Парсеваль
Роза упала на помост. Парсеваль ощущал, как натянутая веревка терла шею, но не удержался и опустил взгляд. После падения с высоты цветок сбросил несколько черных лепестков, но был цел и издевательски красив. Символ смерти и протеста, эта черная роза пережила падение и осталась роскошной, вызвав в толпе шум. Кто-то был ошарашен, кто-то истерически ликовал, но никто не остался спокоен.
Через несколько секунд зрители замерли в напряженном ожидании, верно, поняв, что это не шутка. Парсеваль бросил озадаченный взгляд на друзей. Избитый Кассиус, видно, снова не удержавший в узде свой темперамент перед казнью, был также удивлен и растерян. Едва узнаваемый от побоев Дэвон больше ни о чем не беспокоился и лишь равнодушно зевнул, мол, сколько можно тянуть. Ястен что-то понимал. Дракон судорожно искал взглядом источник благословения, осматривал всех присутствовавших, но никто не выдавал участия в безобразии.
Парсеваль поднял глаза. Принцесса помахала ему рукой и даже, как показалось издалека, хитро улыбнулась.
***
Брат только презрительно хмыкнул. Он всегда так относился к младшим, и Парсевалю не стоило ожидать иного, но почему-то хотелось верить в лучшее. Может, теперь-то стоило смягчиться?
— Не представляю, как могу быть одной крови с таким негодяем, — Парсеваль поджал губы и крепче сжал кулаки. Перчатка жгла карман, от дуэли удерживало лишь то, что это не вернуло бы невесту. — Ты паршивец, каких поискать, Матиас.
— Не все ли равно, братец? — мужчина оскалился, насмехаясь. — Элена выходит за меня, и ты ничего не сможешь изменить, а каким способом я этого добился — не твоего ума дела, седьмой сын.
— То, что ты родился вторым, не позволяет тебе отнимать у меня единственное, что приносило счастье. Разве недостаточно трона? Недостаточно отречения Патриса, изгнания Альеро, смерти Буна? Им не нравилось, что королем станет подонок, вроде тебя, — Парсеваль завелся не на шутку и более не сдерживал себя в смелых обвинениях. — Они были против, и ты избавился от каждого, я же не сказал и слова. Может, я не был на твоей стороне, но точно не мешал. Зачем же лишать меня всего? Почему ты хочешь обрести в моем лице врага?
— Брось ребячиться. Какой ты для меня враг? — Матиас рассмеялся в лицо брату, не скрывая искренней уверенности в своей правоте. — Я — король, а ты — лишь мой маленький жалкий братишка. Одно мое слово, и тебя вышвырнут за границу без гроша за душой. Или вовсе прикончат, мне даже не придется марать руки. Если хочешь мучительной смерти и векового позора — вперед, враждуй, только имей в виду, я размажу тебя быстрее, чем ты успеешь сделать шаг.
— Ты никогда не воспринимал меня всерьез... — голос Парсеваля дрогнул, тело обмякло, будто осознание бесперспективности отняло остатки сил.
— Что ты, я даже переоцениваю. Сложно воспринимать всерьез назойливую блоху.
— Ты поплатишься за то, что сделал. Для тебя Элена — лишь игра, развлечение. Ты не придаешь значения тому, что имеешь с ней. Тому, что для меня было всей жизнью. И за это ты получишь свое, брат. Но не от моих рук настигнет тебя расплата, — Парсеваль бросил свое проклятие и спешно покинул замок со скромным сундучком сбережений.
***
Мианда присела на край постели, завершив свою речь. Четвертый из ее будущих мужей поначалу казался более сообразительным и разговорчивым, чем остальные, но теперь долго тянул, обдумывая сказанное. Наконец, он застонал с тяжелым вздохом, закрыв лицо ладонями, и одарил невесту мрачным утомленным взглядом.
— Четверо мужей. Одна ночь. А после вновь казнь.
— Ты верно понял, — Мианда кивнула, сдержав смешок. Вроде, командир и сообразительный мужчина, а говорил медленно и вяло. Будто до его весьма высоко расположенной головы плохо долетали слова, а те, что добирались успешно, терялись по пути до сознания.
— Звучит как постыдный фарс, — принц прижался спиной к стене напротив невесты и сполз на пол. — Или как самое изощренное издевательство над смертниками, что мне приходилось встречать.
— А ты часто бывал смертником?
— Часто бывал на другой стороне, — Парсеваль смотрел на принцессу. Мианда слушала внимательно и заинтересованно, а ему оставалось жить два дня, причин хранить тайны не было. — На твоем месте. Почетный зритель подле правителя, больше принужденный, чем заинтересованный.
— В тебе королевская кровь? — Миа удивилась, принялась рассматривать незнакомца внимательнее. Теперь его черты принадлежали не просто симпатичному сильному мужчине, это были признаки высокого рода, знатного происхождения. Светлые кудри теперь выдавали не простака, а юношу, созданного для короны. Молодого льва с роскошной гривой.
— Кровь у всех нас одна. Я достаточно ее пролил, чтобы это понять. Уже после того, как ушел из дворца.
***
Элена была его ангелом. Единственным, что Парсеваль любил по-настоящему. Круглолицая, фигуристая, все лицо в ярких мелких веснушках. У нее были длинные русые волосы, густота их мучила Элену головными болями. А в зеленых глазах даже в пасмурный день играли солнечные зайчики.
— Если Солнце погибнет и навсегда покинет нас, я даже не замечу, — Парсеваль и сам светился от счастья. Он положил голову на колени возлюбленной, девушка тут же возвела руку над ним так, чтобы тень укрыла глаза юноши от яркого солнца.
— Почему это? Вот ведь как с ним радостно, а если не будет света, и жизни не будет. Солнце нас греет, дает нам урожай и свет, — Элена мечтательно прикрыла глаза и подняла голову, нежась в ласковых лучах.
— Для меня солнце — это ты. Только с тобой мне тепло и радостно, и рядом с тобой я чувствую себя живым.
— Брось дурачиться, — девушка готова была расхохотаться, но, опустив глаза, озадаченно нахмурилась. Парсеваль был слишком серьезен, сложно было сохранить беззаботную веселость.
— Будешь моей женой?
— Еще одно такое слово, и я уйду.
— Далеко?
— И надолго. Ты ведь знаешь, что из этого ничего не выйдет. Не заставляй себя страдать.
***
Он не знал, сколько проспал. Радовался лишь, что побег не приснился, и он все еще был в капитанской каюте. Они на угнанном корабле умчали подальше со злополучного острова, из-за которого потеряли почти всех.
Это было уже неделю назад, но Парсеваля до сих пор лихорадило. Одна дурацкая рана сломила его, погрузив на несколько дней в пучину кошмаров и бреда.
Дверь тихонько отворилась, в каюту скользнула Мианда. Парсеваль попытался сесть в кровати, но принцесса быстро его остановила.
— Тебе лучше лежать. Я помогу поесть.
— Спасибо, — тихо прохрипел слабым голосом капитан.
— Не стоит, я всего лишь забочусь о том, чтобы ты был сыт и смог в следующий раз снова меня защищать. Будет здорово, если при этом ты не будешь таким грубияном, как в прошлый раз, и не станешь затыкать мне рот, но это уже условности, — Миа всеми силами старалась удержать маску беззаботной смешливости, но состояние Парсеваля было нестабильным и почти не становилось лучше. Как бесприютные беглецы они не могли рассчитывать найти лекаря, и бедняжке приходилось медленно наблюдать, как погибает ее друг.
— Не за еду, — Парсеваль через силу улыбнулся, взял жену за руку. — Спасибо, что они не видят меня таким. Я всегда был для них сильным лидером и теперь, когда им лучше быть воодушевленными, мое полудохлое тело — последнее, что им нужно видеть.
— Ты несешь вздор. Лучше хорошо питайся и скорее поправляйся, все тебя очень ждут. А сдаваться и думать не смей, — Миа натянуто улыбнулась, собирая остатки сил. Она единственная следила за угасанием Парсеваля. Единственная видела, что происходит, и никому не могла рассказать. Это изнуряло. — Вообще-то, ты мне еще нужен, так что лучше бы тебе поправляться.
— Ничего себе, ты признала, что тебе нужна помощь? — мужчина рассмеялся сквозь терзавшую тело боль. Мягко, утомленно, по-доброму, и Миа даже не захотела уязвиться.
— Ничего смешного тут нет. Твои горячо любимые подопечные не желают внимать голосу разума, то есть моему, и устраивают хаос. Им как минимум не помешает объяснить, что в матриархальном гареме так не принято. Разумеется, я смогу справиться с этим самостоятельно, но, если бы ты, как капитан, дал им одну команду, это сильно бы упростило мне жизнь, — принцесса игриво поморгала, желая напускной наивностью приободрить и развеселить мужа. Парсеваль поддался и широко улыбнулся.
— Я тебя обожаю. Твоя честность порой обезоруживает, кто еще мог бы так легко признаться в лени?
— Вместо того, чтобы петь мне гимны, тебе лучше бы прийти в себя. Я и так знаю, как хороша.
***
Стараниями Мианды Парсеваль был убежден, что дела без него плохи. Даже не просто плохи, а из рук вон. Удивительным образом на такого, как он, это действовало оздоравливающе, и еще через неделю, поборов лихорадку, капитан во всеоружии выбрался на солнечный свет.
Он вышел из каюты с видом победителя. Одолел болезнь и готов был тут же ринуться в новую битву — с неорганизованностью команды. Но оказалось, что жена его не просто слегка солгала — она нагло наврала с три короба.
— Значит, совершенно не слушаются? Они же по струнке ходят!
— Должна заметить, делают они это просто ужасно, совершенно не так, как я хочу! — Миа радостно бросилась Парсевалю на шею. Он покряхтел немного, но больше возмущаться не стал. Да и весила его жена всего ничего, одной рукой удержать можно. — Я рада, что тебе лучше, Парси! Но теперь забирай командование обратно, я устала держать все под своим контролем напрямую. Мне больше по душе косвенное управление из тени.
— Чтобы твое управление из тени было косвенным, постарайся больше не говорить об этом вслух, — капитан рассмеялся, не предполагая, что в очередной раз наивно повелся. Классический обман правдой — скажи всё, как есть, никто не поверит и не станет тебя подозревать. Впрочем, Парсевалю было и не до анализа. Он заметил на развернутых парусах знакомые символы. — Чтоб меня...
— Что такое? — Миа подняла глаза на роскошный парус, выкрашенный в красно-золотые тона. Ничего подозрительном в нем не заметив, она в ожидании объяснений уставилась на мужа.
— Как же они забрались так далеко... И что им было нужно на твоем острове... — Парсеваль неотрывно глядел на знамя, будто пораженный молнией. После чудесного выздоровления он почти сразу вновь побледнел, чем немало напугал Мианду.
— Кому, Парсеваль? Кто они такие? — принцесса тряхнула уго руку, привлекая внимание.
— Это корабль моего брата.
— Которого из шестерых?
— Короля Матиаса Хитрого.