Избранница Джинна

— Вставайте, сони! Уже пташки запели, а вы все дрыхнете, уже четыре утра! — Бабушка стучала половником по дверному косяку. Сегодня она была вместо моего привычного будильника.

Дрим, величественный джинн высшего ранга,  сейчас напоминал сонного барсука — уткнулся носом в подушку, а его роскошные белые волосы торчали, как одуванчики.

— Ммм... еще пять минуточек... — пробормотал он, не открывая глаз. Я пнула его ногой:

— Вчера хвастался, что джинны не спят, а сегодня...

— Я не сплю! — он резко поднялся, сонно моргая. — Я... Просто медитирую... — гордо отозвался он.

Завтрак оказался таким же обильным, как и ужин. Стол ломился от разносолов: душистая каша с топлёным маслом, румяные оладьи, солёные огурчики с хрустящей корочкой. Этого хватило бы, чтобы насытиться на целый день вперёд.

Перед дорогой бабушка щедро нагрузила нас провизией: связала в узелок пирожки с разными начинками, бережно завернула две бутылки прохладного компота, густого и ароматного.

"Автобус будет в половине восьмого", - предупредила она, поглядывая на старые часы с кукушкой. Зная, что до остановки идти целый час, мы поспешили выйти сразу после завтрака.

Поблагодарив бабушку за тёплый приём, мы ступили на покрытую росой тропу. Утренний воздух был свеж и прозрачен, а в пакете приятно тяжелели бабушкины гостинцы. Над полями уже кружили первые жаворонки, приветствуя новый день. 

Я шла по дороге, в голове крутились мысли о бабушке и о том, кто мог подставить меня на работе. В кармане телефон напоминал о себе — всего двадцать  процентов заряда, а впереди еще долгий путь. 

— Я устал... — Дрим вдруг приостановился, его обычно игривые глаза стали серьезными. Майские солнечные лучи пробивались сквозь листву, золотистыми бликами играя в его белоснежных волосах. — Мы идем слишком долго... 

— Всего десять минут, — я покачала головой, но невольно замедлила шаг, заметив, как он прикрывает глаза от солнца. 

— А вчера ты была такой милой — он улыбнулся, и в его взгляде промелькнуло что-то теплое, почти нежное. 

— Это была временная слабость, — я отвернулась, но уголки губ предательски дрогнули. 

Внезапно он шагнул ближе, и перед моими глазами опустилась легкая панама с полевыми цветами. Его пальцы слегка задели мои волосы, поправляя головной убор. 

— Чтобы не перегрелась, — прошептал он, и его дыхание пахло чем-то сладким, как спелые ягоды. — Хотя, возможно, уже поздно... 

— Почему поздно? — я подняла на него глаза. 

— Потому что ты уже вся раскраснелась, — он усмехнулся, но взгляд его был мягким. 

Я хотела огрызнуться, но вместо этого лишь покачала головой, пряча улыбку. Без лишних слов он бережно забрал у меня тяжелый пакет с провизией, его пальцы на мгновение задержались на моих - теплые, уверенные, и невозможно нежные.

Я резко встряхнула головой, будто могла физически вытряхнуть эти глупые мысли.
"Человек и джинн? Что за чушь. То, что ты чувствуешь — всего лишь его чары. Он же профессиональный лжец, это всего лишь его игры, ничего настоящего в нем нет" — Яростно повторяла я про себя, намеренно цепляясь за эту мысль как за спасательный круг.

— Почему ты так не хочешь загадывать желания?— Дрим внезапно выдернул меня из мыслей. — У тебя их целых семь! Можешь получить всё, что угодно. Ну, кроме...— Он загибал пальцы, перечисляя: 
1. Нельзя воскрешать мёртвых — и то зомби апокалипсис
2. Нельзя убивать — я джинн, а не киллер
3. Нельзя заставлять влюбляться— я тебе не Купидон, извини. 4. И денег нельзя.

Я скрестила руки на груди: 
— Значит, всё самое интересное — под запретом. Отлично.

Дрим фыркнул рассматривая свои пальцы рук.
— Ох уж эти люди! Вам всегда мало. Хочешь дом? Пожалуйста! Хочешь талант? Легко! Но нет, вам подавай «интересное»...

— Ладно, с тремя запретами всё логично — я остановилась,  переминалясь с ноги на ногу,  — Но почему деньги нельзя? Это же просто бумажки!

Дрим вдруг сделал такое лицо, будто я спросила, почему нельзя есть суп вилкой. 

— Если бы я раздавал деньги, люди бы вообще разучились делать что-то сами. А ведь самое интересное... это не иметь, а добывать. — Он материзовал золотую монету в руке. — Богатство — как эта монета,— прошептал Дрим, разжимая пустую ладонь. — Исчезает. А вот то, что ты умеешь, вот это и есть настоящая магия.

Я замерла, вдруг понимая, что он только что подкинул мне мысли поинтереснее любого денежного мешка. 

— Эй, не хмурься так! — Дрим улыбался своей самой беспечной улыбкой. — У тебя же целых шесть желаний! Или... — его глаза коварно сузились, — ты просто не хочешь, чтобы наш договор закончился?

Его губы растянулись в той самой улыбке, от которой у меня перехватило дыхание. Сердце бешено заколотилось, будто пыталось вырваться из груди и переметнуться на его сторону.

"Это всего лишь его чары. Он просто играет. Чёртов Джин!" — яростно твердила я себе, чувствуя, как предательский румянец заливает щёки

— Я больше всего на свете хочу, чтобы этот договор поскорее закончился! — выпалила я. — Вот прямо сейчас желаю, чтобы появился какой-нибудь транспорт!

— Ваше желание исполнено! — Джинн сложил схлопком  руки в жест вай, от него начал исходить фиолетовый дымок и в воздухе запахло сладкими пряностями.

Я тут же поняла свою ошибку:
— Конкретнее надо было... — прошептала я, уже слыша вдали нарастающий топот.

Сердце сжалось в ледяной комок. Перед глазами всплыло то летнее утро - мне было семь, и я, смеясь, бежала через деревенскую площадь к бабушке. Внезапно оглушительный топот, дикое ржание над самым ухом, страшный удар в бок...

Я до сих пор чувствовала во рту вкус пыли и крови. Бабушка потом говорила, что это был всего лишь испуганный жеребёнок, но для меня - огромное чудовище.

И вот теперь... из-за поворота показалась она — белоснежная лошадь с развевающейся гривой, блестящей на солнце, словно шелк. Ее огромные темные глаза смотрели прямо на меня, а копыта мерно стучали по дороге, словно отсчитывали секунды до моего панического крика. 

Дрим вдруг перестал ухмыляться - его золотые глаза сузились, заметив мое побледневшее лицо от страха.

— Так вот в чём дело...- Прошептал он, и в его голосе впервые зазвучало что-то похожее на раскаяние. Но страх уже накрыл меня с головой, возвращая в тот день, когда мир навсегда разделился на "до" и "после" встречи с этими страшными копытами. Я невольно отпрянула назад цепляясь за Дрима.

— Ты... ты сделал это специально! — прошипела я, чувствуя, как дрожь пробирается по спине. 

Обычно игривые глаза Джина вдруг стали серьёзными. Золотые зрачки сузились, уловив мой страх. 

— Я не контролирую форму исполнения, — его голос звучал непривычно мягко, почти извиняюще. — Я всего лишь инструмент. Ты пожелала транспорт — вселенная предоставила то, что... ближе всего.

Его руки  обняли меня — сначала осторожно, будто боялись сломать, но потом крепче, увереннее. Тепло разлилось по спине, словно кто-то накинул на плечи мягкое одеяло, пропитанное солнечным светом. 

Я замерла, не зная, как реагировать. Его запах — корица, дым и что-то неуловимо древнее — окутал меня, смешавшись с ароматом полевых трав. Сердце бешено застучало, но теперь не от страха, а от чего-то нового, тревожного и... притягательного. 
Одна его рука легла на затылок, пальцы запутались в моих волосах, а другая прижала меня к себе так, что я почувствовала биение его сердца — странно синхронное с моим.  Я почувствовала себя первый раз за все время в безопасности.

— Я отменю желание, — произнёс он с неожиданной твёрдостью. В его глазах, обычно искрящихся озорством, теперь читалась только непоколебимая решимость. Я впервые видела его таким — без намёка на фальшь или привычную театральность.

Когда его руки медленно разомкнулись, освобождая меня из объятий, по спине пробежал странный холод. Будто кто-то отобрал у меня тёплое одеяло посреди зимы. Его пальцы уже складывались в знакомый жест "вай", когда я неожиданно для себя выдохнула:

— Не надо. Я... хочу побороть этот страх.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и необратимые. Дрим замер, его брови удивлённо поползли вверх. Ветер играл его белоснежными прядями, а в глазах смешались десятки оттенков золота — от бледного янтаря до тёмного, как спелый мёд.

— Ты уверена? — он произнёс это так тихо, что я еле расслышала. Его рука непроизвольно потянулась ко мне, но замерла в сантиметре от моей. — Тебе же страшно.

Я глубоко вдохнула, ощущая, как: Сердце колотится, будто пытаясь вырваться из клетки рёбер, но я твёрдо кивнула:

— Да. Но... не отпускай мою

Он медленно протянул руку к голове лошади, его пальцы коснулись ее белоснежной гривы. Дрим закрыл глаза, они словно соединились во едино. Взгляд лошади стал спокойнее и расслабленным.

– Она тебя не тронет, доверься мне. — Дрим посмотрел меня с теплом и нежностью, заставляя почувствовать себя в безопасности и прикословно ему доверится.  И в этот момент я поняла - это не просто его очередная игра, или чары.  Это что-то большее. Что-то настоящее.

Я медленно сделала шаг вперед, ощущая, как сердце колотится в груди. Рука дрожала, когда я протянула ее к лошадиной морде. Теплое дыхание животного коснулось пальцев, а затем она нежно ткнулась носом в мою ладонь, будто говоря: "не бойся, будь смелее".

Пальцы скользнули по шелковистой шерсти, обводя плавные линии мощной спины. Лошадь послушно пригнулась, и в этот момент сзади раздался мягкий смех Дрима. Его руки обхватили мою талию - крепко, но бережно - и легко подняли в седло.

— Вот видишь, — прошептал он прямо у уха, пока сам с грацией циркового наездника взмывал в седло позади меня. Его пальцы ловко собрали поводья, обхватывая меня при этом так, чтобы я чувствовала себя защищенной. — Никто не упадёт. Особенно ты.

Лошадь фыркнула, будто подтверждая его слова, и сделала первый шаг. И странное дело — я не испугалась. Может, из-за надежных рук, державших меня. Или из-за того, как уверенно он управлял движением.

А может, потому что впервые за долгое время кто-то действительно заставил меня поверить, что всё будет хорошо.

Мы уже преодолели половину пути, когда Дрим вдруг ахнул:
— Гостинцы! — Он обернулся, будто надеясь увидеть забытый пакет на горизонте. — Остались там, где садились...

Я только вздохнула, но было уже не до возврата. Лошадь бодро несла нас вперед, и через полтора часа перед нами показалось здание больницы. Прохожие округляли глаза, видя нас верхом, но Дрим лишь снисходительно поднимал бровь, а я и вовсе перестала замечать эти взгляды.

В прохладном холле я сразу подошла к регистратуре:
— Ой, Мирочка, ты немного опоздала, бабушка уже выписалась час назад, — улыбнулась медсестра.

Не теряя ни секунды, мы выскочили обратно. Лошадь, как верный пёс, терпеливо ждала у входа, даже не пытаясь уйти. Едва мы вскочили в седло, как она сама рванула вперёд — будто понимала, куда теперь нужно.

И странно — теперь я совсем не боялась её стремительного бега, чувствуя за спиной твёрдые руки Дрима.

Дорога к бабушкиному дому пролетела незаметно.

Мы наконец добрались до знакомого двора, где воздух был пропитан ароматом свежей выпечки. Я соскользнула с лошади не без  помощи Дрима, конечно и направилась к дому. Дверь, как всегда, была приоткрыта — бабушка словно заранее знала о нашем визите.

Дрим следовал за мной вплотную, его пальцы то и дело касались моей спины.

В гостиной, в своём любимом кресле, бабушка сидела перед телевизором. Лучи солнца играли на её очках, придавая ей вид мудрой совы. На коленях лежал раскрытый кроссворд.

— Мирочка, и чего это тебя занесло? — она подняла глаза, и в них мгновенно вспыхнул озорной огонёк. — И не одна, я смотрю... Неужто жениха себе завела? Да ещё такого красавца!

Дрим,  вдруг смутился — его уши покраснели, как маковы цвет. Он даже поправил воображаемую пылинку с рукава, что выглядело смешно, учитывая его обычно беспечную манеру держаться.

А я впервые подумала — почему мне так приятно видеть его растерянным?