалялся, угольки летели прямо из-под пяток.
-Привет: на лестничной клетке стояла бесформенная лужа. Оттерев глаза ладонью, Гриша разглядел за двумя размытыми пятнами тёмные глаза. Сабина стояла напротив него, смотря немигающим взором.
-Это что: она подняла целую кучу одежды, завёрнутой в грязную простынь: - Решил сделать косметический ремонт? Или всё же капитальный?
Неловкая улыбка протянулась на бледном лице. Сабина ожидала ответа, переминаясь с ноги на ногу, но больше не решаясь ничего сказать. Где-то в самых дальних уголках сознания отчётливо гремели барабаны. Они отскакивали от черепной коробки и выскакивали из головы через широко раздутые ноздри. Гриша смотрел на жидкое лицо девушки, расплывающееся по пространству как желе. Картинка не складывалась, тёмные глаза танцевали в воздухе как осенние листья.
-Пошла вон.
Он так и не вспомнил её. Странная, пушистая шапка вокруг загорелого лица ничего не сказала о ней, как и фигура, облепленная чем-то пушистым. Только одно отчетливо сияло, перемешиваясь с беспощадным стуком барабанов: неприятно. Это странное тело неприятное.
-Хватит. Гриша, я пришла поговорить, не ругаться. Перестань...
Она плохая
Его руки поползли по телу как лианы. Горячие, пламенно ледяные ладони. Они жалили кожу как ядовитые насекомые, оставляя вздутые волдыри. Они лечили каждый рубец и рану, заработанные в прошлом. Гриша прикрыл веки, растворяясь в приятной радости. Сладкая, тающая на языке слабость. Слабость, окутывающая тело прозрачным эфиром. Он пустил корни дальше, взрыхлил землю мощными ветвями и пополз по груди, по шеи по глазам. Гриша зажмурился. Симбионт крепко сжал кожу на животе, выдавливая наружу капли крови.
Мне убить её?
Неприятное тело. Неизвестное тело. Избавиться. Стереть с пути.
Холодный подъезд громко вскрикнул. Грохнуло что-то тяжёлое. Неприятное тело замерло на полу возле стены, как кусок вяленого мяса. Кровь сочилась из разбитой губы и носа. Странная фигура перестала дышать.
Гриша захлопнул входную дверь, очерчивая границу мира. Он двинулся ему навстречу как вода в реке. По зову разума и сердца, течение снесло его на два шага вперёд и ледяное пламя разгорелось с новой силой. Он вжал симбионта в стену коридора. Тот зашипел. Крепкая грудь схлопнулась с его грудью. В разные стороны полетели искры и осколки звёзд, высекая на линолеуме крошечные кратеры. Их сердца звонко стучали. Как двигатель в старом механизме, как бесконечная череда провёрнутых в замочной скважине ключей. Глухой, распространяющийся на много километров вперёд стук. Громадная машина, разинувшая клыкастый рот, внушающая бесконечный восторг и смертоносный стон. Они дышали вместе. Они держались друг за друга невероятно крепко, сцепленные не тонкими пальцами. Соединённые самой судьбой. Ведомые только безумием.
Симбионт шептал ему что-то на ухо. Он каждого нового слова веяло горячей тьмой. Они тянулись по пространству как невесомая пыль. Мгновение, и над головой нависла кухонная рамка. Мгновение, и в бёдра упирается край стола. Вспышка, и Гриша упирается лицом в белоснежную шею, слушая мелодичный шёпот проклятия.
Ему нравилась бесконечная птичья трель. Цепкие руки, охватывающие всё тело целиком. Манящая речь, возникающая то тут, то там. Но внутри Гриши разрывалось что-то неприятное. Кусочек маленького лоскутного одеяла, пролетающего мимо строк. То странное, неприятное тело. Кто оно? Что ему нужно?
Она плохая
Завопил симбионт. Он задрал футболку Гриши до основания, до самого верха пульсирующего в такт дыхания. Он вонзился ногтями в спину, и стал водить пальцами снизу вверх. Гриша застонал.
-Она плохая...
Его голос срывался на крик. Истеричный, полный отчаяния и боли. Крик маленького ребёнка, забитого ремнём. Стенания гадкого утёнку в окружении прекрасных лебедей. Одинокого, жалкого мальчика, протягивающего вперёд сложенные лодочкой ладони. Милостыню, подайте крохотному созданию немного света. Немного любви и тепла. Самую каплю того, что зовётся смыслом жизни.
Она действительно плохая, сотканная из мышиного меха и чёрной сажи. Плохое тело, колючее как маленькие, паучьи лапки. Подлое как жуткие гномы в зелёных садах. Двуличное, словно луноликое солнце. Да, нет причин для лестного слова. Нет оснований отвлекаться от вопиющего восторга и смотреть на надоедливый лоскут порванного одеяла.
Ты молодец
Симбионт дышал ему прямо в лицо.
Не отвлекайся
Он схватил его за загривок, как дикое животное, и потянул вперёд. Гриша уткнулся в тёплую шею. Под кожей пульсировали вены и артерии, кричаще напуганные дети. Сочные, лоснящиеся как стебли ярких одуванчиков.
Хочешь?
Кровь.
Хочешь?
Ему нужна кровь.
Он прокусил то ничтожное, что отделяло его от невыносимого желания, и тут же вцепился в шею обеими руками. На самом деле, ему вовсе не казалось, что он всё на этом свете. Он это знал. Он человек, желающий объятий, борец на ринге, дикий зверь, питающийся сырым мясом. Кровь текла по губе, растерзанной драками, капала на ключицы, грудь, живот. Гриша отпустил шею, и повёл рукой вниз, собирая просочившиеся капли. Упавшие мимо рубины. Чистейший турмалин.
Симбионт коснулся его лица, мягко отстраняя назад. Подавляя рвущийся наружу злобный стон, Гриша грубо отпихнул назад руки симбионта. Нет, это только его кровь, дикое желание наполняло внутренние органы с каждым новым глотком. Он не мог отстраниться, просто не мог. Разве возможно было оторвать человека от воды в момент полнейшего истощения? Гриша продолжал вгрызаться в горло, медленно захватывая губами всё больше и больше места.
Симбионт задрожал. Его боль тут же передалась Грише, пронзая тело льдистым страхом. Оба парня пронзительно вскрикнули, под гнетущий скрип где-то внутри сознания. Гриша отпрянул. Ладони онемели, превращая пальцы в скрюченные ветки. Кровь брызнула из шеи симбионта, орошая тело Гриши крупными алыми каплями. Внезапно, мир вокруг пошатнулся. Забвение исчезло, ослепляя своим громогласным шумом.
Вокруг было тихо. Гриша сидел на столешнице с задранной по лопатки футболкой. Холодный воздух неприятно жёг раны на спине, оставленные симбионтом. Всё лицо и руки были измазаны в красной жиже. В голове гудел целый рой мыслей, сбивающих друг друга с ног как буйные волны.
-Что: протянул он. Всё его тело била крупная дрожь. С трудом стиснув зубы, Гриша опустил взгляд вниз. Ужас взорвался в груди как переспелое яблоко. Симбионт лежал на спине, дёргаясь как рыба на суше. Из его шеи била струя крови, пахнущая железом и стоячей водой.
-Н-нет.
Он вцепился мёртвой хваткой в края столешницы. Страшно. Просто невыносимо страшно.
Он чувствовал холод, продирающийся сквозь кожу. Обволакивающий лёгкие мороз. Словно снег и стужа пропитали каждую клеточку его тела. Всхлипнув, Гриша медленно двинулся вперёд.
Но не смог сделать полноценного шага. Колени подкосились, и он рухнул на пол, рядом с симбионтом. Глаза судорожно бегали по онемевшему телу. Алая жидкость окрасила белоснежную кожу в красные, неровные лоскута. Симбионт хрипло дышал, смотря в потолок невидящим взором. На мгновение, Гриша остался совсем один, среди безликого города, вооружённого разящим клинком. Один, сломленный как тонкий жгутик. Слёзы собрались в уголках глаз и потекли по щекам. Он обхватил себя руками и заскулил. Страшно, одиноко. Нет огня, нет любви. Где обещанные симбионтом чувства? Где забота? Где всё это?
-Что: в беспамятстве промычал он. Всё тело покрылось мурашками, иней осел на дне лёгких. Гриша пытался дышать полной грудью, но не мог пробиться сквозь кусочки льда.
Помоги мне
Помочь, помочь! Но чем? Что он может сделать? Что?!
-Скажи м-мне: губы дрожали, слезы смешались с кровью, оседая на костлявые колени. Он был готов сделать всё что угодно. Только бы симбионт поправился. Только бы он вернулся.
Вокруг него стали собираться тени. Тьма в углах расширялась, приобретая форму громадного нечто. Гриша громко вскрикнул, бросаясь в сторону симбионта. Он навис над его остывающим телом и закричал прямо ему в лицо:
-Скажи мне! Что я должен сделать?
Голова гудела как паровоз.
-Ну же! Не молчи!
Он ослеп. Чернота мелькнула лишь на одно короткое мгновение, подарившее Грише видение.
Мгла стала расширяться, медленно выползая из своего укрытия.
Он бросился в сторону кухонных тумб, заставленных посудой. Ничего не было видно, пошарившись рукой по столешницам, он громко выругался и принялся искать деревянную подставку второй раз. Наконец, в глазах стало проясняться, и Гриша увидел несколько покоцанных ножей. Потерявшие всякую силу ноги сами понесли его назад.
Он споткнулся прямо возле симбионта. Мгла жадно оскалилась, взрываясь сотнями разных голосов:
-Гри-и-и-иша!
Боль пронзила правое ухо. Гриша уткнулся лбом в пол, удерживая голову обеими руками.
-Гриша, Гриша, Гриша!
Он выцепил взглядом темноту, расстилающуюся по комнате. Они убьют его. Ещё мгновение и они погубят его. Сожрут, искромсают в клочья, высосут кровь, высушат кожу. Они уже прямо здесь, опасные и злые. Большие голубые глаза нависла прямо над ним, завороженно уставившись на сгорбленную спину парня. Ледяные глаза, искрящиеся безразличием и ненавистью.
-Гриша.
Мама звала его всё тем же отстранённым голосом.
-Гриша.
Она потянулась и погладила его по голове. Но он уже не был тем Гришей, что молча глотал все обиды и издевательства. Он уже совсем не тот мальчик, которого мама оставила в магазине. Крепко сжав нож, он отстранился. Сжимая зубы до дрожи в коленях, он всё же встал, движимый одним страхом.
Симбионт едва дышал, полу прикрыв веки. Гриша стиснул рукоять ножа, игнорируя рой голосов. Они звали его и кричали, но он уже вознёс лезвие в воздух. Остриё блеснуло в слабом, лунном свете безжизненных глаз, и вонзилось в бедро под оглушающий крик.
Гриша вынул нож и отбросил в сторону. Мама всё звала его, голос стал изворачиваться, превращаясь в чужие ноты. Он укусил себя за плечо, стараясь сосредоточиться только на симбионте. Больно. Ужасно больно.
-Вот: сквозь слёзы проговорил он: - Вот, в-вот, смотри.
Безмолвие симбионта не просто пугало. Гриша едва держался, тени за спиной сплетались как густой туман. Они всё кричали, несколько раз до его пяток касалось что-то холодное. Но он продолжал настырно сидеть на месте, смешивая две крови воедино. Он собирал жидкость в ладони, крепко сцепленные друг с другом. А затем, дыша благоговейным ужасом, окроплял ей шею симбионта, при этом не переставая плакать. Если он исчезнет, Гриша погибнет. Жизнь потеряет всякий смысл, утратит только появившийся свет.
"Нет" шептал про себя Гриша "Нет, нет, нет!"
Мгла захлопнулась позади него плотным кольцом. Свет, струящийся из окна, потух. Наступила чернота, закованная в цепи времени. Гриша сжался, снова ослепнув.
Он громко завыл, как зверь. Страх прорывался сквозь кожу, прорывая крошечные туннели прямо до костей. Сердце вздрогнуло, как в последний раз, и вдруг, всё замерло. Скребущийся ужас сменился тёплым ветром.
Ветром ласкового шёпота.
Крепкие руки обняли его. Жар стал разливаться по спине, по ранам и дрожащим лопаткам. Мгла засверкала, как сотни крошечных звёзд. Лучи солнца, пробивающегося сквозь дыры в чёрном куполе, осветили бледное лицо симбионта, и Гриша протяжно выдохнул. Он подался вперёд, впечатываясь в слабое тело. Он подставил испачканное кровью лицо мягким поцелуям, и радостно засмеялся. Его отрада вернулась.
Гришу затопило волной сладких чувств, отдающих весенней прохладой.
-Что происходит?!
Он всё также обнимал симбионта, когда заметил две фигуры в проёме арки. Последовал детский крик, касающийся белоснежной каймы на их пламенном счастье крайне неосторожно. Поморщившись, Гриша слегка наклонил голову в сторону. Пятна отличались ростом и цветом: одно было большим и тёмным, другое совсем маленьким и светлым, прямо как белёсые локоны симбионта, затмевающие взор.
-Гриша, что происходит?!
-Надя, Н-надя что с Гришей?
-Лена не смотри, не смотри туда!
Большое пятно кричало. Кричало громко, размашисто жестикулируя. Тепло вокруг них возрастало, переходя в жар.
Странные пятна. Неприятные пятна.
Гриша
Он начал таять в тёплых ладонях. Они начали растворяться, одновременно поглощая друг друга. Глаза затуманились. Сладкое нечто разинуло пасть, приглашая их внутрь. Море, ласковые волны. Всепоглощающая любовь. Симбионт давал ему сполна всего. А что взамен? А взамен ничего.
Мне убить их?
Сколько ужасом им пришлось пережить, сколько отвратительных событий перенести. А теперь, они растворялись в бесноватом море, утопая в глади бескрайних глаз, смешиваясь с далёким бризом летящих волн. Это был миг абсолютной свободы и любви, пик того, что называется блаженством. Гриша больше не знал сейчас, они чувствовали только бесконечно текущее время, только тёплые ладони на спине. Только их любовь.
-Убей её.
Они парили в пространстве, в кругу тепла. Они не слышали криков и отчаяния, наполняющего женские голоса. Они не чувствовали бугристой, мягкой кожи под костяшками пальцев. Не слышали стонов, не слышали жалобного вопля, мольбы остановится. Не чувствовали кровь, хруст костей, тёплую плоть под ногтями. Не чувствовали отчётливый запах чужой крови.
Блаженное счастье, восторг на согнутых в лёгкой улыбке губах.
А затем, они открыли свои глаза. Симбионт мягко улыбался ему, стоя в нескольких метрах. Гриша усмехнулся, завидев сияющие ямочки на лице.
Они не заметили лужи крови под ногами. Куски тела, валяющееся в разных концах кухни. Мёртвую фигуру под рядом тумб. Только белые глаза, окутывающие любовью. Только непреодолимую тягу протянуть руки навстречу. Так и случилось, они встали, под звук бушующих волн, и пошли навстречу. Протянули руки, вновь окунулись в тепло. В заботу, о которой ничего не знали. И пошли дальше, мимо бездыханных тел.
Они остановились в прихожей, дурачась между собой как дети. Оставляя на коже друг друга невесомые поцелуи и укусы. Рана на шеи симбионта затянулась. Гриша игриво провёл по ней подушечками пальцев, слабо ощущая какие-то отголоски боли в правом бедре. Ничего такого.
Скрипнул замок, затрещала дверь. Они вывались наружу, громко смеясь. Гриша отпихнул симбионта в сторону, и вдруг ощутил пяткой что-то мокрое. На бетоне лежало неприятное пятно, размытое чёрной краской. Безразлично выдохнув, Гриша перехватил тёплый взгляд симбионта, и схватил его за руку, переплетая пальцы. Они светились от бесконечного счастья, от карамельного солнца, освещающего им путь. Путь великих свершений и нужных поступков.
Вдали что-то хлопнуло. Послышался быстрый топот и пару тяжёлых вздохов. На их пути встало ещё одно пятно, размытое весенним светом. Грязное, едкое пятно. Фигура, пережатая сотнями невыраженных чувств.
Очень неприятное пятно, переливающиеся красным пламенем и чёрными искрами.
-Что ты...кто это?
Её голос был слишком хорошо знаком. Её льдисто холодные глаза сожгли всё тепло и свет. Они поглоти сияние вокруг, как глубокая ночь перед ярким рассветом. Гриша сжал ладонь симбионта изо всех сил. Их прекрасный огненный шар, что как щит закрывал собой две лучащиеся фигуры, покрылся инеем. Тем самым инеем, осевшем в лёгких Гриши.
-Это кто я тебя спрашиваю. Молодой человек вы...
Фигура стала расти, затмевая проход. Гриша отступил назад, утаскивая за собой симбионта. В груди поднималась волна страха, опаляющая горло холодом. Страшно. Эта фигура причиняет много боли.
-...симбионт?
Она испуганно выдохнула. Что-то выпало из рук фигуры и разбилось. Треск заставил их зажмуриться. Гриша почувствовал колющие лучики в носу, и капли крупных слёз на щеках. Он потерял в росте и весе, он стал маленьким мальчиком, размахивающим руками из стороны в сторону. Вокруг замелькали лица незнакомых людей, клубящиеся словно тени в углах потёртой кухни. Он один, среди безликих глаз и автомобильных гудков. Забытый мальчик в потоке бешенного ритма огромного города.
Гриша сжал зубы.
Он больше никогда не будет один. Теперь они вместе, они никогда не расстанутся. Хрустальные слёзы падали с щёк на пол, разбиваясь на тысячи осколков. Ярость затмила взор Гриши, набирая обороты с каждой минутой всё сильнее, и сильнее.
-Убей её.
Симбионт вырвал руку и кинулся в сторону фигуры с льдисто-голубыми глазами. А Гриша, наконец, свободно выдохнул. Пронзительный короткий вскрик пробудил в нём вспышку безумного смеха. Густая кровь стекала по ступеням на площадку ниже, но они давно уже были не здесь. Взявшись за руки, они продолжили свой великий путь разрушения.
Конец.