Теплый вечер
Катя не спешила. Они шли вдоль тихой аллеи, рядом с городским прудом, где ветви деревьев едва касались воды. Вечер был удивительно спокойным: ни криков, ни лишних звуков — только шелест листвы, слабое журчание от водостока и лёгкое похрустывание песка под ногами. Майские закаты — всегда будто медленные, ленивые — сегодня особенно совпадали с настроением. Розовое небо отражалось в воде, а где-то вдалеке разносился запах сирени.
Саша шёл рядом, чуть ближе, чем раньше. Не касался, но рядом. Просто был. Он не говорил ничего о прошлом — и это было лучшее, что он мог сделать.
Катя не знала, как описать то, что чувствовала. Это было не прощение — она ещё не простила. Но и не обида. Скорее, осторожная, дрожащая попытка поверить снова. Она ловила себя на том, что смотрит на его руки, на его плечи, на редкие взгляды, брошенные исподтишка. И в каждом таком взгляде не было напряжения. Не было давления. Только — надежда.
Пауза затянулась, но не тяготила.
— Ты всё ещё хочешь быть не только другом? — её голос прозвучал почти шёпотом.
Саша повернул голову. Медленно, без удивления. Как будто ждал.
— Теперь — только не другом, — он улыбнулся краем губ, будто боялся спугнуть.
Катя кивнула. Не сразу. Где-то внутри у неё будто сжалось что-то маленькое, но не от боли. От чего-то похожего на лёгкий страх — и на облегчение одновременно.
— И что дальше?
— Всё зависит от тебя.
Она не ответила. Просто сделала шаг ближе. Совсем чуть-чуть. Он понял.
Это случилось вечером, когда воздух уже остыл после жаркого дня, а небо потемнело ровно настолько, чтобы зажглись первые фонари. Они сидели на лавочке у воды, где старый пруд отражал свет фонарей, и было ощущение, будто мир замер. Ни прохожих, ни звуков — только запах сирени, влажной после полива земли, и их дыхание, вровень.
Саша вдруг повернулся.
— Можно? — голос почти не слышен, будто неуверенность боролась с надеждой.
Катя чуть нахмурилась, не поняв.
— Что?
Он отвёл взгляд, но тут же вернулся к ней взглядом — уже смелее.
— Поцеловать тебя.
Её губы дрогнули. Даже не улыбка, а скорее удивлённая, теплая реакция — словно от чего-то очень знакомого, но неожиданного.
— Дурак. Надо было раньше.
И в следующую секунду всё стало другим. Не резко, не как в кино. Просто — по-настоящему. Поцелуй был не долгим, не страстным, но в нём было всё: напряжение последних недель, страхи, сомнения, надежда и нежность. Не требовательная, а доверительная. Он не требовал прощения. Он был — началом.
Прошло две недели. Катя считала их не специально — просто так получалось. Каждый день — как штрих в рисунке, который они создавали вместе.
Она ловила себя на том, что улыбается чаще. Что смотрит на него — и больше не ищет следов лжи. Что смеётся — так, как не смеялась давно. И что держаться за руку — стало не неловко, не «на всякий случай», а как само собой.
В один из вечеров Лёша, её брат, позвал их на прогулку. Аня была с ним — конечно. Всё вышло случайно: никто не планировал, не договаривался. Просто встретились. Четверо. Шли по набережной, ели мороженое, обсуждали ерунду — и всё было будто идеально. Даже ветер.
Лёша, как всегда, не мог не вставить комментарий:
— Ну наконец-то. Вы официально?
Катя посмотрела на Сашу. Он пожал плечами, чуть усмехнувшись, и, не отводя взгляда, сжал её ладонь.
— Уже да, — сдержанно сказала она, но лицо выдало больше, чем слова.
— Обнимашки! — Аня подскочила, кинулась к ней и вжалась в плечо.
— А поесть можно сначала? — Саша наигранно пострадал, приложив руку к животу.
Смех раздался почти одновременно. Катя не помнила, когда в последний раз смеялась так легко.
Вечер был таким, как и должен был быть: неспешным, живым, без надрывов. Катя шла рядом с Сашей и думала — не о прошлом, не о боли. А только — о настоящем. О том, как сильно может поменяться всё, если дать шанс. Если не сразу прощать, но попробовать. Если не убегать, а остаться. Хоть чуть-чуть.
Она не знала, что будет дальше. Но впервые это её не пугало.