Часть 8
— Мама нас убьет, — Хоуп тихо ухмыльнулась, взглянув на темное небо, и вздохнула, ощущая, как теплый ветер покрывает тело приятными, ласкающими кожу мурашками.
Ночь была замечательной. Тихо. Спокойно. Нет привычной суеты, привычной напряженности, привычного дискомфорта. Ты один, и ты просто идешь. Наслаждаешься теплом, которое медленно растекается по телу и, кажется, задыхаешься от него.
Воздуха не хватает и ты не сопротивляешься.
Наоборот, поддаешься этому соблазнительному чувству и растворяешься в собственных эмоциях, которые именно сейчас были глубокими, настолько, что один неудачный вздох — и ты просто захлебнешься.
Она взглянула на рядом идущего Адама и обвела его мягким взглядом. Он шел медленно, впрочем, так же, как и она. Даже мысль о том, что мама будет в ярости от их ночных похождениях не давала повода торопиться.
Он наслаждался ее присутствием, попивая безалкогольное пиво из бутылки и облизывая влажные губы.
Встретившись взглядом с Хоуп, он улыбнулся.
— Я скучал.
— Я думала, ты вовсе не хотел возвращаться, — Хоуп подошла к барьеру моста и, облокотившись на него, наблюдала за тем, как вдали меркнут фонари, как с каждой минутой все больше и больше зданий кажутся не такими яркими, как пару часов назад, из-за выключенного света в квартирах. Переводит взгляд чуть ниже и в который раз задерживает дыхание от ночной красоты: вода со скоростью своего течения шлифует большие камни на дне, а на поверхности успокаивается, будто дает лунному свету прикоснуться к себе, позволяя течению стать спокойнее, позволяя самой себе забыться в руках этой ночной атмосферы.
— Здесь мой дом. Ирландия великолепна, но там у меня нет якоря, — покачал головой брюнет и прикрыл глаза, наслаждаясь звуками текущей воды под мостом и приятным запахом корицы, исходящего от Хоуп. Он любил Нью-Йорк. Он здесь вырос. Здесь его корни и оставаться в совершенно незнакомой стране лишь из-за работы не хотелось, пусть и предложение его очень привлекло. — А здесь он есть, — мягко улыбнулся Адам и, проследив за взглядом сестры, замер. Здесь был поистине восхитительный вид. Район был словно на ладони. Горячий, жестокий и живой город манит, завораживает. Он обожает это.
— Твой якорь Дафна. Но ты мог бы взять ее с собой, почему бы и нет? Родители все равно не позволяют ей жить нормально, — выпалила Хоуп, поправил пряди выпавших рыжих волос, которые от бликов огней казались еще более яркими. Она не смотрела на него. Не могла. Не хотела. Он наверняка задумался о ее словах. Провел рукой по темным, густым волосам и сделал очередной глоток пива, а потом улыбнулся так, как он мог улыбаться только ей.
— Мой якорь — ты.
— Нет, Джон, серьезно, захлопнись если не хочешь конфликта в такой замечательный день, — Хоуп прикрыла глаза, поправляя бретельку на оранжевом платье. Она стояла в офисе Тоби, дожидаясь, когда он распрощается со всеми сотрудниками, вернется и избавит ее от общества этого идиота. Джон крутился на мягком кресле Тоби, закинув ноги на его рабочий стол, и с полуулыбкой наблюдал за Хоуп, которая в первые минуты нахождения с ним наедине ежилась и ощущала неловкость, а затем наплевала на это дерьмо, села на диван и расслабилась.
— Я всего лишь сделал тебе комплимент, — брюнет пожал плечами, сложив руки у себя на груди.
— Класс, — безразлично кинула Монтгомери, решив совершенно не контактировать с этим парнем, а просто дождаться Тоби и поехать домой. Она сегодня дико устала. В компании Тоби был банкет по поводу удачно состоявшейся сделки, а учитывая то, что Хоуп его девушка, она была обязана присутствовать тут в качестве его спутницы.
Она была не против.
Он работает в кругу замечательных людей.
— Я слышал, что у тебя брат умер.
Она еле сдерживалась, чтобы не проехаться по этому насмешливому лицу.
— Ты можешь просто со мной не разговаривать? Ты мне не нравишься, Джон, — Хоуп вздохнула. Она отчаянно желала, чтобы он заткнулся. А еще лучше, если бы он умотал обратно в Германию. Ее счастью действительно не было бы предела. С ним связаны не лучшие воспоминания. Тоби с ним и Тоби с ней — абсолютно разные люди.
А она ненавидела двуличных людей.
— Это называется взаимная антипатия, смекаешь? — ухмыльнулся.
Гадко.
Ехидно.
Насмешливо.
Провоцировал.
Выводил ее одним лишь взглядом, одним лишь словом. И она могла поклясться, наслаждался этим.
Пусть вернется Тоби.
Пожалуйста.
— Ты фальшивка. Даже твой взгляд выдает твое лицемерие, — спокойно произнесла рыжеволосая, водя тонким пальцем по оголенной колени. Джон вскинул бровь.
— Неужели?
— Именно. Пора понять, что на чужом несчастье счастья не построишь, — пожала плечами и встала с дивана, подходя к небольшому зеркалу около двери. Он сначала не понял. Судя по всему, обдумывал ее слова, пока она медленно и грациозно подходила к зеркалу, желая подправить макияж и выйти отсюда, не дожидаясь Тоби. Здесь было слишком напряженно. Воздух буквально лопался от этого.
— Похвально, что ты умеешь быть загадочной, но, может, объяснишь, к чему ты ведешь? — раздраженно рявкнул Джон, и то, какое удовлетворение сейчас почувствовала Хоуп, не мог описать даже Стивен Кинг. Она взглянула на свое отражение в зеркале, замечая, что прическа, над которой она корячилась больше двух часов, распалась, и Хоуп, вытянув пару невидимок, распустила волосы и, встряхнув головой, обернулась к Джону.
— Тоби отказался брать в жены твою непутевую сестру, и ты хочешь разлучить нас, чтобы он потом побежал к ней.
— Твои предположения ошибочны, — скинув ноги со стола, твердо произнес Джон и встал со стула, поправляя идеально проглаженный черный пиджак. Хоуп сложила руки на груди, наблюдая за тем, как он, засунув руки в карман, подошел к шкафу. — Свадьбы итак не будет.
— Это тебе гадалка нагадала? — насмешливо вскинула бровь Хоуп и ухмыльнулась.
— Вовсе нет. Я не верю в эту чепуху, — хмыкнул брюнет и повернулся к Монтгомери, задумчиво обведя ее проницаемым взглядом, заставляя девушку поежиться. — Когда двух очень умных людей связывает одна цель, нужно сделать всего пару движений, чтобы разрушить чью-то жизнь.
Хоуп нахмурилась.
Он ходит вокруг да около. Вероятно, откровенно он говорить ничего не будет.
Ей, наверное, самой нужно понять, о чем он там бормочет, причем очень серьезно. Ей не понравилось это.
Заставляло еще больше усомниться в этом человеке хотя, кажется, больше уже просто некуда.
Она следила за его движениями, за его взглядом, за улыбкой.
Он словно хищник, который подбирается к своей цели все ближе и ближе.
И, кажется, он вот-вот ее ухватит.
И бежать уже будет некуда.
— Не бери слишком много на себя. Я не позволю вам испортить жизнь мне и человеку, которого я люблю, — твердо заявила Хоуп, довольная тем, что его слова никак не отразились на ее голосе. Она сможет отстоять.
Тем более ему.
— А любишь ли?
— Естественно, люблю.
Джон улыбнулся. Покачал головой, медленно подходя к Хоуп и стреляя в ее лицо острыми взглядами, прикусил губу, наблюдая за тем, как она твердо и настойчиво вглядывается в его глаза. Не стесняется. Не боится. Не ощущает нарастающего страха или неприязни.
Просто холод.
Возможно, интерес.
И ничего больше.
— Тогда, наверное, ему будет не очень приятно узнать, как ты развлекалась с Бибером за его спиной. Думаешь, он захочет себе в жены неверную, блядскую, распутную женщину? — он прошептал. И этот шепот был самым громким в ее жизни. Губы задрожали, а ладони вспотели. Рука поднялась, чтобы проехаться по его смазливому лицу, но он с легкостью перехватил ее запястье и снова улыбнулся, замечая румянец на ее щеках.
Он питается ее яростью.
— Ты не посмеешь, — голос дрожал.
Она была готова разреветься от неожиданности, настойчивости и наглости с его стороны.
Кто он? Что он знает о ней? Кто дал ему право?
Никто.
Ничего.
Она сама.
Сама позволила ему влиться в ее жизнь и начать медленно разрушать ее.
Сначала его влияние на Тоби. Нежелание, чтобы его друг был подкаблучником, теперь это. Все сливается в одно гребанное русло.
— Или мы можем пойти другим путем, — мягко отпускает ее руки и, склонив голову, наблюдает за ее реакцией на его слова. Реакции не было. Он задрожал от исходящего от нее холода, но все равно продолжил. — Ты бросаешь его, отменяешь свадьбу, и он бежит в Германию в объятия к моей сестренке, а подробности о вашем с Бибером веселеньком прошлом так и не слетят с моих уст, или же, ты можешь наплевать на это, и тогда Тоби узнает абсолютно все, а ты ведь знаешь, я могу и приукрасить, — она отшатнулась, а он засмеялся. Громко. Ей хотелось закрыть уши, чтобы не слушать его слов, его смеха, его дыхания.
Она металась из одной стороны в другу, не зная, что предпринять.
Что решить.
Что сказать.
Хоуп тяжело дышала и успокоилась лишь тогда, когда прикрыла глаза, подойдя к окну. Он не достоин этого. Он не смеет шантажировать ее. Маленький папенькин сынок, постоянно ноющий от недостатка внимания. Она хотела разорвать его на части и кремировать.
— Твой шантаж бесполезен, — наконец тихо произнесла Хоуп, прикусывая губу до адской боли. Она все правильно делает. От этого убегать нельзя. Да и невозможно.
Прошлое — это клеймо. Оно будет с тобой даже тогда, когда избавиться от него будет единственным твоим желанием.
— Возможно, ты прав, Джон, — вздохнула Хоуп, повернувшись к нему и устало улыбаясь. Она скажет. Она должна. А ОН расскажет Тоби, и будет, что будет. Ее уже не волнует. Можно скрываться, замыкаться от кого угодно, но только не от себя. — Я никогда не любила Тоби. Никогда не любила его так, как любила Джастина. Но он единственный, с кем я вижу свое будущее, единственный, кому я доверяю, и единственный, кому отдаю себя полностью, единственный, с кем я хочу прожить спокойную семейную жизнь. И это намного больше, чем Ваша любовь, — Хоуп вздохнула и, кажется, прикрыла глаза, ощущая пустоту. Те чувства, эмоции, которые она испытывала, ее подбадривали, мотивировали, и теперь, когда она рассказала, осталась лишь пустота. Хотя она и ей рада. Чем больше чувств, тем больше вероятность того, что их заденут. А сейчас уже не важно. — Так что можешь забирать свое дерьмо и прямо сейчас идти к Тоби. Я устала думать об этом.
И она ушла, так и не услышав ответ на свой слишком уязвимый монолог.
Самое главное — она не пожалела.
Сказать правду — облегчить мучения.
Тоби узнает, возможно, бросит ее, и что дальше?
Что она будет делать?
Жить, наверное.
Работать.
Заниматься любимым делом. Но больше никогда не допустит ошибок прошлого.
А что если простит? Останется? Не убежит?
Тогда убежит она. Чувство вины начнет отравлять кровь, и она не выдержит.
Такое случается.
Всего лишь трудности жизни.
Потом будет легче.
***
Облокотившись бедрами о стол, Джастин сделал глоток зеленого чая и вздохнул, ощущая приятное тепло, растекающееся по всему телу. Это было одно из тех чувств, когда тебе кажется, что день сегодня будет прекрасный только из-за вот этой вот маленькой частички тепла у тебя в груди. Все вмиг становится на два тона теплее, одежда кажется мягче, кухня, в которой находишься, — уютнее, и сам ты чувствуешь себя, будто готов идти через горы, будто готов переплыть в одиночку океан, будто готов научиться летать.
Тишина создавала комфорт, и он был готов раствориться в этом и не уходить из этого дома целую вечность. Был готов на подвиги, но боялся нарушить эту временную идиллию в комнате. Хотелось хотя бы еще немного побыть в этом легком трансе загадочного утра. Вот только Лили с минуты на минуту должна явиться в сопровождении соседского мальчишки, за которым она будет приглядывать весь день. Чего ей спокойно не живется на старости лет? Джастин ухмыльнулся своим мыслям и, допив чай, сполоснул прохладной водой белую чашку и, поставив ее в тумбочку, потянулся.
Погода на улице абсолютно никак не радовала. Метель уже достаточно надоела, белый снег больше не радовал так сильно, как было раньше, а мороз делал вид, что останется здесь навсегда. Безумно хотелось тепла и огромного, яркого солнца. Жаль, что до этого придется ждать и ждать.
Звонок в дверь заставил его встрепенуться и, протерев руки полотенцем, направиться к входной двери, открывая ее и машинально вскидывая бровь, замечая обеспокоенного и постоянно оборачивающего Гилберта, руки которого находились в карманах джинсовки.
— Какого хрена ты в такую рань шляешься? — Джастин нахмурился и, отойдя в сторону, пропустил брюнета в дом. Парень сразу же стянул с себя джинсовку и кинул ее на пол в прихожей, мчась на кухню. Следуя за Майком, Джастин наблюдал за тем, как тот, запыхавшись, облокотился обеими руками о белый стол и тяжело выдохнул.
— Я вляпался, — выпалил Майк, подняв глаза на Джастина.
— Во что на этот раз?
— Подсел на иглу, — произнес Майк и не успел одуматься, как получил подзатыльник от Джастина, лицо которого яростно пылало. Это заявление ему явно не понравилось. — Но это лишь корень проблемы.
Джастин терпеливо вздохнул, ожидая продолжение. Он слишком долго боролся за этого парня, за его жизнь, и сейчас он просто заявляет, что подсел на иглу, наверняка надеясь, что Джастин лишь понимающие кивнет и успокоит в своих объятиях. Черта с два.
— Вчера был выходной, и я решил повеселиться с друзьями. Наркота, девушки, хорошая компания — я не каждый день могу позволить себе такое, — отодвигает стул от стола и усаживается на него и, пальцами проводя по влажным от снега волосам, снова вздыхает. Испуганно. Отчаянно. Джастин внимательно слушал, облокотившись плечом о дверной косяк, и хмурился, в явном неодобрении. — И неожиданно мне назначали дело. Это, блять, как снег на голову. Я был не готов, а отказаться — тоже самое, что и лишиться работы, сам знаешь, выбора нет, — тихо сказал Гилберт, пальцами водя по столу и не поднимая больших, растерянных глаз. — Я завалил дело. Дерек меня убьет, а этого богатенького идиота я только зацепил. Промахнулся.
Джастин судорожно выдохнул и, прищурившись, провел рукой по растрепанным волосам, пытаясь вникнуть полностью во всю проблему. Судя по всему, главная проблема — Дерек. Он не допускает оплошностей. Но через секунду Джастина словно осенило.
— Гилберт, ради всего святого, скажи, что тебя не видели, — покачал головой Джастин, предупреждающе взглянув на Майка, который задумчиво качнул головой, уставившись в стену.
— Это проблема номер два, — ухмыльнулся брюнет. Снова опустил голову. Снова задумался. Джастин растерянно вздохнул. Гилберта ждет беда, и если он пришел сюда, значит ему нужна помощь Джастина. Он найдет выход. Он поможет ему. Они выберутся. — Не предложишь чаю? — прикусив губу и слабо улыбнувшись, произнес Майк. Джастин стряхнул челку с глаз и ухмыльнулся.
— Может, лучше водку?
— В семь утра? — взглянув на часы, покоившиеся у него на запястье, улыбнулся Майк. Вымотанный. Совершенно не выспавшийся. Уставший. А по сухим губам можно сказать, что страдающий дикой жаждой. Джастин вздохнул и, взяв висевшую футболку у себя на плече, натянул на себя и покачал головой, проводя рукой по волосам. Майк в полном дерьме. И из этого дерьма нужно выбираться как только можешь.
В его глазах — надежда.
В глазах Джастина — уверенность.
— Плевать.