1.
вы знаете каково это — быть любимым? ощущать чужую ласку, нежится в объятиях, получать подарки на дни рождения и иногда даже ссориться. чувствовать себя нужным кому-то.
вы когда-нибудь чувствовали, что нужны? что кто-то хочет о вас заботиться, что вас любят?
если знаете, расскажите как-нибудь об этом чувстве ким хонджуну.
сидящий на крыльце небольшого финского коттеджа пак сонхва выдыхает сероватое на ночном фоне неба облачко и улыбается самому себе, чуть щурясь, ловя языком снежинку. он натягивает рукава теплого свитера на ладони, забавно ежась, и покрепче перехватывает чашку с какао, пытаясь согреть пальцы, даже чуть посиневшие [скорее всего, они стали бледнее раньше — сонхва сам чуть побелел, стоило увидеть значение шкалы термометра]. может, это и глупо, но несмотря на всю свою невосприимчивость к холоду, он обожал морозные предновогодние вечера.
пак сонхва любил кутаться в пледы, любил смотреть на лесок вокруг, любил кормить иногда захаживающих оленей, любил морщить красноватый от холода кончик носа, когда на него падают снежинки. он не боится почти полной изоляции от мира, даже наоборот — тут, в лесу на окраине финского города, спокойно и тихо, а на кормушку иногда прилетают птицы, каких не увидишь в шумном сеуле даже самой холодной зимой.
но, если честно, здесь все же немного одиноко.
пак сонхва опять вздыхает и, встав с уютного кресла, направляется в дом, попутно включая гирлянды. дверь за моделью тихо хлопает, заставляя того вздрогнуть и обернуться, заглядывая в стеклянное окошко створки. ему на секунду кажется, будто там, за окном, кто-то стоит.
или нет?
брюнет осторожно, почти крадясь, подходит к двери, вглядываясь за стеклянную гладь. он всматривается и замечает решительно ничего. ничего кроме тени, из-за которой по коже проходится холодок.
тень была нереально белой и ясной, яркой, как сгустившийся туман.
только хозяина у нее не было.
пак сонхва трясет головой, жмурится, но, открыв глаза, все еще видит белесое отражение несуществующего обладателя — явно невысокого.
в не тронутой кроской макушке тут же пролетает мимоходом тихое «похоже на смерть», задевая нездоровое любопытство и струнки нервов, из-за чего даже раздается легкий звон в ушах, но она сразу скрывается за крутым поворотом, совершенно опустошая мозг — даже перекати-поле в виде страха не остается — оно укатывается далеко-далеко, оставляя пау сонхва наедине с вакуумом — отстраненностью и задумчивостью.
он выдыхает и закрывает глаза еще раз, стараясь подумать, что ему все-таки показалось, и вот это вот все — его нездоровая фантазия. как ни странно, но избитый способ работает, и когда пак сонхва открывает глаза, тени уже нет. мысли же наоборот — они постепенно возвращаются в сознание. среди них есть одна, особенно яркая — ему определенно не стоит пить много какао, — но даже она меркнет на фоне раздумий о силуэте.
пак сонхва качает головой и идет к небольшому журнальному столику, лишь на долю секунды снова бросая взгляд к двери, чувствуя на себе взгляд.
на самом деле ему привычно чувствовать что-то подобное [это чувство, когда за тобой наблюдают], но все-таки не при таких обстоятельствах. и если раньше это вызывало ощущение превосходства, то сейчас только неприятный и холодный страх.
опять эта фигура.
брюнет стоит в задумчивости несколько минут, смотря на тень, склонившую голову на бок, но вскоре отмирает, улыбнувшись незнакомцу.
тот, кажется, вздрогнул.
пак сонхва не стоит пить много какао и глинтвейна.
— особенно на ночь, — он добавляет уже вслух, опуская глаза в пол.
пак сонхва отставляет чашку с уже запрещенным напитком и, потерев переносицу, садится на диван, бездумно смотря на камин впереди. на то, как беззаботно играют язычки пламени, не отягощенные мыслями — сонхва уверен, что если бы у них были мысли, то язычки тоже сидели бы сейчас с ним рядом и бездумно смотрели на пустой камин.
не проходит и минуты, как модель тянется к высокой кружке и отпивает, совершенно забивая забывая о санкциях на горячий шоколад. какое, в конце концов, ему дело до того, что он видит после этого? зато становится еще теплее и еще уютнее — сидеть с довольно теплой чашкой гораздо лучше, нежели без, а разве можно просто так держать ее в руках?
но пак сонхва отставляет и обнимает себя, чуть покачиваясь. парень вздыхает, вновь поднимая взгляд на огонь.
он снова закрывает на минуту глаза. только цель погружения в темноту уже не «развидеть» что-то в окне, а чуть вздремнуть, отдохнуть.
и пак сонхва засыпает, несмотря ни на что — ни на громыхнувший за окном гром в такое необычное для него время года [хотя, если честно, грохот больше был похож на упавшую огромную лопату, стоявшую на лестнице крыльца — она наверняка снова соскользнула со ступеньки от сильного ветра], ни на шмыгнувшую совсем рядом тень.