Он Не «Тот Самый»

В свете полнолуния и включенного пришедшей персоной огнем у бассейна, Розэ содрогалась от пощипывания кожи, когда что-то холодное прикоснулось к колену. Наверняка перекись водорода, что никак не могло радовать ее.

Несомненно прошло немало времени с момента, как она вернулась домой, и несомненно она еще не пару минут думала о Дженни, которая оставила ее в машине, а на вопрос «А ты?» шатенка облизнула пересохшие губы, словно боролась с собой.

«Я приеду позже» — ответила она, закрывая дверь машины.

Вот и настало это «позже». Когда теперь Ким обрабатывает раны Пак Розанны, которая по приказам отца должна была давно быть в постели, видеть десятый сон. А вместо этого она сидит на заднем дворе особняка и думала, как бы ей не уловить взгляд Дженни, ведь стыд брал вверх.

И никто даже догадываться не может, что вот такая "приличная" младшая дочь Пак Розанна сидит сейчас с разбитыми коленями, сжимающая в пальцах подол своей испорченной одежды, пока Дженни осторожно прикасается к ее коже. Никто не знает, что она не спит в своей комнате, как положено, а сидит здесь, сгорбившись, позволяя Ким заботиться о ней – хотя, казалось бы, почему именно она?

Никто не догадывается, что "приличная" младшая дочь семьи Пак не только позволила себе потерять контроль, но и в конечном итоге оказалась под опекой той, перед кем ей хотелось бы казаться сильной.

Дженни не говорит ни слова. Только наклоняет голову, чуть прикусывает губу, выжимая из ватного диска остатки перекиси, и снова касается ее кожи.
Она даже не вздрагивает, когда Розэ шепчет:
— Тебе не обязательно это делать.

— Я все равно это сделаю.

Светловолосая кладет голову на колени, больше не зная, что путного она может сказать Дженни. И пока это будет продолжаться, пока Розэ будет помнить о этой ночи, пока она будет вспоминать, как Дженни 15 минут несла ее к машине в этот дождливый вечер — она не будет знать, что она должна сказать или сделать Дженни, чтобы та ее простила.

— Тебе не стоит ходить в бар, чтобы выпить, знаешь?

— Это единственный способ избавиться от боли, — моментально отвечает младшая.

— Избавиться от боли? — фыркнула Ким. — Да ну.

— Ну тебе ведь не понять меня. У тебя есть все, о чем бы хотел мечтать любой человек... А у меня нет ничего. Ничего из твоего списка.

Дженни закручивает крышку флакона, отставляя его в сторону и сажаясь возле Розанны, голова которой была повернута в другую сторону.

— Ты правда так думаешь?

Розэ не ответила. Или не захотела, или не смогла. Она чувствовала, как Дженни пристально смотрит на нее, но не поворачивалась. Вместо этого сжала подол юбки еще сильнее, ощущая под пальцами пропитавшуюся влагой ткань.

— Думаешь, у меня есть все? — Ким усмехнулась, но в этом смехе не было ни насмешки, ни злости. Лишь капля иронии и усталости. — Разве ты не понимаешь, что завидуешь тому, чего на самом деле нет?

Светловолосая сжала губы.

— Я не завидую, — глухо проговорила она.

— Нет? Тогда почему ты говоришь, что у тебя нет ничего?

Розэ зажмурилась.

«Потому что если бы у меня было хоть что-то, мне не пришлось бы искать забвение в алкоголе».

— Забудь, — выдохнула она.

Дженни молчала долго. Слишком долго. Розэ ожидала чего угодно — еще одного насмешливого фырканья, язвительного комментария, холодного «как скажешь». Или того, что Дженни попросту уйдет в свою комнату, оставив девушку одну со своими страхами, что было в ее репертуаре, и чего Пак сейчас боялась больше всего.

— Почему молчишь? — осилила вопрос Розэ, повернув голову в ее сторону.

Руби Джейн внезапно улыбнулась, казалось, на это причины не было.
— В следующий раз, — голос был тихим, словно она боялась, что кто-то подслушивает их, — когда тебе снова захочется исчезнуть, сначала скажи мне.

— Чтобы что?

— Чтобы я пошла с тобой.

— Я скорее убью тебя, чем сделаю это.

Обе смотрели друг другу в глаза. Обе понимали, чего они хотят и обе знали, что еще какая-то считанная секунда, и никто из них не станет сдерживать свои желания просто потому, что они девушки, которым запрещено это делать по нормам общества.

— Я правда готова убить тебя, Дженни, чтобы больше никогда не видеть, — она пронзала ее своим жалким взглядом, — и не мучиться от той мысли, что мы не сможем быть вместе.

Блондинка на полуслове ринулась к губам старшей, обволакивая эту кожу своими, на которых еще остался легкий привкус смешанного алкоголя и запах дождя. Простой, ничего не значимый поцелуй на фоне бассейна и листвы, шатающейся от прохладного, весеннего ветра. И ни одна из девушек не посмела углубить его, не осмелилась зайти дальше. И даже не потому, что они знали, что им не велено, а потому, что боялись разрушить момент их общей слабости.

Дженни дала понять, что им стоит прекратить, поэтому Розэ, не став настаивать, отстранилась.

— Я зайду к тебе завтра утром, — прошептала старшая. — А сейчас по своим комнатам.

Светловолосая пьяно улыбнулась и, вместо того чтобы сказать простое «спокойной ночи», оставила легкий чмок на губах Дженни, стараясь как можно скорее скрыться с ее поля зрения за лестницей на второй этаж.

К своей комнате Розэ шла почти вприпрыжку, облизывая свои губы раз за разом, ощущая горький привкус табака.

***

Утро следующего дня началось не со сладкого завтрака в виде панкейков с медом и даже не с Дженни, которая вроде как обещала заглянуть к Розанне с утра пораньше. Утро началось с вошедшей в комнату горничной, которая без лишних объяснений заставила мисс поднять свой зад с постели и привести себя в порядок, ведь отец желает видеть дочь у себя в кабинете, что не было приятной новостью.

— Объясни мне, почему он хочет меня видеть, Зои, — расчесывая шелковистые, светлые волосы, отдающие блеском на солнечном свете, исходящем из открытого балкона, Пак пыталась разобраться, что же на этот раз устроили тараканы в голове у отца.
Где же провинилась девушка? Неужели он узнал о том, что она солгала ему вчера, сказав, что отправляется за покупками одежды? Неужели он снова каким-то чудом узнал о том, что она веселилась в баре?

Горничная, заправлявшая до этого кровать, взглянула на Пак. Ее темные, ровные брови придавали ей типичный вид строгой учительницы 90-х годов.

— Розанна, вы уверены, что мисс Ким просто ваша подруга?

Морозный утренний ветер охватил блондинку в свои объятия, и вдруг стало ужасно холодно. Настолько холодно, что ей хотелось снова нырнуть под одеяло и ощутить теплоту своей кровати.

— О чем это ты?

— Ваш отец что-то узнал об этом...

В голове стала прокручиваться вчерашняя сцена у бассейна на заднем дворе: поцелуй, свет от огня, острая боль в коленях, губы Дженни, ее манящий в свои глубины шепот... Видеокамеры. Чертовы всемогущие глаза Виноградного Дворца — они были повсюду и следили за каждым жильцом круглосуточно. Они запечатлевали каждый вздох и выдох, но записи были просмотрены отцом лишь в самых редких и необходимых случаях. А сейчас, если догадки Розанны правдивы, значит, что-то или кто-то побудил мужчину просмотреть вчерашнюю запись.

Через десять минут Розэ стояла на пороге кабинета отца, проходясь взглядом по всем присутствующим здесь: Шон расположился на диване за чашкой чая, бесспорно выслушивая басни мистера Пак, а сам Пак старший сидел за столом, хохоча над своим же рассказом.

— Розанна, — поприветствовал холодным взглядом дочь мужчина.

Шон сделал то же действие, кивнув головой.

— Ты что-то хотел, папа?

Тот прочистил горло, давая понять дворецкому, что ему стоило бы оставить тех наедине.

— Как ты провела вчерашнее время? — с уклоном на что-то еще поинтересовался он.

Розанна не хотела отвечать. Потому что знала, что тот уже все знает, но притворяется глупым для своей же выгоды. Ей стало так противно от того, что таким способом он издевается над собственной же дочерью, не имея ни капли милосердия.

— Ты же все знаешь, — ее лицо выражало отвращение и боль. Сплошное отвращение, сплошную боль.

Тот промолчал. На секунду перевел взгляд на монитор ноутбука, на котором краем глаза Розанне удалось увидеть то, что подтвердило ее догадки. Запись.

— Я не буду ни за что извиняться, папа, — тяжело выдохнула девушка. — Потому что...

«Я люблю ее»

Возникло в голове, но она не осмелилась озвучить мысль вслух.

— Мне уже плевать на то, что Дженни ведет себя так же, как и ты — неподобающе. Я уже молчу о Адаме... А каково это ему?! — он стукнул кулаком по столу, срываясь на последних словах. И склоняясь лицом ближе к дочери, приглушенным голосом сказал: — Ты хоть понимаешь, во что вы обе втягиваете себя?

Да, она понимала это так же прекрасно, как и то, что Адам не осмелится сказать отцу о всех нюансах этого брака. Пак старший никогда не узнает о том, что Дженни, вопреки всем умелым притворствам, на самом деле никогда не испытывала никаких любовных чувств к его сыну.

— Я не позволю разрушить репутацию нашей семьи из-за какой-то никчемной девочки Розанны. Не позволю опозорить нашу фамилию и Виноградный Дворец.

— И что ты сделаешь? Найдешь мне мужа и выдашь меня за него замуж, как хотел сделать и с Адамом? Да?

Глаза отца сузились, он не проронил ни слова.

— Если мы целовались, это еще ничего не значит, папа.

— Если Дженни не любит Адама, — он снял очки с лица, — то в скором времени наша семья оборвет с ней все связи. Она выйдет замуж за своего Генри, а Адам — за женщину получше этой лесбиянки! И ты можешь попрощаться со своей возлюбленной, Розэ.

Девушка сжала зубы, прикусывая язык, стараясь утаить внутренний гнев. Она могла взять первый попавшийся под руку предмет, вроде вазы с ярко-желтой мимозой и кинуть ее в стену, но только не сейчас и не здесь.

Когда беседа логически подошла к концу, Пак попятилась на выход, перед самым порогом насмешливо добавив пару слов:
— Она не любит Адама... И никогда не полюбит его, папа.