2 декабря 2012г.
Честное слово, были моменты, уже после того, как я узнала, что больна, когда мне хотелось умереть.
В тот день, когда я стоически выдержала известие о том, что у меня четвертая степень рака и возможно, что перед смертью некоторые органы также будут поражены метастазами, я вернулась в палату, где жила на период обследований, уткнулась лицом в подушку и мечтала задохнуться.
В тот день, когда впервые желудок вернул назад все, что я съела, добавив к обычному ужину немного крови, я мечтала подавиться ею и перестать дышать. Тогда мне стало страшно, и я задавалась вопросом «боже, как я буду есть?»
В тот день, когда я увидела на снимке участки, пораженные раком, я хотела, чтобы в одночасье все мое тело наполнилось им, и я бы спокойно ушла. Опасных участком было так много, что у меня затряслись руки вместе с этим чертовым снимком, который я держала.
Но вчера... все было по-другому.
Весь ноябрь я жила как в сказке. Иначе нельзя было назвать. После перенесенной операции ко мне частично вернулся аппетит. Благодаря тому, что я стала больше есть, слабость, одолевавшая мое тело, исчезла. Я стала лучше учиться, больше времени проводить на улице. У меня было необычайно хорошее настроение. На выходных я стала чаще выбираться с Дороти в город, посещая кино или театр. Джастин тоже возил меня в город, где мы гуляли в парках, ходили в музеи на необычные выставки, побывали у него дома, где я заново знакомилась с его родителями, потому что последний раз, когда они видели меня, был в детском саду.
Мне казалось, что все идеально.
Вчера из поездки вернулся Джастин, который задержался в городе из-за семейных дел. Я думала, он зайдет ко мне, но этого не случилось. На обеде, куда я пришла, надеясь встретить там парня, я снова была разочарована. За час перед ужином я решительно отодвинула учебники с тетрадями и направилась в его комнату.
Он открыл мне сразу. И замер на пороге с недовольным лицом, как только увидел, что пришла я, а не кто-то другой. Заметив это, я стушевалась, и вся моя решительность растаяла за короткое мгновение. Вздохну, Джастин отошел в сторону и дал мне пройти. Я приблизилась к нему и встала на носочки, чтобы поцеловать, а он потянулся к двери, закрывая ее, и мои губы робко коснулись его щеки.
– Привет, – разочарованно протянула я, когда Джастин направился к кровати. – Я думала, ты зайдешь ко мне, когда приедешь.
– Да... Были... хм, дела, - неоднозначно отозвался он.
Я неуверенно прошла к стулу около письменного стола и присела. Обвела комнату заинтересованным взглядом.
– Ты чем-то занят?
– Вообще-то нет, – Джастин пожал плечами и сел на краешек кровати.
Мне до дрожи в ладонях захотелось сесть рядом с ним, прижаться к его груди, оказаться в его теплых объятиях, почувствовать на своих губах его губы.
– Ты... покупал книги, о которых мы говорили? – спросила я первое, что пришло в голову.
– Нет, – безразличным тоном сказал парень.
Я прикусила губу. Наверное, у него не получилось сделать это? Может, были дела?
Я снова осмотрела его комнату, ища, за что можно зацепиться, о чем можно поговорить, когда вдруг Джастин позвал меня:
– Селина, сядь со мной. Пожалуйста.
Я без промедления сделала так, как он сказал. Джастин взял в руки мою ладонь и надолго замолчал, словно подбирал слова. Наконец, парень перевел на меня взгляд, и в его глазах я прочитала приговор.
– Нам надо расстаться.
Мои пальцы сжались вокруг его. Нет. Нет! Он не может так поступить со мной.
– Почему?!
Он тяжело вздохнул, будто тема была ему неприятна. Я истолковала его вздох по-своему, и мне ужасно стыдно за свою догадку.
– Это из-за того, что я тебе... не позволяю... заниматься со мной...
– Нет! – рявнкул вдруг Джастин и посмотрел на меня с изумлением и злостью. – Дело совсем не в этом, не смей так даже думать.
Я прикусила губу и почувствовала, как глаза наполняются слезами.
– Тогда почему?
– Правда причинит тебе боль, – сдавленно сказал Джастин, и я усмехнулась:
– Я могу вытерпеть любую боль. Говори.
Он опять надолго замолчал, не выпуская мою руку из своих ладоней. Я уже собиралась снова приказать ему рассказать мне все, когда Джастин, наконец, заговорил:
– Это было в начале сентября. Наверное, второе число. Я, Рик, еще несколько ребят сидели тут, в нашей комнате, и обсуждали... самых доступных девушек нашего класса, – последние слова он выдавил с отвращением. – Мы хвастались тем, со сколькими... Не важно. Вскоре разговор принял другой оборот. Обсудив самых доступных, мы принялись... за недоступных девушек. И почти все сразу вспомнили тебя. – Его ладони с силой сжали мои пальцы, но я не почувствовала боли. – Мы были уверены, что у тебя еще не было парня. И я... мы с Риком... мы предложили остальным парням пари. Мы поспорили, что я... ну, что я... что я смогу переспать с тобой до Рождества, – Джастин кашлянул и затих. Я знала, что это не конец истории, и ждала продолжения, пока внутри меня все медленно распадалось на кусочки. – Я сказал, что это будет легко, потому что мы с тобой были друзьями когда-то, и не будет сложно вернуть прежние контакты. Я притворился, будто плохо знаю математику, и попросил тебя заниматься со мной. Почти месяц я присматривался к тебе, думал, как можно подобраться ближе... Ну, дальше ты все знаешь. Мы стали встречаться, и я горел решимостью как можно скорее выиграть пари. Но Селина, – тут он поднял на меня взгляд потемневших глаз, – стоило мне узнать тебя ближе, как я понял, что не хочу делать тебе больно. Ты... ты слишком хорошая и светлая, чтобы я... чтобы кто-нибудь сделал это с тобой. И я не смог. Мне очень жаль, что я так поступил с тобой. Мне так жаль, Селина. Правда жаль.
Он тихо выдохнул, и по этому звуку я поняла, что повествование завершилось. Похоже, ему стало от этого легче, наверное, он снял с души камень. А я?
Мне не хотелось рвать и метать. Я не хотела вырвать руку из его ладоней, вскочить, залепить ему пощечину и закричать, что я ненавижу его за то, что он со мной так поступил. Я просто хотела лечь на пол и перестать чувствовать.
– Но... но такое же бывает? Я знаю, бывает так, что парень из-за спора начинает встречаться с девушкой, а потом они...
– Мы не в американском фильме, Сел, – жестко оборвал меня Джастин.
На бедро вдруг упала капля, и я с потрясением осознала, что плачу. Слезы заструились по щекам, и я поспешила стереть их. Подняв голову, я заглянула в его глаза.
– Ты любишь меня? – спросила я, пока надежда все еще теплилась в груди слабым огоньком.
– Не думаю, – он отрицательно покачал головой, и слезы, новой волной закапавшие на одежду, погасили огонек надежды.
Я медленно высвободила руку из его пальцев и стала растирать ладонями колени. Почувствовав, как к горлу поднимается нервный смех, я поняла, что истерика не за горами.
– Ты ненавидишь меня? – тихо спросил Джастин.
Я поднялась с его кровати и на негнущихся ногах прошла к двери. Опустив ладонь на дверную ручку, я обернулась.
– Я люблю тебя и ни о чем не жалею.
Дверь захлопнулась за моей спиной, а я шла, не разбирая дороги. В комнате все еще никого, Дороти нет, и я безумно рада этому. Утыкаясь лицом в подушку, я не думала о смерти от удушения. Касаясь ее, я вспоминала, как мы с Джстином лежали на этой чертовой кровати, как он ласково касался моего лица, как нежно целовал, и от этого было только хуже. Рыдания, больше похожие на вой раненого зверя, вырвались из горла, словно выбрались на волю из груди, где я надеялась удержать их, напугали меня саму. Я завывала, тщетно надеясь, что подушка заглушит эти звуки, и хотела перестать чувствовать.
Перестать чувствовать. Как это сделать? Как можно вырвать из груди сердце, которое не хуже меня выло от причиненной боли? Оно предложило себя и было отвергнуто, получив в придачу глубокий кровоточащий шрам.
Я не спала всю ночь. Когда вернулась Дороти, я лежала без движения и не отзывалась на ее приглушенный голос. Как только она уснула, я пробралась в ванную и пробыла там около часа, просто сидя под теплым душем и всматриваясь в стену перед собой. Перестать чувствовать. Перестать чувствовать. Как это сделать?
Сегодня мне стало хуже. Все утро рвало, и я заперлась в ванной комнате, не дав Дороти даже умыться. Наверное, из-за эмоционального всплеска что-то в организме переменилось, и это пугало меня до чертиков. Я очень быстро обессилела и легла на прохладный кафель, мечтая о забытьи. Но силы не оставляли меня полностью. Желудок раз за разом болезненно сжимался, заставляя меня каждый раз освобождаться от съеденной вчера пищи, от желудочного сока и, наконец, крови, заполнявшей рот. Вот тогда, не после признания Джастина, а буквально выплевывая себя наружу, я в очередной раз захотела умереть.