Глава 12
Прошло несколько дней. Торера и Листра переехали в городской дом маркизы, чтобы присматривать за Фрейей. Хельга же продолжала исполнять обязанности фрейлины королевы, одновременно пытаясь разобраться с обязанностями капрала.
— Как она? — спросила рыжеволосая фея, переместившись из дворца.
— Либо плачет, либо спит, — с тяжёлым вздохом ответила Листра. — Почти не говорит и не ест. Что с её одеждой?
— Отправила на экспертизу, — девушка нервно поправила волосы. — Пока без уточнения, чья это одежда, но пусть подошьют в дело. А там видно будет. Пойду навещу её.
— Попробуй, но будь осторожна. Там всё в колючках.
— Настолько всё плохо?
Листра утвердительно кивнула, а Хельга, вздохнув, поднялась по лестнице на второй этаж. В коридоре царила непривычная тишина.
Осторожно подойдя к нужной двери, фея постучала, предупреждая о своём приходе, но не получила ответа. Тогда она медленно открыла дверь и заглянула внутрь.
Стены и потолок комнаты были увиты причудливыми растениями, сплошь покрытыми острыми шипами. Фрейя сидела на кровати, уставившись немигающим взглядом в стену, и ритмично раскачивалась взад и вперёд. Девушка вошла внутрь:
— Ты как?
Фея не ответила, и Хельга, пройдя несколько шагов, села на краю кровати:
— Прости меня... — слова застревали в горле. — Я... не стоило мне вести тебя в то место...
Фрейя не отвечала, лишь смотрела в пустоту. Рыжеволосая фея не могла долго наблюдать за призраком своей некогда жизнерадостной подруги и, терзаемая угрызениями совести, решила уйти.
— Как? — голос несчастной девушки звучал хрипло, приглушённо, будто из другого мира. Он заставил Хельгу остановиться. — Как ты это пережила?
Капрал опустила глаза вниз, на пол, что был усыпан увядшими лепестками когда-то красивых цветов, и покачала головой:
— Никак, — она села обратно на кровать. — Я до сих пор не пережила. Я больше не могу спать одна, мне страшно. В постели теперь всегда со мной Гвинблэйд. И кошмары... Я вижу их практически каждую ночь. Слышу смех, похабные шутки, унижения. Меня передёргивает, когда кто-то из мужчин касается меня.
— Но ты же прошла реабилитацию...
— Реабилитация... — девушка подняла голову к потолку. — Это всё равно, что лист мятой бумаги разгладить утюгом. Форму он, может, и вернёт, но ровным всё равно не станет, — она посмотрела на подругу.
— Тогда как ты продолжаешь жить дальше?
— Не знаю, просто живу... Ведь если я сдамся, значит, они победили... Этого нельзя допустить.
Фрейя снова замолчала, перестав реагировать на что-либо. Хельга вздохнула, вышла из комнаты и спустилась вниз, на кухню, где что-то готовила Торера. От печи шёл сильный жар, и лицо снежной феи покрылось испариной. Однако по всему помещению разливался приятный аромат готовящихся пирогов с черникой. Капрал села на один из стульев, что стоял около стола, заваленного ингредиентами. Поставив локти на свободное место, закрыла лицо руками.
— Повидалась с Фрейей? — спросила хлопочущая Торера.
— Угу, — ответила Хельга, — кошмар какой-то. Даже представить не могла, что буду видеть её такой.
— Что делать будем? — фея вынула из печи румяный пирог.
— Думаю сворачивать это всё. К чёрту, пусть кто-то другой этих уродов ищет, — рыжеволосая устало опустила руки на стол и положила на них голову.
— С ума сошла? — Торера выронила противень из рук. Тот с грохотом повалился на каменный пол.
— Что тут за шум? — спросила вошедшая Листра.
— Хельга хочет свернуть операцию, — ответила подруга.
— Ёбу дала? — отреагировала как всегда резко темноволосая. — Мы не имеем на это права.
— Да с чего бы? — капрал откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.
— После того, что случилось с Фрейей, ты хочешь просто взять и всё бросить? Мы должны найти их и отомстить, — подруга ударила ладонью по столу.
— Отомстить? Не слишком благородная мотивация для феи, — Хельга посмотрела на неё снизу вверх.
— Да плевать мне! Я подруг в беде не брошу. Удивлена, что ты готова так легко сдаться, — Листра тоже сложила руки на груди.
Рыжеволосая покачала головой:
— В первую очередь я должна заботиться о вашем благополучии. Эта миссия становится слишком опасной.
— Слишком опасной? — усмехнулась Торера. — Вспомни, как мы ловили браконьеров в Затерре. Когда нас Страж Леса чуть заживо не похоронил.
— А потом сами браконьеры спустили на нас голодных зверей, — дополнила историю Листра.
— Ты же ещё не писала рапорт? — уточнила темноволосая.
— Нет, не писала, — мрачно ответила капрал.
— Ну вот, тогда открываем охоту на этих уродов, — фея молний потёрла руки в предвкушении.
Хельге ничего не оставалось, кроме как согласиться со своими подругами:
— Есть у меня одна мысль, но потребуется весь мой дар убеждения.
***
Весь следующий день маркиза провела во дворце. Один приём сменялся другим и всё из-за приезда иностранных послов. Девушка не могла дождаться наступления ночи, чтобы наконец-то приступить к осуществлению своего плана. И вот, когда двор наконец успокоился и стал устраиваться на ночь, Хельга, надев чёрный длинный плащ, выскользнула из своих покоев. Но нос к носу столкнулась с молодым правителем юга.
— Ой! — воскликнула от неожиданности маркиза, руками придерживая края капюшона.
— Куда-то собираетесь, Ваше сиятельство? — мужчина пристально осмотрел наряд девушки. Она мысленно порадовалась, что решила всё-таки надеть скромное платье, а не мужской костюм.
— Да... — Хельга начала на ходу выдумывать оправдания, увидеть Генриха она никак не ожидала. — Мне нужно навестить графиню фон Нибин. Ей очень нездоровится в последнее время.
— А я всё думал, куда она пропала, — молодой человек склонил голову набок, словно подозревал что-то. — Вы одна идёте?
— Нет, — поспешно ответила маркиза, — Мари сейчас выйдет, — сердце встревоженной птицей забилось в груди.
— Хм, — задумался Генрих, — время уже позднее. Для двух молодых особ улицы могут быть опасными. Позвольте сопровождать вас, мадам.
Не подавая виду, Хельга мысленно выругалась. Он никак не входил в её планы. И нужно было либо тактично избавиться от его общества, либо в срочном порядке всё перестроить. Но мысли разлетелись вихрем встревоженных бабочек, оставив голову пустой.
— Э-э-э... — неловко протянула она. — Тогда я сейчас предупрежу Мари. Через пятнадцать минут встретимся у кухни, — девушка скользнула обратно за дверь.
Оказавшись в покоях, Хельга прислонилась к двери и прислушалась. Мужские шаги звучали всё дальше и дальше по коридору. Девушка призвала к себе своего фамильяра.
Чёрная сова бесшумно вылетела из спальни и села на протянутую руку. Взгляд больших жёлто-оранжевых глаз внимательно смотрел на встревоженное лицо маркизы.
— Лети в дом, предупреди подруг, пусть притворяться слугами. Я приду не одна и потом всё объясню.
Сова моргнула, тем самым принимая указание, взмахнула пушистыми крыльями и улетела.
Девушка выдохнула и направилась на место встречи, безмолвной тенью скользя по коридорам засыпающего дворца.
На кухне в это время уже давно никого не было. Повара и помощники закончили свою работу и ушли спать, ибо просыпались они раньше всех. Хельга вошла в густую тьму, полностью скрывшись в ней, и мысленно просила случай не приводить сюда Генриха.
Но он вскоре появился. Он шёл пружинистой походкой, довольный, даже счастливый. Нечеловеческим зрением девушка заметила улыбку на его лице. Тёмный плащ развевался за его спиной. Дойдя до нужного места, он остановился и стал озираться по сторонам. Она выплыла из мрака, оказавшись за его спиной:
— Идём? — её голос прозвучал тихо, но очень неожиданно для молодого правителя.
Вздрогнув, он застыл, а затем медленно обернулся. Но стоило ему узнать в тёмном силуэте маркизу, как напряжение тут же отпустило:
— Да, конечно, идём.
Приоткрыв дверь, они оба юркнули на кухню, где было темно, пахло готовой едой и чистой посудой. Хельга призраком проходила мимо столов и мешков с крупами и мукой. Генриху же приходилось напрягать всё своё зрение, чтобы ни во что не врезаться. Однако, когда он проходил мимо подвешенных к потолку больших кастрюль, то оступился и, пытаясь сохранить равновесие, зацепил их рукой. Оглушительный металлический звон заполнил комнату. Девушка недовольно зашипела:
— Тише!
Парень поднял руки в примирительном жесте и осторожно стал пробираться дальше, неустанно удивляясь ловкости своей спутницы.
— Почему вы вообще уходим через кухню? — спросил он в темноту, ибо Хельги совсем не было видно.
А она тем временем дошла до широкой деревянной двери и толкнула её. Та открылась легко открылась, и в помещение ворвалось небольшое количество света.
— Потому что в это время здесь даже стражи нет, — девушка быстро вышла наружу, и молодой человек поспешил за ней, не желая потом в одиночестве и темноте снова искать эту дверь.
— Охрана дворца оставляет желать лучшего, — Генрих полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух.
— Возможно, — коротко ответила маркиза и, ни разу не обернувшись, пошла вперёд.
Ему снова пришлось поспешить:
— Не хотите, чтобы кто-то видел, как вы покидаете эти прекрасные стены? — в его голосе слышалась определённая доля иронии.
— Не хочу, — девушка быстро прижалась к стене, прячась в её тени, чтобы незаметно пропустить патруль.
— Какая вы сегодня загадочная, — прошептал он около её уха, также прислонившись к стене.
Её лицо скрывал широкий глубокий капюшон, поэтому мужчина не мог видеть, как она закатила глаза:
— Ради всего сущего, вы можете помолчать?
До места добирались в тишине. Генрих не проронил больше ни слова, но продолжал подмечать все странности поведения девушки. Она быстро перемещалась по погружённым в мрак улицам, мастерки избегая городскую стражу и редкие группки подозрительных людей, словно делала это каждый день. И из дворца сбежала со знанием дела. Что же скрывала личность маркизы де Грамор оставалось только догадываться. Единственный на улице дом, в котором горел свет, молодой человек признал сразу:
— Графиня болеет в вашем доме?
— Да. Во дворце много лишних ушей, а её поместье находится слишком далеко. Это было единственным выходом, — Хельга подошла к порогу и постучала в дверь определённой комбинацией ударов.
Спустя пару мгновений вход открыла невысокая пышнотелая девушка с белыми, как молоко, волосами. Генрих её никогда раньше не видел, и потому цвет её волос показался ему удивительным.
— Как она? — без лишних предисловий спросила маркиза, заходя внутрь.
Неизвестная девушка бросила беглый взгляд на мужчину:
— Без изменений.
— Проводи месье в гостиную и подай вина, а я пока схожу проведаю, — Хельга сняла капюшон с головы и шагнула к лестнице. — Позже объясню, — добавила она еле слышно, так что услышала только Торера.
В коридоре второго этажа она встретила Листру, которая предусмотрительно переоделась в юношу, и быстро объяснила ей всю ситуацию. Фея молний ехидно улыбнулась и многозначительно посмотрела на свою подругу, но послушно пошла вниз играть роль прислуги.
Капрал вошла в комнату Фрейи, предварительно постучавшись. В спальне было темно, только одна одинокая свеча тускло горела на тумбочке у изголовья кровати. Фея спала, свернувшись калачиком, в окружении зловещего вида растений. Хельга изящно взмахнула рукой, и часть шипастых стеблей отступила назад. Девушке пришлось изрядно постараться, чтобы полностью очистить от них помещение. Она не хотела, чтобы Генрих даже мимолётом смог увидеть даже часть магических растений. Закончив со своей задачей, фея тихонько подошла к подруге и нежно погладила её по спутанным светлым волосам, даря ей толику спокойствия. Она не могла полностью избавить её от обрушившихся волнений и страхов, но в её силах было хотя бы на время ослабить их. Затем, всё также тихо, капрал вышла обратно в коридор.
Она уже собиралась пойти вниз, к своему гостю, как странный шорох привлёк её внимание. Дверь в мастерскую была приоткрыта, а из-за неё лился тусклый жёлтый свет. Хельга заглянула внутрь. Тёмный силуэт с канделябром в руках сидел рядом со стопкой сложенных у стены картин. Три полусгоревших свечи освещали тёмные волосы и аккуратно подстриженную бороду мужчины. Девушка сделала несколько неслышных шагов, встала у входа и прочистила горло:
— Гм, я чего-то не знаю в своём доме? Гостиная была внизу.
Генрих дёрнулся и резко вскочил на ноги, затем обернувшись на звук. Несколько потревоженных им полотен потеряли равновесие и упали ему на ногу, больно ударив торцом. Но он постарался скрыть полученную боль.
— Ну... Я... Э... — свободной рукой молодой правитель нервно почесал себе шею в тщетной попытке придумать убедительное оправдание. Только не мог, девушка застала его врасплох.
— Что вы здесь делаете? — как можно спокойнее спросила Хельга, хоть и не без некоторого раздражения.
Мужчина ещё некоторое время помялся, бегая встревоженным взглядом из стороны в сторону, но в конце концов выдохнул, опустил плечи и голову и пристыженно ответил:
— Ладно, буду честен. Я решил немного обследовать дом, чтобы получше вас узнать.
Взгляд маркизы нельзя было трактовать однозначно. В нём смешались гнев от вторжения и уважение за чистосердечное признание. Она скрестила руки на груди, продолжая пристально смотреть на пойманного с поличным молодого человека:
— И многое ли вам удалось узнать?
Генрих несколько воспрял духом. Он ожидал услышать в свой адрес поток гневных слов, но, к счастью, вроде всё обошлось:
— На самом деле нет. Большинство комнат почему-то закрыто, только эта и была открыта. Но, признаться честно, не ожидал увидеть здесь столько картин. Это ваши работы?
— Да, — коротко ответила девушка. — Все до единой написаны мной.
— Это потрясающе! — молодой человек снова присел рядом с холстами. — В жизни не видел более выразительного.
Свободной рукой он быстро отыскал одну из наиболее понравившихся ему картин. На полотне разворачивалась драматическая сцена, наполненная напряжением и болью. В центре композиции — изящная лань, окружённая стаей серых волков. Её глаза были полны страха и отчаяния, она словно замерла в последнем мгновении перед неизбежным концом. Волки же, хищники по своей природе, подбирались всё ближе, их взгляды были устремлены на добычу, а оскаленные пасти обнажали острые клыки.
Фон картины погружал в сумрак леса. Деревья, покрытые мхом и увядшей листвой, создавали ощущение удушливой тишины, нарушаемой лишь редкими звуками шороха листьев и далёкого ветра. Лунный свет пробивался сквозь густую крону деревьев, освещая сцену холодным серебристым светом, придавая ей ещё больше мрачности и безысходности.
Казалось, будто автор через эту картину передал всю глубину своих переживаний. Каждый мазок кисти был наполнен эмоциями, каждая деталь — символом борьбы за жизнь и утраты надежды. Это полотно словно являлось отражением внутреннего мира художника, который, возможно, сам когда-то оказался в роли загнанного зверя, окружённого врагами и обстоятельствами.
Это была далеко не первая картина с подобным сюжетом, но она приглянулась молодому человеку больше остальных. Рассматривая холсты, Генрих чуть лучше понял извечно мрачное настроение маркизы де Грамор. По всей видимости, ей пришлось пережить что-то, что глубоко её ранило.
— Вы любили его? — неожиданно спросил мужчина.
— Кого? — встрепенулась Хельга. Неожиданный вопросы вырвал её из размышлений.
— Мужа, — он посмотрел на неё внимательным взглядом. — Вы носите траур, хотя его время давно прошло, и картины все такие печальные, буквально пропитаны одиночеством и болью. Он был дорог вам?
Маркиза усмехнулась:
— Пытаетесь вызвать меня на откровенность? Мы не в тех отношениях, чтобы делиться подобным.
— Хм, — Генрих поднялся на ноги, отошёл от картин и поставил канделябр на край рабочего стола маркизы, — а если откровенность на откровенность?
— Ну, допустим, — девушка призывно вскинула подбородок.
— У меня была возлюбленная. Мы любили друг друга и не знали себя от счастья, — молодой человек провёл пальцами по краю лакированной столешницы. — Я был готов жениться на ней, даже не взирая на разницу в положении.
— Но что-то пошло не так, — тихо проговорила Хельга, уже догадавшись, что история без счастливого конца.
— Чума забрала её. Я даже на погребение прийти не смог из-за карантина, — он мрачно опустил голову вниз, к покрытому ковром полу.
— Мне жаль это слышать, — девушка попыталась хоть немного поддержать молодого человека. Она не только видела его боль, но и ощущала так, будто она была её собственной.
— Пустое, — вздохнул он. — Что было, то прошло. Теперь ваша очередь, — мужчина поднял глаза на неё.
Хельга отвела взгляд. Решиться было непросто, но ей почему-то даже немного хотелось рассказать. Пусть даже смешав правду с вымыслом.
— Я любила одного человека. У нас были прекрасные отношения. По крайней мере, мне так казалось, — слова давались непросто, застревали в горле, но девушка продолжала. — Но он обманул меня, предал, сделав Рай моим Адом. То, что казалось лучшим мгновением, было лишь мечтой на поражение. И мне пришлось выйти замуж за мужчину, что был на сорок лет старше. Но хвала Провидению, он умер вскоре после свадьбы, оставив мне деньги, титул и свободу. Но мы почти не знали друг друга, и траур я ношу не по нему, а по своему разбитому сердцу.
Генрих сделал несколько шагов к маркизе, взял в руки её тонкую ладонь, притянул к своим губам и коротко, нежно поцеловал изящные пальцы. Она почувствовала лёгкое покалывание, когда его губы коснулись тыльной стороны её руки. Этот нежный жест пробудил в ней нечто забытое, давно спрятанное глубоко внутри.
— Надеюсь, вы ещё обретёте своё счастье, — проговорил мужчина, ещё раз поцеловав её руку.
— Взаимно, — немного сдавленным голосом ответила девушка.
Их взгляды встретились. Его карие глаза светились нежностью и желанием, словно он хотел сказать ей что-то важнее слов. Между ними возникло напряжение, тонкая нить взаимного притяжения, которая натягивалась всё сильнее. В воздухе повисло ожидание, обещающее нечто большее...
Но тут за окном раздался громкий смех прохожих. Этот звук разорвал магию момента, вернув их обратно в реальность. Они оба слегка отпрянули. Она быстро отвела взгляд, пряча зардевшееся лицо, а он отпустил руку, пытаясь скрыть своё замешательство.
— О, вы ещё и музыкант? — спросил он так, будто только сейчас заметил лежащие неподалёку исписанные нотами листы бумаги и изящную лютню.
Хельга уже давно не была в руки музыкальный инструмент. Он бы уже давно покрылся толстым слоем пыли, если бы хозяйка кабинета не относилась к чистоте с особым трепетом.
— Сыграете мне что-нибудь? — молодой человек руками пригладил назад свои волосы, хотя они без того были в порядке.
— С одним условием, — маркиза подошла к небольшому столику, на котором лежали все музыкальные принадлежности.
— Каким? — Генрих старался не показывать своего волнения, но фея всё равно всё чувствовала.
— Ответьте на один вопрос. Честно, — она повернулась к нему. — Как так вышло, что вы очень удачно оказались в нужном месте в нужное время, чтобы сорвать планы герцога?
— Уж не думаете ли вы, что я с ним в сговоре? — нервный смешок сорвался с мужских губ.
— В том-то и дело, — девушка отвернулась и стала перекладывать листы на столе. — Я знаю, что вы друг друга на дух не переносите, но в простое совпадение не верю.
— На самом деле всё довольно просто, — Генрих обошёл маркизу так, чтобы оказаться в поле её зрения, и прислонился к спящему камину. — Жером случайно подслушал разговор слуги герцога. Тот делился, что его хозяин после мессы отправится ставить силки на ворон. А то одна птица слишком загордилась.
Хельга подняла голову с выражением непонимания на лице:
— Это звучит... странно.
— Вот и Жерому так показалось. Особенно его смутило место «охоты». Какой-то неприметный переулок рядом с рынком, хотя дом герцога совсем в другом месте. Поэтому мальчишка поспешил поделиться услышанным со мной.
— Жером очень умный малый, но как вы поняли, что речь идёт обо мне? — листы бумаги выдавали дрожь в женских руках, и она поспешила положить их на стол.
— Тогда я этого не понял. «Загордившаяся ворона» вызвала подозрения, но полной уверенности у меня не было. И потому я решил проверить, что задумал герцог. В любом случае, это был бы прекрасный шанс лишний раз его побесить. Ну, а когда мы увидели, что за птиц он поймал в свои сети, все самые худшие подозрения подтвердились, — Генрих стоял со скрещёнными на груди руками.
— Я так и не поблагодарила вас за помощь, — Хельга посмотрела на молодого правителя с теплом и признательностью в глазах.
— Да ну, бросьте, — отмахнулся он. — Вы дважды спасли мне жизнь, а я спас вашу честь и готов делать это впредь.
Вместо ответа маркиза улыбнулась, взяла в руки лютню и опустилась на стул. Её взгляд, наполненный бесконечной тоской, устремился вдаль, туда, где за горизонтом скрывалось её прошлое. В руках она держала инструмент, и её тонкие пальцы плавно заскользили по струнам, извлекая печальные звуки, проникающие в самую глубь сердца.
Мелодия была полна тоски, но в ней ощущалась удивительная нежность, словно сама музыка стремилась утешить того, кто её создавал. Хельга закрыла глаза, позволяя звукам заполниться всё пространство вокруг неё. Лютня пела, а её голос, мягкий и тёплый, словно вливался в музыку, создавая гармоничное целое:
Спит дракон в лесу ночном,Спит в пещере под скалой,Сердце полное огняЗащитит от бед тебя.Спит дракон при свете дня,Спит и ночь, когда сильна,Не печалься, не грусти,Засыпай скорей и ты.
Песня звучала тихо, но каждая нота проникала глубоко в душу, оставляя след неизгладимой тоски. Хельга продолжала петь, её голос становился всё тише, пока наконец не затих совсем. Лишь лютня ещё немного звучала, словно прощаясь с теми, кого больше нет рядом.
Девушка опустила голову, тяжело вздохнув. В комнате стало тихо, лишь лёгкий ветерок шевелил занавеску на окне. Но даже в этой тишине было слышно, как бьётся её сердце, наполненное болью и воспоминаниями.
— Это... колыбельная? — неуверенно спросил Генрих. Музыка маркизы тронула его до глубины души.
— Её пели мне в детстве. Когда-то очень давно... — молодая женщина продолжала держать лютню в руках, не поднимая глаз от пола. — Жизнь тогда казалась красивой и доброй сказкой.
Он смотрел на неё, не зная, что сказать. Ему хотелось обнять её, успокоить, но он понимал, что сейчас ей нужно просто побыть одной со своими мыслями. В голове мелькали образы из её рассказов. Пусть это были лишь крупицы всего пережитого ей, но каждая из них вызывала у него смешанные чувства: жалость, сочувствие, уважение за то, как она смогла пройти через все эти испытания.
Вдруг он осознал, что до этого момента почти не знал её. Теперь же он видел перед собой другого человека — сильного, волевого, но при этом уязвимого. Её откровенность пробудила в нём новые эмоции, и он почувствовал, что между ними возникла невидимая связь, недоступная ранее.
Теперь он понимал, почему она иногда так резко реагировала на некоторые вещи, почему избегала определённых тем. Всё стало на свои места, и хотя его сердце сжималось от сострадания, он ощущал благодарность за то, что она всё же доверилась. Пускай и не полностью.
В этот момент он понял, что их отношения изменились навсегда. Они стали ближе друг к другу. Это радовало и пугало одновременно. Он должен был жениться. Взять в супруги другую женщину. Ради мира, ради блага страны и людей. Но сердце хотело быть с ней. С этой загадочной, но невероятной красавицей, чья судьба не раз была искалечена войной, которую он мог остановить. Остановить браком с другой.
Мысли путались, сменяя одна другую. Он хотел сделать её счастливой, увидеть улыбку на этом прекрасном, но бесконечно грустном лице, но боялся причинить ей ещё большую боль. Генрих покачнулся от нахлынувшего приступа головокружения.
— Вам плохо? — встревожилась Хельга.
— Нет-нет, — мужчина махнул рукой, — всё в порядке.
— Тогда спустимся в гостиную? Нечего грустить тут впотьмах.
Молодой человек согласился, и они вместе покинули её кабинет и направились вниз. К тому времени Торера уже успела услужливо подготовить вино и угощение. На двоих. А сами подруги куда-то спрятались. Хельга это заметила, но не стала подавать виду, решив поговорить с ними позже. А сейчас она решила, раз так получилось, просто провести спокойный вечер.