Целую ей ноги, как будто Христу
Приоткрыв слипшиеся веки, стало понятно, что все кончилось. Темнота смешивалась с верхушками деревьев, сгущая всю видимость, оставляя лишь непроглядный коридор. Каждая клеточка тела ломилась от боли, давая осознать, что сама я точно не уйду.
Чуть вздрогнув, из кармана выпало спасение, телефон, который на удивление не спиздили. Я аккуратно взяла его в руки, сразу же ужасаясь от внешнего вида, экран разбитый вдребезги, даже какие-то кусочки просто отваливаются.
С трудом включив его, я без раздумий набрала первый попавшийся номер из недавних звонков. Ровно два гудка и послышался слегка встревоженный женский голос.
— Рит
— Влада?! Где ты была? Почему не отвечала?!
— Рит, Маргорита! Послушай. Успокойся пожалуйста. — Резкая боль пронзила ребра, заставляя меня выкрикнуть. — А! Мм.. Приди пожалуйста, мне нужна помощь.
— Что случилось? Куда идти? Уже бегу, где ты?
Перепуганная до ужаса подруга закидывала множеством вопросом, а у меня не получалось больше вымолвить ни слова. Аккуратно сбросив звонок, я кое-как отправила ей геометку, надеясь на благоразумие.
В эту минуту хотелось просто закрыть глаза и больше не открывать, но постепенно боль отходила на задний план, оставляя после себя лишь небольшие покалывания. Я нехотя, с трудом смогла сесть, и оглядеться.
Вдали мелькали фонари, раздавался отдаленный шум дороги, означавший, что я не так далеко от входа в лес.
Медленно поднявшись, я подхватила собственные вещи и ещё более медленным шагом попятилась в сторону выхода.
Не прошло и пары минут с моего звонка подруги, как неподалеку раздались встревоженные голоса друзей.
— Вла-а-а-да! Влада-а!
Нужно было крикнуть что-то в ответ, привлекая внимание, но только я попыталась вздохнуть, как грудную клетку сдавило от боли. Что-то впивалось так сильно, что перехватило все дыхание. Я прильнула к дереву, пытаясь оставаться в равновесии и попыталась медленно продышаться.
— А-ве-ри-на!
Голоса стихали, и это значило, что они уходят в другом направлении. Рука скользнула в карман и через секунду зажегся ослепительный фонарик телефона, которым я отчаянно пыталась сверкнуть друзьям.
— Влада!
— Блять. Вон она!
Не успев увидеть людей, сразу же посыпалось множество вопросов, от которых взрывалась голова. С каждым шагом, им все больше открывался вид на меня, а голоса стихали. Больше не спрашивали как я тут оказалась, а тихо матерились, будто боясь спугнуть меня же. Сделав пару шагов навстречу, ноги переставали держать и я свалилась на кого-то, в надежде, что поймают.
Боль стихала, но все равно сидела где-то внутри, кожу что-то непрерывно обжигало.
— Спрашивать бесполезно, как понимаю? — Шепотом спрашивает растерянная Рита.
— Все верно.
Опираясь на обоих, мы медленным шагом вышли из леса на тропу, добротно освещенную фонарями. Здесь стало прекрасно все видно, даже самой стало страшно от последствий.
На глазах наворачивались слезы от того, как жалко я выгляжу. Испачканная и чуть порванная одежда, явно растрепанные волосы и потекший макияж, отврат.
— Я Хенку звоню.
— Вань, не надо.
— Ты пизданулась? Три здоровые головы лучше, чем одна твоя.
— Хенк в обморок блять упадет сразу же.
— Не преувеличивай.
Кудрявый уже начал набирать номер друга, полностью игнорируя мои попытки помешать, а лишь остановил тем, что развернул на 180 градусов от себя, придерживая так, что мне ничего не осталось.
Подруга же просто хихикала с беспомощности, но через секунду вспоминала о моем состоянии и готова была сама расплакаться.
— Боже, Рита, я живая, успокойся.
— Нашли, тут пиздец. Давай к нам.
— Не знаю.
— Блять, мы.. мы в ебаном парке, до перекрестка точно дойдем.
— Давай, ждём.
Киса кинул телефон обратно в карман, и скрывая злобу за маской любви, спрашивал могу ли я ходить сама, как вообще себя чувствую. Чтобы не напрягать никого ещё больше, соглашалась со всем, убеждая, что мне ни капельки не больно, хотя порой стоять становилось труднее.
— Давай понесу?
— Я сама могу ходить, Вань.
— Соглашайся, когда ещё тебя на руках будут носить?
— Всегда блять, говорю же, сама могу.
Ссоры о моем состоянии продолжались вплоть до перекрестка, где и договорились встретиться с четвертым компаньоном. Хенк полусонно сидел на лавке у магазина и озираясь по сторонам, искал нас, но даже не сразу заметил.
— Эй, Хенкалина, затрахал спать.
Голова раскалывалась от того, что Ваня говорил рядом с моим ухом, и как бы я не пыталась ютится на мужских руках, заглушить его голос не получалось.
Друг тут же возвысился рядом, начиная осторожно оглядывать меня, пытаясь понять в чем причина.
— Батя в ночную? Её надо куда-то отнести.
— Батя то да, а вот мать нет.
— Блять, Мел?
— Может Гена?
— Нахуй бросьте меня уже здесь. — Встревая в разговор, выпалила я и дернулась на руках возлюбленного с требованием отпустить меня.
— Может Руслану? — Тихим голоском прервала Рита, одновременно с этим уже набирая номер брата.
Я ещё сильнее начинала дергаться, и из последних сил отталкивать кудрявого, и спустя немного времени он сдался, поставил на землю, скорчивая недовольное лицо.
— Тяжело же самой.
— Нормально!
— Руслан, привет, это Рита. Тут короче..Блять. Ты можешь придти просто?
Отчаянье захлестнуло с новой силой, меня здесь никто не будет слушать и я уже миллион раз пожалела, что выбрала позвонить именно им, а не кому-то более разумному, например...гробовщику или священнику для отпевания.
Ваня не отпускал ни на сантиметр, даже переминаться с ноги на ногу приходилось в крепкой хватке и встревающими вопросами, не теряю ли я сознание.
Очевидно, у меня какое-то нарушение по восприятию времени, или все кто нужен, собрались в ста метрах от меня, иначе никак нельзя было объяснить почему старший брат оказался рядом так быстро. Разящий алкоголь и сильный дым окутали всю улицу, сразу же посыпались слегка недовольные вопросы, почему мы звали его, но зрение не подвело и он сам понял причину. Без лишних пререканий и споров, Руслан подхватил меня на руки, буквально вырывая из хватки кудрявого, оставляя в бешенстве.
— Свою девушку, я и сам могу понести. — Прошипел Киса, отдергивая брата. — Поставь.
— Кислов, отьебись. — Безэмоционально бросил он и только ускорил шаг, даже не смотря ни на кого вокруг.
Мне оставалось только подчиниться обстоятельствам, да и болезненная усталость не давала сил на сопротивления.
— Так что случилось?
— А ты че не видишь? Глаза протри блять.
— Киса! Че ты орешь на меня.
— Потому что, Рита, ты тупишь.
— Я ещё и виновата? Ты мудак, Кислов.
Двое кудрявых ссорились позади, а в какой-то момент вовсе остановилось, оставляя нам только слышать крики. Подруга угрожала перцовым болончиком, а парень бубнил что-то об изнасиловании конями, и я даже представить не могу, что из этих вариантов ужасней.
**
— Садись, сейчас обработаем.
Прохладную гостиную озарил яркий свет. Я медленно, прихрамывая, уселась на диван, сразу же начиная спускать джинсы, покрытые почти полностью грязными следами земли. Бедра напоминают исчерневший космос, от вида которого внутри накатывает. Грудь сдавливает и от отвращения и от жалости.
В комнату вваливается вся толпа так резво, что я отдергиваю штаны обратно, будто пытаясь скрыть то, что и так очевидно. Кто-то усаживает на диван, скидывая важную обработку ссадин на Риту, чье лицо опухло от слез. Она с подрагивающей губой тянется с ваткой ко лбу.
— Че ты ревешь?
— Т-тебя..
— Вот именно, что меня, ты то че ревешь? Живая ж, здоровая.
— Влада-а-а. — С новой силой всхлипнула девушка, с явной породией на жалобный вой.
Закатывая глаза, я посмотрела на друзей, моля, чтобы убрали рыдающую, иначе нервные клетки закончатся очень быстро.
На место подруги пришел возлюбленный, с не менее выраженными эмоциями, только они вызывали капельку страха. Поджатые в трубочку губы и нахмуренный нос, показывали насколько Ваня зол, то не понятно на что или кого именно.
Он чуть небрежно стирал кровоподтеки, от чего я тихо шипела.
— Прости. — Хрипло добавлял кудрявый, когда сам замечал свои калечащие прикосновения. — Ты долго будешь сидеть, курить? Может блять поможешь собственной сестре?
— Вань, не надо.
— Правильно, не надо вякать на взрослых.
Киса тут же вздыбился от подобного отношения к себе и сжимая пальцами мой подбородок, раздул ноздри.
— Хенк, блять, бегом сюда.
Команда пришла в исполнение молниеносно, блондинистый парень сразу же понял причину моего зова и появился около друга, закрывая обзор. Позади мелькала и подруга, выводящая Руслана из комнаты.
Ваня все же психует и с грохотом запирается на балконе.
— Помнишь кто? — С опаской спрашивает Боря, с особой осторожностью покрывая все зеленкой.
— Помню конечно.
— Звоню отцу?
— Я те позвоню, даже не думай.
— Ты угараешь?
— Хенк, не начинай. Все под контролем.
— Какое. нахуй. под. контролем.
Парень тут же начинает кипеть от злости и таращит на меня глаза. Я же просто отворачиваю взгляд, пытаясь не показывать сомнения в собственных словах.
— Влада, от разговора не уходи. Это не норм.
— Хенк, если ты позвонишь бате, то нас нахуй всех закроют на десятку, а нам с Ваней по 15 накинут за особую любовь.
— Что, блять? — Неожиданно резкий вопрос старшего брата застал врасплох. — Влада, ебаный твой рот.
Выставив руки перед собой в попытке защититься, я с мольбой глянула на Хенка.
— В этом случае, я полностью на стороне Руслана. Ещё скажи спасибо, что я этому не говорю.
— Идите нахуй, короче.
Рявкнув на двух парней, я выхватила пузырек зеленки и потащила всю аптечку в свою комнату. Брат что-то рычал позади, а в коридоре одиноко сидела блондинка, уже без слез, но припухшими глазами.
— Бери этого белобрысого мудака и идите домой.
Марго прекрасно чуяла мое настроение, вероятнее даже слышала причину и дабы не накалять обстановку, послушалась и почти вытянула друга за собой.
Я же, громко хлопая дверью закрылась в комнате. Злость кипит через край, хотя даже не знаю, что меня задевает больше, что Руслан пытается играть в старшего защитника, или что лучший друг поддакивает ему. Я же ничего не говорю про то, чем они занимаются, потому что мне дела нет. Каждый вправе сам решать, и я уж сама разберусь, без их носа.
Усевшись перед зеркалом, я оценила масштаб своих гематом на лице. Бровь разбита, глаз чуть лопнул и синяк будет, губа также, не так страшно как могло бы быть.
Подтянув кофту наверх, открылся действительно не самый лучший вид на женское тело. Синюшные пятна слитые в одно огромное, тянущийся от лопаток до ребер, самый настоящий ужас. Где-то лопнула кожа и видна воспаленная вена и адская боль, несравнимая ни с чем. Даже страшно смотреть, не то чтобы обработать.
Дверь позади скрипнула, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности и запрятать синяки. Испуганным взглядом глянула на пришедшего и чуть выдохнула.
— Киса, покажи что там.
— Я сама справлюсь, иди уже домой, мама искать будет.
— Покажи, я сказал.
Кислов сел позади и самолично поднял лонгслив, видя, что я не намерена слушать. Он взял салфетку и с особой аккуратностью принялся стирать грязь. Я цеплялась ногтями за его ногу, и прикусывая губы, тихо мычала от боли. Даже самое мягкое прикосновение отдавалось жгучими уколами.
— Больно, не трогай нахуй. — Рычаще выплюнула и дернулась вперед.
— Маленькая моя, не мурчи давай.
Киса придвинул меня обратно и ласково поцеловал в плечо, продолжая аккуратно проводить мокрым куском ткани по ранам. На глазах невольно наворачивались слезы, в носу начинает щипать от запаха спирта и зеленки.
— Че вы там с Хенком собачились?
— Мудак твой Хенк.
— Как скажешь. Я закончил, показывай свою жопу.
— Иди нахер, сама обработаю.
— Не мурчи говорю, вставай или сам подниму.
Я остаюсь также непоколебимой и продолжаю сидеть, чем явно злю парня. Ваня тяжко вздыхает и встав, поднимает меня на ноги, расстегивая пуговицу на джинсах. Придерживаясь меня, он без труда стягивает одной рукой штаны и усаживает на край кровати.
— Расскажешь что случилось?
— Нет.
— Ути пути, какие мы грозные.
Кудрявый по-детски передразнивает меня, и освобождает полностью ноги.
— Пиздец, тебя чем били? Танком блять проехались?
— Хуем твоим, видишь все синяки маленькие.
— Я те сейчас язык вырву.
— Я те сейчас член оторву.
— Давай попробуй, я тебя в такую трубочку сверну.
Он начинает также протирать раны, а вскоре аккуратно помечает зеленкой. Я продолжаю все также скулить, хватаясь за его руки в попытке остановить.
— Да всё-всё, не больно уже.
За окном уже рассветало, боль рассеивалась, но на место неё наконец-то приходило осознание всего произошедшего. Ваня с трепетом гладил по бедру, ожидая пока засохнет раствор, а я любовалась на разбитые колени со слезами и тихо хлюпала носом.
Вскоре все закончилось и можно было встать за телефоном, которые добил измученное состояние, напрочь разбитый экран. Я разрыдалась прямо на месте, жалобно прижимая бессмысленный кирпичик к груди.
— Киса, ну киса.
Парень шагнул ближе, и перехватив телефон, заключил в объятия.
— Разбила? Ну ничего страшного.
Он пытается оставаться непоколебимым, но я почувствовала, как внутри все пошатнулось, когда он взглянул на масштаб трагедии.
— Все хорошо, починим, обещаю. Не реви только, мурка.
***
С трудом открыв глаза, я сморщилась от проникающего солнца. Все затекло от долгого сна, медленно стягиваясь с кровати, пришлось лицезреть полный бардак в комнате. Все указывало, что вчерашний день не был сном, захотелось разреветься.
Я аккуратно выглянула в коридор, не зная, опасаться ли отца, или полного отсутствия людей. Но внимание привлек разговор с кухни.
— Да пиздец там, сам видел лицо.
— Ну ходит же сама, дышит, норм всё.
— Ну.. Нос в порядке, пальцы тоже, за ребра переживаю, там такая хуйня просто.
— Ну блять. Можем её напоить, отвезти в больницу на рентген всего тела.
— Ага, а ещё накурить, наркотой и снотворным обколоть, вы че ахуели? — Появившись в проходе, грозно озвучила я, сразу же шагая к двум парням за столом. — Я сейчас вас напою.
— О, только заговорили про алкашку, она и проснулась.
— Киса, ты чего проснулась?
— Я тебе сейчас пальцы выгрызу, сам ты алкашка.
Кислов усадил меня на свое место, а сам протянул стакан воды.
— Ничего у меня не сломано, нормально всё. — Смахивая растрепанные волосы с лица, я отхлебнула воды, пытаясь унять головную боль. — Вам главное устроить панику.
Переводя грозный взгляд на обоих, можно было увидеть, как испуганные глаза расширились до пяти копеек, грозясь выпасть. При попытке узнать причину их реакции, ничего внятного не последовало, а как только я попыталась встать, Киса усадил меня обратно, крепко обнимая за плечи.
— Где отец вообще?
— Телефон посмотри, он писал вчера.
Услышав про мобильник, тут же нахлынули воспоминания о том, что он разбит вдребезги, и явно больше не выполнит своих функций. Слезы рванули с такой скоростью, что я не успела даже сделать вздох.
— Пиздец, тебе бы успокоительных попить.
— Иди нахуй.
Рявкнув на брата, я вытащила из ящика, давно забытую бутылку самогона и щедро отхлебнула, под недовольные возгласы старшего.
— На-хуй, это подальше от меня.
Проигнорировав любые слова парней, вернулась в комнату и усевшись на пол у кровати, продолжила выпивать алкоголь. Только с ним можно было спокойно пережить разбитый телефон, болючие синяки и печаль на фоне всего этого.
Кислов зашел практически следом за мной, усаживаясь рядом, он продолжал быть, как будто, каким-то другим, более ласковым что ли..
— Вань, кажется били меня, почему угашенным стал ты?
— Маленькая, ты о чем?
— Че у тебя с настроением?
— Люблю тебя просто, любуюсь тем, какая ты красивая у меня.
Я с опаской отодвинулась от парня и еще выпила спирта, будто надеясь, что галлюцинация прекратится.
— Со мной что-то не так?
— А? — Он начал играть в непонимающего мальчика. — Что не так?
— Ваня, дай зеркало.
— Да зачем, все хорошо же.
— Зеркало.
Парень наоборот запрятал его за спину, не позволяя взглянуть, а так же потянулся за поцелуем, надеясь что это отвлечет меня, но вместо этого, я вскакиваю на ноги, и игнорируя режущую боль вообще во всем теле, помчалась к зеркалу. Ровно через секунду всю квартиру оглушил мой нечеловеческий рев, заставивший чуть ли не дрожать окна с чашками в полке.
У меня самой заложило уши от такого визга, голос охрип почти моментально. Слезы из-за разбитого телефона были ничтожны по сравнению с теми, что теперь лились градом. В руках появилась бутылка крепкого алкоголя, который выпивался огромными глотками без перерыва на дыхание. Мир вокруг смешался в непроглядную кашу, сквозь которую мне не хотелось больше никого видеть.
Я продолжала кричать от боли и хваталась за волосы, каждый раз когда перед глазами появлялась ужасная картинка. . Больше не ощущалось тепло от объятий возлюбленного, будто я осталась одна с тем, что увидела в отражении.
— Киса. — Неразборчивый голос пытался пробраться сквозь звон в ушах, но он оставался таким же шумом, как и всё остальное. — Родная, ну але.
Из истеричного кокона вырвал довольно болезненный и резкий поцелуй, от которого я вовсе потеряла равновесие, но удержалась только благодаря Ване.
— Малышка, ты с нами?
Я обмякше зарываюсь в его грудь, отказываясь верить. Пару секунд мы действительно стоим неподвижно, лишь прижимаясь к друг дружке, но вскоре воздух начинает заканчиваться и приходится хоть немного повернуться.
— Ты у меня самая красивая, слышишь?
— Нет, я монстр теперь.
— Все понятно, а смотри что у меня есть.
Что-то замаячило перед расплывчатым взглядом, но у меня не было ни сил, ни малейшего желания всматриваться. Казалось, что я не в состоянии даже кивнуть.
— Затянись. — Спокойный голос возлюбленного хоть и был отчетливым, но все также не мотивировал вообще ни к чему. — Затянись говорю.
Нотки приказа спешно пробивались, а я оставалась такой же непоколебимой, не потому что противилась или не хотела. Для меня все это оставалось шумом, неощутимым, пустым шумом.
— Хорошо, поиграем по твоим правилам.
Пару секунд полнейший тишины становятся раем для моих ушей, но это быстро заканчивается и на смену приходит тихий звон от напористого поцелуя. Тело не подвластно самой себе, поэтому кудрявому не составляет труда пробиться сквозь губы, и выдохнуть полную грудь воздуха в меня. Тут же, на смену рвущейся тревоги внутри, заявляется легкость, прям моментальная, напыщенная и действительно успокаивающая.
В теле срабатывает рефлекс и я хвастаюсь за плечи Кисы, как только ноги перестают держать.
— Вот, красавица моя. Иди.
Отданный приказ тут же приходит в исполнение и я пытаюсь сделать шаг, от которого только пошатываюсь, но оказываюсь на кровати. Следующую затяжку, я уже делаю сама и получаю ещё дозу облегчения.
В мозгах заменяются воспоминания и забывается желание плакать.
— Это просто порез, заживет, ну может шрамик будет.
— И я буду некрасивой.
— Ну, Родная, нет конечно, даже если тебе голову отрубят, ты будешь самой красивой.
Пытаюсь ещё раз противостоять в этом споре, но снова затыкаюсь, но сейчас уже бутылкой с алкоголем. Горло уже не обжигает, нет моментального головокружения, зато чувствуется опьянение. Я с трудом поднимаю глаза на возлюбленного, который кажется даже не моргает, пока смотрит на меня.
Он помогает мне лечь, заботливо укладывая голову на свои колени и также успокаивающе гладит по травмированному боку, но вовсе не причиняет боли. В ушах отдаленно отдаются его слова, под которые я снова засыпаю.
Смесь крепкого алкоголя и травы улетучиваются, заставляя медленно приоткрыть глаза. Вокруг ничего вовсе не изменилось, я все также на боку, на коленях возлюбленного, и точно такое же освещение.
— Долго я спала?
— Маленькая моя, ты вообще не спала. Мы только пару минут как легли.
— Да? Я помню, как заснула..
— У тебя просто голова болит, и показалось.
Легкий поцелуй обжигает висок, и я пальцами хватаюсь за рукав Вани. Голова действительно раскалывается на части, заставляя снова закрыть глаза.
— Кошечка моя ласковая, дай мне встать.
— Мм.
— Ну дай пожалуйста, я сейчас обоссусь.
— Мм!
— Кис.
— Мне удобно, значит не встану.
Легкий шлепок по бедру вызывает улыбку, но не мотивирует выполнить просьбу. Я вывожу узоры, сломанным ногтем, на колене кудрявого.
— Ты у нас, оказывается, любительница золотого дождя?
— Киса, ну выпусти, я реально сейчас лопну.
Я лениво потягиваюсь и все же медленно приподнимаю голову, видя как моментально вскакивает парень и спешно скрывается за дверью. В груди томится хиханье, не способное выйти из-за давление ребер. Плавно перевернувшись на спину, я кое-как затягиваюсь оставленным косяком и снова растворяюсь в этом.
— Пообедать надо. — Хриплый оклик вырывает из подкатывающей нирваны, и я нехотя приковываю взгляд на приближающегося парня.
— Не хочу.
— Надо, ты давно не ела.
— Не-хо-чу.
— Мм, твоя любимая паста в наборе с чаем.. у самого слюнки потекли.
— Ваня.
— Я уже заказал, красавица.
— Ты меня раздражаешь.
— Как прекрасно, что любые твои истерики одинаковые.
Кислов садиться на пол у кровати и забирая косяк, ласково целует в плечо.
***
С трудом выгнав возлюбленного, я устало завернулась в одеяло, думая над тем, стоит ли убрать в холодильник большую часть остатков еды или оставить их тухнуть.
Да конечно, сейчас уже было плевать на все эти синяки, убитый телефон и то, что я теперь отвратительно, но это вовсе не меняло позиции. Мне не хотелось смотреться в зеркало, хотя обычно танцевала перед ним. В голове уже зрели идеи, как сделать так, чтобы больше не пришлось покидать уютную крепость в виде комнаты.
— Сис, покурим?
— Иди нахуй.
— Я тебя сейчас в детдом сдам, под забор подкину и там останешься.
— Я тебя ночью захуярю ножом.
— Понял, псина.
Брат осторожно закрыл дверь и почти бесшумно ушел из дома, чтобы не нарваться на реализацию моей угрозы. С тихим щелчком замка, из глаз тут же рванули безостановочные слезы. Просто от бессилия, в котором я погрязла.
На полу безнадзорно валяется полупустая бутылка, которую я опустошаю в несколько глотков. Я буквально не вижу никакого выхода из истерики, кроме того, как заглушить её алкоголем. Безвкусно, банально, но эффективно.
Взгляд почти сразу расплывается, сбивая горизонты и тело уваливается плавным мешком на кровати.
***
Четыре дня пролетели также быстро, как и пустые бутылки летящие с балкона. Порой приходилось вставать, чтобы все же поесть, а не сдохнуть от голода. И по неволе, взгляд всегда цеплялся за зеркало, я рассматривала незаживающий порез на лице и заливалась слезами от которых то ли теряла сознание, то ли просто засыпала.
За прошедшее время, куча чего изменилось, комната стала похожа на помойку, из-за бычков сигарет, грязной посуды и некогда не открывающихся штор. Запах наверное стоял невообразимый, но мне не удается осознать масштаб происходящего.
Брат тоже не появляется дома по моей просьбе, а за пределами убежища, меня ничего не волнует. С той стороны всегда доносятся стуки, крики и звонки, вероятнее всего Ваня пытается достать, но я даже не знаю.
— Как же ты отвратительна.
Я пытаюсь снова разреветься от того отражения, но в организме уже просто закончилась слезная жидкость. От одного взгляда на себя, выворачивает наизнанку, хотя уже кажется, не сколько от будущего шрама, сколько от того, во что я превратилась за эти дни. На голове гнездо, все опухшее и давно испачканная одежда.
Пятница, почти восемь вечера. В голову взбредает настолько идиотская идея, что кажется гениальной. Я лениво перекатываюсь к шкафу и с трудом перебираю ящик старой одежды. Мешковатые джинсы, которые я клялась не носить из-за слишком большого размера, толстовка Вани, которую мы благополучно потеряли год назад под предлогом " Что за парашют, выкинь её ", а также балаклава после фотосессии. Идеальный образ для ограбления, но вместо этого я думаю, точно ли мне это надо.
Настойчивый стук в дверь давно стих, а это значит, либо он ушел, либо заснул под дверью. И именно это позволяет незаметно выйти.
Долгое время дома очень плохо сказывается, а ещё и остатки опьянения дают о себе знать. Я чуть пошатываюсь на лестнице, но каждый шаг уверенне прошлого.
Приходится закинуть в рот сразу всю пачку жвачки и игнорируя головную боль, обходить скопления знакомых на улице.
Проходя мимо зеркальных окон, ещё раз ужасаюсь своему виду, но все же опускаю глаза в пол и иду к цели.
— Здрасьте, мам. — Хриплым и чуть опасающимся голосом, я окликиваю полупустую парихмахерскую.
Пару секундная тишина, в которой затихает цокот ножниц, а следом появляется женская голова с перепуганным взглядом, который тут же смягчается.
— О боже!
Она бежит со всех ног, заключая в крепкие объятия и с трепетом гладит по голове.
Нос пробивает запах тепла и уходовых средств, сменяющихся давно знакомой квартирой.
— Влада! Ты где была, мы тебя все потеряли уже.
— Да там.. Не важно.
— Чай будешь?
— Мам, я по делу вообще, у тебя клиент?
— Нет, дорогая, ножницы проверяю, чего случилось?
— Подстричься надо..
— Подстричься? Конечно, садись.
Женщина выпускает меня из объятиях и в несколько шагов скрывается в служебном помещении.
— Чай заварю только. Так все же, где была? Вы с Ванькой поссорились что ли?
— Да нет, все хорошо. — Медленно шагая к креслу у раковины, я отвечаю и внимательно осматриваясь, будто боясь встретится с зеркалом.
— Да? А то ходит вечно злой, недовольный. Сегодня с девочкой какой-то проходил мимо, даже не зашел, думала может того..
— Девочкой? Мм..
— Влада, ты не подумай, они не того, видно просто знакомая, может одноклассница.
— Да я понимаю.
В душе бушевало чувство, и далеко не ревности, а больше обиды. Хотя его тоже можно понять, я пропала настолько времени, и возможно это вообще Ритка.
— Держи чай, вот конфетки. Да сними ты свою маску, что ты вообще её надела? Не так холодно же ещё.
— Спасибо. Сниму, только это.. Не пугайся, мам
Озадаченный взгляд и кивок в ответ, я медленно стягиваю балаклаву, готовясь рассказывать о произошедшем.
— О господи! Что случилось? — Визг почти разрушает уши, вынуждая захмуриться.
— Мам. Мам, успокойся. Лестницу мыли, я не рассчитала и поскользнулась, вот раскроила об перила.
Лариса тут же хватается за меня, принимаясь внимательно рассматривать порез, аккуратно касаясь его.
— Ну лапочка моя, как же так? Ничего не сломала? — Приобнимая, она продолжает засыпать вопросами и поглаживать по сальным волосам.
— Все в порядке.
— Ладно, пей чай, я пока Ване напишу, что ты у меня, чтобы не переживал.
— Не надо Ване! — Неожиданно, даже для самой себя, воскликнула я.
— Хорошо-хорошо. — Смягчившись, ответила женщина и продолжила уже шепотом. — Значит всё таки поссорились..
Я успокоенно вздохнула и допив чай, пересела в кресло у раковины. Усталость от бессонницы давала о себе знать, заставляя непрерывно зевать и прикрывать глаза. Личный парикмахер была вымотана рабочим днем и с моего разрешения, еще пила кофе с остатками обеда.
Тихое тиканье часов умиротворяло и заполняло мозг от постоянно воздействия психики с воспоминаниями об односторонней драке.
— Это он тебя ударил?! — Резкий, почти оглашающий крик затмил все мысли. — Э-это он?!
Я испуганно распахнула глаза и попыталась тут же успокоить маму, которая что-то уже напридумывала себе.
— Ма-а-ам. — Хриплый и явно уставший, мужской голос заставил закатить глаза.
— Беги..просто бля беги.. — Под нос бурча себе, я отшатнулась от женщины.
Лариса вскочила и не разбирая ничего вокруг, бросилась к пришедшему сыну, сразу замахиваясь на него какой-то тряпкой.
— Гаденыш! Придурок! Как ты мог! — Непрерывно скандировала она, накидываясь на непонимающего кудрявого. — Я разве тебя так воспитывала?!
Я не успеваю даже дернуться к ним, чтобы остановить её, как все происходит молниеносно. Ваня самостоятельно хватает мать, и как бы заламывая ей руки, прижимает спиной к себе.
— Вашу мать. Мам, что ты творишь?
— Отпусти меня!
— Мам, не бил меня никто, говорю же с лестницы упала.
— Ты че. Я по-твоему способен ударить свою любимую девушку?
— А почему тогда она избитая вон?
— Потому что упала!
— Ага, пришел избил ногами за просто так и ушел, я же всегда так провожу свои выходные.
Она все же вырывается и видимо переварив наши слова, обнимает сына в признак перемирия. А следом и я шагаю к ним, устало припадая к плечу возлюбленного.
— Женщины..
Не знаю сколько мы так простояли, но ноги успели устать. Но эта небольшая, но теплая идиллия спасало от желания напиться, как прежде.
— Так все, пойдем стричься, что ты хочешь?
— Не знаю.. Челка точно нужна
— Стоять. Какое стричься, какая челка, ты опять что ли? Ты красивая, вот, порез уже затягивается.
Ваня вскидывает голову наверх и почти не смотря на порез, целует в лоб и снова повторяет те же самые слова.
В разговор следом влезает и Лариса Евгеньевна, уточняет причину моего желания и точно также отговаривает меня.
***
Кривя носом, я натягиваю свою балаклаву обратно и заправив её под толстовку, шагаю к парню, стоящему все время у входа. Позади мама собирает вещи, а у нас вновь начинаются разборки. Ваня игнорируя мои слова стягивает маску, пряча её подальше от моих рук и улыбается с попытки дотянуться.
— Маленькая моя, не нужна она тебе.
— Я сама решу, отдай.
— Сама? Щеки сдуй, ага.
— Да, сама..
— Не отдам, так пойдешь.
Парень отдает мне свою куртку, забирает у матери пакет и приобнимая нас обеих, ведет по темным улицам. Со всеми этими спорами и сборами, мы не заметили, как часы давно пробили 10, оставляя нам возможность добраться до дома только пешком.
Удивительно, я провела в самовольном запирании меньше недели, а на улице сильно похолодало.
***
— Все, спокойной ночи, посуду уберите в раковину потом. — Зевающее пробормотала мама и скрылась в спальне.
Я принялась собирать чашки и сразу их мыть.
— Подай ту из под пирога.
Тарелка и правда появилась рядом в раковине, но вместе с ней и мужские руки нежно скользнули по талии.
— Ну что ты делаешь?
— Пристаю. Знаешь, как я соскучился?
— Я знаю, как отвратительно я выгляжу, так что все, дай помыть посуду.
— Кис, ты опять?
— А что, я в душ не ходила уже давно, хожу в мешке, грязная и вонючая.
— Даже так, ты самая сексуальная девушка в моей жизни.
Я лишь молча закатываю глаза, и игнорируя объятия продолжаю мыть чашки. Но только до момента, пока не начинаю чувствовать то, что настойчиво упирается мне в задницу.
— Чуешь? На тебя даже на мертвую встанет.
— Это уже некрофилия.
— Это значит, что ты самая..
Ваня сам прерывает свои слова поцелуями, при которых выключает воду и против моей воли, без труда утаскивает нас в комнату, где сразу же заключает в жаркий поцелуй. Нет, это не поцелуй, а самое настоящее лобызание.
Я не успевала за темпом парня, решившего просто съесть меня. Мои руки упирались ему в грудь в попытке хоть немного оттолкнуть, но он думал иначе. Даже маленькие шажки назад оставались ничтожными.
Во рту почувствовался солоноватый привкус крови от лопнувшей губы, но нам обоим уже было плевать. Мы оба соскучились по друг дружке.
— Сука, мм.
— Сам ты сука.
Я легонько прикусываю губу парня и протягиваю руки вокруг его шеи, приближая к себе.
— Ты даже не представляешь насколько у меня синие яйца.
— Кислов, ты только об одном думаешь?
— Я три года непрерывно думаю только о тебе, а то что он встает от мыслей, это уже что-то, да значит.
— Извращенец.
— Зато я готов трахать тебя сутками напролет, если синяки сошли.
— У тебя за стенкой мама, не забывай, ага.
— Тебя только это останавливает? Хорошо.
Кудрявый мигом заткнул поцелуем и также невзирая ни на что, почти опрокинул на кровать, нависая сверху.
— Точно не больно?
— Ребра только.
Он кивает и усаживается сверху, чтобы облегчить себе возможность снять с меня кофту, которую сразу же выкинул на пол.
— Я готов молиться на твои сиськи.
Тихо усмехаюсь и упираюсь ладонями в бедра Кислова, пока он доказывает слова тем, что слишком чувственно спускается с поцелуями по груди.
— Молиться?
— Да, на всю тебя молиться. — Бубня под нос, он смыкает губы вокруг соска, тут же заставляя его затвердеть.
— Значит в воскресенье в церковь пойдем
— Я знаю способ лучше, но это чуть позже.
Плавно прикрывая глаза, протягиваю пальцы по спине Вани и обратно. Он скользит поцелуями к другой груди и там уже прикусывает нежную кожу, сразу же облизывая её языком.
— Снимем?
Я послушно привстаю, позволяя стянуть лифчик, и ощущаю мимолетное освобождение, которое тут же сменяется на горячую и чуть грубоватую ладонь парня.
В неком умиротворение, я даже не заметила, как Киса успел стянуть с меня штаны, да и свои вещи следом, оставляя ещё прохладный воздух обжигать голую кожу.
Взяв инициативу на себя, я подтягиваю его для поцелуя и по привычке пытаюсь зацепиться ногтями за плечи. Он подтягивает ногу к себе, властно сжимая ладонью и вернулся с поцелуями.
— Даже в таком виде, ты заставляешь мой член становится каменным.
— Тебе обязательно всегда говорить об этом?
— Да, потому что ты течешь как сучка от этих слов.
Я закатываю глаза, чуть улыбаясь на слова и приподнявшись чуть выше, вдыхаю воздух полной грудью. Кудрявый морщит носом от сосредоточенности и пытается аккуратно спуститься ниже, чтобы не зацепить больную сторону.
Он прикусывает кожу возле колена, затем ниже и ниже, достигая бедра, начинает метаться между двух ног.
— Целуешь мне ноги, как будто Христу?
— Тогда я самый грешный.
Ваня начинает стягивать мои трусики, и не дав мне возможности вздохнуть, сразу же припадает, как голодный зверь.
Из рта сразу же вырывается громкий стон, вынуждающий заткнуть рот подушкой и выгнуться в спине.
Язык парня без стыда скользит до клитора, и будто смакующее обводит, почти сразу зажимая его губами.
— Мм!
Я зажмуриваюсь, изгибаясь ещё сильнее и хвастаюсь за свободно гуляющую ладонь.
— Как же вкусно..
— Т-ты же.. — Я едва могу вздохнуть воздух, и слова выпадают слишком прерывисто. — Знаешь, что.. что я в душе не была черт знает.. сколько?
— Твоя киска даже так остается самым вкусным.
Он спускается языком ниже и скользит им внутрь, одновременно с этим дотягиваясь до соска, зажимая его двумя пальцами. Я запрокидываю голову вверх, раздвигая ноги чуть шире, позволяя вылизывать меня настоящему коту.
Несколько пальцев сменяют язык, оказываясь сразу же так глубоко, что я не успеваю сдержать ещё один стон.
— Г-господи!
— Можно просто Киса. — С слышимой ухмылкой самоутверждается возлюбленный, и вновь возвращается к возбужденному комку нервов, и зажав его губами, втягивает в рот и переходит к невыносимому для меня . Все пропадает и рушиться.
Я кончаю так быстро, что не могу даже представить сколько секунд проходит, как Ваня уже подтягивается рядом и вытерев рот, жадно целует, будто выбирая какие губы вкуснее.
Ноги потряхивает, грудь вздымается вверх, пытаясь сглотнуть лишнего воздуха, а глаза не способны открыться. Как бы мне не хотелось посмотреть на возлюбленного, никак не выходит.
— Знаешь, как я мечтал об этом? — Хриплый голос прерывает мое дыхание.
— Мы трахались.. неделю назад.
— С тобой, мне будет мало и каждого дня.
Горячая, почти пульсирующая головка члена скользит по влажным губам и через секунду врывается внутрь. Пальцы механически впиваются в простынь и плечо возлюбленного, который сразу же соприкасает наши щеки.
Я едва в состоянии сомкнуть губы, в попытке не застонать на всю квартиру, но все же самые лакомые и тихие стоны прорываются прямо на ухо парня, который не церемонясь входит в меня в полную длину.
— Даже сейчас мне тебя мало.
Темп нарастает, полностью отключая мне любую возможность сопротивляться естественным звукам. Ване приходиться просто заткнуть меня своими губами, наравне с руками, помогающим трахать, по-настоящему жадно.
В тишине разноситься приглушенные шлепки и обрывистое дыхание. Я выгибаюсь, подобно арфе, будто желая слиться с ним в одно целое, хотя нет, я действительно хочу быть одним.
— Кошечка.. — Хриплый баритон обжигает шею, будоража самые запрятанные нервные нити, вызывая волну мурашек.
Из горла действительно вырывается стон схожий больше на мурчание.
Внутри все завязывается в узел от одного только прозвища, и тут же сокрушается, когда ловкие пальцы парня едва касаются припухшего клитора.
Мои руки истерично хватаются за спину Вани, пытаясь найти малейшее успокоение и отсутствие ногтей действительно мешает. Я кончаю с сжатыми до скрежета губами и следом внутри растекается горячая жидкость, добавляющая ещё больше чувствительности.
Моментально на тело набредает невообразимая дрожь, молящая спрятаться под разгоряченным мужским телом.
Лениво моргая, умещаюсь на плече и все также дрожа, прижимаюсь к нему. Кудрявый любовно обнимает и вытянув одеяло укрывает нас, пряча даже проникновения воздуха.
— Моя маленькая.
— Откуда у тебя силы говорить.
В окно давно бьет уличный фонарь, способный едва осветить какие-то очертания, но даже этого мне достаточно, чтобы разглядеть уставший вид возлюбленного. На лбу красуется испарина, смочившая непослушные волосы и кажется это самый сексуальный вид мужчины. Нет, это самый сексуальный мужчина, которого я видела.
— Коготки все таки нужные моей кошечке.
— Ты когда нибудь заткнешься?
— Я не виноват, что ты только после секса молчишь и не трогаешь меня.
От малейшего упоминания, по телу вновь пробегает множество мурашек, которе заставляет ещё сильнее вжаться к нему. Я втискиваюсь носом в шею Вани и оставив легкий поцелуй, пытаюсь начать контролировать неугомонную дрожь после оргазма.
— Киса, в душ надо.
Он безусловно прав, но это никак не мотивирует сдвинуться ни на миллиметр, а как будто наоборот. Дабы выиграть время, организм сам решает что делать, и вместо слов, я издаю протяжный и чуть хрипловатый стон.
У возлюбленного моментально пропадает усталость, и вновь член начинает упираться в мое бедро.
— Повтори и до душа ты не дойдешь.
Азарт захлестнул сильнее, чем что либо и теперь я уже сама повторяю стон, громче, сладостней, да ещё и изгибаюсь, нарочно задевая эрегированный пенис.
На шее, около моего носа вздувается вена, а мурашки разгоняются от рук, которые в одно движение переваливают меня наверх. Я не успеваю опомниться, как новостоящий член врывается в лоно и с размахом входит в полную длину.
Рот открывается в немом крике и тут же затухает в напористом поцелуе.
Говорят, что поза наездницы, это та, где женщина может доминировать, почувствовать себя главной в постели, но нихуя. Я чувствую себя ебаной лягушкой, которую безжалостно ебут, а она не может квакнуть.
Ваня перехватывает руки и заломав их за спину, прижимает к себе и забирает всю инициативу. Мне остается лишь прикусить его шею, и тереться взбухшими сосками о мужскую грудь.
Эхом раздается ритмичные шлепки мокрых тел, рычание прям на ухо и мои стоны, больше напоминающие писк.
Я кое-как вытягиваюсь вверх, и приподнявшись, начинаю подмахивать ему в том же ритме.
Теперь у Вани не хватает времени на пустые разговорчики, а на лице красуется капли пота, смекающие на то, сколько сил тратиться на этот животный секс. Ему удается схватить мой сосок губами и безжалостно перевести всю чувствительность на него с помощью прикусывания.
Внутри вновь скручивается все в канат, который затягивается туже с каждым толчком, заполняющим меня ещё глубже.
— Боже..мм!
Я напрочь забываю о тишине и чуть ли не срываю голос, но даже этого мне мало, чтобы выразить всё, что копится внутри. На задницу обрушается не менее резкий шлепок, разрывающий всё. Тело просто застывает на месте, я буквально чувствую, как мои мышцы сжимают член. Грудь настолько налилась кровью, что прикусанный сосок начинает ныть и из глаз невольно вырываются слезы, но не от боли, а наоборот.
Но не успеваю я даже понять насколько сильный оргазм сокрушил меня, как запыханный возлюбленный уже вновь набирает приличный темп и неумолимо гонится за своим освобождением. Теперь я просто подчиняюсь его порыву, растекаясь на груди.
— Сядь.
— Мм..
— Сядь. — Слишком властно, не давая возможности не подчиниться.
Ваня замедляется, дожидаясь пока я собираюсь с силами и аккуратно возвышаюсь. Я привстаю чуть на коленях и уперевшись руками в грудь для опоры, опускаюсь обратно и снова приподнимаюсь. Темп не сравниться с тем, что был пару минут назад, но мои толчки не так и важны.
Он поднимается следом и заключив в некие объятия, начинает ускоряться до того, что я просто обмякаю, еле удерживаясь за влажную шею.
Задница начинает болеть от того насколько сильно он сжимает её ладонями, и кажется что под пальцами начинают лопаться капилляры, вызывая новые синячки. Во мне пробуждается второе дыхание, желающее полностью превратить в животных, чтобы утолить все сексуальные потребности.
Я чуть вытягиваюсь и бездумно покрываю шею возлюбленного поцелуями, останавливаясь на то, чтобы в особо сильный порыв, оставить засос.
Кис громко дышит, каждый раз обжигая кожу. Даже после нескольких раз, я все равно чувствую, как внутри меня дергается член, будто предупреждая о скором окончании, и это распаляет меня сильнее. Я все ещё отчаянно пытаюсь впиться ногтями в мужскую спину, наравне с разгорающимися засосами под струйками пота.
Сжав мою шею, Ваня придушивает до момента, пока я не издам самый хриплый стон и рывком спускается до сисек, а точнее до любимых сосков. Он зажимает оба между пальцев и следом опускает голову к ним же, сразу же пытаясь оставить засос на самом соске. Я издаю протяжный стон и готовлюсь взорваться оргазмом ещё раз, но не могу из-за недавнего.
Возлюбленный с трудом, от липкости тел, оттягивает руку ещё ниже, и сразу же примыкает её к пульсирующему клитору.
Глаза закатываются чуть ли не к мышцам, а из рта вываливается мольба, чтобы это закончилось. Я не могу терпеть столько удовольствия, но и кончить тоже не способна.
— Пожалуйста.. Блять..мм.
То ли маты, то ли писк пробуждает рычание, от которого я чувствую себя крохотной. Он сжимает комочек пальцами и моментально ловит стон, кончая вместе со мной. Мы замираем одновременно, просто прижавшись к друг дружке от бессилия и падаем обратно на кровать.
Сбивчивое дыхание с хрипами, звучит, как песня. Я притираюсь лбом к полностью мокрым волосам парня и кратко целую в висок, ощутив солоноватые капли на губах.
— Ты такая теплая..
Нежный, почти невесомый поцелуй обжигает дрожащее плечо, возбуждая в голове мысли, насколько этот человек способен быть ласковым, когда за час выбил из меня несколько оргазмов, сокрушая каждый раз все сильнее и сильнее.
— Весь потный.
— Для тебя старался. Я доказал свои слова, что я хочу тебя всегда, везде и в любом виде?
— Придурок.
— Ты уверена, что ты хочешь грубить парню, который способен трахать тебя безостановочно?
— Я уверена, что этот парень, мой самый любимый мальчик, которому надо в душ.
— Никакого душа.
— Ты дважды кончил, надо помыться.
Против моей воли, Ваня пересаживается меня на постель, самостоятельно уходя за шортами. А после скомкав меня с одеялом, утаскивает в ванную, где ставит ещё на холодный акрил.
Я дрожу от всего и молюсь на то, чтобы окунуться в чистый кипяток.
— Сама справишься?
— Я же не немощная.
Выхватив душевую лейку, я перевожу её на массажный напор и полностью погрузилась под неё. Через пару минут на краю ванны появились баночки, из которых с трудом пришлось выискивать нужный гель, но глаза слипались настолько, что наплевав на все, я выбрала первую попавшуюся и сразу нанесла её и на волосы и на тело и не намылив, сразу смываю. Руки с трудом поднимаются выше уровня плеч, поэтому, привстав на носках, я цепляю лейку и замираю под ней.
Пару минут и я буквально выпархиваю из ванной, ощущая хоть немного сил. Быстро обтеревшись полотенцем, я зарываюсь обратно в одеяло и скрываюсь в комнату, оставляя парня наедине с возможностью помыться.
Спальня до сих пор пропитана духотой и отчетливым запахом секса. На губах вырисовывается улыбка и я на носках прохожу до окна, открыв его на проветривание, вдыхаю уже сильно прохладный воздух.
— Маленькая, заболеть решила? — Жутко уставший, но все также родной голос, проносится шепот по ушам.
— А тебя одеваться не учили? — Повернувшись лицом к нему, сразу ластюсь на влажное от воды плечо.
— Кто бы говорил, я хотя бы в шортах. — Руки парня пробираются под слой одеяла, обхватывая голое тело. — Или ты ещё раз хочешь?
— Это ты мне не дал футболку.
— А ты за столько лет, не выучила где они лежат?
Оставив краткий поцелуй на щеке, я подтягиваю нас к постеле и с удовольствием, буквально падаю на неё. Улыбнувшись, Киса повторяет за мной и уместившись под одеялом, мы почти моментом заснули.
***
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты в окно следишь за мной и специально портишь все.
— Влада у тебя?
— Капитан Очевидность — твой папа. Че те надо.
— Ты трубки не берешь, а я спросить хотел.
Накинув одеяло, и балаклаву с тумбы, я медленно вытягиваюсь в коридор на шум разговора двух парней у двери и прищурившись встреваю.
— Хенк, ебаный твой рот, написать можно. Не надо приходить, чтобы узнать как дела.
Чуть опешанный блондин медленно протягивает руки чтобы обняться и с изгибом брови спрашивает о причине маски.
— А это мы думаем, что некрасивые, прячемся вот. Оденься блять.
— Пусть отвернется.
Я облокачиваюсь на стену и укладываю голову на бок возлюбленного, в ожидании пока они наконец-то договорят.
— Че даже на чай не пустите?
— Дома нахуй попьешь.
Но Борю это вообще не устраивает и он нагло вваливается в квартиру, сразу скидывая куртку.
— Поменьше потрахаетесь, ничего страшного. От болячек вас спасаю.
— Он твой друг, сам разбирайся, я спать. — Виляя задницей, я скрываюсь в комнате и тут же заваливаюсь обратно в кровать. Лениво скинув балаклаву, я прикрываю глаза и засыпаю под грохот посуды с кухни.
— Блять! — Отборный мат вырывает из сна и я тут же подрываюсь.
Спешно натягивая что попало и едва не валясь с ног, вылетаю из комнаты.