Клыки

Часть первая

До тебя

Глава 1

Выскочив из метро, я быстрым шагом направилась к университету, застегивая куртку на ходу. Из-за того, что утром долго не могла встать и потом еще копалась во время сборов, опоздала на свою электричку, а из-за этого теперь опаздывала на пару. Изначально я планировала зайти за кофе, но все планы пошли псу под хвост... Что ж, за свои ошибки приходится платить. Захотела утром поспать подольше? Теперь сиди и засыпай на паре. Впрочем, не то чтобы кофе мне особо и помогал. Вот повезло же тем, кто живет около метро, а не вынужден добираться до него каждый день на электричках или автобусах. И то автобус – это только если пробок нет.

Благо, первая пара, по семейному праву, была у Алины Алексеевны, она хоть и очень крутая преподавательница, довольно требовательная и вообще «главная» у нашего факультета, но всё равно мягкая и человечная, за небольшие опоздания никогда не ругала, нотации не читала, соответственно, настроение не портила. А вот после Алины Алексеевны стояла криминология, и на неё лучше не опаздывать. Там, конечно, преподаватель тоже весьма хороший, но уж слишком строгий. Да и просто пугал он меня. Пугал одним своим видом, точнее, существованием. От него веяло силой, мощью, жесткостью и хладнокровием, хотя внешне он был довольно милый и... даже красивый.

Судя по тому, что в коридоре из-за приоткрытой двери аудитории слышался только голос преподавателя, а одногруппники не шумели, ничего не обсуждали и не ржали, пара уже началась. Постучавшись, я заглянула внутрь.

— Здравствуйте, извините, можно войти?

— Здравствуйте, Алексия, проходите, — ответила Алина Алексеевна, — Вы как раз вовремя, мы только начали, я рассказываю о заданиях к промежуточной аттестации.

Еще одна причина, по которой следовало любить и обожать эту замечательную женщину – она не коверкала моё имя, не звала Сашей. Бесил такой вариант сокращения. Алексия, с ударением на е, либо Алекс. Но не Саша, черт. Про мои корни и происхождение Алина Алексеевна тоже ни разу не спрашивала. Сейчас я уже честно всем говорила, что русская, но в детстве иногда врала ребятам со двора, что американка. Ну, а как можно иметь нестандартное для России имя и не пользоваться этим?

В большинстве случаев, моя внешность лишь усиливала интерес к происхождению, когда люди слышали имя. Не то чтобы я совсем не походила на славянку, но что-то нетипичное во внешности присутствовало: густые, немного вьющиеся рыже-русые волосы ниже плеч, большие темно-зеленые глаза, широкие брови и широкие скулы — в целом, ничего необычного, но всё же что-то не так.

Быстро проскочив на свое место, где уже сидела Катя, я сняла новую черную курточку и, аккуратно бросив её на пустое место на соседнем ряду, обратилась к подруге, одним ухом параллельно слушая препода.

— Привет, я пропустила что-то важное?

— Не, — Катя покачала головой, — аттестация скоро будет, пока не знаем, в какой форме, но к ней надо будет сделать доклады, темы Алина Алексеевна скинет в беседу.

Как раз сейчас преподаватель и комментировала некоторые из этих тем. Выглядела Алина Алексеевна сегодня особенно классно. На ней был надет зеленый брючный костюм и белая блузка, ярко контрастирующие с черными прямыми волосами, я аж засмотрелась. Ну что за богиня?

Недавно Алине Алексеевне исполнилось всего тридцать два года, и ее уверенно можно было назвать красивой и привлекательной женщиной: стройная, лицо симпатичное: немного дерзкое, но при этом женственное, и одевалась она всегда стильно. Сначала, при первой встрече, мы с одногруппниками решили, что эта прекрасная женщина – стервозная, принципиальная, и у нас с ней будет много проблем. Но мы ошиблись, всё оказалось совсем не так.

— Надо будет успеть выбрать нормальную тему, а то расхватают все, как в прошлый раз, когда мы с подружкой ходили в кино, и я несколько часов не читала беседу, — наклонившись к Кате, шепотом произнесла я.

— Если увижу раньше тебя, позвоню.

— Идёт. Я тоже.

— Она красотка, да? — подруга кивнула на преподавательницу, которая уже начала читать лекцию.

— Не поверишь, но тоже только что об этом думала.

— Поверю.

— Ты, кстати, тоже отлично выглядишь, впрочем, как всегда, — игриво вскинув брови, сказала я.

— О, спасибо, дорогая, — улыбнулась Катя и приложила ладонь к сердцу, — ты тоже просто бомба.

Мы с Катей начали общаться еще на первом курсе, а к четвертому стали самыми настоящими best friends forever. Я обожала Катю, даже несмотря на её дьявольский характер. Она была очень умная, добрая, веселая девушка, искренняя, но чрезмерно резковатая и категоричная. Если ты не её друг – будь готов к пренебрежительному отношению, откровенному недоверию и не самым приятным замечаниям. Зато её уверенность в себе, любовь к себе, тяга к независимости и успешности цепляли и вызывали уважение.

Катя была красоткой. Её максимально идеальной фигуре оставалось только позавидовать, что я время от времени и делала. Девушка не часто красилась, но она и без косметики выглядела эффектно: правильные, острые черты лица, длинные светло-русые волосы, красивая форма бровей, которые она периодически подкрашивала. Катю недавно повысили до администратора в магазине, так что теперь она могла позволить себе немного больше, и стала наращивать ресницы.

Семья подруги была не самой благополучной, да и в жизни всякой жести девушка хлебнула, отчего выстроила вокруг себя множество барьеров, стала жесткой и очень закрытой, но мне нравилась её стойкость.

На преподавательском столе завибрировал телефон. Прервав лекцию, Алина Алексеевна извинилась и подняла трубку.

— У Машки опять проблемы с физкультурой, — сообщила нам преподавательница после разговора. Положив телефон на место, она снова облокотилась поясницей о свой стол и вернулась к теме пары.

Алина Алексеевна частенько рассказывала нам что-то про свою дочку-второклассницу, бывшего мужа и двух собачек породы чихуа-хуа, и я очень любила эти истории, но в этот раз упоминание проблем с физ-рой вызвало нехорошие воспоминания... В памяти всплыло то, что я так упорно вытесняла и всячески блокировала. Конечно, забыть подобное нельзя, но делать вид, обманывая себя и всех, что ничего такого плохого в твоей жизни не случалось, вполне возможно.

Долгое время я и правда была уверена, что ничего ужасного тогда, в пятнадцать лет, не произошло, что я всё утрирую, надумываю и драму внутри своей головы разыгрываю, но после того, как уже в девятнадцать лет пообщалась с девушкой, которая работала психологом, и рассказала ей полную версию случившегося, моё мнение поменялось. История – ужасная, и то, что уже прошло шесть лет, а она меня так и не отпустила, это лишь подтверждало.

Шестью годами ранее...

— Эй, я не понял! Чего прогуливаемся? — зайдя в спортивный зал, грубо закричал Евгений Дмитриевич. — А ну побежали все! Живо! — его голос вмиг разнесся эхом по сравнительно небольшому помещению и чуть ли не физически стал ощущаться внутри черепной коробки.

Вздохнув, я согнула руки в локтях и сначала перешла с такого комфортного и приятного шага на бег трусцой, а потом на галоп. Именно на галоп, иначе это никак нельзя назвать, потому что во время наших разминочных пробежек я ощущала себя самой настоящей лошадью, физрук гонял нас так, что ноги после урока тряслись, и потом на пятый этаж с первого мы поднимались с трудом. Больше физкультуры я ненавидела только алгебру с геометрией. И ещё физику. Алгебра по средам, то есть, сегодня, стояла как раз следующим уроком после физкультуры. Меня уже давненько не вызывали к доске, было бы славно, если бы и сегодня не вызвали...

Хоть бы не вызвали...

— Кравцова! — заорал Евгений Дмитриевич, обращаясь к моей однокласснице Вике, с которой мы вместе сидели на английском и информатике. — Ну чего ты плетешься, как муха дохлая! Давай, поживей-поживей. Разогревайтесь, девчонки и пацаны, сейчас будем нормати-и-ивы сдавать.

По нестройному ряду бегущих тел прокатилось недовольное «у-у-у». Вслух я укающих не поддержала, а вот мысленно – еще как. Снова проходить через круги Ада не хотелось, а моя физическая подготовка ничего хорошего сулить не могла. Опять извиваться сосиской, пыхтеть и по итогу уговаривать Женечку поставить четверочку. Фу, гадость.

Дыхание начинало сбиваться, бок предательски колол. Я прикладывала все силы, чтобы сохранять скорость и темп, которые установили наши длинноногие мальчишки-спортсмены, стоящие в самом начале ряда на построении. Силы-то прикладывала, вот только сил было не так уж и много.

Казалось, что, в отличие от меня, Влад совершенно не напрягался и даже не начал уставать. Давид что-то ему сказал, и парень улыбнулся, продолжая нестись по спортзалу со скоростью пули, двигался он легко и красиво. У Влада была шикарная физическая форма, да и сам он был просто шикарен: умный, красивый, обаятельный, еще и спортсмен.

Наконец Евгений Дмитриевич крикнул долгожданное: «Шагом!»

С идеальным Владом мог конкурировать только физрук. Мечта стереотипных школьниц: молодой, подтянутый и весьма симпатичный мужчина. Кажется, ему было не больше двадцати восьми. Кому-то из девчонок он очень нравился, и они всячески пытались привлечь его внимание, а кто-то его буквально ненавидел. Евгений Дмитриевич был не лишен обаяния, чувства юмора и даже некой харизмы, что естественно цепляет женский пол, особенно недавно вошедших в подростковый возраст учениц, но, при этом, физруком он был довольно жестким и требовательным, послаблений не давал.

Сам учитель тоже мог позволить себе легкий флирт с девочками, мог и на их «подкаты» ответить, но всё это, вроде как, в шуточной форме. Мысленно я время от времени злилась и негодовала, непедагогично же! На самом же деле просто отказывалась себе признаться в том, что это ревность и зависть. Во-первых, сама не могла вести себя так спокойно и расслабленно, как мои одноклассницы, не могла флиртовать и заигрывать даже со стулом, что уж о парнях и тем более о взрослых мужчинах-учителях говорить. Во-вторых, Евгений Дмитриевич явно выделял некоторых девочек, и я в их число, увы, но ожидаемо, не входила. Хотя в последнее время он будто бы стал уделять мне больше внимания... Или это просто игры больной фантазии?

Буквально в ту же секунду, в подтверждение своих мыслей, я поймала на себе взгляд учителя. Долгий. Внимательный. Изучающий. И этот взгляд он не отвел даже тогда, когда я его заметила. Под кожей словно пробежал холодок, затем бросило в жар. Смутившись, я отвернулась. Конечно, мне уже давно и довольно сильно нравился мой одноклассник, Влад, но... Женя был старше, интересней и опытней. Наверное, именно в тот день, именно в ту минуту я по-настоящему обратила внимание на Евгения Дмитриевича, хоть он и работал в нашей школе уже больше года.

— Так, построились, — скомандовал учитель. — На первый-второй рассчитайсь.

У Евгения Дмитриевича верхняя губа была тоненькая, словно ниточка, а вот нижняя нормальная. Его небольшие карие глаза, которые в первый день знакомства так мне не понравились, потому что показались хитрыми, а взгляд – скользким и сальным, теперь вдруг стали добрыми и теплыми. Русые волосы в свете ламп отливали рыжим. Почему-то физрук напоминал мне кота. Матерого, рыжего кота.

Опустив взгляд с сурового лица, я впервые осознанно взглянула на заметно накаченные руки и грудь. Женя был не особо высоким, но очень мощным, не сушился и за счет этого выглядел еще более сильным и массивным.

Меня толкнули локтем.

— Первый! — выкрикнула я, и все захихикали.

— А я думал, после первого идет второй... — изогнув губы в перевернутой улыбке, произнес Евгений, медленно подходя ко мне, — а, оказывается, после первого идет, надо же, снова первый.

От стыда и неловкости мои щеки тут же запылали.

— Извините, я задумалась.

— Да ничего, — усмехнулся он, — с кем не бывает, — широкая ладонь мужчины легла мне на плечо, и я замерла, — да и вообще, я сам гуманитарий. Но так, на будущее, после первого идет второй номер. Запомни.

Настоящее время

— Сходим в магазин? — спросила Катя, сладко потянувшись.

— Да, давай.

Пара закончилась, ребята зашевелились: кто-то просто начал разговаривать, кто-то отправился покурить, а кто-то, как и мы, в магазин.

Перекусить было неплохой идеей, позавтракать сегодня утром я не успела, так что желудок, требуя пищи, уже активно издавал звуки доисторических существ. Я шла совершенно молча, держа подругу под руку, чтобы не упасть. Даже в центре не везде счищали лед с тротуаров.

— Лекс, ты чего такая грустная? Что-то случилось? — поинтересовалась подруга, внимательно вглядываясь в мое лицо.

— Нет, ничего, просто задумалась, — ответила я.

Мы быстренько перебежали дорогу, и до заветного магазина осталось всего несколько метров, но и после дороги темп сбавлять особо не стали – перерыв был обычный, не длинный, просто Алина Алексеевна немного пораньше нас отпустила, а опаздывать на пару криминологии точно не следовало.

По факту, на вопрос подруги был дан весьма честный ответ – ничего нового не случилось. Отец пил, от матери никаких новостей, а от упоминания про проблемы с физкультурой у дочки Алины Алексеевны меня стриггерило. И хоть та история, всплывшая в памяти, произошла давно, помыться захотелось прямо сейчас. Как будто картинки, возникшие в голове, испачкали.

— Как папа? — Катя словно прочитала мысли.

Покрутив в руке булочку с творогом, я бросила ее обратно на полку – решила найти что-то посвежее.

— Он для меня уже давно не папа, Кать. Нормально. Пьет. На работу не выходит.

— Хреново. Мои тоже недавно опять в запое неделю были. Я у Арсена оставалась, домой вообще не сувалась из-за этого.

Я искренне сочувствовала подруге из-за того, что она чуть ли не с рождения жила в неблагополучной семье, и зачастую была вынуждена именно выживать, а не жить. Наверное, то, что порой творили её родители, и сделало девушку такой закрытой, резковатой и излишне самостоятельной. Хорошо, что у Кати хоть был этот её близкий друг Арсен.

Моя же ситуация совершенно иная. У меня была семья. Настоящая. Мама и папа. Мама о нас с папой заботилась, любила, всегда готовила вкусные ужины и приносила мне в комнату нарезанные фрукты. Папа работал на очень хорошей должности в перспективной компании, часто баловал подарками, а по выходным мы все вместе ездили куда-то погулять или в ресторан. Но после моих четырнадцати лет все пошло под откос.

Я знала, как может быть по-другому. Я жила другой жизнью. И теперь то, что происходило сейчас, просто убивало. Хотя человек ко всему привыкает, так что за последние годы и я уже, можно сказать, привыкла. Конечно настолько, насколько возможно к такому привыкнуть.

— Будешь еще что-то брать? — спросила Катя, снова выдернув меня из воспоминаний.

— Нет, пойдем.

Мы быстренько зашагали к кассе – до пары оставалось совсем мало времени. Положив на ленту булку с сыром и бутылку воды, я полезла в карман за картой. Моя семья никогда не была богатой, но в разумных тратах мы себя не ограничивали, теперь же приходилось думать, могу я позволить себе взять обычную булку не по акции или нет.

Однажды отец сказал: «Бог меня разлюбил», а я в тот момент подумала: «не тебя, пап. Меня». У отца был выбор. У матери был выбор. Они виноваты в том, что случилось, а я была всего лишь ребенком и никак не могла повлиять на ситуацию.

Из магазина к нашей академии мы с Катей чуть ли не бежали. Подруга не разделяла моего страха перед Германом Александровичем, но тоже не горела желанием опаздывать на его пару. В кабинет мы ввалились запыхавшиеся, расстегивая куртки на ходу. Мужчина уже сидел за преподавательским столом, но лекцию пока не начал, однако все уже разошлись по своим местам и потихоньку замолкали.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, глянув на Германа Александровича.

— Здравствуйте, — повторила за мной Катя.

Он бросил на нас мимолетный взгляд.

— Добрый день, девушки.

Какой-нибудь талантливый русский классик мог бы описывать голос нашего препода страниц на десять точно. У него был очень приятный, обволакивающий тембр, теплый и мягкий, как уютный плед, при этом глубокий, утробный, чуть рычащий, что сразу навевало ассоциации со львами или раскатами грома в грозу. Герман Александрович говорил всегда очень спокойно, размеренно, четко проговаривая каждое слово, его речь лилась, как река. Глубокая, скрывающая в себе силу, лишь на первый взгляд умиротворенная река. С таким голосом надо аудиокниги озвучивать. Германа было приятно слушать, спокойствие в речи не вызывало скуку, не утомляло, от него не клонило в сон – это была не монотонность и безразличие, а именно приятное спокойствие. Еще мне порой будто слышался легкий акцент, хотя Катя не согласилась, и скорее всего, она была права – преподаватель всю жизнь прожил в России, в ее центральной части, откуда взяться акценту?

Как только мы с подругой сели на свои места, Герман Александрович коротко откашлялся и начал пару.

— Во-первых, ребята, хочу напомнить вам про презентации. — Он медленно встал со стула и, задвинув его на место, начал обходить стол. — До следующей лекции они все должны быть у меня на почте. Я понимаю, что у вас есть еще целая неделя, но также я удивлен, что за целый месяц мне скинули свои работы только три человека. — Остановившись, он оперся поясницей о край столешницы. Преподавательский стол стоял на небольшом возвышении посреди кабинета, так что несмотря на высокий рост Германа Александровича, край как раз был чуть выше его ягодиц.

Проведя рукой по каштановым волосам, он поправил выбившиеся пряди. Широкие, нахмуренные брови добавляли тяжести его пронизывающему взгляду. Преподаватель все время смотрел на нас будто с прищуром, но это было не любопытство, не пренебрежение или попытка в чем-то уличить, это скорее напоминало усиленное внимание. Вот именно из-за этого внимательного взгляда мне было неловко заниматься посторонними делами на лекциях, дремать или просто бездельничать – хоть Герман Александрович делал замечания и крайне редко, никогда не запугивал нас несданными зачетами или экзаменами и не стыдил, его глаза заставляли чувствовать себя, как под микроскопом. Надо быть полнейшим пофигистом, чтобы уметь игнорировать пристальное внимание, плевать на всё и заниматься чем-то своим. Мне совесть не позволяла так делать.

— На прошлой паре мы с вами говорили о проституции и ее связью с преступностью, — преподаватель сложил руки на груди, красно-черная клетчатая рубашка обтянула заметные мышцы. — Тем, кого не было, советую переписать конспекты и изучить эту тему. Такой вопрос будет на экзамене.

Я не состояла в фан-клубе мистера Рудницкого, однако он объективно был слишком уж красивым и статным мужчиной. На вид ему было чуть больше тридцати лет, но густая щетина, уже почти превратившаяся в бороду, добавляла возраста и суровости во внешности. Я никогда не разглядывала Германа Александровича вблизи, так что не знала точного цвета его глаз. Они были светлые: может, серые, может, болотные. Высокий рост, мускулистое, спортивное тело, красивые руки, кожа не смуглая, но и не белая, не слишком полные губы – стандартный набор среднестатистического привлекательного мужчины. Его скулы нельзя было назвать острыми, но все же они были довольно заметные, четко очерченная нижняя челюсть и волевой подбородок лишь подчеркивали мужественность. В общем, хоть настолько взрослые мужчины меня и не интересовали, и я никогда и не думала претендовать на внимание Германа Александровича, засматриваться на него и получать удовольствие от созерцаемого ничего не мешало.

Но больше всего цепляла даже не внешность преподавателя, сколько интерес к его натуре – слишком уж противоречивые он вызывал ощущения. С одной стороны, мужчина немного пугал – пугала внутренняя скрытая сила, решительность, непоколебимость. Он казался скалой. Львом. Он казался несгибаемым и чрезмерно решительным. Такой человек легко мог бы работать киллером, следователем, хирургом, судьей или военным. И при этом преподаватель выглядел абсолютно спокойным и непроницаемым. Но если эта его сторона пугала своей мощью, то другая сторона наоборот привлекала. Герман Александрович казался достаточно мягким, добрым и рассудительным, вперемежку с силой от него исходило тепло.

И все же, я бы предпочла держаться от него подальше, просто наблюдать со стороны.

— Поскольку по программе мы все успеваем, хотя, конечно, я до сих пор не понимаю, почему мы с вами встретились лишь на четвертом курсе, а не на третьем, впрочем, неважно, — преподаватель прислонил руки подушечками пальцев друг к другу, но потом развернул ладони к нам, — я предлагаю немного отойти от нашего предмета и решить одну задачу.

— У нас не математика, — отозвался из конца аудитории Егор.

Я глубоко вдохнула и медленно с шумом выдохнула.

— Я понимаю, Егор, — Герман Александрович слегка кивнул, — о математике речь и не ведется. Задачка детективного плана. Что скажете?

Несколько одногруппников сказали «да» и «давайте», я же согласно кивнула, глянув на преподавателя. Именно в этот момент наши взгляды на долю секунды пересеклись, и этого хватило, чтобы снова ощутить себя на предметном стекле.

— Отлично. Ситуация такая. — Мужчина снова сложил руки на груди. — Приехал детектив, его встретил участковый и проводил в квартиру, где убили человека. В комнате лежал труп мужчины, которого ударили в грудь ножом. В спальне рыдала жена погибшего. Детектив внимательно осмотрел тело: хороший костюм, дорогие часы на откинутой в сторону руке, седые волосы, явно уложенные в салоне, тапочки с натуральным мехом. О том, что владельцы квартиры не бедствовали, говорила и дорогая обстановка: хорошая техника, картины.

Сделав небольшую паузу, Герман Александрович окинул группу внимательным взглядом, все его заинтересованно слушали, никто не шумел. Преподаватель продолжил.

— На широком подоконнике возле дивана стояла открытая бутылка коньяка и тарелка с нарезанным лимоном. Узнав, что эксперт закончил свою работу, детектив попросил накрыть тело простыней, чтобы не травмировать супругу погибшего, и пригласил ее в комнату, где произошло убийство. Когда жена вошла и увидела ноги мужа, слегка торчащие из-под простыни, то опять зарыдала. Детектив выразил свои искренние соболезнования, на что женщина сказала, что те не вернут ей мужа. Её попросили рассказать всё с самого начала, и она поняла слишком буквально: начала рассказывать, как удивились их знакомые, когда погибший супруг, пожилой генерал, сделал ей, девушке из провинции, предложение, но, тем не менее, они прожили вместе счастливые пять лет.

Опираясь локтями на парту, я аж подалась чуть вперед – почему-то мне ужасно захотелось дать правильный ответ в конце этой задачи. Захотелось, чтобы Герман Александрович посмотрел на меня пронзительным взглядом, кивнул и похвалил своим спокойным, глубоким голосом. Чтобы он сказал: «Да, Алексия, все верно. Вы молодец», и чтобы все одногруппники лишь пожали плечами и смирились с тем, что кто-то оказался умнее и сообразительнее их. Прежде такое желание у меня возникало крайне редко, я не из тех, кто всегда стремится занять первое место, оказаться лучше всех и привлечь к себе внимание. Тем временем, преподаватель дальше рассказывал историю:

— Жена сообщила, что сегодня её муж вернулся домой в расстроенных чувствах, и они немного поссорились, после чего тот оделся и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Женщина не стала закрывать дверь, ожидая, что муж вернется. Однако, через пару минут в квартиру ворвались двое мужчин в масках, женщина предположила, что они караулили на лестничной клетке. — Герман Александрович отодвинулся от стола и стал неспешно прохаживаться перед аудиторией. — Она сказала, что бандиты приставили к её горлу нож и потребовали выдать им все тайники с заначками. Но вернулся муж. Женщина сказала, что, как только она услышала скрип двери, то сразу закричала, чтобы тот бежал. С её слов, она рассчитывала, что муж убежит и вызовет полицию, но вместо этого он ворвался в комнату и бросился на бандитов, и один из них ударил его ножом. Муж рухнул на пол. Женщина предположила, что преступники сами испугались и, оставив ее в покое, бросились наутек. Она попыталась помочь мужу, но он уже был мертв, так что она вызвала скорую и полицию.

Внимательно глядя на преподавателя, я понимала, чем все закончится, и упорно искала ответ, чувствуя, что он уже есть где-то на грани сознания. После небольшой паузы Герман Александрович остановился напротив среднего ряда и продолжил рассказ:

— Детектив сообщил, что у него есть основания полагать, что жена является, как минимум, соучастницей преступления. — Так и думала. В нетерпении я закусила губу, ожидая развязки. — Вскоре она призналась, что в тот день к ней пришел любовник, они выпили коньяка и переспали. Они не услышали, как вернулся муж. Застав жену за изменой, мужчина бросился к кровати, и любовник нанес ему удар ножом, которым до этого резал лимон. — Герман оперся ладонями о первую пустующую парту, снова окинул взглядом группу, на этот раз не зацепив меня, сидящую у стенки в середине первого ряда, и, выждав пару секунд, наконец задал финальный вопрос. — Итак. Ваши варианты. Как же детектив понял, что жена ему врет?

Мои глаза тут же забегали по аудитории, пульс ускорился. От желания быть самой первой и дать сразу правильный ответ, я слишком сильно разнервничалась, и теперь мозг уже совсем не хотел ничего анализировать.

— Может, он по её языку жестов и речи как-то понял, что она врет? — предположила Света, сидящая на среднем ряду.

Преподаватель отрицательно покачал головой.

— На практике такое может быть, и то маловероятно, ну а это – просто задачка, в которой я ни слова о речи и языке жестов не говорил. Соответственно, суть тут не в этом.

Я стала судорожно прокручивать всю историю у себя в голове, пытаясь выявить зацепки. Ответ был совсем близко, он продолжал ходить по краю сознания, это буквально чувствовалось. Катя что-то мне сказала, но я не услышала и не отреагировала, продолжая активно думать.

— Герман Александрович, — обратилась я к преподавателю и сделала паузу, чуть приоткрыв рот. Зацепка нашлась, но уверенности в правильности ответа не было. Переведя на меня взгляд, мужчина ожидающе чуть приподнял брови. — Со слов жены, муж пил коньяк и ел лимон, хотя потом она говорит, — из-за нервов я стала крутить в руках ручку, — что он пришел в плохом настроении, они поссорились, и он ушел из дома. Получается, он не мог пить коньяк. Может, причина в этом?

К сожалению, преподаватель снова отрицательно покачал головой.

— Нет, это не аргумент. Он мог в плохом настроении пить коньяк, после чего они поссорились, он оделся и ушел.

Я сразу же огорченно поникла, но не сдалась и продолжила думать. Ответ был на поверхности. Совсем рядом. Крутился на языке, но мне никак не удавалось его поймать.

— Думаю, дело в том, — заговорила Алина, наша отличница, — что жена сказала, и Вы, вот, снова это сейчас повторили, что муж оделся и ушел, но также было сказано, что он в меховых тапочках и костюме. Во-первых, вряд ли он стал переобуваться, когда жена закричала. Он же якобы бросился в комнату, правильно? — Девушка развела руки в стороны. — Во-вторых, вряд ли он сидел и пил коньяк в костюме.

Герман Александрович кивнул.

— Да, все верно, Алина, молодец. Ответ заключается в том, что на убитом не было верхней одежды, и он был в тапочках, и да, действительно, вряд ли бы он снял куртку и переобулся в тапочки, когда жена закричала ему, чтобы он бежал. А раз женщина врет в таких мелочах, наверняка она замешана и в самом преступлении. Молодец, Алина. Про костюм и коньяк интересно подмечено, кстати.

Внутри меня перемешалась обида на Алину за то, что она слишком умная и всегда везде лезет, злость на себя из-за того, что я тупая и сама не сообразила, и грусть из-за того, что не удалось получить то, чего хотелось. И все же, странная ситуация, вот что мне так уперся этот правильный ответ? Ну для чего мне нужна была эта похвала? Не бывает же обычно такого желания.

Так или иначе, вне зависимости от причин, настроение окончательно испортилось, до конца лекции я ушла в себя, и лишь очень поверхностно слушала, о чем говорит преподаватель.

Наверное, глупо было расстраиваться из-за таких мелочей, это слишком незаметно и неважно на фоне того, что уже произошло в моей жизни, а произошло много плохого. И страшно подумать, что еще могло произойти... Хотелось, конечно, верить в хороший исход и наступление долгожданной белой полосы, но изо дня в день тянулась лишь черная, не давая и намека на что-то хорошее.

Чёрная полоса тянулась, а я становилась все жестче, злее и безразличнее из-за всей этой жести.