Портреты

Эмилия.

Я в своей комнате, думаю, что надеть. Хочется произвести положительное впечатление на отца Феликса, он часто о нем говорит, спасателю повезло, а мне, скажем так, не очень. Мои родители не были женаты. Папаша, Люк, сбежал, когда мне было тринадцать. Он был страшным забулдыгой и, как потом выяснилось, ещё и героиновым наркоманом. Он вынес из дома всё: мамины украшения, мои серьги с бриллиантами, которые подарили бабушка с дедом на тринадцатилетние. Он даже продал мою собаку, черт возьми, чтобы наскрести на очередную дозу. Мама боролась за него. Реабилитации, группы анонимных алкоголиков и наркоманов, но максимум на что его хватало это два месяца, а потом всё начиналось с новой силой. И вот с очередной из таких реабилитаций он сбежал и больше не вернулся. Он звонил маме в слезах, говорил, что так будет лучше для нас, и как он любит меня и что мама лучшая женщина во всех Штатах.
Но она устала. И с тех пор мы остались вдвоём. Когда я была маленькой, лет до восьми, Люк был хорошим отцом. Он как, любой примерный папа приходил на мои выступления по танцам, на школьную самодеятельность. Водил меня на пляж и аттракционы, мы вместе ездили к его родителям и проводили время с дедом на бейсбольных матчах. Но всегда без мамы, бабушка ее не принимала, не объясняя на то причину. Но потом Люк превратил нашу с мамой жизнь в непрекращающийся кошмар. Сколько раз была избита мама я и сосчитать не могу. Три передозировки и огромное множество нервных срывов. Когда он ушел, мы наконец вздохнули с облегчением. Пока отец жил с нами, мама почему-то не могла позволить себе перестать бороться за него и просто бросить, она думала, что должна помочь Люку, ради меня. Чтобы у меня был нормальный отец. Но его побег поставил все на свои места. Бороться за человека, которого нет рядом - невозможно. И я, даже будучи ребенком, обозначила маме позицию, что мне это не нужно. Я просто хотела спокойствия и чтобы она наконец-то стала счастливой. К слову, дед с бабушкой по отцовской линии исчезли из моей жизни так же быстро, как и он сам.

Решаюсь собрать волосы заколкой и выпустить две передние пряди, надеваю серое худи и чёрные скинни. Я думаю, что это будет уместно для дома. Чтобы никто не подумал, что я выпендриваюсь, не хочется показаться надменной и явиться на барбекью в вечернем платье. Просто оставаться собой. Я же говорила Феликсу об этом. Хотя я люблю одеваться, люблю каблуки, платья и красивые украшения, на такой ужин было бы уместно надеть что-то повседневное.

На мой телефон приходит сообщение с фотографией, которую я тут же спешу открыть, он спрашивает:

"Как я выгляжу? Я уже собираюсь выдвигаться. Ты готова?"

Я в шоке! Да он одет в точности, как я! Серая худи, чёрные джинсы. Даже бренд наших толстовок один, но разные коллекции. Делаю фото в зеркале и отправляю ему.

"Ты это видишь? Я не верю в такие совпадения)"

"Может это и не совпадение, а связь)"

Кажется, он впервые поставил смайлик.

"Жду тебя с нетерпением. Немного мандражирую. Не забудь, пожалуйста, о чем я просила. Х.О."

Убираю телефон в задний карман джинс и спешу помочь маме с приготовлениями. Мы делаем на кухне овощную нарезку, мама достает уже готовую рульку из духового шкафа. Гости должны быть с минуты на минуту. Она первая нарушает тишину:

– Он тебе нравится?

Я откусываю кусок от огурца.

– Очень нравится. Феликс правда хороший человек, тебе просто стоит узнать его получше.

– Красивый мужчина, Эмилия - не равно хороший. Привлекательные парни, дочка, очень опасны. А парень, который красив и знает об этом - опасен вдвойне.

Мне хочется закатить глаза так далеко, чтобы я смогла увидеть свой затылок изнутри:

– Господи, мама! И что теперь встречаться с гориллой из центрального зоопарка? Ты правда думаешь, что он из таких?

– Нет, я так не думаю. Просто предостерегаю. Главное, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива. Он точно не нарцисс, мама. Сложно найти более настоящего мужчину, чем Феликс. Да, он прекрасно сложен и, конечно, об этом знает, потому что это результат его труда. Но самооценка у него вполне здоровая.

Наше общение прирывает звук подъезжающего автомобиля.
Вдруг понимаю, что уже так натопталась за сегодня, что у меня болит нога, все-таки моя травмированная конечность немного отвыкла ходить самостоятельно, наверное, это большая нагрузка, а впереди ещё весь вечер и возможно даже ночь. Улыбаюсь своим мыслям. Нужно выпить обезболивающее. Решаю сделать это в тайне, чтобы не волновать маму.

– Мам, откроешь? Мне нужно кое-что сделать.

– Конечно.

Пока она идёт встречать гостей, я быстро проглатываю таблетку и начинаю выставлять тарелки на стол. Слышу, как они приветствуют друг друга. Приятный, мужской баритон доносится из прихожей:

– Афина, здравствуй, так давно тебя не видел, ты всё хорошеешь.

А старший Уокер галантный. Странно почему раньше я никогда не видела его? Хотя Оливия бывала у нас в гостях часто. Может просто не помню?

– Добрый вечер, Фред, Оливия, проходите, у нас уже всё готово.

В гостиную входит мужчина лет шестидесяти. Как же Феликс похож на него, матерь божья! Тот же взгляд, те же карие глаза, тот же нос.

Только Альфер Уокер немного ниже ростом, чем его младший сын и обзавелся парочкой лишних килограммов. А пухлые, чётко очерченные губы совершенно точно достались, так похожему на отца сыну от Оливии. Нужно не ударить в грязь лицом. Соберись Эмилия:

– Мистер Уокер, – я протягиваю руку для приветствия: – Добрый вечер.

– Добрый вечер, Эмилия. Прекрасно выглядишь. Просто Фред. В такой обстановке не люблю официоз, сразу начинаю чувствовать свой возраст, – он обворожительно улыбается, но как будто дежурно.

Вот же дура! Я не представилась. Хотя, это не имеет такое уж большое значение, вряд ли могло получится так, что он не знает, как меня зовут. Что-то подсказывает мне, что мистеру Уокеру нужно просто немного расслабиться после работы и он откроется для меня с другой стороны. Я улыбаюсь:

– Спасибо. Хорошо. Проходите, присаживайтесь, – чувствую, как за плечо меня приобнимает Оливия, и произносит:

– Милая, семья Уокер в порядке. Никто из нас тебя никогда и ни за что не осудит. Ты красавица и выглядишь превосходно. Как твоя нога?

– Всё хорошо, спасибо. Вы тоже хорошо выглядите. Это так заметно?

– Да твоя рука тряслась, когда ты протягивала её Фреду. Это всё из-за Феликса? Чувствовала бы ты себя сейчас иначе, если бы вы с нашим сыном не были близки?

Да что она от меня хочет? Выбить какую-то информацию? Где же ты Феликс? Спаси меня уже. Я немного медлю с ответом, мама выставляет на стол стаканы и раскладывает приборы перекидываясь какими-то фразами с отцом Феликса, но я их не слышу. Я не знаю, что ответить, поэтому говорю, то что чувствую:

– Скорее всего, я чувствовала бы себя намного спокойнее, будь ваш сын сейчас со мной рядом.

– Просто будь собой. А Феликс скоро приедет.

Господи, да это прям девиз сегодняшнего дня! Миссис Уокер присаживается за стол и наконец, раздаётся звонок в дверь. В этой суете я даже не заметила, как он подъехал. Открываю дверь и крепко обнимаю парня, тихо чтобы никто не услышал, говорю:

– Наконец-то ты здесь, Уокер. Я говорила тебе быть спокойным, а сама трясусь, как заячий хвост. Твоя мама устроила мне мозговой штурм с порога, – Феликс прижимает меня крепче к себе:

– Это она может. Не обращай внимания. Всё хорошо, слышишь? И всё будет хорошо.

– Поцелуй меня.

– С удовольствием.

Он прижимает меня к стене, впиваясь в губы со всей страстью. Так он точно меня не успокоит. Благодарю тех, кто проектировал этот дом за стену сбоку, между гостиной и прихожей, которая скрывает настойчивость сына Уокеров.

– Прекрати, – шепчу: – Иначе я сейчас буду выглядеть, так будто ты меня пёр прямо за стенкой.

Феликс отстраняется, переводя
дыхание и начинает смеяться, а потом понижает свой голос до минимума:

– Что делал? Ты и такие слова знаешь?

– Это всё от нервов, – отмахиваюсь я, хотя звучало конечно грубовато.

Все сидят за столом, болтают о всяком, а я дёргаю своей ногой. Немного суетливо и беспокойно, но никто не затрагивает тему наших отношений, за это я благодарна. Фел кладёт свою руку на мое колено под столом, и одним достаточно сильным нажатием, прижимает ногу к полу, взглядом вселяя чувство спокойствия. Он почувствовал это постукивание потому что сидит рядом со мной, должно быть такое монотонное дёргание раздражает. Парень наклоняется к моему уху и шепчет:

– Прекрати дергаться, иначе мне придётся тебя увести отсюда. Хочешь чтобы я увёл тебя прямо на глазах у родителей?

Его жест не остается незамеченным, не может человек просто так убрать руку, в которой только что держал нож, который положил не совсем аккуратно и шумно, под стол. Наверное, я передаю ему свое нервное настроение. Я пытаюсь улыбнуться, сделать вид, что он просто сказал мне что-то личное. Не хотелось бы, чтобы кто-то узнал, что парень успокаивает мою дрожь в коленях. Откровенно говоря, я не хотела бы и чтобы родители подумали, что он шепчет мне за столом какие-то пошлости. Между нами и так вязко, это не скрыть. Я как будто в бочку с мёдом прыгнула, когда поцеловалась с ним перед тем, как сесть за стол.  "Всё идет хорошо, Эмилия" – внушаю сама себе.

– Девчонки, мы же привезли брикеты для гриля, стейки, давайте выйдем во двор, пожарим барбекью, подышим свежим воздухом. Пусть молодёжь пообщается с глазу на глаз, – Фред Уокер улыбается. Видимо, порыв своего сына, наклонится к моему уху он трактовал по-своему.

Каждый понимает, о чем он говорит! А мне становится стыдно вдвойне. Я подмечаю сходство характеров мистера Уокера и его старшего сына - Эвана. Он тоже мог сказать любую вещь, абсолютно без стеснения. И я убедилась в своих предположениях, старшему Уокеру действительно нужно было просто расслабиться немного и вот папа Феликса уже и не такой формальный и сдержанный. Оливия с большим энтузиазмом подхватывает эту идею:

– Да, пошли, Афи, как в старые добрые. Разложим твои шезлонги, возьмем пледы и будем пригублять и трепаться о своём, о женском, пока Фред готовит нам мясо.

– Прекрасная идея, – соглашается моя мама.

Я приношу два теплых пледа из комнаты, чтобы они могли укрыться. Все мы думали, что барбекью накроется из-за непогоды, но потом дождь закончился, а прохладная температура никак не останавливает наших родителей провести время на свежем воздухе у гриля, в компании пива.

– Накинь, па. Заметил, что у тебя нет с собой куртки, – Феликс протягивает отцу свой бомбер, сняв его с вешалки на входе.

– Спасибо, сын.

И веселая компания удаляется на улицу готовить говядину. Мамы зазывают нас с собой. На что отец Феликса просит их оставить нас в покое. И я так не хочу никуда идти, хотя и чувствую себя уже вполне комфортно. Усаживаюсь на диван со стаканом пива, и натягиваю на ноги вязаный плед. Феликс садится рядом.

– Ну, ты как? – спрашивает он, поглаживая мою руку.

– Хорошо, а ты?

– На удивление, тоже.

Феликс укладывается на мои колени, согнув ноги и прикрывает глаза. Я провожу пальцем по бровям, по скуле, останавливаясь на губах. После моего прикосновения парень прикусывает нижнюю губу, как бы почесав ее. Я знаю, что это может быть щекотно. С улицы доносится смех наших мам. Я сижу на диване, а голова Феликса покоится на моих коленях, перебирать прядки его волос - успокоение. Пока он молчит наслаждаясь прикосновениями. Лучше, наверное, и быть не могло.

– Твои портреты перекачевали из Орландо сюда, – Фел открывает глаза, поднимется и рассматривает фотки на стенах.

– Мама их любит. Кто я такая чтобы с ней спорить? – я смеюсь, потому что, мне на самом деле, никогда не нравился этот культ моей личности, но после того, что я узнала от него об этих фото, мне они даже стали нравиться.

– Что с тобой? – Феликс улыбается в непонимании моего хохота.

– Просто я вспомнила то, что ты сказал об этих фотографиях. Ты сказал, что удовлетворял себя глядя на мои фото из Фейсбука. Почему ты не сделал этого, ну давай скажем, допустим,  – я оглядываюсь чтобы выбрать фотку: –  Допустим, на это фото? – указываю пальцем на портрет, на котором я стою спиной к фотографу полностью голой, обнажённую спину прикрывают волосы, а моя задница прикрыта пляжным парео. Хорошо хоть не прозрачным. Хотя, такое мама бы вряд ли повесила на виду.

– Я должен был сделать это прямо в твоей гостиной? – прыскает от смеха.

– Что ты! Конечно, не прямо в гостиной, но ты мог бы спросить где туалет, – я снова разражаюсь хохотом, а Феликс подхватывает мой интузиазм.

Люблю, когда этот мужчина смеется, тогда мне кажется, что его ничего не заботит и не беспокоит.

– Ну тогда у меня перед глазами не было бы этого, – он указывает на стену где висят фотографии. Их стало меньше чем раньше, это меня радует. Портреты самых больших размеров уже давно пылятся где-то в хозблоке.

Не могу остановиться, давно я так не хохотала, наверное, выпитое сухое даёт о себе знать. Феликс тоже поддерживает меня. Ловлю себя на мысли, что впервые вижу его таким. Мне нравится его смех, он заразительный. Из причёски выбивается прядь волос и падает на лоб, тянусь к нему чтобы смахнуть её и не замечаю, как оказываюсь у парня на коленях лицом к лицу. Как и в тот раз, когда он зажал меня на крыльце. Тишина такая, что можно услышать, о чем говорят родители на улице. Слышно только его дыхание, а я как будто и не дышу вовсе. Чувствую, как цепкие пальцы пожарного сжимают мои бедра с обоих сторон, крепко сжимают. Потом одна рука ложиться на поясницу, надавливая и прижимая мое тело вплотную к нему.

– Оставайся сегодня, – шепчу я, покрывая, шею парня поцелуями чувствую, что подо мной его член просится на волю, хочется прижаться еще ближе, ещё сильнее: – Оставайся, – повторяю снова, опуская руку вниз и расстёгивая пуговицу на его ширинке.

Я бы и хотела описать, что чувствую, когда он рядом, да не смогу передать это никакими словами. Никогда и никого так не хотела. Фел смотрит на меня своими темными глазами, я вижу, их уже заволокло желанием. Он крепко сжимает заколотые мной с таким усердием волосы и легко, но настойчиво тянет голову назад, открывая своим губам доступ к моей шее. Потом скидывает заколку и запуская пальцы в пряди рассыпает их волнами по спине. Первое прикосновение влажных губ к тонкой коже почти обжигает, язык чертит узоры. Если бы я не призналась себе во влюблённости в день, когда он заставил меня сделать рентген, я бы подумала, что это просто бешеная страсть, но чувствую я гораздо больше. Как бы не боялась этих чувств. Мне хочется не просто заниматься с ним сексом. Я его хочу. Во всех смыслах этого слова. Чтобы он стал только моим. Феликс легко прикусывает зубами мою скулу.

– Как же я хочу тебя, милый. Боже, как хочу, – шепчу, полностью отдаваясь в его руки.

Уокер целует так, что мне кажется, я задохнусь, жадно, сладко, вкусно. Кусает мою нижнюю губу и следом за укусом, ведет по ней языком. Я готова отдаться в его власть уже сейчас, рука снова тянется к нему в трусы. А он все оттягивает момент, наполняя меня желанием до самых краёв.

– Не здесь же, детка, – шепчет. Пожарный крепче придавливает меня причинным местом к своим бедрам запуская руки под моё худи.

– Нет, конечно, это хулиганство, в моей комнате.

Феликс поднимается с дивана, не выпуская меня из своих рук, его ладони под моей толстовкой раскаляют все тело до предела. Я крепче обхватываю его ногами за талию. Неужели он сможет со мной на руках подняться на второй этаж? Наверное, это странная мысль, конечно, он сильный, он постоянно вытаскивает на себе людей из пожаров. Снова думаю о безупречно красивых руках и пальцах. О силе. Никогда раньше не думала, что настоящая мужская сила может так возбуждать, греть кровь до кипятка. Если он не трахнет меня в ближайшие минуты - я испарюсь. Игра началась.