Глава 9
Три месяца безвылазного сидения перед компьютером, я заканчиваю перевод первой четырехсот страничной книги и отсылаю готовую работу редактору. Не ожидания никакого одобрения, я позволяю себе заслуженный отдых. Первым делом я наведываюсь к отцу. Он от радости моего неожиданного прихода даже закрывает магазин раньше времени. Позже мы уже сидим в кафе, и я плотно ужинаю спагетти с мясными шариками. Я так голоден, что готов проглотить слона. Папа смеется и заказывает пиццу.
– Как насчет пива?
– Нет, только минералку или сок.
– Молодец, – отец подзывает к себе официанта и просит принести яблочный сок свежего отжима без сахара. Официант с легким недоумением уходит выполнять желание клиента. – Ну как? Давай рассказывай, тебе понравилось переводить книгу?
– Это долго.
– Да, это очень долго. И это первая твоя работа. Не переживай, если ему не понравится. Первый блин всегда комом. Главное, что ты смог это сделать. Работай на качество, а не на быстроту.
Я безоговорочно с ним соглашаюсь. Как же мне нравится, что отец даже советы дает без давления на мою психику. С мамой я, наоборот, начинаю закипать как забытый на газе чайник. Хотя последнее время я стал воспринимать все спокойно. Возможно, я вышел из того возраста, когда хочется делать все по-своему и решил больше слушать, вместо того, чтобы перечить во вред себе.
– Что будешь делать дальше? Продолжишь эту работу, если он ответит положительно?
– Думаю, да. Смотря, еще сколько я буду получать за эту работу. Не очень хочется сидеть три месяца перед компьютером ради двух тысяч. Я с таким же успехом могу за неделю заработать как фрилансер.
– Не думай о плохом, ты достоин лучшего, разве я неправ?
– Прав. А у тебя как дела с бизнесом?
– На следующей неделе я открываю третий магазин.
– Как третий? А когда ты успел открыть второй?
– В начале прошлого месяца, ты не в курсе, но твой счет в банке постоянно пополняется, – папа хохочет в ответ на мой шок.
– Кажется, я еще не проснулся, а как там мама?
– Не знаю, ты же знаешь, я с ней не разговариваю.
– Уф, когда между вами закончится эта война?
– Когда она перестанет искать на жопу приключения. А у тебя как дела с девушками?
– Сейчас у меня нет времени.
– Но сейчас же есть, – усмехается папа. – Ты можешь позволить себе пару дней отдыха.
Я обращаю туманный взгляд в окно. Только сейчас замечаю, что на улице осень, деревья пожелтели, а люди закутались в плащи, а шеи затянули шарфами и платками. Для меня осень характеризуется с одиночеством, тоской, вкусом крепкого кофе и малоподвижным образом. Мне уже двадцать два года. Время побежало так стремительно.
– Спасибо папа, я поеду домой и посплю.
– Конечно, правильное решение.
Отец провожает меня до машины. Я возвращаюсь домой. Мной завладела такая апатия, что даже не хочется принимать душ и раздеваться. Я падаю на смятую простынь уже не первой свежести и отключаюсь в ту же минуту.
Меня будит звонок в дверь. Я не хочу открывать глаза, еще ведь темно... я приоткрываю один глаз и гляжу на электронные часы. Четырнадцать двадцать. Как это? Я проспал всю ночь и полдня? От этого осознания мой сон как рукой снимает. Я встаю и иду к двери. А почему так темно? Проходя по коридору, я заглядываю на кухню и вижу в окно, что на улице идет дождь.
Не глядя в глазок, я открываю дверь. Элен. Ее приход меня не удивляет, а вот вид... Она вымокла до нитки, глаза красные от слез, взгляд лихорадочный, нижняя губа дрожит. Откуда она такая? Что на этот раз с ней случилось? Я молча впускаю девушку в квартиру и запираю дверь, помогаю ей разуться и провожаю в ванную. Она тихо плачет и прячет глаза. Я пускаю воду в ванну и поворачиваюсь к ней.
– Тебе помочь? Нужно снять мокрую одежду, иначе можно заболеть.
Она молчит и дрожит. Я беру инициативу в свои руки. Кажется, я еще не до конца проснулся, потому что с трудом верю в том, что делаю. Я снимаю с нее все до последнего клочка ткани, а после помогаю залезть в ванну. Элен вздыхает и закрывает глаза. Я оставляю ее, чтобы самому умыться у раковины и почистить зубы.
– Будешь кофе или чай?
– Чай, – произносит она вполголоса. Достаю для нее чистое полотенце и ухожу на кухню. Здесь за последний месяц собралось куча грязной посуды и откуда у меня ее столько. Раковина ужасно грязная, как и сам чайник. Я давно не делал уборку. Пытался закончить с переводом как можно скорее. И вот они мои будущие проблемы. С этим нужно что-то делать. Расписание не помешает.
К приходу Элен я успеваю заварить чай и освободить стол от грязной посуды. Элен сохраняя какое-то оцепенелое молчание, выпивает чай и уходит в комнату. Я провожаю ее, чтобы только убедиться, что с ней все хорошо.
– Элен, не желаешь мне что-нибудь рассказать?
– Завтра, – говорит она слабо и роняет голову на подушку. Я накрываю ее пледом и позволяю себе поцеловать девушку в щеку. Мгновение я смотрю в ее бледное и прекрасное лицо, выхожу из комнаты и прикрываю дверь.
Наверное, опять рассталась с парнем или женихом. Черт ее знает, сколько у нее вообще есть и было мужчин. Это самая загадочная девушка, с которой мне приходилось общаться. Надеюсь, завтра она расскажет все и я узнаю ее немного лучше. Сколько я ее не видел с той встречи в Лондоне? Три месяца?
Звонок из спальни прерывает ход моих мыслей. Это Жан.
– Алло, Роберт, ты почему не пришел сегодня в издательство?
– А что нужно?
– Конечно. Жду тебя через час.
Он кладет трубку, и я тороплюсь скорее принять душ и выехать. Взбудораженный приходом Элен и звонком Жана, я чувствую себя как на иголках. Меня переполняют смешанные чувства страха, радости, горечи и тайного удовольствия. Я приезжаю к Жану в половине четвертого.
– Хорошо, что ты так скоро, – начинает он устало и вздыхает. – Насчет твоей работы. Ты хорошо постарался, есть конечно, недочеты, но это исправит редактор.
– Какие недочеты? – хмурюсь в недовольстве.
– Со стилем. Ты не до конца его прочувствовал.
– Ясно.
– Я заплачу тебе три с половиной за эту работу. Будешь брать следующую, на этот раз на свой выбор?
– Да.
– Тогда я скину тебе список книг.
Я киваю. Позже он отправляет меня в кассу, где я получаю деньги. Я задумчиво дохожу до машины и сажусь за руль. Как же так? Разве я не сохранил стиль автора? Мне думалось, что я переводил правильно, соблюдая все правила. Я выезжаю в дорогу, с плохим настроением мне хочется бросить все и больше не переводить книги. Мне такие выговоры не делали еще. Ни в школе, ни в университете, я всегда делал все хорошо и привык к похвале. Я усмехаюсь, возвращая себя на землю. Это уже не школа, это жизнь.
Я поворачиваю на повороте направо и торможу, пропуская пешехода, когда в меня с левой стороны влетает что-то тяжелое и большое. Боль как иглой пронзает левую ногу от пятки до позвоночника. Я лишаюсь сознания скорее от болевого шока.
Прихожу в сознание, лежа в палате с подвешенной ногой. У меня болит все начиная от головы и заканчивая кончиками пальцев. Осознание, что я в больнице долго и туго доходит до меня. Мысли наваливаются на меня тяжелым грузом. Особенно ужасно звучат догадки: а что если я стану инвалидом или придется отрезать ногу? Господи, как же неудобно и как больно. За какие грехи в мою спокойную жизнь ворвалась эта жестокая случайность? Стиснув зубы, я жмурюсь. Где врачи? Они могут что-то сделать? Я оглядываюсь, лежу в общей палате еще с двумя мужчинами, у одного забинтована голова, у другого рука и нога. Оба спят, мне же больно закрыть глаза. Черт, что же случилось? А моя машина? Проклятие. Это какое ужасное несчастье. Как там звучит в китайской пословице: «Пришла беда – полагайся на себя». Мой же случай без вариантов. Это уже случилось и мне придется, хочу я этого или нет, смириться и пережить этот несчастный случай. Да и с кем не бывает. Для меня же это звучит шоком, потому что раньше не сталкивался с подобным. Ни я, ни мои родители никогда не ломали руки или ноги, не попадали в аварии, не болели серьезными недугами. Может, я никоим образом мысленно привлек к себе этот случай? Ладно, что сейчас случилось, не исправишь, остается, как всегда, надеяться на лучшее и ждать, когда я поправлюсь и вернусь к нормальной жизни.
Входит медсестра в белом халате. Высокая, стройная, лет двадцати пяти, с голубыми глазами и собранными в пучок каштановыми волосами. Она с улыбкой подходит ко мне и первым делом сует мне под руку градусник.
– Как вы себя чувствуете?
– Все болит, – произношу хриплым сдавленным голосом. Она кивает.
– Сейчас придет врач.
– Что с ногой?
– Вывих тазобедренного сустава. Но травматолог его успешно вправил. Вам придется около трех недель провести в больнице.
– Да вы что... о боже, – я закрываю глаза и подавляю стон.
Входит врач, высокий крепкий мужчина сорока лет.
– Добрый день, Роберт, как самочувствие? – он садится на стул и берет градусник.
– Не очень...
– Тридцать семь и пять, – мужчина бросает на медсестру вопросительный взгляд, она тут же уходит. Врач наклоняется ко мне и ощупывает. – Голова сильно болит?
– Очень.
– Ну еще бы, у тебя сотрясение. Придется тебе красавчик пролежать у нас три недели.
– С подвешенной ногой?
– Увы, ничего другого я не могу тебе предложить. Там в коридоре твои родители.
Возвращается медсестра и делает мне укол.
– Отдыхай, тебе скоро станет легче. Обещаю.
– Спасибо.
Следом за уходом врача заходят родители. Мама в слезах наклоняется ко мне и осыпает лицо поцелуями, повторяя: «мой дорогой, мой хороший, мой любимый». Папа, молча и расстроено смотрит на меня.
– Мы так испугались за тебя.
– Все будет хорошо, я ведь жив, – отвечаю как можно бодрее. Папа мучительно улыбается. Мама утирает слезы и вздыхает.
– Врач говорит ничего серьезного...
– А мы же удивляемся, – продолжает отец. – Твою машину осталось отправить на утилизацию. Ты родился в рубашке.
– А что произошло?
– В тебя врезался грузовик, водитель погиб. Отказали тормоза. Фирма, на которую работал водитель, выписали чек за твою машину и лечение.
– Ну хорошо, – пытаюсь я расслабить все тело, но боль тут же пронзает бедро. Мама гладит меня по щеке, наклоняется и целует в лоб.
– Выздоравливай.
Я натянуто улыбаюсь. Папа жмет руку и обещает сделать для меня все, чтобы я чувствовал себя лучше. Позже, когда ушли родители, меня перевозят в отдельную палату, медсестра приносит мне жидкий обед и спрашивает, желаю ли я помочиться. Черт, какое унижение. Я совсем забыл, что прикован к койке и мне придется ходить под себя. Вашу мать, лучше бы я сдох. Краснея от стыда и пряча глаза, я киваю. После унизительной процедуры я вынуждаю себя взять пару ложек супа-пюре в рот.
Ближе к вечеру меня пичкают лекарствами, ставят капельницу и пока капает лекарство, я гляжу на подвешенную ногу. Мне противно чувствовать себя таким беспомощным, но поделать ничего не могу. Я вспоминаю Элен. Она знает, что случилось или успела уйти до этого момента? Странно, но мысли о ней, облегчают мою боль. Я закрываю глаза и предаюсь мечтам и образам. Вскоре я засыпаю.
Утром навещает отец, принеся с фруктами и сладостями новый телефон и мой ноутбук.
– Я уже вставил новую сим-карту, оператор сохранил твой старый номер.
– Очень хорошо.
– Я позволил себе позвонить Жану и рассказать о тебе. Он сожалеет и желает тебе здоровья и скорого выздоровления. Кстати, был у тебя в квартире. Какое было мое удивление встретить там девушку. А говорил, что у тебя нет девушки, – улыбается папа.
– Элен мне не девушка, а только подруга.
Папа изгибает брови и качает головой.
– В общем, я ей рассказал про тебя. Она расплакалась, короче говоря, она ждет в коридоре.
– Чего? Нет. Зачем ты ее привез?
– Она настояла на этом. И как я мог сказать – нет, такой красивой девушке? – фыркает папа.
Я вздыхаю и хватаюсь за больную голову.
– Ладно, пусть войдет.
– Хорошо, если тебе что-нибудь еще понадобится, звони.
– Угу.
Папа уходит, через мгновение входит Элен с букетом роз. Я хмурюсь, зачем мне цветы...
– Роби, – начинает она с улыбкой, она кладет букет на столик, подходит ближе и целует меня в губы. Ее теплый поцелуй делает меня кротким и послушным, я чувствую себя маленьким зайчиком, который попал под трамвайчик. – Я так волновалась за тебя, звонила и звонила тебе, а ты уже был здесь. Когда твой папа все рассказал, я так испугалась, – она снова целует меня и потирается щекой об мою щеку. Я готов растаять как снег под теплым солнцем. – Что с твоей ногой? Ты сможешь ходить?
– Да, смогу, но только через два месяца, – так сказал мне сегодня врач, хорошо, что не полгода иначе я сошел бы с ума.
– Больно? – касается она гипса.
– Адски.
– Как же ты терпишь? – округляет она глаза. Я ласково улыбаюсь, протягиваю руку и запускаю пальцы в ее волосы.
– Когда ты рядом вся боль исчезает.
Она наклоняется, и мы целуемся. Мне хочется смеяться от радости и удовольствия. Неужели, она увидела во мне что-то большее? Как мне хочется продлить это мгновение упоения. Сколько хочется ей сказать, признаться в пылких чувствах, прижать ее к груди и никогда не выпускать из рук. Но как и раньше, так и сейчас, я не могу решать за нее. Она должна сама сделать выбор. Я лишь жадно ловлю миг нашей невинной близости.
– Роби, можно я пока поживу у тебя? Я присмотрю за твоей квартирой. Можно?
– Разве я когда-нибудь тебе отказывал?
Элен улыбается и оглядывает меня игривым взглядом.
– Ты выглядишь таким беззащитным, – она ныряет рукой за край моих штанов. – Там все цело?
– Элен, – я перехватываю ее руку, прежде чем она успевает коснуться члена. – Прояви сочувствие.
– Расслабься сладкий. Я пытаюсь поднять тебе настроение.
– А также возбудить и оставить ни с чем?
Она склоняется ко мне и пальчиком проводит по губам.
– А ты разве не находишь, – произносит она эротично и протяжно, – свою беспомощность сексуальной?
Она опять меня дразнит. Мы обсуждали тему, кто будем связан и это точно не я.
– Нет черт возьми, я не нахожу это сексуальным. Вот если ты была связана мной, то здесь и вопросы все отпали. Ты же знаешь мои вкусы или ты забыла?
– Освежи мою память?
Я беру ее за подбородок и охваченный возбуждением и яростью процеживаю сквозь зубы.
– Я предпочитаю жестоко трахать прикованную к кровати женщину быть в ней даже там, где она не хочет. Заставить ее вопить и умолять меня, но с тобой я был бы куда жестче.
– О да, твои слова меня всегда возбуждают, – произносит она в мои губы. На самом деле я не сторонник садомазохизма и никогда не связывал девушку. Я так сказал, потому что Элен это нравится. – За это я тебя обожаю, ты знаешь, как меня возбудить грязными словами. Ох, Роби детка, почему ты тогда остановился, я тебя так хотела.
– Ты была пьяна.
– Разве? Я выпила всего бокал вина. Я хотела тебя, но ты ушел. Но ты прав, сейчас не то время, чтобы говорить об этом, поговорим, когда ты вернешься домой своим ходом.
Это прозвучало жестоко. Она непросто меня мучает, заставляя чувствовать себя слабаком, она меня истязает, рвет душу. Я болен ей, разве она этого не видит. Когда я получу лекарство в форме ее благосклонности, когда Элен поймет мои чувства и ответит на них взаимностью? Я уже столько лет ее жду.
– Роби, не смотри на меня такими глазами.
– Почему ты такая?
Она пожимает плечами.
– Я не знаю. Но с тобой все иначе, как видишь. Ты единственный мужчина, которого я всегда рада видеть. Я с тобой дружу больше чем с другими. Ты мне все прощаешь и я уверена, что могу положиться на тебя в трудную минуту. Ты мой самый лучший и единственный друг.
– Элен, но я не хочу быть для тебя только другом.
Она хмурится и отвечает холодным голосом:
– Если мы станем любовниками, это разрушит наши отношения.
– Почему?
– Я знаю. Сначала мы будем трахаться недели две, потом мы устанем, ты снова начнешь работать, меня забудешь, я заскучаю и буду поглядывать на тех мужчин, у которых больше свободного времени, больше власти, больше денег...
– Элен, так нельзя. Если ты не можешь довольствоваться малым, то ты не можешь довольствоваться ничем. Остановись загляни в себя, в конце концов. Чего ты хочешь в этой жизни?
– Я знаю чего хочу. Свободы.
– Ты меня не слышишь, что ли?
– Все хватит, иначе мы поругаемся.
Да я уже в бешенстве. Что за женщина? Она пленит, будоражит и в то же время пробуждает те эмоции, которые не должен чувствовать мужчина к любимой.
Элен уходит, поцеловав меня на прощание, и оставляет своего жалкого и беспомощного раба считать минуты до той встречи, когда я, черт бы меня взял, своим ходом приду к ней. Это мое самое большое мучение, что может быть хуже, чем быть другом для желанной женщины. И что хуже всего, она для меня такая единственная. Я не испытываю этой болезненной страсти, любви и жажды обладания к другим девушкам. Я был бы рад, полюбить другую, отпустить из мыслей Элен, отдаться душой той женщине, которая будет отвечать мне тем же. Но я почему-то заранее уверен, что это невозможно. Я стал узником своих желаний и выход из клетки я найду только в том случае, когда Элен придет ко мне сама, сама откроет путь к выходу моих тайных грез, когда я буду всецело обладать этой женщиной, покорной и умирающей от любви ко мне.