«Зеркальный триумф»

Розэ сидела в гостиной, держа чашку чая. Вдруг в гостиной раздался звонок телефона, она поспешно взяла трубку
- Да, слушаю - Её подруга Лиса ответила:

— Розэ... я... не хотела тебя расстраивать, но... Чонгук сегодня был в клубе, и с ним была девушка. — Голос подруги дрожал, как будто она боялась, как Розэ отреагирует.

Сердце Розэ сжалось. Её ладони крепко сжали чашку. Внутри всё колотило: желание устроить скандал, обвинить, сорваться на эмоции.

— Девушка? — тихо выдохнула она, не отводя взгляда. — Ты серьёзно?

— Да... я просто... хотела, чтобы ты знала.

Розэ кивнула, и на лице появилась холодная маска. Она не позволила себе всплеска эмоций — её наивность и внутреннее чувство, что это всё ещё может быть не так плохо, сдерживали её.

— Понятно, — тихо сказала она, ставя чашку на стол. — Спасибо, что предупредила.

Она ждала его возвращения домой. Когда он вошёл, она встретила его взгляд ровным, почти бесстрастным, хотя внутри всё кипело.

— Ты вернулся, — произнесла она холодно, стараясь держать дистанцию.

— Да, — ответил он ровно, не замечая её сдержанности. — Как прошёл день?

Розэ слегка нахмурилась, но ничего не сказала. Она подошла к окну, глядя на улицу, словно была погружена в свои мысли.

— Всё в порядке? — тихо спросил он, заметив её холодность.

— Да, — коротко ответила она, не оборачиваясь. — Просто устала.

Внутри неё зрела смесь разочарования, лёгкой обиды и наивного желания, чтобы он сам объяснил, что произошло. Но внешне она оставалась холодной, ровной и почти неприветливой.

Чонгук почувствовал её напряжение и лёгкий барьер между ними. Он понял, что на этот раз эмоции Розэ выражены не словами, а её поведением — сдержанно, но ясно. И в этот момент он осознал: маленькая, почти невидимая игра между ними теперь имеет новую динамику — она ждёт объяснений, а он должен понять, как правильно вести себя.

Чонгук прислонился к дверному косяку, наблюдая, как Розэ молча листает книгу. Она сидела прямо, словно отгородившись от него стеной невидимого холода.

— Ты злишься, — спокойно сказал он, больше утверждая, чем спрашивая.

— С чего бы мне злиться? — её голос звучал сухо, почти безэмоционально, хотя пальцы выдали волнение — они нервно теребили уголок страницы.

Он прищурился:
— Ты не умеешь лгать.

Розэ вздрогнула и резко захлопнула книгу.
— А ты умеешь ? — её слова прозвучали чуть громче, чем она планировала.

Между ними повисла тишина. Чонгук подошёл ближе, но она встала и сделала шаг в сторону, словно боялась, что он увидит всё, что скрыто в её взгляде: обиду, ревность, боль.

— В клубе была девушка, — тихо сказала она, наконец выдавив из себя. — Мне рассказали.

Чонгук замер. В его глазах мелькнуло раздражение, но тут же сменилось усталостью. Он вздохнул и сел в кресло, словно признавая: спорить сейчас бессмысленно.

— Да, была, — сказал он честно. — Но не так, как ты думаешь.

— А как я должна думать? — её голос дрогнул. — Вы там веселитесь, а я... я жду тебя дома, как... как настоящая жена.

Слова сорвались сами. Она осеклась и прижала ладонь к губам, но было уже поздно. В её наивности прозвучала настоящая обида, которую она так старалась скрыть.

Чонгук посмотрел на неё внимательно. Его взгляд был тяжёлым, но в нём не было насмешки — только понимание.

— Розэ, — его голос прозвучал громче, чем обычно, — если бы я хотел быть с кем-то другим, я бы не вернулся домой.

Она отвернулась, пытаясь сохранить маску холодности, но её плечи дрожали от переполнявших эмоций.

— Я... я просто не хочу быть игрушкой, которую оставляют на полке, пока ты где-то... — она запнулась, не находя слов.

Он поднялся и подошёл ближе, наклоняясь так, чтобы встретиться с её взглядом:

— Если ты забыла, то повторяю, наш брак всего лишь формальность. — Хочется тебе или нет но ты должна признать это. — недовольно предъявляет он с ноткой злости

А слова бьют по самому сердцу -наш брак всего лишь формальность  проносится в моей голове

В её сердце всё смешалось: ревность, обида, но и странное, пугающая тоска от его слов. Она не нашла, что ответить, поэтому лишь отвернулась, снова, но уже не с холодом, а с внутренней борьбой.

— Т-ты прав! Ии-извини. Расстроившись она побежала в свою комнату и с каплями слезами на глазах зашла в свою спальню, хлопнув дверью своей комнаты, медленно сползла к полу, обхватив колени руками. Слова Чонгука эхом отдавались в её голове: «формальный брак»... Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно — плакать от боли, смеяться от собственной наивности.

Она думала: «Я ведь знала, на что иду. Знала, что для него я не жена, а просто выгодная сделка... Но почему тогда так больно? Почему мне так тяжело дышать от этого холодного равнодушия?»

Эта ночь могла стать одной из первых, когда в сердце Розэ зарождается ледяная трещина. Сначала маленькая, почти незаметная — но именно она в будущем приведёт к её переменам в худшую сторону.

После её ухода Чонгук остаётся один. Сначала он чувствует злость — на неё, на самого себя, на обстоятельства. Но за злостью вскрывается то, что он тщательно прячет — ему нравилась эта иллюзия семьи, даже если он никогда не признается в этом вслух.

Он думал:
«Почему я это сказал? Зачем снова напомнил ей, что всё это — формальность? Мне ведь самому было легче верить, будто у нас всё по-настоящему. В эти моменты, когда она улыбалась, когда готовила чай или засыпала рядом на диване... я почти верил, что это не сделка, а жизнь.»

Но потом он приходит к выводу, что это опасно.
«Если я позволю себе верить, что она моя жена не только по документам, я потеряю контроль. А потерять контроль — значит показать слабость. Мне нельзя.»

В итоге его слова — это не жестокость ради жестокости, а защита. Он словно выстроил стену, чтобы не дать себе упасть в ту самую иллюзию, в которой, как он боится, может утонуть.

УТРОМ

Утро началось слишком тихо. Розэ вышла на кухню раньше обычного — волосы аккуратно собраны, лицо бледное, но взгляд твёрдый. Она не смотрела в его сторону, только достала чашку и занялась кофе, будто он был пустым местом.

Чонгук уже сидел за столом с телефоном в руках. Он не произнёс ни слова, хотя обычно первым бросал короткое «доброе утро». Его пальцы скользили по экрану, но глаза в текст не вникали. Вся его концентрация была на ней — на её холодной спине, на её намеренной отстранённости.

В кухне звенела посуда, запах кофе заполнял пространство, и тишина становилась только тяжелее.

— Ты сегодня уезжаешь? — спросила Розэ наконец, не поворачивая головы. Голос её был ровным, почти безжизненным.

— Да, — коротко ответил он.

Это «да» прозвучало так, будто между ними пролегла стена. Оба понимали: ссора прошлой ночью не закончилась. Она просто замерла в воздухе, превратившись в невидимую пропасть.

Розэ поставила чашку на стол и села напротив. Она сделала глоток, не моргнув. Чонгук впервые позволил себе поднять взгляд на неё. В её глазах уже не было прежнего тепла — только холодная решимость, которой он боялся больше, чем любой сцены.