12
Просыпаюсь оттого, что слишком жарко. Что-то горячее и тяжёлое сдавливает меня будто со всех сторон. В теле слабость. Между бёдер тянет, и ноги болят.
Ох...
Память просыпается не сразу. Постепенно. Это ведь я в лесу сейчас, да?
Разлепляю тяжёлые веки. Первые лучи солнца ещё только пробиваются вдалеке над горизонтом. Совсем недавно рассвело.
Подо мной мягкая шкура, а рядом...
Стараясь не шевелить остальными частями тела, поворачиваю голову.
Святая богиня!
Это я... это что же получается?..
Вглядываюсь в лицо огромного спящего орка. Воевода...
Именно от его тела исходит жар. Мощная, тяжёлая рука прижимает меня к мужскому телу. По-хозяйски держит за талию.
Какой он... интересный.
Ночью при свете костра не разглядеть было толком. А сейчас можно.
Зелёная кожа, похожая оттенком на летнюю траву. Черты лица чёткие, будто вырезанные из камня. Брови прямые и чёрные, как крылья ворона в полёте. Вот он сейчас спит расслабленно, а всё равно выглядит угрожающе. Но... красиво...
И мы вчера...
Стыд затапливает с головой...
А потом оборачивается паникой.
Как так вышло-то? Я даже не знала, что такое возможно... Смерти ждала.
Разве так бывает? Он сказал, что бывает...
Чонгук...
Вот смотрю в его лицо, и кажется, что не так уж всё и страшно. Спокойствие непонятное в сердце появляется. Но стоит только взгляд отвести, как крыть от паники начинает.
Что теперь делать-то? Что меня ждёт?
Воевода сказал, что утром до городских ворот меня проводит...
Нет, не хочу! В глаза ему посмотреть не смогу, после того как позволила... всё позволила!
Нет-нет, падших женщин домой не провожают. Не переживу, если на себе его презрительный взгляд поймаю.
При одной только мысли об этом в груди такая боль появляется, что хоть вой.
Пусть лучше в воспоминаниях только то останется, что уже случилось. Когда думаю о том, что между мной и Чонгуком ночью произошло, в груди приятное тепло разливается.
И в животе тоже... А между бёдер сводит, и это сейчас не очень приятно.
Воевода спит очень крепко. Даже и не спит будто, но дышит точно. Его мощная горячая грудь в меня при каждом вдохе упирается.
Задерживаю дыхание и очень осторожно выползаю из-под его руки. Сердце от тревоги заходится.
Вот проснётся сейчас Чонгук, и тогда... Не знаю, что тогда, но мне очень страшно в глаза ему глядеть.
Хочется юркнуть мышкой в нору под мягким мхом и спрятаться от всего этого безобразия. От чувств непонятных. От притяжения, которое меня к воеводе тянет.
Поднимаюсь на ноги. Голые стопы в мягкой траве тонут. Ветер обдувает кожу, посылая по телу волну мурашек.
Я же голая почти! Только в рубахе и стою. Её, наверно, Чонгук, на меня надел, после того как...
С пылающими от стыда щеками подхватываю с земли свои юбки. Натягиваю быстро, но бесшумно.
Всё! Мне теперь только в монастырь дорога... да и там не возьмут с такими-то грехами...
Грех мой блестит в лучах восходящего солнца зелёной кожей на каменных мускулах.
Аж дыхание захватывает от того, как это красиво.
И тянет-тянет обратно. Лечь рядом с ним. Прижаться к горячему боку.
Что же это со мной такое? Как теперь жить-то с этим?
Откуда-то сверху слышится шорох, и я, как испуганный лесной зверёк, замираю.
Да ведь там же, на холме, целый отряд орков! Не так уж далеко...
И все они знают, что я с воеводой ночью...
Нет, в монастырь меня теперь и на порог не пустят!
Сверху снова слышится шорох, и я срываюсь. Будто кто в спину толкнул.
Подхватываю свои башмаки с земли, подбираю юбки и бегу. Сначала вдоль реки. А потом, когда берег становится совсем крутым, спрыгиваю в воду.
Ледяная Сележь колет иголками. Стараюсь у самого берега держаться, а всё равно до талии погружаюсь.
Течение быстрое - так и норовит утянуть на глубину. Я на камнях босыми ногами поскальзываюсь, а ботинки над головой держу. Холодные брызги в лицо бьют.
Сердце в груди отчаянно колотится.
Река поворачивает, и там снова можно на берег выбраться. Выползаю на траву и падаю без сил.
От холода колотит – зуб на зуб не попадает.
А главное, тоска такая на душе, будто что-то неправильное делаю. Мечется душа. Рвётся куда-то, словно исправить ошибку хочет.
А что тут исправишь-то? Сама я на своей судьбе крест поставила. Ну, может, и не совсем сама... воевода помог.
Да итог-то всё равно один. Домой я вернусь пропащей женщиной. Теперь-то уж замуж точно никто не возьмёт...
От этой мысли почему-то настроение немного поднимается. Не придёт больше Фред к отцу просить моей руки. И никто не придёт.
А я и не хочу. Всё равно перед глазами только мой суровый орк стоит. Не пойду ни за кого.
Ну всё! Перевела дух и надо двигаться дальше. Оглядываюсь по сторонам – никого. Только вечные деревья шумят листвой, будто ворчат недовольно.
Стягиваю с себя мокрые юбки, отжимаю их и снова одеваюсь.
Хоть этот лес мне и не знаком, а всё же ориентируюсь я неплохо. Когда солнце начинает свой путь вниз к горизонту, выхожу из Гиблой долины к нашим землям. А к закату прохожу через городские ворота.