Сломленный принц

Лалиса
Автобус въезжает в Бейвью слишком быстро. Я не готова. Но я никогда не буду готова. Во мне живет предательство Чонгука. Оно ползёт по венам, словно черная смола, уничтожает мое сердце, как скоротечный рак.
Чонгук уничтожил меня. Он обманул меня. Заставил поверить, что в этом ужасном, рехнувшемся мире может существовать что-то хорошее, что может существовать кто-то, кто по-настоящему переживает обо мне.
Надо было быть умнее. Всю свою жизнь я провела в нищете, лихорадочно пытаясь выбраться из неё. Я любила свою мать, но мне всегда хотелось получить от жизни куда больше, чем она могла мне дать. Я не хотела, чтобы мое существование ограничилось сомнительного вида квартирками, заплесневелыми объедками и отчаянными попытками свести концы с концами.
Чон Хосок дал мне то, чего не могла мама: деньги, образование, роскошный особняк, семью и...
«Иллюзию», - произносит язвительный голос в моей голове.
Пожалуй, так и есть. А самое печальное то, что Хосок даже не догадывается об этом. Он сам не понимает, что живет в доме, полном лжи.
А может, и понимает. Может, он прекрасно знал, что его сын спит с...
Нет. Не буду думать о том, что видела в комнате Чонгука в ту ночь, когда убежала из города.
Но картинки уже начинают появляться перед глазами.
Чонгук и Миён на его кровати.
Миён голая.
Миён ласкает его.
Я издаю сдавленный звук, как будто меня сейчас вырвет, и пожилая женщина, сидящая в противоположном ряду, с беспокойством смотрит на меня.
- Ты в порядке, милая? - спрашивает она.
Я сглатываю слюну, подавляя позыв к рвоте.
- Все нормально, - слабым голосом отвечаю я. - Немного побаливает живот.
- Потерпи немного, - говорит женщина с ободряющей улыбкой. - Сейчас уже откроют двери, и мы тут же сможем выйти.
Боже, нет. «Тут же» - это слишком быстро. Я вообще не хочу выходить из этого автобуса. Я не хочу денег, которые заставил меня взять Хосок в Нэшвилле. Не хочу возвращаться в особняк Чонов и притворяться, что моё сердце не разбито на миллионы осколков. Не хочу видеть Чонгука или выслушивать его извинения, если он вообще собирается извиняться.
Когда я застала его с подружкой его же отца, он не сказал ни слова. Ни слова. Хотя, кто знает, может, я войду в дом и выяснится, что он снова стал таким же жестоким, как раньше. На самом деле, может, так даже лучше, тогда я смогу забыть, что когда-то любила его.
Я вылезаю из автобуса, крепко сжимая лямку рюкзака. Солнце уже село, но вокзал залит светом. Вокруг суетятся люди, а шофёр достает багаж из отделения внизу автобуса. У меня с собой нет ничего, кроме рюкзака.
Я убежала, не взяв ничего из тех классных шмоток, что купила мне Миён, и теперь все они ждут меня в особняке. Как бы мне хотелось сжечь каждую тряпку! Я не хочу носить ту одежду, не хочу жить в том доме.
Почему Хосок не может оставить меня в покое? Я могла бы начать новую жизнь в Нэшвилле. Я даже могла бы быть счастливой. Когда-нибудь - точно.
Но вот я снова в когтях Чонов, потому что Хосок использовал все мыслимые и немыслимые угрозы, чтобы вернуть меня. Поверить не могу, как далеко он зашёл, чтобы найти меня. Как оказалось, у каждой банкноты из тех десяти тысяч, что он дал мне, есть свой серийный номер - ему пришлось лишь подождать, когда я воспользуюсь одной из них, чтобы определить мое местонахождение.
Не хочу даже знать, сколько законов нашей страны он нарушил, чтобы отследить серийный номер стодолларовой банкноты. Но, похоже, люди типа Хосока стоят выше закона.
Раздается гудок машины, и я застываю на месте, когда у обочины останавливается черный лимузин. Тот самый, что ехал за автобусом из Нэшвилла до самого Бейвью. Из машины выходит водитель - это Иль Сон, шофёр и телохранитель Хосока. Здоровый, как гора, и внушающий вселенский ужас.
- Как доехала? - мрачным голосом спрашивает он. - Есть хочешь? Может, нам где-нибудь остановиться, чтобы ты поела?
Он никогда не говорил так много, и я думаю про себя, что, наверное, это Хосок приказал ему быть повежливее со мной. Я таких приказов не получала, поэтому совсем не вежливо отвечаю:
- Садись в машину и поехали.
Его ноздри раздуваются.
Мне ничуть не стыдно. Я ненавижу этих людей. С этого момента все они - мои враги. Они надзиратели в тюрьме, а я заключенная. Они мне не друзья, не семья. Для меня они пустое место

***

Иль Сон останавливает машину на круглой подъездной дорожке. Такое ощущение, что в особняке включена каждая лампочка. А если учесть, что дом похож на вытянутый прямоугольник, состоящий из одних лишь окон, то яркий свет просто слепит глаза.
Дубовые двери на украшенном колоннами крыльце открываются, и появляется Хосок. Его темные волосы идеально уложены, сшитый на заказ костюм подчеркивает широкоплечую фигуру.
Я выпрямляюсь, готовясь к очередному противостоянию с ним, но мой опекун грустно улыбается и произносит:
- С возвращением.
Однако в его приветствии я не вижу ничего доброжелательного. Этот человек выследил меня в Нэшвилле и угрожал мне. Его список ужасных последствий, если я откажусь вернуться, казался бесконечным.
Он может сделать так, чтобы меня арестовали как беглянку.
Он может донести на меня в полицию за то, что я пользуюсь мамиными документами.
Он может сказать, что я украла те десять штук баксов, которые он мне дал, и меня обвинят в воровстве.
Но я уступила не потому, что испугалась одной из этих угроз. Нет. Просто он объявил мне что, куда бы я ни сбежала, ему всегда удастся найти меня. Куда бы я ни направилась, он окажется там. Будет разыскивать меня до конца моих дней, потому что, как он напомнил мне, таков его долг перед моим отцом.
Мой отец. Человек, которого я в глаза не видела. Человек, который, судя по всему, был разбалованным, эгоистичным ублюдком. Который женился на жадной до денег мегере, но не позаботился сказать ей - да вообще всем, если уж на то пошло, - что восемнадцать лет назад, во время увольнения на берег, сделал ребёнка одной девушке.
Я лично ничего не должна Ким Намджуну, как и Чон Хосоку . Но и всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо мне тоже не улыбается. Хосок никогда не блефует. Он действительно не перестанет искать меня, если я снова убегу.
Я вхожу вслед за ним в особняк, не переставая напоминать себе, что я сильная, несгибаемая, что могу выдержать еще два года жизни с Чонами. Нужно лишь притворяться, что их не существует. У меня будет только одна цель - окончить школу и уехать учиться в колледж. Как только я получу высшее образование, ноги моей более не будет на пороге этого дома.
Мы поднимаемся на второй этаж, и Хосок показывает новую систему безопасности, которую он установил на дверь моей комнаты. Биометрическое сканирование руки - должно быть, такие же меры безопасности есть и в «Атлантик Авиэйшн». В комнату можно войти только по отпечатку ладони, а это значит, что Чонгук больше не зайдет ко мне поздно вечером. Я больше не буду смотреть кино с Тэхёном. Эта комната станет моей тюремной камерой, но именно этого я сама хотела.
-Лиса.
Усталость звучит в голосе Хосока, который заходит за мной в комнату. Она осталась такой же розовой и девчачьей, как я ее помню. Хосок советовался с дизайнером интерьеров, но выбрал все сам, доказав, что абсолютно ничего не знает о девочках-подростках.
- Что? - спрашиваю я.
- Я знаю, почему ты убежала, и я хотел...
- Вы знаете? - осторожно перебиваю я.
Он кивает.
- Чонгук рассказал мне.
- Он рассказал вам?
Я не в силах сдержать удивление. Чонгук рассказал отцу о них с Миён? И Хосок не вышвырнул его из дома? Черт, да он даже не выглядит расстроенным! Что это за люди?
- Я понимаю, что тебе было крайне неловко самой прийти ко мне, - продолжает Хосок, - но я хочу, чтобы ты знала: ты можешь всегда поговорить со мной обо всём. И если честно, я считаю, что завтра утром мы первым делом должны подать заявление в полицию.
Я совсем ничего не понимаю.
- Заявление в полицию?
-Лиса, тот мальчишка должен понести наказание за то, что сделал.
- Тот мальчишка?
Что, черт побери, происходит? Хосок хочет, чтобы его сына арестовали за... за что? За секс с несовершеннолетней? Но я по-прежнему девственница. Тогда меня могут обвинить в... господи. Я краснею, как свекла.
Следующие слова Хосока повергают меня в шок.
- Мне плевать, что его отец судья. Ему не сойдет с рук, что он накачал девочку наркотиками, а потом пытался изнасиловать её.
Я всасываю воздух. Боже. Чонгук рассказал Хосоку о том, что хотел сделать со мной Сехун? Почему? Или, вернее, почему сейчас, а не несколько недель тому назад, когда все произошло?
Но какие бы ни были у Чонгука причины, я возмущена тем, что он рассказал. Мне меньше всего хочется вмешивать сюда полицию и оказаться втянутой в длинное и грязное судебное разбирательство. Я даже могу представить, что именно произойдет в зале суда. Стриптизерша, которая учится в старшей школе, обвиняет богатого белого мальчишку в том, что он подсыпал ей наркотики, чтобы потом заняться с ней сексом. В это никто не поверит.
- Я не буду подавать заявление, - холодным тоном заявляю я.
-Лалиса...
- Ничего особенного не случилось. Ваши сыновья нашли меня до того, как Сехун смог бы сделать что-то действительно серьезное. - От отчаяния у меня сосет под ложечкой. - И я не поэтому сбежала, Хосок. Просто... я не принадлежу этому миру, понимаете? Я не из того теста, чтобы жить жизнью богатенькой принцессы, которая учится в частной школе, а за ужином выпивает бокал шампанского за тысячу долларов. Я не такая. Я не роскошная куколка, богатая или...
- Но ты богата, - тихим голосом перебивает он. - Ты очень, очень богата, Лиса, и тебе пора бы уже принять это. Твой отец оставил тебе целое состояние, и в скором времени нам нужно будет встретиться с юристами Намджуна и решить, что ты будешь делать с этими деньгами. Инвестиции, трастовые фонды и все такое. Кстати... - он вытаскивает кожаный бумажник и протягивает мне: - Твои наличные на месяц, как мы договаривались. И кредитная карта.
Внезапно у меня начинает кружиться голова. Чонгук и Миён - единственное, о чем я могла думать с тех пор, как уехала. Я совершенно забыла о наследстве, оставленном мне Намджуном.
- Мы можем обсудить это в следующий раз, - бормочу я.
Он кивает.
- Может, тебе стоит еще раз подумать о том, чтобы рассказать властям о О Сехуне?
- Я не передумаю, - решительно отвечаю я.
Похоже, Хосок смирился.
- Хорошо. Хочешь, принесу тебе что-нибудь поесть?
- Я ела во время последней остановки. - Я хочу, чтобы Хосок ушёл, и он это знает.
- Что ж, ладно. - Он подходит к двери. - Тогда, может, ляжешь спать пораньше? Уверен, долгая поездка утомила тебя. Завтра ещё поговорим.
Он уходит, и меня охватывает раздражение, когда я замечаю, что он оставил дверь приоткрытой. Подхожу, чтобы закрыть её, и она тут же распахивается, чуть не сбив меня с ног.
В следующее мгновение меня крепко обнимают сильные руки.
Сначала я напрягаюсь, решив, что это Чонгук, но потом понимаю, что это Тэхён, и расслабляюсь. Он такой же высокий и мускулистый, как Чонгук, с такими же тёмными волосами и голубыми глазами, но его шампунь пахнет слаще и аромат лосьона после бритья не такой пряный, как у Чонгука.
-Тэхён... - начинаю я и тут же охаю, потому что от звука моего голоса он прижимает меня к себе ещё крепче.
Он ничего не говорит. Лишь обнимает меня так, как будто я его защитный покров. От этого отчаянного объятия трещат кости и нечем дышать. Его подбородок опускается на мое плечо, и он зарывается лицом мне в шею. Хотя я должна быть зла на всех Чонов, но не могу удержаться и не погладить его по волосам.
Это же Тэхён, мой самопровозглашенный «старший брат», хотя мы одного возраста. Он огромный, неисправимый, часто вредный и всегда валяет дурака.
Наверное, он знал о Чонгуке и Миён - Гук ни за что на свете не стал бы скрывать это от брата, - и всё же я не могу заставить себя ненавидеть его, особенно когда он дрожит в моих объятиях. А когда отстраняется, то смотрит на меня с таким невероятным облегчением, что дух захватывает.
Но он исчезает так же внезапно, как и появился - молча выходит из комнаты, и всё. Я недоумеваю. Где язвительные комментарии, дерзкое предположение, что я вернулась лишь ради его красивого тела и животного магнетизма?
Нахмурившись, я закрываю дверь и заставляю себя не анализировать странное поведение Тэхёна. Не позволю себе снова влезть в драму семейства Чон, тем более если хочу прожить здесь столько, сколько нужно.
Я засовываю бумажник в рюкзак, стягиваю толстовку и забираюсь на кровать. Шёлковое покрывало под голыми руками кажется райским блаженством.
В Нэшвилле я остановилась в дешевом мотеле, где спала на самой шершавой в мире простыне. Ещё она вся была в пятнах, о происхождении которых мне даже думать страшно. Я устроилась официанткой в закусочную, когда появился Хосок , точно так же, как он появился в Кирквуде и вытащил меня из стрип-клуба.
До сих пор не могу решить, как изменилась моя жизнь после того, как меня нашел Чон Хосок, - в лучшую или в худшую сторону.
Сердце сжимается, когда перед глазами встает лицоЧонгука . В худшую, всё-таки решаю я. Моя жизнь стала намного хуже.
Чонгука наверное, почувствовал, что я думала о нём, и из-за запертой двери раздается его голос.
- Лиса , впусти меня.
Я не обращаю внимания.
Он дважды стучит.
- Пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой.
Я переворачиваюсь на бок, спиной к двери. Его голос убивает меня.
По ту сторону раздается рассерженный рев.
- Детка, ты и впрямь думаешь, что этот сканер меня остановит? Знаешь же, что нет. - Он на секунду умолкает, но когда я не отвечаю, продолжает: - Отлично. Я скоро вернусь. Найду ящик с инструментами.
Его угроза - ведь я понимаю, что это не пустые слова - заставляет меня соскочить с кровати. Я сердито прижимаю ладонь к панели, и замок открывается, наполнив комнату громким звуковым сигналом. Рывком распахнув дверь, я встречаюсь взглядом с парнем, который начал разрушать меня. Слава
богу, я уехала и прекратила это. Ему больше никогда не удастся хоть как-нибудь повлиять на меня.
- Я тебе не детка, - мой голос похож на шипение. - Я тебе никто, ты мне никто, понятно? Не называй меня деткой. Вообще никак ко мне не обращайся. И держись от меня подальше.
Его голубые глаза внимательно осматривают меня с головы до ног. Он хриплым голосом спрашивает:
- Ты в порядке?
Мне не хватает воздуха. Удивительно, как я до сих пор не упала в обморок. Не могу сделать вдох. Лёгкие горят, глаза застилает красная туманная пелена. Он слышал хоть слово из того, что я сказала?
- Кажется, ты похудела, - как ни в чем не бывало говорит он . - Ты ничего не ела.
Я делаю попытку закрыть дверь.
Он лишь кладет на неё ладонь и толкает от себя, входя в комнату. Я сердито смотрю на него и рявкаю:
- Убирайся вон!
- Нет.
Он сверлит меня взглядом, как будто проверяет, нет ли на мне повреждений.
Но тогда ему лучше проверить себя, потому что из нас двоих именно он выглядит побитым в буквальном смысле слова: под воротом футболки виднеется тёмно-фиолетовый синяк. Чонгук недавно дрался. И, похоже, драка была не одна, судя по тому, как он слегка морщится на вдохе, словно ему тяжело дышать.
Вот и хорошо, злорадствую я. Он заслужил страдания.
- Ты в порядке? - повторяет Чонгук, глядя мне прямо в глаза. - Никто не... тронул тебя? Не причинил боль?
У меня вырывается истерический смех.
- Да! Кое-кто причинил мне боль! Ты причинил мне боль!
На его лице появляется выражение отчаяния.
- Ты ушла прежде, чем я смог объясниться.
- Никакие твои объяснения не заставят меня простить тебя, - выплевываю я. - Ты спал с девушкой своего отца!
- Нет, - решительно возражает он. - Я не спал.
- Врешь!
- Это правда. Не спал, - он снова вздыхает. - Не в ту ночь. Она пыталась заставить меня поговорить про неё с отцом. Я пытался отделаться от неё.
Я в изумлении таращусь на него.
- Она была абсолютно голая!
И тут я умолкаю, когда мой мозг улавливает кое-что в том, что он только что сказал.
Не в ту ночь.
Во мне растёт гнев.
- Давай на секунду представим, что я поверила тебе и той ночью ты действительно не спал сМиён, - мои глаза яростно сверкают. - Хотя я тебе не верю. Но давай просто представим. Всё же ты спал с ней в другое время, да?
В его глазах вспыхивает чувство вины, глубокое и безошибочное.
- Сколько раз? - требовательно спрашиваю я.
Он проводит рукой по волосам.
- Два, может, три.
У меня сжимается сердце. Боже мой. Часть меня ожидала, что он будет все отрицать. Но... он действительно признался, что у него был секс с подружкой его отца? Больше чем один раз?
- Может? - взвизгиваю я.
- Я был пьян.
- Ты мне омерзителен, - шепчу я.
Он даже бровью не ведет.
- Когда мы с тобой были вместе, я ни разу не спал с ней. Как только мы с тобой познакомились, я был твоим, только твоим.
- Ого, как мне повезло! Мне достались объедки Миён! Ура!
Он морщится.
-Лиса...
- Заткнись, - я поднимаю руку, чувствуя такое отвращение, что даже не могу на него смотреть. - Я не стану спрашивать, зачем ты это сделал, потому что прекрасно знаю ответ. Чон Чонгук ненавидит своего папочку.Чон Чонгук решил отомстить своему папочке.Чон Чонгук занялся сексом с подружкой своего папочки.
Я издаю звук, как будто меня сейчас вырвет.
- Ты хоть понимаешь, насколько это ненормально?
- Да, понимаю, - его голос звучит хрипло. - Но я никогда не утверждал, что я святой. До того, как познакомиться с тобой, я наделал немало ошибок.
-Чонгук, - я бесстрашно встречаюсь с ним взглядом, - я никогда тебя не прощу.
В его глазах вспыхивает уверенность.
- Ты шутишь.
Я делаю шаг к двери.
- Что бы ты ни говорил, что бы ни делал, я никогда не прощу тебя за то, что видела в твоей комнате той ночью. Радуйся, что я молчу об этом, потому что если Хосок узнает, то придет в бешенство.
- Мне плевать, что будет делать мой отец.
Он наступает на меня.
- Ты ушла от меня! - рычит он.
У меня отвисает челюсть.
- Ты злишься на меня? Конечно, я сбежала! Зачем мне было оставаться в этом ужасном доме после всего того, что ты сделал?
Он приближается, его огромная фигура заполняет мое личное пространство, рука обхватывает мой подбородок. Я дергаюсь, чтобы вырваться, и его глаза вспыхивают ещё ярче.
- С тех пор, как ты ушла, я скучал по тебе каждую секунду. Думал о тебе каждое чертово мгновение. Хочешь ненавидеть меня за то, что я сделал? Мне все равно - я сам себя ненавижу уже давно. Я переспал с Миён, и с этим мне придется жить всю жизнь. - Пальцы Чонгука, сжимающие мою челюсть, дрожат. - Но в ту ночь я не спал с ней, и я не позволю тебе отказаться от того, что происходит между нами, только потому...
- Что происходит между нами? Между нами ничего нет! - меня снова тошнит. Я устала от бесполезного разговора. - Убирайся из моей комнаты, Чонгук. Сейчас мне даже смотреть на тебя противно.
Он не двигается с места, и тогда я, положив ладони ему на грудь, толкаю его. Изо всех сил. И продолжаю толкать, бить по мускулистой груди, отодвигая к двери дюйм за дюймом. Лёгкая усмешка на его лице лишь распаляет мою злость. Это все кажется ему смешным? Все, что происходит в жизни этого парня, - лишь игра для него?
- Пошел вон, - приказываю я. - Между нами все кончено.
Он смотрит на мои руки, по-прежнему прижатые к его груди, потом на мое лицо, которое, уверена, сейчас краснее помидора.
- Ладно, я уйду, раз ты этого хочешь, - Чонгук выгибает одну бровь. - Но между нами ничего не кончено, Лиса. Ничего.
Я едва дожидаюсь, когда он переступит порог, и захлопываю дверь прямо перед его носом