Глава 6
– Одну минуту. – Черноволосый незнакомец решительно встал между Лалисой и Намджуном. – Возможно, я могу быть вам чем-то полезным, сэр, – произнес он холодным, непринужденным тоном, от которого изжелта-бледное лицо Кима тотчас побагровело.
– Когда-нибудь ты поймешь. Жаль, что я не могу...
– Что здесь происходит?
Испугавшись резкого возгласа, прокатившегося над поляной, беззаботная белка метнулась в глубину чащи, ища там защиты. Лалиса же, узнав голос, замерла от ужаса, лицо ее тут же стало серым. Она обернулась и увидела своего кузена, стоявшего на краю поляны. Его тощее тело дрожало от ярости.
– Нет, – прошептала Лалиса, чувствуя, что сейчас упадет в обморок.
Холодные, блеклые глаза кузена Намджуна, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Да! – взвизгнул он. – Я поймал тебя, низкая, нечестивая шлюха! Ты дорого заплатишь за свои дьявольские забавы, девчонка, – можешь не сомневаться. Заплатишь и телом, и душой!
Лалиса вскрикнула, когда он поднял с земли ветку и стал подступать к ней с угрожающим видом.
– Я не знаю, кто ты такой, мошенник, но лучше отойди в сторону! Вначале я займусь этой шлюхой, а потом разберусь и с тобой!
– Вряд ли. – Незнакомец холодно улыбнулся.
Лалиса, потрясенная тем, что кузен Намджун застал ее в таком виде, все-таки не могла не восхититься невозмутимостью своего заступника. Но тут ей пришло в голову, что он, возможно, просто не понимает, насколько серьезно их положение. Знай незнакомец, с кем разговаривает и каким влиянием пользуется в Сейлеме Ким Намджун, он бы, наверное, вел себя более осмотрительно. Но, увидев, с какой твердостью он преградил дорогу кузену, Лалиса подумала: нет, он не из пугливых. Такой сам кого хочешь испугает.
И все-таки она не могла допустить, чтобы на него обрушился гнев судьи.
– Кузен, если вы позволите мне объяснить... – начала она, но Ким прервал ее презрительным фырканьем:
– Молчать! Меня не интересует твое вранье! Мое единственное желание и мой истинный долг – проследить, чтобы твое греховное поведение было наказано!
Он угрожающе взмахнул веткой, но незнакомец заговорил прежде, чем кузен успел приблизиться к Лалисе хотя бы на шаг.
– Вы совершите досадную ошибку, если причините какой-либо вред этой леди. Я не знаю, черт возьми, кто вы такой и почему считаете, что вправе оскорблять ее, но советую бросить эту чертову ветку, пока я не сломал вам руку!
Ким застыл на месте и недоверчиво оглядел стоявшего перед ним человека. Оба джентльмена были высокого роста, но Намджун – худ и костляв, а незнакомец – настолько могуч, что исход возможной стычки между ними не вызывал сомнения. Злоба промелькнула на узком лице Кима, и костяшки его пальцев, сжимавших палку, побелели.
– Положите ветку, – снова приказал незнакомец. После секундного колебания Намджун подчинился и с досадой бросил свое оружие, впившись в недруга маленькими холодными глазками. Голос его дрожал от ярости.
– Сэр, мешая мне проучить эту девчонку, вы совершаете серьезнейшую ошибку. Она моя кузина, моя подопечная и служанка в моем доме. Это мое право и мой долг – наказывать ее. Ей полагалось заниматься хозяйством. А вместо этого я, чуть пораньше закончив дела и возвращаясь из города домой, слышу в лесу голоса. И кого же я тут вижу? Мою подопечную! Мою служанку. В компании незнакомого мужчины. – Намджун был просто вне себя от ярости. Когда он говорил, лицо его дергалось. – С самого первого дня, когда она появилась в моем доме, нищая, в поисках крова и пищи, я разглядел в ней ленивую и бесстыдную грешницу, но только сейчас понял, что она обречена гореть в адском пламени. А теперь, сэр, посвятив вас в обстоятельства дела, я требую, чтобы вы отошли и дали мне возможность поступить с этой чертовкой так, как она того заслуживает!
Незнакомец повернулся к Лалисе. По его холодному взгляду было невозможно угадать, что он думает.
– То, что он сказал, – правда?
– Правда, что я его кузина и служанка, – ответила она, встряхнув головой. – Но только я вовсе не ленивая и не бесстыдная. Я собиралась вернуться домой и закончить все дела до его возвращения! Но, как вы знаете, задержалась против своей воли.
Губы мужчины тронула легкая улыбка.
– Да, я знаю, что задержало вас.
Он снова посмотрел на Ким Намджуна, и взгляд его посуровел.
– Если и надо винить кого-то в этом происшествии, сэр, так только меня, – заметил он. – Я обратился к вашей кузине и задержал ее разговором. Я, человек новый в этих краях, искал дорогу к постоялому двору «Четыре колокола», что в деревне Сейлем. Меня чрезвычайно заинтересовала жизнь сейлемского люда, и мы настолько увлеклись беседой, что потеряли счет времени. – Незнакомец небрежно положил руку на эфес шпаги и продолжил: – Если и существует цена, которую следует заплатить за столь безобидное происшествие, то платить буду я. Но предупреждаю вас, сэр: я не беззащитная девушка, покорно сносящая порку. И вам будет не так просто навязать мне свои представления о справедливости!
Ким разинул рот. Но затем, овладев собой, выпрямился. Лалиса снова узнала в нем прежнего Ким Намджуна: холодного, жестокого, умеющего владеть собой.. Глядя на него, она невольно сжала кулаки, стараясь представить, как кузен ответит на лишь слегка завуалированную угрозу незнакомца.
– Ты ступил на опасный путь, негодяй! – произнес Ким самым надменным тоном, на какой только был способен. – Ты знаешь, кто перед тобой? Я – мировой судья Ким Намджун, весьма почитаемое должностное лицо в деревне, которую ты собираешься посетить. Мне, обладающему здесь немалой властью, ничего не стоит посадить тебя в колодки за непрошеное вмешательство. Однако, – поспешно добавил он, – я готов забыть о твоих посягательствах и от чистого сердца пригласить тебя в нашу деревню, если ты вернешься к собственным делам и предоставишь мне заниматься этой девчонкой. Ее лживость и лень – моя забота, а не твоя. Я поступлю так, как того требуют обстоятельства.
– Вы собираетесь избить ее, – возразил незнакомец, и его проницательные глаза заблестели, как стальные кинжалы. – А я не могу этого допустить!
– Ты... Ты не можешь? – пробормотал Намджун. Незнакомец презрительно улыбнулся и вскинул бровь.
– Вы не ослышались. – Прежде чем Намджун успел что-нибудь ответить, заступник Лалисы поднял руку, требуя тишины. – Вы уже сообщили, кто вы такой, судья Ким, – продолжал он ровным голосом, по-прежнему придерживая одной рукой рукоять рапиры. – А теперь позвольте я представлюсь вам и вашей милой подопечной. Меня зовут Чон. Чон Чонгук. Вам это имя что-нибудь говорит?
Чон Чонгук! Тощее тело Кима на какой-то миг окаменело. Он оторопело посмотрел на незнакомца, быстро оценивая его элегантное платье, надменную осанку, не упуская ни одной мелочи и делая соответствующие умозаключения. Под конец его взгляд задержался на мужественном, словно высеченном из камня лице таинственного человека. «Да, – с тревогой подумал Намджун, опуская глаза, – вполне возможно». Этот негодяй вполне может быть Серым Рыцарем, аристократом, другом короля Вильгельма Оранского, сколотившим себе состояние пиратством и основавшим процветающую плантацию в Виргинии. Да, конечно, он здорово смахивает на пирата и мошенника, и все-таки что-то в его облике безошибочно указывает, что он получил хорошее воспитание, что он аристократ, а семья его прочно связана с королевским двором. Ким Намджун мысленно выругался. Редкий человек в колониях осмелится замахнуться на Серого Рыцаря. Слишком уж он близок к королю, да и сам стал весьма заметной фигурой благодаря громкой славе. Деревне Сейлем совсем ни к чему излишнее внимание со стороны короля. После козней дьявола пуритан больше всего страшат преследования монарха. Ким облизал губы, напряженно размышляя. Да, в этом деле требуется осторожность. Им совсем ни к чему вражда с Чон Чонгуком. Вымученная улыбка проступила на губах Намджуна, хотя глаза его оставались холодными и настороженными. Он едва заметно поклонился.
– Вы правы, сэр. Мне и в самом деле хорошо известно ваше имя. Могу я, как мировой судья деревни Сейлем, пригласить вас в нашу колонию и предложить помощь в делах, которыми вы здесь собираетесь заниматься?
Глаза Чона насмешливо заблестели.
– Вы можете отправляться своей дорогой, черт возьми, и предоставить мне сделать то же самое, – бросил он в ответ. – Я и так уже порядком задержался в этом лесу и теперь хочу добраться до «Четырех колоколов», подкрепиться там кружкой эля и плотным ужином. Так что пора нам трогаться в путь.
– Конечно. – Намджун посмотрел на Лалису, которая все еще стояла в тени могучей фигуры Серого Рыцаря. – Иди сюда, девчонка, – приказал он насмешливо-вежливым тоном. – Мне нужно многое тебе сказать, но мы не станем задерживать мистера Чона. Мы все обсудим, когда вернемся домой.
Лалиса глубоко вздохнула. Несмотря на смятение, она пыталась постичь странное поведение Намджуна, выказавшего незнакомцу такое почтение. Очевидно, Чон Чонгук считался важной персоной, но ей это имя ни о чем не говорило. До сего дня она никогда о нем не слышала, но кузен явно робел перед ним. Она бросила быстрый взгляд на своего защитника, но тот смотрел на нее холодно, выжидающе. Ну что же, не будет же она стоять тут вечно, укрывшись за спиной этого непредсказуемого человека. Приготовившись к самому худшему, Лалиса неспешно, с достоинством направилась к кузену. Когда Намджун вскинул руку и схватил ее за запястье, она вздрогнула, но сопротивляться не стала.
Намджун посмотрел на нее сверху вниз:
– Идем, Лалиса. У тебя полно дел. Нам пора ужинать.
– Минутку, сэр. – От властного голоса Чона и Лалиса, и Намджун замерли на месте. – Хочу дать вам один совет.
– Да? – процедил Ким сквозь зубы.
Чон оглядел его прищуренными глазами.
– Если до меня дойдут слухи, что эта девушка пострадала из-за сегодняшнего происшествия, я сочту своим долгом принять ответные меры. Подобные действия с моей стороны могут расцениваться как грубые и жестокие, но не сомневайтесь: если вы пойдете мне наперекор, я в ответ сдерживаться не стану.
– Вы что же – угрожаете мне? – резко спросил Намджун.
– Да, угрожаю. – Чон издевательски улыбнулся. – Вы очень догадливы.
Намджун затрясся от гнева:
– Да как вы смеете!
– Хватит препираться, Ким. Оставьте девушку в покое, а не то я преподам вам урок, который вы не скоро забудете. – Он повернулся к Лалисе: – Прощайте. Приношу свои извинения за неприятности, которые навлек на вас сегодня.
Сказано это было холодным и небрежным тоном, словно он благодарил служанку, принесшую ему кружку эля. Что-то больно кольнуло ее после этих слов, но гордость заставила сохранить внешнее спокойствие и не выдать своего смятения.
– Да, сегодня вы действительно оплошали, – ответила она с достоинством. – Я пыталась объяснить вам, что не могу задерживаться ради праздной болтовни с человеком, заблудившимся в трех соснах, и все-таки вы меня не послушали. Надеюсь, в будущем ваш ум обострится настолько, что вы станете обращать внимание на то, что вам говорят, – добавила девушка, и в ее лучистых глазах вспыхнули искорки.
– Лалиса! – Ким Намджун грозно посмотрел на нее. – Будь почтительнее с мистером Чоном, дерзкая девчонка! Он джентльмен, снискавший огромное уважение нашего короля и всех добрых людей. Сделай реверанс и поблагодари его за хлопоты.
Лалиса вспыхнула и сердито посмотрела на своего защитника. Его глаза насмешливо блестели.
– Благодарю за хлопоты, сэр, – выпалила она и сделала реверанс, столь же шутливый, сколь и изящный. – Прощайте!
С этими словами она подобрала белый кружевной чепец, заколки и положила их в корзину вместе с остатками трапезы. И, даже не взглянув на Чонгука Чона, двинулась через лес, вслед за Намджуном. Лошадь кузена была привязана к молодому деревцу у края дороги. Он забрался в седло и уставился на нее сверху вниз. Его белое лицо застыло от гнева.
– Ты пойдешь возле меня без всяких разговоров, – приказал он. – Без единого слова.
На этот раз Лалиса охотно ему подчинилась. Ее разум бурлил от переживаний, и нужно было время, чтобы с этим справиться. Страх перед кузеном, который, вернувшись домой, конечно же, даст выход своему гневу, боролся в ее душе со странным, лихорадочным волнением, охватившим ее после встречи с Чон Чонгуком.
Чон Чонгук! Кто он такой? Что делает здесь? И самое главное – почему он так разбередил душу ей, девушке, считавшей себя невосприимчивой к мужским чарам? Она ощущала волнение и тревогу, она была смущена, но сколько ни старалась стереть из памяти его образ, он прочно укоренился там, наполняя ее трепетным томлением, которое она была не в силах понять. И это вызывало у нее еще большую досаду. Она с горечью внушала себе, что Чон Чонгук, кем бы он ни был, уже забыл о ее существовании.
А Чон, прищурившись, еще долго смотрел им вслед. И позже, когда скакал по тенистому лесу на своем жеребце, он продолжал о ней вспоминать. Его не так-то легко было разжалобить, ему слишком много пришлось пережить, и он сам не раз поступал бессердечно, но сейчас, думая об изящной красавице с огненными волосами и горящими зелеными глазами, он невольно сожалел о той жизни, которую она, судя по всему, вела, попав под опеку кузена. Он знавал множество людей вроде Ким Намджуна, деспотичных, лицемерных, находящих удовольствие в унижении и притеснении окружающих, в особенности женщин. Чон их ненавидел и не давал им пощады. Обидно, что такая красивая, пылкая девушка обречена на прозябание в пуританской колонии, на однообразную жизнь, состоящую из хлопот по дому и суровых внушений. С такой наружностью и темпераментом ей, скорее, пристало быть цыганкой. Чонгук усмехнулся, вспомнив торжествующий блеск в ее глазах в тот момент, когда она размахивала рапирой.
Каким-то непостижимым образом девушка напомнила ему самого себя десять лет назад, когда он был двадцатилетним молодым человеком, неугомонным, упрямым, самолюбивым, дравшимся со всяким, кто смел задеть его. «К черту воспоминания, – подумал он с ожесточением. – Всему этому скоро придет конец. Ошибка будет исправлена. Дженни наконец станет моей. Будет принадлежать только мне». Он решительно сжал губы, пришпорил жеребца, пустив его галопом, и выбросил наконец из головы все мысли о Лалисе Монобан.
Холмы погрузились в безмолвие. Неподвижно застыв темными громадами, они бесстрастно наблюдали за мужчиной и девушкой, возвращавшимися домой. Солнце перестало излучать то ослепительно ласковое тепло, что выманило Лалису из дома. Теперь оно безжалостно опаляло все вокруг, заливая землю резким белым светом. Даже ветер утих, словно притаившись в ожидании среди деревьев. Все пребывало в покое и странной неподвижности, в которой явно ощущалось напряжение.
Лошадь подошла к длинному деревянному дому. Ким Намджун по-прежнему смотрел прямо перед собой. Лицо его застыло, окаменело, лишь глаза сверкали так, словно их озарял огонь преисподней. Ярость, постепенно закипавшая в нем, уже забурлила вовсю. Перебирая в памяти проступки Лалисы, все случаи ее непослушания, он пришел к выводу, что пригрел под своим кровом закоренелую грешницу. Ким видел в ней коварную искусительницу, которая вопреки ему и законам нравственности пользуется любой возможностью, чтобы расставить хитроумные сети для ничего не подозревающего мужчины – любого, который окажется рядом.
Он знал одну такую – очень, очень давно. Момо, эта чаровница с волосами цвета меда и ясными голубыми глазами! Как он боготворил ее когда-то! Ким перенесся мыслями в прошлое, с поразительной четкостью вспоминая то время, когда он был худым, бледным юношей, неуклюжим поклонником невинной дочки кузнеца. О, какой же это был гнусный обман! Момо, прекрасная Момо перешептывалась с ним, поддразнивала, порой даже насмехалась. Она подавала ему надежду... Но потом наступил день прозрения. Он застал ее неподалеку от того самого места, где сегодня наткнулся на Лалису. Она лежала в зарослях, обнаженная, словно дикарка, и ее дивное тело ласкал дюжий сын свечника. Тогда его сердце замерло, пораженное недоверием и ужасом. А потом девушка заметила, как он выглядывает из-за ветвей. «Выходи, Джунни, – произнесла она, хихикая, приторно-глумливым голосом. – Иди посмотри. Ну что же ты такой робкий – прямо как перепуганная жаба. – У него в ушах до сих пор звенел ее высокий смех. – Что ты теряешься, Джунни? Бедняжка Джунни, неужто ты поверил, что я захочу такую уродливую, неуклюжую жабу, как ты? Я просто потешалась над тобой – от души потешалась! Ну, подойди же, дурачок, посмотри на то, чего у тебя никогда не будет. Никогда, никогда, никогда»...
Лицо Кима стало серым от мучительных воспоминаний. Бог знает, как он выбрался из леса, рыдающий, совершенно раздавленный. Он никогда не упоминал об этом случае ни одной живой душе. Но никогда о нем и не забывал. И хотя Момо умерла от малярии около трех лет назад, в глубине души Ким Намджуна до сих пор жил ее образ. Он по-прежнему любил и ненавидел ее. Она мучила Намджуна и поддерживала в нем силы в холодные зимы, она преследовала его в душные летние ночи, когда он обливался потом в своей постели. Порочная Момо. Прекрасная Момо. Момо-насмешница. Момо-искусительница.
Никогда воспоминания о ней не были столь живы, как в этот вечер.
Лалиса во всем на нее походила. Красивая, дерзкая – угроза любому благонравному, почтенному мужчине. Да только он уже не тот робкий юноша. Он зрелый муж, лидер общины. Порок теперь подвластен ему и может быть наказан по его воле.
– О да, грешница, у тебя достаточно причин для беспокойства, – невнятно пробормотал он, скользнув по Лалисе рассеянным взглядом, когда та молча прошла в гостиную следом за ним. «Ты порочная искусительница. Такая же, как она. Ты – вторая Момо!» – произнес он мысленно и медленно подошел к полке с березовыми розгами. Взял одну и со знанием дела ощупал. – Ты поплатишься за это, Лалиса, непременно поплатишься. Я позабочусь об этом.
– Нет! – Лалиса попятилась от него, побелев как мел. При виде безумного лица кузена ее охватила паника. – Кузен Намджун, выслушайте меня! – крикнула она, все еще стараясь сохранить силу и спокойствие. – Дайте мне объяснить, что произошло. Дайте мне...
Она отскочила в сторону как раз в тот момент, когда он с остервенением занес розгу над ее головой.
– Вы сумасшедший! – закричала она, выбежала в прихожую и припустилась по лестнице. – Не де лайте этого! Вы безумец, – задыхаясь, повторяла девушка. – Пожалуйста!
Намджун смотрел на нее помутневшими от гнева глазами. Он больше не видел Лалису Монобан с огненными волосами и лучистыми глазами. Перед ним была золотоволосая Момо, жестокая искусительница, мучившая его. С надрывным, яростным криком Намджун бросился за девушкой по лестнице и настиг ее в коридоре верхнего этажа. Он вскинул руку и обрушил на нее удар сокрушительной силы. Лалиса вскрикнула и, рыдая, рухнула к его ногам. Она хотела приподняться, отползти, но кузен снова поднял розгу.
– Ты заплатишь, грешница, ты заплатишь! – вопил он и взмахивал розгой снова... и снова... и снова...
***
не забудьте поставить ⭐ и подписаться