17
Какой ужас...
Мне хочется разреветься, но я терплю.
— Всё хорошо? — Снова интересуется Чон, взглянув на меня.
Видимо, я слишком сильно сжимаю зубы.
— Да. — Отвечаю ему, кивая.
Это его «всё хорошо» звучит так нежно, что у меня подгибаются коленки. Я мысленно прошу боль вернуться — чтобы не думать о том, что этот врач чертовски привлекателен. Настолько, что его взгляды действуют на меня эффективнее обезболивания.
— А где сейчас болит?
Я делаю всё, чтобы не смотреть ему в глаза. Рассматриваю две шариковых ручки, торчащих из кармашка его формы, подсчитываю мелкие родинки на его загорелой шее, скольжу взглядом по его тёмным волосам, которых так сильно хочется коснуться кончиками пальцев.
— Мне кажется, что боль переместилась сюда. — Показываю ладонью на поясницу. — Или сюда.
— Давайте посмотрим. — Звучит его голос.
Что?
— Не бойтесь, больно не будет.
Ну, уж нет, лучше сделай мне больно, чем позорить ещё раз!
— М-мне лечь набок? — Теряюсь я.
Чон присаживается на стул и подзывает меня жестом.
— Нет, можно стоя. — Он выглядит абсолютно серьёзным, особенно когда хмурится снова по привычке. Достаёт и медленно надевает перчатки. — Только снимите халат. Да, вот так, сдвиньте его вот сюда. — Просит он.
Я встаю спиной, и доктор освобождает мою поясницу от тканей одежды. Принимается прощупывать и осторожно простукивать отдельные области. Я стою, зажмурившись, а в висках громко стучит: «Какой позор... Позор! Ну, почему именно он? Почему сейчас? Почему в таком виде?».
Вопросов миллион, а раствориться в воздухе и перестать краснеть мне хочется всё сильнее.
— Здесь больно, да?
Его руки касаются правой части спины. Подушечки пальцев давят сильно, но нежно. Мне так приятно... Даже несмотря на боль. Приятно, больно, приятно...
— Да.
— Угу, завтра обязательно посмотрим... — Едва слышно произносит он. — Угу, ясно.
«Надеюсь, посмотрим мои почки, а не меня, — проносится в мыслях. — Хочу ли я снова раздеваться перед ним?»
И что бы я делала, если бы красавчик-доктор оказался гинекологом, а? Меньше всего мне хотелось бы сейчас, чтобы привлекательный мужчина заглядывал куда-то, куда не следует заглядывать мужчинам до начала серьёзных отношений с женщиной.
— Будем надеяться, что камень начнёт движение без приключений. — Говорит Чонгук, убирая руки. Я пользуюсь этим, чтобы спешно одёрнуть халат и поправить ночную. — Больше ходите по отделению, Пак Чеён, можете использовать для этого лестницу. — Добавляет он.
Я оборачиваюсь.
Мне почему-то до жути приятно, что он запомнил моё имя и даже фамилию.
Мой взгляд невольно скользит по его сильным рукам. Не обнаружив кольца на его безымянном пальце, я ощущаю удовлетворение, но тут же одёргиваю себя — ты же беременна. «Полагаешь, такому красавчику будет интересна пузатая деваха с урологическими проблемами?» Даже будь её моча трижды прозрачной — очень вряд ли.
— А завтра я загляну к вам с утра. — Снимая перчатки, задумчиво сообщает Чон и поднимается со стула.
Воспользовавшись тем, что он идёт к двери, я поправляю слежавшиеся волосы.
— Завтра... ваша смена? — В горле у меня пересыхает.
— Завтра — да. — Кивает он.
— А сегодня... — Честно говоря, из-за боли я потеряла счёт дням и часам.
— Сегодня — нет, но у меня... были здесь дела. — Говорит Чон Чонгук, застывая в дверях.
Снова эти морщинки в уголках глаз. Мелкие, едва различимые. Стало быть, он улыбается. Для меня.
— Спасибо, что зашли. — Возвращаю ему подаренную улыбку.
— Не за что. — Отвечает он твёрдо, но ласково. — Скажу, чтобы к вам зашли, дали болеутоляющее.
Мы смотрим друг на друга.
Мне не хочется, чтобы он уходил. Чон — единственное светлое пятно во мраке больничных будней, к тому же, мы с ним будто не договорили. Эта встреча прошла слишком быстро, будто вихрь. Я знаю, что, как только за ним закроется дверь, я буду восстанавливать в памяти каждое слово, буду смаковать его на языке, улыбаться, краснеть и снова прокручивать в голове картинки этого короткого свидания.
— Ах, да. — Он будто вспоминает что-то важное. — Чуть не забыл.
— Что? — У меня загораются глаза.
— К вам приходил какой-то мужчина. — Тон его голоса слегка меняется. — Но часы посещений закончились, поэтому я попросил зайти его завтра.
— Мужчина?.. — Сипло переспрашиваю я.
Кто бы это мог быть?
— Да. — Кивает доктор. — До завтра, Чеён, выздоравливайте. — И покидает палату.
«У меня нет никакого мужчины!» — хочется крикнуть мне, но уже некому, да и незачем. Дверь закрывается, а в тело возвращается тупая, ноющая боль. Я на неё не реагирую.
В воздухе всё ещё стоит, сотканный из благородности, запах его парфюма: колючий и горький аромат лимона, пронзительно яркий, но нежный бергамот, ласкающий и утонченный сандал и наделенная стилем и теплотой герань.
Я тяну носом шлейф и ощущаю на языке лёгкий привкус мускуса — необъяснимый аромат: чистое мужское тело, кора дерева, специи, притягательная мягкая сладость. Этот мужчина пахнет силой, и его запах дурманит.
«Выздоравливайте», — стучит эхом в висках. — «До завтра».
— До завтра. — Одними губами повторяю я.
Чонгук
— Что у нас с Пак Чеён? — Я задаю этот вопрос, не отрывая взгляда от компьютера.
— А что с ней? — Сгребает со стола бумаги в охапку Йеджи. — Вы разве на утреннем обходе у нее самой не интересовались?
Кажется, или я слышу ехидство в её голосе?
— Меня интересует, есть ли подвижки в её состоянии. — Сухо подчёркиваю я, повернувшись к ординатору. — Разве в твои обязанности не входит контроль самочувствия пациентов?
Хван меняется в лице. Девушка бледнеет и чуть ли не роняет на пол истории болезней — едва успевает подхватить их в последний момент и прижать к груди. Похоже, мой голос звучит строже, чем я предполагал.
— Д-да, простите, просто я...
— Пациентка беременна, — напоминаю я, — поэтому мы отвечаем сразу за две жизни, надеюсь, это не так трудно понять.
— Конечно. — Сглатывает Йеджи.
И я тут же прикусываю язык — нужно было с ней полегче, совсем девчонка ещё.
— Я не могу делать ей УЗИ дважды в день, поэтому прошу только одного — контроля за её состоянием. — Прочищаю горло и добавляю: — Ровно, как и за каждым пациентом в этом отделении, так что докладывайте каждые два-три часа.
— Хорошо. — Испуганно кивает Йеджи.
По её поджатым губам видно — злится.
А для меня подобный тон разговора — лишний способ напомнить ей о субординации. Уж слишком часто ординатор стала забывать о том, что я — её старший коллега и наставник. Все эти взгляды, улыбки, «случайные» прикосновения, ревности на пустом месте уже порядком надоели.
— Вот и замечательно. — Говорю я, вставая с кресла.
Теперь она смотрит на меня снизу вверх и кажется совсем крохотной. Ненавижу этот момент, но так уж распорядилась природа — я смотрю на людей свысока, сам того не желая.
Беру папку, поправляю ворот форменной рубахи и выхожу в коридор, оставив девушку в ординаторской наедине с её обидой. Было бы глупо делать вид, что ничего не происходит, и что ничего не замечаю, поэтому этим разговором я провожу между нами жирную черту и обозначаю, так сказать, границы.
Проходя мимо палаты Чеён, я зачем-то притормаживаю. Стараюсь ступать тихо, чтобы она не обернулась на звук моих шагов.
Мне определенно интересна эта пациентка, но я не понимаю чем именно. И дело тут явно не в медицинских аспектах, а скорее в её беспомощности и растерянности — мне инстинктивно хочется помочь, защитить, успокоить.
Это не говорит о том, что я не сочувствую другим своим пациентам, мне хочется помочь всем, но в этом случае мной движет что-то другое, и я пока не осознаю что.
В приоткрытую дверь видно, что она лежит в постели. Книга, которую ей передал утром кто-то из близких, так и лежит не тронутая. Ещё бы, трудно сосредоточиться на чтении, когда тебя круглосуточно изматывают сильнейшие боли.
Сколько она здесь уже? Третий день? И всё это время камень не движется, а болевой синдром не отступает. Мне очень хочется облегчить её страдания, поэтому я ощущаю чувство вины за собственную беспомощность на данном этапе.
Утром, во время обхода, Пак Чеён казалась такой беззащитной, что мне захотелось положить руку на её плечо. Хорошо, что я вовремя удержал себя от этого шага. Тем более, был не один — с коллегами, и вряд ли бы они поняли такое моё проявление чувств.
Я отхожу от двери и двигаюсь дальше по коридору, к своему кабинету. Мои мысли продолжают вертеться вокруг этой пациентки. Нам с ней совсем не по пути: она молода, успешна и скоро станет мамой, а значит, у неё есть мужчина. Какие бы отношения их не связывали, вмешиваться я не имею права. Да и нужно ли мне это? Что я, вообще, хочу от этой Чеён? Почему думаю о ней всё время?
Нет. Как бы ни вышло, ей стоит держаться подальше от такого, как я. У неё своя жизнь, своё светлое будущее. Связь с человеком с таким багажом, как у меня, вряд ли сулит для неё хоть что-то хорошее. Нужно выбросить эти мысли подальше и желательно поскорей.
Но стоит мне взглянуть на неё, как я буду думать об этом вновь. Чёрт!