Клыки

Герман, я Вам завтра буду нужна? — спросила я, остановившись у входа в гостиную.

Рудницкий отложил в сторону книгу и перевел взгляд на меня. Он побрился и теперь, полностью без бороды, выглядел значительно моложе.

— Хотел дать Вам одно поручение, но на него есть несколько дней. А что случилось?

— Ничего, просто я хотела после университета погулять с подругами и, возможно, остаться на ночь у одной из них. К утру бы вернулась.

— У нас завтра пятница, верно?

— Угу.

— Да, конечно. — Он дважды медленно кивнул. — Езжайте, погуляйте.

— А что за поручение? Может, я сейчас могу начать? — плотно сжав губы, я перенесла вес тела на другую ногу.

Было жутко неудобно так отпрашиваться, потому что, по сути, он был моим работодателем, а получала я и так больше, чем реально заслуживала. Как минимум, только чтобы снимать такой дом, пусть даже и с соседом, который, правда, еще и подвозит на машине периодически, мне приходилось бы пахать с утра до ночи.

— Вы таблицу сделали?

— Да, всё, как Вы и просили. Сделала даже две версии – одну обычную, а во второй ячейки для наглядности и удобства цветом залила.

— Чудесно. Спасибо. А следующее поручение... Я позже Вам передам бумажные материалы, электронные пришлю на почту, надо разобраться со всем и грамотно всё структурировать.

— А что там?

— Дело одного клиента. Не сложное, но очень... — он покрутил ладонью, — запутанное.

— Да, без проблем, Вы сегодня все передадите? — спросила я, ощутив прилив вдохновения. Мне нравилось копаться в разных юридических делах.

Герман отрицательно покачал головой и слабо улыбнулся.

— Нет, Алексия, передам все завтра, займетесь, когда сможете. Я, конечно, Вам не оте... — замолкнув на полуслове, он поднял на меня округлившиеся глаза. Губы мужчины изогнулись, выражая что-то вроде извинения или сожаления. — В общем, я Вам никто и не в праве указывать, но ложиться каждую ночь под утро – не есть хорошо. Вам решать, но свою совесть я хочу очистить, так что не стану передавать Вам работу на ночь глядя.

— Как Вы узнали, что я поздно ложусь? — нахмурилась я. — Вы меня слышите? Я Вам мешаю?

— Нет, не мешаете, но, да, — подняв брови, Герман медленно кивнул, — несколько раз замечал, что Вы ложитесь спать очень поздно.

Удивительно, что преподаватель узнал об этом. Как правило, я просто сидела в интернете, читала книгу или выполняла работу на ноутбуке, все это – не вылезая из своей комнаты. Я не шастала по дому, не гремела предметами и не щелкала выключателями, как он мог заметить?

На самом деле, такой сбитый режим не устраивал и меня саму. Чуть ли не каждый день я была сонным зомби или представителем нового, пока не открытого наукой вида овощей, но почему-то с переездом в новый дом засыпать ночью стало настоящей проблемой.

— Не могу нормально засыпать, — убрав руки за спину, я прижалась к стене. — Мысли скачут, как блохи, и тревожность не отпускает. Комфортно засыпать, когда за окном уже светает и начинают петь птицы, но если нам к первой или второй паре, то так поздно или, точнее, так рано ложиться – проблема. Выспаться невозможно.

Рудницкий смотрел на меня внимательно и озадаченно, даже немного прищурился.

— Давно так?

— Чуть ли не с первого дня.

Помолчав, он задумчиво покусал нижнюю губу.

— Вам комфортно здесь? — наконец спросил Герман, глядя мне в глаза. Я снова ощутила зуд внутри мозга.

— Да. Мне тут очень нравится. — Это была правда. Вряд ли дело в доме.

— А какого характера тревожность?

Такое сложно нормально объяснить, но стоило мне отложить телефон, сомкнуть веки и постараться уснуть, как моментально накатывал непонятный смутный страх, хотелось тут же открыть глаза и осмотреться. Тело отказывалось расслабиться, не удавалось найти удобное положение, мысли начинали носиться в голове просто с бешенной скоростью, перебивая одна другую. Казалось, будто я лежу не в доме за закрытой дверью, а посреди леса, кишащего хищниками, или посреди улицы в опасном районе.

— Не знаю, как и объяснить, — я пожала плечами. — Просто не могу расслабиться и будто чувствую угрозу, но не понимаю, от чего она исходит.

Почесав гладкую щеку, на которой еще вчера росла грубая щетина, Герман снова уставился мне в глаза, проходя взглядом сквозь них.

— А Вы меня не боитесь?

Этот вопрос очень удивил. С чего вдруг?

— Что? Нет. Конечно же, нет. Как я могу?

Да, были моменты, когда я ощущала непонятную опасность от этого человека в начале нашего знакомства, но теперь, после всего, что он сделал для меня, после того, как мы уже какое-то время жили под одной крышей, бояться его было бы глупо и странно.

Он кивнул.

— Что ж, тогда даже не знаю, в чем может быть дело. — Но интонация и выражение лица говорили о том, что Рудницкий что-то предполагал и что-то явно понимал.

— Думаю дойти до специалиста какого-нибудь, чтобы прописал снотворное или успокоительное.

— Конечно. Попробуйте, — с бесстрастным лицом ответил преподаватель.

***

К сожалению, сбыться моим планам было не суждено. Всю ночь я очень нехорошо себя чувствовала, а к утру стало особенно плохо. Неприятно болел живот, немного тошнило, кружилась голова, да и общее состояние оставляло желать лучшего. Отменив встречу с подругами и забив на пары, я решила остаться в теплой и уютной постельке, пострадать дома, а не снаружи, вдобавок еще и выспаться.

Когда я открыла глаза и поняла, что проснулась теперь окончательно, в окружающем мире уже стоял полдень. Сегодня погодка, как назло, была очень даже приятная и солнечная. Ну вот почему поплохело именно сегодня?

Пока мое многострадальное тело безвольно перемещалось из комнаты в ванную и обратно, стараясь стать похожим на человека, на первом этаже стояла гробовая тишина, должно быть, Герман уехал на работу. Когда я жила дома, то есть, в настоящем изначальном доме, могла себе позволить выглядеть, как кусок мусора, если было плохое самочувствие. Но теперь, когда перебралась к Герману, про немытые волосы, запятнанные футболки и не почищенные зубы пришлось забыть. Пусть я и не претендовала на него, как на мужчину, появляться в таком неподобающем виде все равно не могла.

Есть совершенно не хотелось, а вот горло от жажды уже першило, так что, закончив расчесывать перед зеркалом волосы, я направилась на кухню. С лестницы стало слышно, что внизу кто-то ходит и разговаривает, естественно, первой очевидной мыслью было, что это Герман вернулся. И эта мысль даже немного порадовала.

Однако в коридоре, между гостиной и кухней, стоял не Рудницкий, а два взрослых незнакомых мужчины. Увидев их, я замерла от неожиданности, так и оставшись стоять на ступеньках.

Первый был крепкий, высокий, очень накачанный и брутальный, густая, местами поседевшая борода добавляла его виду еще большей серьезности. Выглядел он лет на сорок, может, сорок пять, был одет в джинсы и клетчатую рубашку, темные волосы лежали небрежно. Но его я особо не рассматривала, лишь пробежалась глазами, успев произвести общую оценку. Моим вниманием полностью завладел второй незнакомец.

Этот человек выглядел немного моложе, лет на тридцать пять. Его кожа была очень светлой, почти что белой, светлые волосы идеально уложены, скорее всего, гелем, иначе так безупречно они лежать бы не смогли. Тело у этого мужчины было менее накаченное, нежели у первого, но тоже подтянутое, а осанка настолько ровная, что любая балерина позавидовала бы.

На прекрасном, просто безумно красивом лице светились темные, почти что черные глаза, устремленные на меня. Довольно странно видеть подобный цвет глаз у такого светлого человека. На бледных губах застыла легкая улыбка. В отличие от незнакомца в джинсах, этот мужчина выглядел более официально, он был в черных выглаженных брюках и заправленной свободной белой рубашке без галстука.

Почему-то мне стало не по себе. Даже несмотря на то, что бледный мужчина успел очаровать, хотелось развернуться, быстро забежать в свою комнату и запереться там. И подставить комод к двери, чтобы наверняка. Или шкаф подтащить.

Но меня уже заметили. Сбегать теперь было бы невежливо.

— Здравствуйте, — неуверенно поздоровалась я, убирая прядь волос за ухо.

Эти мужчины вообще знали русский? Они немного походили на иностранцев, только неясно, из какой именно страны.

— Добрый день, — отозвался красавчик. Его голос был неописуемо бархатным и теплым, он словно обволакивал целиком, призывая расслабиться и понежиться в мягких объятиях чудесного тембра.

А вот брутальный незнакомец вместо приветствия сверлил меня злым взглядом, заставив окончательно стушеваться. Я уже было открыла рот, чтобы поинтересоваться, где Герман, но в этот момент входная дверь распахнулась, и Рудницкий шагнул в коридор. Он заметил меня где-то через секунду. Сначала на спокойном лице промелькнуло удивление, глубокие глаза слегка округлились, он замер, даже не отпустив дверную ручку, но уже через мгновение сделал резкий шаг вперед, потом снова замер, но теперь уже его лицо искажала самая настоящая ярость.

Нога нащупала предыдущую ступеньку, схватившись за перила, я начала медленно отступать назад.

— Почему ты дома? — выпалил Герман.

— Я... я просто... — начала мямлить я.

— Херманн, кто это? — негромко спросил злой бородатый мужчина, слегка наклонившись к преподавателю.

Обладатель волшебного голоса продолжал сохранять спокойствие и смотреть на меня с легкой улыбкой. Поскольку он единственный в тот момент выглядел дружелюбно, я вцепилась в него взглядом, ища поддержки и опоры, но стоило погрузиться в эти черные ледяные глаза, как страх только усилился. Захотелось сорваться с места и умчаться прочь со всех ног.

— Поднимись в свою комнату. Пожалуйста, — сквозь зубы процедил Рудницкий.

— Херманн, зачем же ты так? Почему леди должна уходить? — послышался за спиной насмешливый бархатный голос. Я в тот момент уже развернулась и бежала по лестнице наверх.

***

Судя по всему, Герман был крайне недоволен, что я оказалась дома и столкнулась нос к носу с его гостями. Но почему? Конечно же, первым, о чем я подумала, стала его жена. Друзья Германа увидели у него дома молодую девушку, теперь расскажут его жене, та решит, что он изменяет, и разозлится. Или, может, это даже не друзья, им проще все объяснить, а какие-нибудь братья этой женщины... Странная ситуация. Если так, если они с Рудницким действительно женаты, любят друг друга и все такое, то где она? Болеет и лежит в больнице? Уехала в отпуск? Непонятно.

Хоть моей прямой вины в сложившейся ситуации и не было – откуда я могла знать? – все равно чувствовала себя виноватой. Не очень здорово подставлять человека, который так тебе помог.

Безвылазно просидев в своей комнате несколько часов, ближе к вечеру я решила всё-таки написать Рудницкому, спросить, можно ли спуститься. На мое сообщение мужчина ответил сухое «да». После утренней стычки мысли о разговоре с хозяином дома немного пугали, заставляя сердце ускорять свое биение.

— Герман? — позвала я, спустившись по лестнице. Ноги буквально приросли к последней ступеньке, а рука прилипла к перилам. Самовнушение и самоубеждения не помогали – чувство вины и страх грызли изнутри.

Никто не ответил.

Отодрав окаменевшие конечности, я сделала пару неуверенных шагов в сторону кухни, но и там никого не оказалось. В воздухе смешалось два аромата – пьянящий цветочный запах и что-то горькое, терпкое, неприятное. На поверхностях стола и тумб не стояло никаких бутылок, стаканов и тарелок, в раковине грязная посуда тоже не лежала, так что источники запахов определить не удалось. Впрочем, гости могли что-то поесть, выпить, а потом просто все за собой убрать.

Приоткрыв входную дверь, я выглянула на улицу, в дом тут же ворвался свежий прохладный воздух, резко контрастирующий с теплом в доме.

— Герман Александрович?

Но в ответ лишь тишина. Уехал что ли?

Оставался еще один вариант – Герман мог находиться в своем кабинете. Непонимание, неловкость и чувство вины начинали уже заметно раздражать, так что хотелось как можно скорее поговорить с преподавателем об инциденте, чтобы наконец успокоиться. Ну, или паковать вещички, не теряя времени. Помедлив, я все же шагнула в коридор, идущий направо от гостиной, и неуверенно направилась к кабинету. Рудницкий никогда не приглашал зайти внутрь, это было единственное помещение в доме, которое мне до сих пор так и не удалось увидеть. Что же такое он там скрывал? Свою жену, прикованную к батарее?..

Остановившись напротив тяжелой деревянной двери, я прикусила губу и уже подняла руку, сжатую в кулак, чтобы постучать, как вдруг замок щелкнул, и уже через секунду перед моими глазами оказался Герман. Судя по резко изменившемуся выражению лица и подскочившим бровям, он тоже не ожидал этой встречи. Дабы избежать столкновения, я сделала шаг в сторону, но все равно оказалась слишком близко к мужчине.

Округлившиеся пару секунд назад приглушенно-зеленые глаза уже снова привычном образом слегка прищурились. Черные густые ресницы четко подчеркивали их сверху и снизу, делая еще более выразительными. На таком маленьком расстоянии медовые вкрапления казались особенно яркими и заметными, будто мелкая золотая стружка случайно попала в радужку.

Удивление на лице преподавателя начало растворяться, сменяясь на спокойствие и равнодушие, но стоило моему непослушному взгляду поддаться искушению и лишь мельком скользнуть на слегка приоткрытые губы, как черты снова начали заостряться, выдавая возникшее напряжение. Тяжелые брови Германа нахмурились, он начал дышать чаще. Моё собственное сердце будто сошло с ума, и теперь пульс в ушах отбивал ритм чечетки.

Рудницкий побрился совсем недавно, но на гладких щеках уже успели отрасти заметные голубоватые пеньки щетины. Захотелось коснуться его лица. Сначала аккуратно, нежно провести кончиками пальцев по этой щетине, повторяя легкий изгиб на впалости под скулой, затем опуститься ниже, на шею, и перевести ладошку назад. Потом приблизиться чуть сильнее и легонечко, еле ощутимо дотронуться губами до щеки. До уголка губ. А может даже...

Стоп. Что за дурацкие, неуместные, иррациональные мысли?

Вдруг осознав, о чем думаю, и осознав, что подошла уже слишком близко, так близко, что почти касалась груди преподавателя, я вдруг встрепенулась.

«Приди в себя!» — воскликнул внутренний голос.

В этот момент Герман тоже выпал из некоего транса, в котором, кажется, смотрел на меня не менее внимательно, чем я на него, и отошел на шаг. Теперь между нами оказалось более безопасное расстояние, но до меня все еще доходил запах его парфюма и кожаной тонкой курточки, надетой поверх черной футболки. Если он в таком виде собрался на улицу, то, должно быть, его повышенная температура здорово согревала не только тех, кто попадал к нему в объятия, но и его самого.

— Что-то случилось, Алекс? — Герман заговорил первым, окончательно разрушив странное напряжение.

— Я... — кое-кто еще не до конца пришел в себя, и пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы потупить, — нет, я... Я искала Вас. Звала, то есть.

— Не слышал, — равнодушно пожал плечами он.

— В общем, я хотела извиниться.

— За что?

— Что не предупредила Вас о том, что осталась дома.

— Ах, это... — Рудницкий задумчиво почесал шею. — Да, ситуация вышла не самая приятная, но Вашей вины тут нет. Всё нормально, не берите в голову.

Я кивнула с чувством облегчения. Мой взгляд был устремлен вниз, но кожей ощущалось, что Рудницкий смотрит на меня.

Чувство вины-то приглушилось, а вот интерес и любопытство – нет. Кем же все-таки были эти загадочные гости? Почему Герман так негативно отреагировал на мое присутствие в доме в момент их визита? Закусив губу, я заставила себя поднять глаза на мужчину, но в этот раз контролировала свои мысли.

— Герман, если я задам Вам вопрос, Вы же мне не ответите, да?

Он слегка улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Можно тогда одно предположение?

— Вы же понимаете, что я могу и не подтвердить, и не опровергнуть его?

— Да, но все же.

— Хорошо. Озвучивайте.

— Это связано с Вашей женой? — Рудницкий непонимающе нахмурился, и я решила пояснить. — Она все же не знает, что я здесь, а теперь эти люди ей расскажут, она рассердится, и у Вас будут проблемы?

Он ничего не сказал, лишь поджал губы и показательно приподнял брови.

— Что ж, ладно. Поняла Вас. Впрочем, — я пожала плечами, — какое я имею право лезть в Ваши личные дела, верно? Хорошего вечера.

— И Вам хорошего вечера, Алексия.

***

Странности на этих непонятных гостях не закончились.

Нет, сначала все было нормально. Жизнь протекала спокойно и даже размеренно. Герман много работал и периодически подкидывал всякие юридические штуки и мне. С домашними делами все шло хорошо, убираться и готовить в этом доме мне нравилось, в таких шикарных условиях – это одно удовольствие, к тому же, Рудницкий не был педантом, поэтому никаких придирок и четких инструкций не поступало. Несмотря на разные поручения, свободного времени хватало и на прогулки с подругами, и даже на творчество.

Вечерами домой через лес я больше не ходила... Новоиспеченного маньяка пока так и не поймали, а информация о новых жертвах продолжала появляться в интернете с неприятной периодичностью. Сомнений, что все эти жизни загубил один человек, не оставалось – разодранное горло являлось характерным почерком.

Постепенно близилось время выпуска, и я плотно засела за написание квалификационной работы. Моим научным руководителем была Алина Алексеевна, но, по правде говоря, более заметную помощь оказывал Герман, за исключением, разве что, оформления и стандартов. Живя с преподавателем, дергать вопросами другого, пусть и научника, было бы как-то нелогично.

Проблемы со сном пока сохранялись, но иногда Герман заваривал какой-то целебный чай из волшебных травок, и после него я спала получше. Тот странный эпизод у входа в кабинет, к счастью, не возымел никаких последствий. Должно быть, оба поняли, что этот непонятный момент был ничем иным, как временным помутнением рассудка. А может, Герман вообще об этом не думал. Но как-то раз он спрашивал меня о Кирилле и бросил довольно любопытную реплику...

— А где сейчас Ваш парень? — Рудницкий сидел за кухонным столом, наблюдая, как я режу овощи в салат.

— Он не мой парень.

— Извините?

— Ну, он не мой парень. Он не захотел им быть, судя по всему.

— Значит, он дурак. — Вроде, ничего такого не было в этом ответе, простая вежливость-поддержка, но почему-то сердечко ёкнуло. — Так, а из-за чего вы расстались? Помню, Вы говорили, что у вас всё сложно, но чем в итоге всё закончилось?

— Да просто общение сошло на нет. Примерно в тот момент, когда у меня начались все эти проблемы. После моего переезда сюда мы списывались один раз, и на этом всё. Официально разрыва, как такового, и не было.

— То есть? Погодите, как так? — Я обернулась на Германа, тот хмурился. — Вы встречались, а потом просто взяли и перестали общаться? Без разговора и прочего?

— Получается, что так.

— Эта современная молодежь...

— Я младше Вас всего на десять лет, — отметила я, подняв вверх нож вместо указательного пальца.

— На целых десять лет, Алексия. — Судя по голосу, мужчина на этих словах усмехнулся.

— На самом деле, у нас и отношения-то были странные. Поначалу всё шло хорошо, обычно, так, как и у всех, как и должно быть. Потом он будто потерял интерес и просто... ну... сохранял это все лишь для...

— Я понял.

— Спасибо. Наверное, если бы он поддерживал то, что было в начале, я бы сама с ним не рассталась. Но вышло, как вышло.

— Скучаете?

— Нет.

— Переживаете?

— Уже нет.

Обидным было то, что Герман задавал вопросы, и я на них отвечала, а сам он молчал. До сих пор его история с женой оставалась мутной и туманной. А может, и не было никакой жены?..

На следующий день после этого милого и безобидного диалога произошла первая странность. Или вторая, если считать инцидент с гостями.

Светлыми весенними вечерами темнота уже не спешила наступать. Выйдя на улицу, я стала бродить по участку в ожидании Германа, который еще не вернулся с работы. Дышала свежим воздухом и любовалась тускнеющим небом. Вскоре зашуршал гравий, ворота открылись и к гаражу подъехал красный внедорожник. С легкой улыбкой я отправилась встречать преподавателя, но уже по первому взгляду стало ясно, что с Рудницким что-то не так.

Обычно он приезжал домой просто уставшим, иногда немного злым, если что-то шло не по плану, но в этот раз в глубоких глазах читалась абсолютная пустота, а мощный торс, который всегда был прямой, ссутулился. Улыбка с моих губ исчезла.

— Добрый вечер, Герман, — поздоровалась я.

— Добрый вечер, Алексия, — ответил Рудницкий, не удостоив меня взгляда.

— У Вас... всё в порядке? Что-то случилось?

— Нет, просто был сложный день. Не берите в голову, все нормально.

После этого столь непродолжительного разговора Герман ушел к себе в кабинет и не показывался до самой ночи, даже от ужина отказался. Когда я уже собиралась ложиться спать и спустилась на кухню, чтобы выпить воды, то услышала шум стиральной машинки. Стирка одежды входила в список моих обязанностей, странно, что преподаватель вдруг решил заняться этим сам. Хотя, конечно, ему просто могла срочно потребоваться какая-то рубашка или брюки, а меня тревожить в поздний час он не захотел. Наверное, разумное объяснение звучало как-то так.

На следующий день в местном паблике появился новый пост об очередной жертве маньяка. Он, подобно многим неуловимым серийникам, тоже получил устоявшуюся кличку – «свирепый убийца». В голову прокрались дурные мысли, пришлось их прогнать.

Еще один странный случай, окончательно превративший меня в параноика, произошел на следующей неделе, сразу после выходных. Хотя, конечно, я постаралась списать всё на свое разыгравшееся воображение...