Глава 13. Шаг вперёд.
Когда мучает боль, и душит тьма,
Когда не вздохнуть свободно, чтоб подняться с этого дна,
Когда покидает надежда, остаётся лишь мрак,
Кажется, что все отвернулись, а мир теперь злейший враг,
Нет ни мечты, ни грёзы —
Всё вдруг исчезло во тьме,
По щекам бегут только слёзы,
И те иссякают в пустоте.
Хочется знать причину, что же случилось и как,
Отчего теперь плохо столь сильно, и идёт всё совсем не так.
Холодно, одиноко сидеть на полу в черноте,
Не видеть ни стен, ни окон, чувствовать боль в животе.
Боль, от которой крутит, и не физически, а в душе,
Боль от проблем и личного горя, спрятанного в глуби́не моря,
Чтобы никто не слышал,
Не знал, не думал, не осуждал,
Не пытался понять причину, не разговаривал, не убеждал.
Хочется скрыть все вопросы, спрятать, закрыть и убрать,
Но не получится жить по-другому,
Не получиться не забывать.
Когда ранит каждое слово, а слёзы ручьем бегут,
Нужно представить кого-то, от кого они все пройдут.
Нужно представить объятья и яркий лучика свет,
Голос мягкий и строгий, сказавший той боли «нет»,
Шепот, прогнавший горесть,
Нежность, вернувшую совесть
И радости жизни цвет.
Нужно найти тот ваш образ, который поможет жить,
Который утешит в непогоду, даст силы творить и любить,
Которому не надо ни славы, ни денег и ничего,
Ему будет ва́жна улыбка, ваше счастье, а, впрочем, и всё.
И цель нашей жизни такая — найти этот образ здесь.
На этой самое планете, где много разных есть.
Найти его лишь однажды и ни за что не отпускать,
Потому что случается это, максимум, дважды,
Надо уметь подождать.
***
— Я иду?
— Конечно.
— Надеюсь, получится.
— А не должно?
— Кто знает.
— Если это твой путь, то всё пойдёт так, как нужно.
— О, ты слишком самоуверен!
— Мы выбираем не случайно друг друга... Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.
— Зигмунд Фрейд?
— Он самый. Ты боишься идти?
— Честно, да.
— Потому?
— Я могу потерять всё. Вдруг он не хочет меня видеть?
— Невозможно.
— Это безумно, Чимин.
— У всякого безумия есть своя логика.
— Шекспир...
— Между прочим считается самым талантливым человеком того времени.
— Самый талантливый, говоришь?
— Утверждаю!
— Тогда я самый безумный!
— Почему?
— Потому что я прямо сейчас иду туда!
— Вперёд!
***
Школьный двор был похож на букву «ㅁ» (если по-русски, то это «м») или же, как было бы удобнее сказать, на ровный прямоугольник. Слева и справа от входа в здание располагались две большие клумбы с цветами. Сама асфальтированная дорожка, которая вела в школу, была настолько широкой, что прямо здесь проводились линейки в хорошую погоду, а цветы нисколько не мешали, только украшали и радовали.
По всему периметру заведения стояла чёрная строгая ограда. Дверь калитки главного входа всегда была открыта.
Юнги неспешно прошёл по дороге и, очутившись у крыльца, поднялся по невысокой лестнице, сосредоточенно считая про себя ступеньки, будто боясь пропустить. «Один, два, три, четыре», — может Хосок тоже их считает каждый раз, когда спускается по ним? Или для него они имеют какое-то значение? А может это Юнги придумал всё, ведь просто хочет понять, что случилось с мальчиком?
Мин открыл тяжёлую дверь и оказался в школе.
— Вы к кому? — спросил охранник, сидящий на входе.
— К... директору... — и нет, это не первое, что пришло в голову для ответа, а давно продумано.
— Простите, но для этого есть специальные приёмные часы.
— Да, я знаю, но это важно.
— Он сейчас занят, — возразил мужчина.
— Я слышу, но мой вопрос не займёт много времени, — не отступался Мин.
— Молодой человек, сейчас идут занятия, директор принять не может. Я не спорю, у всех важные вопросы и трудные ситуации, но вас не примут! — вежливо, но с напором.
— Господин Хон в школе?
— Да, но это не имеет значения. Я уже сказал, что...
— Это касается вашего ученика, неужели вы не понимаете?! Речь идёт о мальчике из детского дома, который посещает занятия у вас!
— В нашей школе много сирот. Это дела не меняет. Уходите.
— Только если в кабинет директора, — Юнги больше не стал задерживаться в холле и, несмотря на призывы охранника, только зазря поднимавшего суету, зашагал на второй этаж, где, предположительно, должен был находиться тот самый кабинет.
Юноша поднялся по белой, чисто вымытой лестнице и прошёл по длинному широкому коридору. На стенах между дверьми висели картины и какие-то фотографии, где были изображены улыбающиеся школьники. Разглядеть всё в деталях не представлялось возможности, так как юноша шагал очень быстро, едва успевая читать надписи на кабинетах, чтобы не пропустить нужный. Проходя мимо каждой классной комнаты, парень слышал строгие голоса учителей, объяснявших новую тему, слышал, как отвечают дети.
У Юнги дух захватывало от волнения при одной только мысли о том, что прямо сейчас он проходит именно мимо того кабинета, где сидит Хосок.
А кстати, как он учится? Может ему нужна помощь с предметами? Он любит читать, значит, легче всего даётся чтение? А что ему не нравится? Что он не любит? Ненавидит? Может ему стоит купить какой-то канцелярии? Или подарить книжку? Юнги хочет знать о нём всё. Абсолютно всё. Коридор вскоре закончился, и юноша оказался в пустой рекреации. Прямо напротив него находилась доска объявлений, а слева... То, для чего он сюда шёл. Кабинет директора школы Господина Хона.
Мин подошёл к двери и прислушался. В комнате было тихо. Сделав глубокий вдох, будто собирая всю свою смелость и все свои силы в кулак, молодой человек неловко постучался в дверь.
Долго ответа ждать не пришлось.
— Войдите! — сказал доброжелательный мужской голос, и Юнги послушно прошёл внутрь.
— З-здравствуйте, — робко проговорил он, остановившись, прикрывая за собой дверь.
— Проходите, присаживайтесь, — очевидно Хон читал какой-то очень важный документ, потому что произнёс последние слова совершенно не глядя на гостя.
— Спасибо, — коротко проговорил Мин, садясь в кресло, расположенное напротив места директора.
— Извините пожалуйста, — мужчина поднял голову и, внимательно посмотрев на молодого человека, продолжил, — мне нужно дочитать одну бумагу, — он кивнул на лист, который держал в руках, — подождите немного. Минуты три?
— Да, конечно, — Юнги уже привстал и хотел выйти, чтобы не мешать, но его остановили.
— Нет-нет, посидите, вы нисколько мне не помешаете, — с точностью угадал мысли.
— Хорошо, — Мин послушался и сел обратно, скрестив пальцы в замок.
На стене мерно тикали большие круглые часы строгого чёрного цвета. Парень решил осторожно осмотреться по сторонам и приподнял голову чуть выше. Кабинет был самым обыкновенным и простым, не таким, какой можно часто встретить в корейской школе. Здесь не было особого блеска и важности, но зато чувствовалась какая-то приятная аура и уют. Невысокий книжный шкаф, где хранилось великое множество книг, несколько стульев у стены, фотография президента Южной Кореи в рамке, стоящей на небольшом светло-коричневом столике, где также лежали всякие папки с документами, небольшая лампочка у письменного стола, за которым сидит Хон, молочного цвета жалюзи — всё это напоминает спокойствие и тишину, размеренность.
Странно, но с первых секунд этот директор, пожилой мужчина в выглаженном тёмно-сером деловом костюме с бородой, густыми бровями и тонкими серебристыми очками на носу, как-то располагал к себе. Юнги не мог определить, почему. То ли из-за негромкого, но очень чёткого голоса, то ли из-за глаз, в которые парень мельком успел заглянуть, когда они его рассматривали.
Что это были за глаза... Такие он редко раньше видел. Тёмно-синие, большие, они казались похожими на тихое вечернее небо, они были добрыми, в них читалась мудрость.
Директор был очень опытным человеком, никто и не думал спорить, а Юнги, как только вошёл в кабинет, сразу проникся уважением к нему.
Юноше стало неловко, что он сидит так и глядит по сторонам, поэтому решил просто уставиться в одну точку. Только сейчас он заметил напротив себя копию одной из картин Ван Гога. Идеальный выбор. Теперь можно спокойно рассматривать и не волноваться.
— Ночное кафе в Арле, — неожиданно произнес директор, отложив документ в сторону и улыбнувшись.
— Просите? — непонимающе переспросил Юнги, уже успев отвлечься и забыть о Хоне.
— Репродукция. Ван Гог. Картина 1888 года, — с точностью ответил мужчина, усмехнувшись. Он с живым интересом и любопытством снова смотрел на Юнги. Но юноше не было неприятно, наоборот, он чувствовал себя комфортно.
— А, да, — заторможенно кивнул юноша, — красивая работа.
— Считается одной из самых загадочных, — уточнил Хон.
— Вам нравятся его картины? — юноша был слегка удивлён.
— Ещё как! — воскликнул тот. — Хотя скорее больше изучаю его биографию. Интересная личность. Очень интересная, — он задумчиво покачал головой, — а вы, я вижу, тоже им увлекаетесь?
— Почему вы так решили? — собственно, Ван Гог — любимый художник Юнги.
— Иначе вы бы не смотрели на эту репродукцию с таким интересом, — по-доброму сказал Хон.
— Да, это верно, — усмехнулся Мин столь очевидному. Наблюдательный он, подумал про себя.
Мужчина, тут же вспомнив о чём-то, спросил: — Вы по какому вопросу пришли, молодой человек?
— Я хотел поговорить с вами об одном мальчике. Он из детского дома, учится у вас, — слова сами вырвались наружу, чего Юнги не ждал. Идя в кабинет, он старался придумать какую-то убедительную речь, боялся, что директор не поймёт его. Но нет. Сейчас всё казалось совсем другим.
— Я, к сожалению, не знаю всех детей оттуда, но постараюсь вам помочь. Вы его усыновить хотите?
— Нет. Мы только начали... Общаться.
— Понятно. А пропуск вы уже получили из детского дома?
Тут Юнги замялся. Правильно его спросили, безопасность, все дела. Никто не имеет права давать ему какую-то информацию о ребёнке без документа.
— Видите ли, — Хон, угадав, почему юноша сомневается в ответе, сказал, — я не могу вам чем-то помочь. Вижу вас впервые...
— Я прекрасно вас понимаю! Просто пропуск ещё делается... Затянули с ним, — такая неправда лучше истины.
— А когда вы подавали заявление на него? — с некоторым недоверием спросил мужчина.
— Две недели назад.
— Странно, действительно... Обычно всё проходит быстрее. Где-то за неделю. Ну, что ж, хорошо. Пусть делают. Расскажите мне, что привело вас сюда?
Юнги сдержал улыбку. Он был по-настоящему благодарен Хону.
— Ваш мальчик... Его зовут Чон Хосок. Учится в третьем классе.
— Так-так, — кивнул директор, внимательно слушая.
— Я забираю его из школы. Мы общаемся с ним уже многое время, и тут... Я не знаю, что случилось, но в последние дни его нет. Может быть, он заболел? Ещё что-то... Я не стал ходить в дом, воспитатели строгие, не хочется нагнетать. Мало ли что случилось.
— И вы решили обратиться в школу?
— Да. Послушайте, возможно вам это покажется полной чепухой, но мне нужно поговорить с ним, если он, конечно, есть здесь. Я толком не понимаю, может быть сам был в чём-то виноват, но мне нужно просто выяснить это. Я не собираюсь его отрывать, забирать с уроков...
— Я вас понимаю, — мягко оборвал Хон.
— Я не считаю эту ситуацию, как Вы выразились, чепухой. Всё в порядке. Говорите, он в третьем классе? Сейчас поищем, — улыбнулся он, встав и взяв ключи от своего кабинета, пропустил Юнги вперёд и закрыл дверь.
— У нас два третьих класса, так что времени займём недолго, — сказал директор, ведя молодого человека по коридору. — Один рядом с моим кабинетом, а второй дальше. Вон там, в самом конце, — указал он рукой.
— Извините, что отнял у вас время.
— Ничего страшного! Уж поверьте, я только рад помочь вам и этому мальчику. Сироты всегда должны быть на первом месте. О них надо заботится, — с этими словами он открыл дверь. Мин услышал, как дети с шумом встали из-за своих парт. Проходить внутрь вместе с директором парень не решился. Остался ждать.
— Простите, прервал ваши занятия. Мне нужно узнать, есть тут мальчик по имени Чон Хосок?
— Нет! — хором ответил класс.
— Спасибо, — произнес мужчина и вышел.
— Господин Хон, — спросил Юнги, догоняя быстро идущего директора, — вы сказали, что сироты должны быть на первом месте.
— Да. Разве это не так? Видите ли, у меня у самого две дочки и сын.
— И они... — юноша не осмеливался продолжить.
— Из детского дома, вы правильно догадываетесь. С женой своих не могли завести, вот и взяли. Но это не мешает мне любить, я же их сам воспитал и вырастил. Они совсем уже большие стали.
— Молодец вы.
— Почему? Это не то, чем нужно гордиться. Я вам больше скажу, это нормально: помочь кому-то, полюбить того, у кого этой любви нет.
Юнги промолчал. Неожиданно было услышать этот рассказ. Хон видит его впервые, а так свободно и спокойно сказал о себе личное.
— Надеюсь, с вашим мальчиком всё в порядке. Я рад, что не запустили эту ситуацию.
— Спасибо огромное.
— Вы удивлены тем, что я рассказал вам это? — И как он угадывает всё?
— Да, признаться, удивлён, — честно ответил парень, засунув руки в карманы брюк, чувствуя неловкость.
Коридор был пустым, и шаги отдавались гулким эхом. За большими светлыми окнами шумели машины, были видны люди, бегущие куда-то, переходящие дорогу, просто идущие по тротуару.
Юнги видел, как стремительно быстро они приближались к той самой двери. Он волновался перед встречей, ни в коем случае не хотел напугать мальчика своим внезапным появлением.
— Хотите, поясню, почему я рассказал вам?
— Почему же?
— Я увидел в вас человека, который любит детей и которому абсолютно неважно, сирота ребенок, калека или обыкновенный крепкий малыш, — Хон добродушно улыбнулся, посмотрев юноше в глаза.
Мягкий, отзывчивый старик.
Блондин с радостью улыбнулся в ответ.
Почему-то сейчас он почувствовал в себе уверенность. Быть может, благодаря поддержке этого пожилого мужчины, а быть может, потому, что краем глаза, когда директор открыл кабинет, заметил неприметного худенького мальчика в поношенной школьной форме.
***
В классной комнате царила полнейшая тишина. Несколько учителей даже пару раз забежали в кабинет, думая, что он пустой, а все дети разбежались, прогуливают урок.
Но это было, конечно же, не так. Просто учитель математики, низкого роста и довольно упитанный мужчина средних лет, очень хорошо умел дисциплинировать класс. Каждый раз он выдумывал такую штуку, что школьники старались работать на уроке изо всех сил, практически не болтая друг с другом. Математик преподавал не только в начальной школе, но и в средней, и в старшей, так что дети только каждый раз удивлялись, откуда у него столько разнообразных идей. Например, сегодня он дал целый лист с примерами и сказал, что тот, кто успеет сделать его до конца урока, сможет идти домой.
Все тут же согласились с этим предложением и принялись выполнять.
Хосок не сильно торопился уходить, даже не планировал сдавать задание раньше. Он старался решать как можно медленнее, но, несмотря на это, работа шла легко и быстро. Мальчик то и дело посматривал в окно, наблюдая за двумя птицами, сидящими на противоположных друг от друга ветках. Они весело щебетали о чём-то своём, на птичьем языке. Знать бы этот язык... Может они обсуждают что-то чересчур важное? Спорят? Или говорят о хорошей погоде?
А погода на дворе стояла действительно прекрасная, только она совсем не соответствовала настроению Чона. У него на душе кошки скреблись. Уже какой день подряд он сливается с толпой и сбегает. Каждый раз видит Юнги, стоящего у забора и пытающегося найти его, застывает на мгновение и затем уходит. Мальчик многое не понимал и о многом задумывался.
Например, почему Мин до сих пор не бросил эту затею ходить в школу? Почему он не отступается, почему ждёт? Ждёт именно его, Хосока? Как? Он настолько заинтересовал Юнги? Чем?
Чон надеялся и вместе с тем страшно боялся, что как-нибудь он также выйдет из школы и больше не увидит одиноко стоящей фигуры парня со светлыми волосами. Именно поэтому мальчик каждый раз останавливался на крыльце, ища взглядом только одного человека, а затем мчался на задний двор с улыбкой и слезами на глазах.
Он приходил в детский дом и сразу же падал на кровать то ли от усталости, то ли от чего-то другого. Никто его больше не трогал. Все увидели, что у него никого нет, и успокоились. Даже Лихен прекратил свои подначки. Не подумайте, что кто-то там решил вдруг раскаяться или кого-то заела совесть, нет. Чон выполнил то, о чём его требовали, значит, от него можно отстать. Всё забылось и вернулось к своему обычному порядку.
Итак, Хосок сидел, сгорбившись над листком бумаги, и рисовал на полях какие-то чёрточки, тянул время. Он прорешал практически всё, оставалось всего два простейших задания, которые смело можно сделать за пару минут, но не приступал к ним. Прошло две трети урока, до звонка оставалось примерно пятнадцать минут. Многие подходили к учителю и сдавали свою работу на проверку, тот ставил им баллы и отпускал домой. Класс постепенно пустел, но большая половина его ещё оставалась.
Чон тихо вздохнул и, ещё раз оглядев кабинет, решил всё-таки сделать предпоследний пример — скучно было ужасно. Мальчик перевернул тетрадный листок и только приготовился писать, как в класс вошёл директор.
Все ученики встали. Господин Хон кивнул, здороваясь, и жестом указал им сесть.
— Что-то случилось? — спросил учитель, удивившись внезапному приходу директора.
— Нет-нет, ничего серьёзного, — ответил мужчина, покачав головой. — Работайте, работайте, — он внимательно обвёл взглядом класс и, немного помолчав, добавил, — я только хотел спросить... Здесь есть мальчик по имени Чон Хосок?
Все дружно обернулись и посмотрели на Хосока. Тот сперва не понял, что случилось, и стал совсем белый от нахлынувшего страха. Зачем он понадобился директору школы?
— Да, есть... — произнёс учитель и тут же обратился к Чону,
— Встань пожалуйста.
Мальчик послушно поднялся, не зная, куда посмотреть, что говорить (надо ли вообще) и что делать.
— Хосок, пройди со мной в коридор, тебя там ждут, — улыбнулся Хон и тут же прибавил, тем самым успокоив ученика, — вещи собирать не нужно, — словом, это означало, что ничего серьёзного от него, Чона, требовать не будут, и, к тому же, недолго.
Уже лучше. Хоть что-то понятно.
Мальчик осторожно вышел из-за парты, стараясь никого не задеть ипо минимуму привлекать внимание, и направился за директором.
За эти считанные секунды, пока Хосок шёл от одного угла кабинета до двери, в голове пронеслись миллионы разных мыслей и догадок. Господин Хон улыбался, и было видно, что он пришёл сюда с хорошим настроем, значит, никто не пожаловался, и ругать и наказывать его, Чона, не будут. Но тогда для чего вызвали? Похвалить за что-то? Да не за что. Поговорить о детском доме или о чём-то в этом роде? Бред. Узнать о том, как он в дальнейшем хочет учиться (имеется в виду поступать куда-то)? Слишком рано, маленький ещё. Также Хон упомянул, что Хосока ждут. Остаётся нерешённая задача. Кто и зачем? Вариантов было немного, и мальчик решил прийти к выводу, что это воспитательница или кто-то другой из детского дома. Именно с этой мыслью он подошёл к двери и, заметив, что директор пропускает, прошёл вперёд и вопросительно взглянул на него.
— Вы поговорите, я здесь в классе подожду, — добродушно подмигнул господин Хон мальчику и прикрыл дверь.
А Хосок, обернувшись, замер на месте.
Наверное, сложно передать те чувства, которые он испытывал в тот момент. Чон боялся шевельнуться и молчал, смотря только на стоящего напротив него «хорошего друга» и «большого доброго дядю». Неужели не оставил и решил разобраться? Он правда дорог кому-то? Важен теперь для кого-то? Что ему сказать? Как ответить? Стоит ли вообще говорить истинную причину? Промолчать? А вдруг уйдёт? А если уйдёт сейчас, то точно не придёт больше никогда...
Юнги, увидев смятение в глазах ребёнка, тоже не двинулся и застыл на месте, ничего не говорил, наблюдая за ним. Неужели напугал своим визитом? Отвлёк, потревожил? Зря пришёл сюда? Уйти? Что спросить? Быть может, он не хочет его видеть... Боится? Если не разобраться во всём сейчас, то сделать это потом вряд ли когда-нибудь удастся.
С минуту оба стояли и молчали, не зная, как поступить. Наконец Мин решил взять ситуацию в свои руки. Он натянуто улыбнулся и, сделав жест рукой, мол, привет, как поживаешь, и, присев на корточки, мягко сказал, будто даже прося:
— Подойдёшь?
Хосок ничего не ответил и молча подошёл к юноше.
С одной стороны, Юнги с облегчением мог выдохнуть, ведь человек идёт на контакт, а с другой - надо продолжать диалог.
— Ты не ожидал увидеть меня? — блондин смотрел на Чона снизу вверх. Наверное, так было удобнее наблюдать за реакцией на лице, но есть ещё более важная причина — спокойнее мальчику, ведь так он со взрослым наравне.
— Да, — честно признался тот.
— Прости, я... — Юнги закусил губу, стараясь сказать что-то в качестве извинения и оправдания.
— Нет-нет, не надо. Наоборот, — перебил его Чон. Уж кто-кто, а Юнги точно не надо извиняться за это.
— Ты... Ты... Рад видеть меня?
Хосок замялся.
— Рад, — тихо, почти шёпотом произнёс, будто боясь, что может услышать ещё кто кроме «большого друга».
Мин благодарно улыбнулся, но тут же стал серьёзным.
— Можно я спрошу тебя кое о чём?
— Пожалуйста, — пожал плечами, дескать, конечно, разве я отвечу, нет, нельзя?
— Возможно ты не захочешь мне это говорить... Но от этого многое зависит. Не надо говорить причину, если не считаешь это нужным. Я пойму...
— Вы не бойтесь, спрашивайте, — как-то непривычно звучит это обращение на «Вы».
— Где ты был всё это время?
Юнги был обязан это спросить. А Хосок не обязан отвечать. По крайней мере, сейчас точно.
Мальчик опустил глаза и покачал головой. Ему нечего сказать.
— Хорошо... — блондин понимающе кивнул. — Но... Можно я заберу тебя после школы? Мы... сходили бы куда-нибудь, например, на детскую площадку или прошлись бы где-то... Если ты хочешь, можно пойти ко мне в гости, но я не настаиваю, это...
— Да! — просто и от души.
— Ты... — Юнги слегка наклонил голову и посмотрел Чону в глаза. — Мне правда можно?.. — Он не решался снова повторить вопрос. Со стороны это всё может показаться до боли смешным, возможно, наивным, но это так.
Для Юнги ценны мнение и желания Хосока.
— Правда, — сказал мальчик с нотками радости в голосе.
— Только... — он задумчиво посмотрел на дверь кабинета, — подождите меня прямо здесь. Я на несколько минут, — сказал он и убежал в класс.
— Уже поговорили? — спросил господин Хон у вошедшего Чона.
Тот убедительно кивнул и широкими шагами направился к своей парте. Сейчас ему было абсолютно всё равно, сколько на него устремлено удивлённых взглядов, что о нём думают.
Мальчик сел за своё место и, схватив ручку, принялся быстро-быстро писать. Он думал о каждом мгновении и старался сделать всё как можно скорее. Перед глазами мелькали цифры, строчки задания, а Чон всё решал и решал, прерывисто дыша.
Каждая секунда была на счёту. Теперь... Ему есть, куда спешить, есть, куда бежать. Прямо сейчас за этой самой дверью стоит человек, который ждёт его и по которому, если честно-честно признаться, мальчик очень соскучился. Сам даже не может объяснить, почему.
Последние записи... Ответ... Ученик еле слышно поднимается со стула, складывает все вещи в школьную сумку и идёт к учителю сдавать задание. Стоит и не дышит, внутри себя надеется, что все выполнил верно.
И надежда оправдывается.
— Молодец, — довольно проговаривает учитель, — хорошо поработал, можешь идти!
— До свидания, — кивает Чон и уходит.
Прикрывает за собой дверь и, сделав несколько шагов, останавливается, смотря на Юнги.
— Я готов, — Хосок лучезарно улыбнулся.