Глава 5. Встреча.
— Поднимайся! Поднимайся! Поднимайся! Встава-а-ай! — раздавалось диким звоном в ушах Юнги, отчего он проснулся и резко открыл глаза.
Над его лицом свисали мягкие рыжие пряди пушистых волос. Нетрудно догадаться, что это был Чимин, пытавшийся разбудить своего друга уже больше двадцати минут.
Почему именно двадцати? Потому что иначе Пак не выглядел бы таким разъяренным.
— Достал, — буркнул он, увидев, что (Его Высочество) Мин наконец соизволил (сделало такую милость) проснуться.
— И тебе доброе утро, — хрипло ответит блондин, слабо усмехнувшись. Юноша только расстроенно вздохнул, услышав эти слова.
***
Каждый Божий день одно и то же. Ничего не меняется, всё остаётся прежним и однообразным. Каждое утро вставать ни свет ни заря, бежать к Юнги, будить его, наводить порядок в квартире, готовить завтрак, как-никак приводить в чувства и снова мчаться на всех парах, только теперь уже на работу. Там засиживаться до самого позднего часа, вечером снова отзвониться дружку, мол, всё ли хорошо и как там дела, получить уже заученный ответ на этот вопрос, потом по дороге домой заскочить в круглосуточный магазин, купить продукты для себя и для Мина, написать смс-ку Намджуну, прийти домой и без лишних слов повалиться спать, потому что больше ничего не нужно.
Такой распорядок дня.
Что насчёт выходного? У Чимина он раз в неделю в воскресенье. В этот день парень просто отсыпается, но потом всё равно идёт к Мину, ведь волнуется за него. Человек, убитый горем, находится один в квартире. Подумать иногда страшно, что может случиться.
Спрашивается, не надоело ли Паку это всё?
Никогда не надоест. Это его самый верный друг, который попал в беду. Юнги в своё время много, в чём помог Чимину, много, чего сделал и для Намджуна. Пришла пора меняться местами и ответить благодарностью. Настоящая крепкая дружба, которую ни на какие коврижки не променяешь. Пак ни разу не задумался, что устал и не хочет идти к другу. Он волнуется, он хочет помочь. Он делает всё, что только может, а если этого недостаточно, то будет стараться ещё больше.
***
— У тебя вся квартира перегаром воняет! — Чимин подошёл к окну и открыл его настежь, сразу же высунувшись на улицу.
Юнги приподнялся на локтях, осматриваясь по сторонам. Голова гудела и, казалось, сейчас расколется на две половины. Всё вокруг как-то покачивалось и кружилось, расплывалось. В глазах рябило. Ужасно. Отвратительно. Противно. Громко выдыхая, молодой человек (по его виду и не скажешь) сел на кровати, почесывая затылок.
«Вот так бессмысленно начался ещё один день, » — пронеслось в голове.
Парень еле заметно повертел головой, то ли кивая, как бы соглашаясь со своими мыслями, то ли разминая затекшую шею.
Да, если бы он только знал, как ошибался, когда подумал, что сегодняшний день станет таким же, какими были и все остальные до этого. Если бы он знал, как ошибался! Если бы!
Тишину, устоявшуюся на несколько минут (пока Чимин стоял, высунувшись из окна, и дышал свежим воздухом, а Юнги потирал шею и моргал глазами), прервал звон разбившегося стекла.
— Это ещё что такое? — удивился Пак. В эту самую секунду он уже прикрыл окно и сладко потянулся, смахивая рукой выпитую вчера бутылку вина. Чимин присел на корточки, зачесывая вылезшие пряди назад и разглядывая осколки, разлетевшиеся по доброй половине периметра комнаты.
Юнги опустил голову, сонно зевая.
«Но вот, сейчас начнутся нотации и куча-куча всего, » — подумал он, покосившись на друга. Но то, что он ожидал увидеть и услышать, совсем не было схоже с реальной картиной.
Юноша сидел с растерянным видом, будто даже не замечая, что время поджимает, что пора быстро собраться и просто нестись на работу, дабы не опоздать. Вместо всего этого он задумчиво глядел на пол, не моргая и как будто не дыша.
— Чимин? — тихо позвал блондин, не понимая, что случилось.
Тот не ответил.
— Чимин! Чимин! Ты меня слышишь?
Снова ноль реакции.
Тогда Юнги встал и, кряхтя, аккуратно переступая с ноги на ногу, дабы ещё не пораниться, подошёл к другу и потряс за плечо.
— Чимин! Чимин! Что с тобой? — спрашивал парень, уже начиная беспокоиться
— А? Что? — юноша повернулся.
— Всё в порядке? — осторожно спросил Юнги.
— Да, всё в порядке, — Чимин кивнул и, поднявшись, продолжил, — просто задумался, и всё, не бери в голову! — он махнул рукой, уже улыбаясь.
— Как скажешь, — блондин развёл руки, соглашаясь.
— Нужно убрать осколки... — серьёзно произнёс молодой человек. — Юнги, уходи отсюда осторожно... И вообще... Отправляйся на кухню! Я сейчас всё уберу и... — Чимин резко что-то вспомнил и тут же ударил себя по лбу.
— Вот я дурак!
— Что случилось? — непонимающе спросил юноша.
— Продукты... Я забыл продукты!!! — в голосе так и слышалось чувство обиды на самого себя.
«Как можно было забыть еду! Как можно было оставить огромный пакет с продуктами сразу на целую неделю в коридоре!!!» — ругался про себя Пак, прикрыв глаза.
— Ничего страшного, может, у меня что найдётся, — прервал его мысли Мин, но тут же вспомнил, что в его холодильник даже заглядывать не имеет смысла.
Пус-то-та.
— Может, ты... Сходишь в магазин? — спросил Чимин, искренне надеясь, что может быть его забывчивость послужит для друга поводом для прогулки.
К слову, этот парень мог неделями сидеть дома. Раза два в месяц волей-неволей, а друзья выталкивали его на короткую прогулку. И то, Юнги проходил пару кварталов пешком, часто садясь на скамейки от усталости. Его ноги отвыкли двигаться и проходить приличные расстояния. Что тут сказать? Он же лежит целыми днями и прогуливается только от комнаты до ванной, от комнаты до кухни и обратно. А когда-то этот молодой человек вовсю занимался здоровым образом жизни. Рано утром бегал, работал, выкладываясь на полную катушку, а два раза в неделю ездил в спортзал после тяжелого трудового дня. И не то, что не уставал, а ещё постоянно гулял на выходных и делал утреннюю зарядку, включающую отжимания, планку, упражнения на пресс и растяжку. Вот таким был Мин Юнги. Если бы сейчас его увидели старые знакомые и коллеги, то, конечно, не узнали бы, прошли бы мимо, не заметив. От прошлого Юнги остались только фамилия и имя. Всё остальное изменилось кардинально.
Сейчас, в данный момент парень больше всего хотел хоть чем-то помочь Чимину. Его синяки и мешки под глазами говорили за себя. Поэтому на вопрос друга он лишь согласно пожал плечами, мол, не отвертеться мне, и кивнул:
— Схожу.
Чимин улыбнулся. Хоть что-то хорошее. Незапланированный поход на улицу, но это даже отлично!
— Тогда я уберусь, а ты в магазин? — переспросил Пак, слегка не веря в такую радость.
— Да.
— Супер!!! — юноша не удержался и обнял друга, а затем, аккуратно вышел из комнаты и, взяв тряпку с ведром и савком в коридоре, принялся собирать осколки. Он что-то напевал себе под нос и подпрыгивал в такт известной только ему мелодии.
***
Казалось, школьные часы кто-то специально постоянно переводит, чтобы они тянулись мучительно медленно и неспешно. Всё-таки, время — удивительная штука. Когда опаздываешь, оно несеться быстрее паровоза, а когда ждёшь, оно тащиться как самая ленивая в мире улитка.
За прошедшее время Хосок так и не пришёл к решению, как всё объяснять воспитательнице. Вся надежда падала только на урок чтения. Он очень ждал его. Именно поэтому секунды казались сегодня минутами, а минуты часами. Каждую перемену мальчик сидел где-нибудь в углу коридора и читал учебник, старался всё ещё раз повторить, будто сегодня должен быть какой-то важный зачёт, похожий на экзамен, решающий его судьбу.
Конечно, это будет вовсе не так. Тест уже прошёл, и результаты за него скажут сегодня. По плану, этот урок отведён на прохождение новой темы, так что спрашивать особо не будут. Хосок уже просчитал, но всё равно верил, зададут какой-нибудь заковыристый вопросик, и он обязательно на него ответит! По-другому и быть не должно. Он всё будет знать, понимать отлично. По крайней мере, он надеялся на это и представлял себе всё так. Именно поэтому воспитанник детского дома сидел сейчас на корточках, примостившись у стенки, и перечитывал учебник.
Если бы к нему явился добрый волшебник из сказки и спросил, чего он, Хосок хочет, мальчик бы, не задумываясь, ответил, что мечтает выучить всю книгу для чтения наизусть. Если бы ему предложили обменять несколько дней без ужинов и завтраков на удачу на сегодняшнем уроке, он бы согласился, ни капли не сожалея о своём выборе.
Этот урок чтения был действительно важен для него. Важен, как никогда не важно было до этого что-либо ещё. Детский дом — дом для сотен сирот и для него тоже. Это крыша над головой, еда, питье, хоть какие условия для жизни. Хосоку будет страшно возвращаться туда сегодня и так, но будет легче, если для госпожи Кан найдутся хорошие новость. Быть может, это разрешит ситуацию. Хотя сгладит её.
Именно с такими мыслями мальчик прошёл в класс, сел за парту, аккуратно разложил все учебники и был готов самым первым из класса к уроку.
Прозвенел звонок, все сели. Учительница отметила отсутствующих и объявила результаты за предыдущий тест. Что следовало ожидать? Естественно, ничего хорошего. Думаете, всё изменится к лучшему? Сейчас! Разбежались!
Самый низкий балл получил Хосок, на этом отдельно остановились, обсудили, обговорили, мол, как так можно, как вообще не стыдно и так далее.
А Чон всё это время сидел и молчал, краснея от стыда и обиды. Он и представить себе не мог, где допустил столько ошибок! Перерывал в голове все воспоминания, все события, но не мог найти, где оплошал. Хотя, как вы уже знаете, ошибок-то и не было... Собственно, зря ребёнок старался, ещё и корил себя за результаты и выговор. Было так обидно.
«Только не сейчас, » — мысленно убеждал он себя. «Не сейчас, не сейчас»... Не сейчас... Не сейчас... Всегда это «не сейчас».
Сегодня сдержался, завтра смолчит, послезавтра скажет и убедит себя, что потом. Но никогда не позволит дать волю слезам. Хосок говорит себе, что сильный, что справится, что настоящий мужчина. Потому что «мужчины не плачут». Да, не плачут. Но мужчины тоже люди, тоже имеют чувства, тоже могут позволить себе выплеснуть эмоции. Почему, спрашивается, женщинам можно, а им нельзя?
Приевшийся стереотип. Мужчина может плакать, но не может быть плаксой. Это различия, причём огромные. Позволить себе успокоиться и просто выдохнуть или же постоянно ныть. Чувствуете разницу?
Только Хосок о ней не знал, поэтому стыдил себя, когда чувствовал, что комок так и подступает к горлу.
Но, на его счастье, начался наконец урок, и лекция на тему: «Как тебе не совестно так учиться!», была окончена.
Мальчик внимал каждое слово, даже слегка подался вперёд корпусом, будто старался быть ближе к доске, к учительнице и слышать лучшее, яснее, отчетливее. Он не пропускал мимо ушей ни одной фразы, ни одного предложения. Он хотел, жаждал запомнить всё до единого. Он тянул руку, был готов ответить хоть на все вопросы сразу, но его не спрашивали и даже не смотрели в его сторону.
Прошла уже добрая середина урока и учительница, вдохновлённо читавшая в это время стихотворение, вдруг остановилась и спросила: — Хотите, я дам вам одно задание? Кто первым его решит правильно, тому я поставлю в журнал самый высокий балл за все тесты, которые мы до этого писали. Если у кого-то есть сейчас проблемы с моим предметом, но вы решите их сразу. Вечером звонок родителям с благодарностью, что скажете?
— Да, госпожа Лим!!! — хором закричали дети и Хосок вместе с ними. Это был идеальный шанс. Самый лучший, самый настоящий. Он даже не верил, что счастье было так близко. Надежда взметнулась куда-то вверх, а сам он встрепенулся и смотрел большими глазами-искорками.
Учительница улыбнулась, услышав такой ответ класса.
— Я назову вам фразу из одного произведения. Мы не читали его по школьной программе, но вы могли сами ознакомиться с ним или хоть раз слышать о нём. Так вот, я зачитаю вам фразу, а вы должны будете мне ответить, кто её сказал и как называется книга. Вы готовы?
Класс снова зазвенел громким: «Да!».
Тогда госпожа Лим встала, взяла маленькую толстую книжку из шкафа и открыла по закладке нужную страницу.
Все затихли.
«Друзья! Я понял одну нехитрую истину! Чудеса надо делать своими руками», — учительница села за свой стол в ожидании ответа.
Хосок задумался. Фраза отдавалась эхом в ушах и постоянно проговаривалась ещё раз в голове, но он так и не мог понять, где её слышал, где читал.
Мальчик понимал, что знает, откуда она, но вспомнить никак не может. Оставалось только одно. Рассуждать логически.
«Чудеса надо делать своими руками».
«Кто мог сказать эти правдивые слова? Люди столько раз творили волшебство сами, не обращаясь за помощью к несуществующим феям и чародеям. Какой герой сделал это? Какой герой осуществил что-то такое невозможное, после чего осознал и произнес эти слова? Кто? Что может быть невозможным? Конечно, все единороги и тому подобные мифические существа. Плоды воображения... Воображение... Вряд-ли главный герой имел волшебную палочку и одним лёгким движением руки осуществил чью-то мечту... Мечту...» — Хосок нахмурился. «Мечта... Ну, конечно! Что часто кажется нереальным и невозможным?! Мечта! Значит... Этот человек осуществил чью-то мечту... Но какую?»
«Я понял одну нехитрую истину. Чудеса надо делать своими руками»...
«Кто мечтал о сказочном? Кто верил в невозможное? Кто? Кто?» — Чон сосредоточенно тер пальцы, что помогало ему думать. — «Я ведь тоже могу сделать чудо своими руками, если сейчас отвечу на этот вопрос! Я должен, я смогу!»
«Чудеса надо делать своими руками...» — в это секунду Хосока осенило.
Он восторженно улыбнулся и громко ответил:
— Это был Грей из Алых Парусов!!! — мальчик чуть ли не смеялся от счастья.
Он вспомнил! Он вспомнил! Он сказал первым и ответил правильно!
«Конечно! Это Грей сделал алые паруса и увез Ассоль! Это она верила в мечту, а он воплотил её в жизнь!» — радостно думал Хосок.
Внутри всё шумело и было переполнено самыми яркими эмоциями. Хотелось прыгать, танцевать, двигаться, куда-то бежать.
Настолько он был счастлив в эту секунду... Госпожа Лим с серьезным видом оглядела класс и строго спросила:
— Почему ты не поднял руку, а крикнул на весь класс?
В это же мгновение весь сказочный мир разрушился. Хосок побледнел, не зная, что отвечать. Не этого он ожидал, не об этом думал. Конечно, он забыл про правила! Но какой учитель мог бы сейчас не наплевать на это и оценить ответ на, на секундочку, очень сложный вопрос. Только не госпожа Лим.
— П-просите, я забыл, — пролепетал мальчик, боясь, что будет дальше.
— Чон, ответ не засчитан, ты не поднял руку, крикнул с места. Я поставлю самый низкий балл и за твою успеваемость, и за поведение на уроках. Сегодня же звоню твоей воспитательнице, — ну вот только этого ещё не хватало!
Хосок опустил глаза и сжал кулаки. Он знал, как на него сейчас смотрят одноклассники, слышал, как этот же самый ответ (его ответ!) сказала какая-то девочка, подняв руку, и получила за это «отлично».
«Не сейчас... Не сейчас... Не сейчас... Не сейчас... Не сейчас... Сейчас...»
Что произошло дальше, мальчик помнил мутно и плохо. Единственным воспоминанием осталось только, как он схватил в охапку свои учебники, сумку и выбежал из класса. Как он забрал куртку, как покинул школу, куда потом мчался... Он не помнил. Он несся по улице, сжимая в руке вещи, и плакал. Первый раз в жизни плакал навзрыд. Рыдал. Все эмоции, все чувства, всё казалось растоптанным и уничтоженным. Он не понимал, в чем опять провинился, и почему с ним обошлись так холодно, так грубо, почему смотрели ледяными осуждающим взглядом... Почему...
Ноги мчались куда-то сами, ветер с силой дул в лицо и смахивал бегущие по щекам слёзы. Всё перемешалось в голове. Что теперь, как дальше, куда, когда, зачем...
Хосок остановился только у угла какого-то магазина, ведь уже просто не мог продолжать нестись так быстро. Он часто задышал, облокотившись о стенку здания, и положил сумку на асфальт. Местность была мальчику совершенно незнакомой. Он видел эту часть города впервые. Только сейчас Чон понял, что по-настоящему заблудился. Он не знал обратной дороги...
Да и куда ему сейчас идти? В школу? В детский дом? Одному объясняться? А не возвращаться нельзя... Пропадёт сирота.
Хосок ещё раз огляделся по сторонам и, прижавшись к стене, заплакал ещё сильнее.
Вот и наступило это «сейчас». Ему было настолько больно, настолько плохо за всё, что когда-либо с ним происходило. Он вспоминал все обиды, все высказанные с желчью и неприязнью слова, которые унижали. Он думал о родителях, которые почему-то бросили его здесь и оставили совсем одного один на один с жестоким миром. Он плакал из-за девочки, отец которой увёл её с детской, и Хосок больше никогда её не видел. Он горько всхлипывал, понимая, что боится оставаться на улице, боится идти в школу, в детский дом. Он боялся всего, вспоминал все обиды, всё, что происходило с ним... Он безутешно рыдал, закрыв лицо руками. Первый раз... Громко, больно, невозможно... Он больше не мог копить это в себе... Слишком... Слишком много и долго...
***
Юнги хмуро брёл по тротуару, сгорбившись, смотря себе под ноги и держа в руке черный рюкзак, куда положил деньги и дисконтную карту, даденную ему Чимином.
Солнце светило ярко и слепило глаза. Непривычно и неприятно.
Мин выругался про себя и, выйдя из-за угла очередного жилого дома, зашагал по пешеходному переходу. Парень щурился от сияющих лучей и жалел, что не послушал друга не взял темные очки. Уж кто-кто, а Чимин знал, что от долгого сидения в квартире глаза у Юнги отвыкнут от яркого солнца. Юноша поморщился и, дождавшись зелёного света, прошёл по зебре ещё раз. Магазин был уже близко, оставалось только пройти ещё один дом. Но... Что-то подсказывало Мину, что следует завернуть за угол и пойти немного иначе... длиннее...
Послушавшись себя, молодой человек направился по построенному маршруту, ворча себе под нос про сильный ветер и теплую погоду.
Всё это время он шёл, не поднимая головы. И только приблизившись к магазину, услышал сдавленный плач и посмотрел туда, откуда он исходил.
К обшарпанной грязной стене прижимался худой мальчик, одетый в поношенную школьную форму. Ребенок горько плакал, стоя спиной к Юнги. На асфальте валялся открытый портфель с учебниками. Не задумываясь, Мин подошёл к мальчику.
— Эй? Ты чего тут делаешь? — спросил он, присев на корточки и смотря на малыша снизу вверх.
Тот вздрогнул и обернулся.
Перед ребенком сидел взрослый мужчина лет тридцати. Он выглядел как-то просто и естественно, а еще по-доброму улыбался. Мальчик утер нос рукавом рубашки.
— Тебя как зовут, несмышленыш? — поинтересовался блондин, радуясь, что отвлек ребенка от своих горестей и переключил его внимание на себя.
— Х-хосок, — заикаясь от слёз, ответил тот.
— А меня Юнги, — широко улыбнулся парень и протянул свою руку.
Мальчик нерешительно взглянул на большую ладонь Мина и всё же после нескольких колебаний протянул свою руку в ответ.
— Где твои родители, Хосок? — вот какой вопрос точно не нужно было задавать, так это именно про маму и папу. Эх, Юнги, жалко, ты не знал этого.
Эти слова ещё больнее кольнули Чона. Он шмыгнул носом и вновь зарыдал, закрыв лицо ладошками.
Юнги опешил. Казалось бы, такой простой вопрос, а такая реакция... Вот теперь уже он растерялся, не зная, что дальше спросить и как вообще поступать.
Но одно парень знал точно. Этого потеряшку он здесь не оставит.
Наверное, этот взрослый мужчина так и сидел бы на корточках перед ребенком, боясь шевельнуться и мучая себя вопросами, как быть, если бы Хосок не ответил сам. Глубоко вздохнув, он сказал так смиренно, спокойно и легко, что у Мина всё внутри на триста шестьдесят градусов перевернулось:
— У меня нет родителей.
Слова прозвучали сами собой, мальчик даже не пытался их «вытащить». Быть может, именно в этот самый момент, стоя вот так вот перед незнакомым дядей и утирая слёзы зажатыми кулачками он просто смирился со своей судьбой.
Юнги смотрел на него, не понимая, что происходит внутри у самого. Что-то менялось.
Хосок не был похож на всех остальных детей, которые веселились на горках и качелях и носились по городским паркам, детей, которые любили играть в машинки и куклы и смотреть мультики. Он не был таким учеником, который вприпрыжку бежал в школу, неся в рюкзаке учебник, где на новой яркой обложке красовался хангыль. Он совершенно другой ребенок, ничуть не похожий на остальных.
В этих детских заплаканных глазках, в этом бледном распухшем личике, в этих грязных мокрых ладошках он увидел что-то особенное. Что-то похожее, больно отдающееся в груди так же, как у него. Что-то своё, родное.
— И что же мне делать с тобой, а? — спросил Юнги, слабо усмехнувшись.
Хосок молчал.
Парень кивнул и, поднявшись, открыл рюкзак.
Он не знал, что хотел найти там и действовал по наитию.
Старая неоткрытая упаковка бумажных носовых платков. То, что нужно.
Мин улыбнулся, и Хосок тоже. Почему? Ему в первый раз в жизни кто-то просто хотел помочь.
Блондин взял платок и, наклонившись, осторожно вытер мокрое от слёз лицо. Ребенок не двигался, молчал и, лишь прерывисто дыша, старался избегать взглядов. А Юнги наоборот хотел посмотреть на него. Ему казалось, что этот мальчик очень похож на него, что он ему совсем родной. Их глаза встретились всего на одно мгновение, но его было достаточно, чтобы молодой человек осознал всё.
— Пойдём со мной? — предложил он и протянул руку, когда выбросил мокрый платок в мусорное ведро.
Хосок почему-то уже не волновался и совсем не боялся его, поэтому сразу взял теплую большую ладонь в свою крохотную.
Первым делом, парень решил направиться в магазин.Во-первых, нужно купить продукты, а во-вторых мальчика нужно чем-то накормить. Юнги не знал, что случилось (даже близко догадываться не мог), но был уверен, что взять ему сейчас что-нибудь вкусное не помешает.
К слову, Хосок никогда не был в магазинах и смотрел на прилавки и холодильники во все глаза. Как много бы он не испытал в своей жизни, он по-прежнему оставался маленьким несмышленым семилетним мальчиком, внимание которого можно очень быстро переключить.
Мин крепко держал ребенка за руку и бродил по магазину с полной корзиной продуктов. Он давно не был здесь и уже забыл, где и что находится. Что купить новому другу? Да он вообще понятия не имел. Что он ест, есть ли у него аллергия, любит ли он сладости и пробовал ли их вообще? Внутри постепенно нарастала паника. Юнги боялся напугать Хосока, боялся сказать что-то лишнее, просто боялся... Потому что давно уже не разговаривал с маленькими детьми.
Итак, не найдя в магазине ничего полезного для мальчика, он решил зайти в небольшой ларёк, где продавали пончики, рисовые пирожки, какао, чай и кофе.
А что дальше? Дальше он не знал.
Но, по крайней мере, следующая «станция» была уже понятна.
***
Расплатившись за продукты, они вышли на улицу, всё также держась за руки. Хосок постепенно успокаивался и уже не плакал. Вокруг было столько новых впечатлений, что он на некоторое время даже позабыл обо всём, что с ним случилось за это утро.
По дорогам туда-сюда мчались куда-то по своему маршруту автомобили. Это были дорогие иномарки и самые обычные машины. Хосока удивляло сейчас абсолютно всё. Даже люди, тоже идущие каждый по своей дороге. Кто-то спешил, кто-то неспешно прогуливался, кто-то разговаривал по телефону и тащил нелегкие сумки с вещами. Мальчик смотрел по сторонам, но часто оборачивался, с любопытством поглядывая на «большого доброго дядю», который вёл его куда-то.
Поначалу Хосок его испугался. От него пахло чем-то очень неприятным и резким (по секрету это алкоголь и сигареты), что сразу как-то отталкивало и не внушало никакого доверия. Чон даже хотел вырваться и убежать ещё дальше, позабыв о школьной сумке с учебниками и обо всём на свете. Было очень страшно, но... То, как искренне смотрел на него этот взрослый человек, то, как хотел помочь (что Хосок конечно заметил сразу), то, как взял за руку и улыбнулся, не ушёл, не бросил, а взял с собой... Это изменило решение мальчика, и теперь он не боялся его.
Юнги не ошибся в расчетах, и через пять минут они уже подходили к лавке сладостей. Мин поставил пакет с продуктами на скамейку и попросил Хосока подождать его здесь.
— Добрый день, — парень слегка наклонился к окошку и улыбнулся продавщице. — Скажите, какая выпечка у вас свежая?
— Всё сегодняшнее, — приветливо ответила продавщица.
— Тогда...— на секунду Юнги задумался, — будьте добры один шоколадный пончик и какао. Только стакан оберните пожалуйста салфетками, чтобы не был горячим, — он просто знал, что в этом ларьке нет термостойких одноразовых стаканов.
— Да, конечно, — продавщица кивнула и принялась выполнять заказ. Юноша расплатился и, взяв в руки горячее какао с пончиком, побрёл прямо к скамейке.
Хосок смиренно сидел на самом краюшке и энергично болтал ногами, опустив голову. Юнги усмехнулся, заметив невинное и интересующееся выражение лица мальчика, когда тот услышал приближающиеся шаги.
— Это тебе, — парень протянул ему стакан и обернутый в салфетку пончик.
— Мне? — с удивлением и восторгом шепотом спросил Хосок, не веря в происходящее.
— Я не знал, что ты любишь, но, надеюсь, тебе понравится, — Мин усмехнулся, отдавая счастливому Чону какао.
Мальчик осторожно взял в одну руку стакан, а в другую обернутый в салфетку пончик. Правда, Хосок не знал, что он так называется. Этот ребенок вообще впервые в жизни увидел другую неизведанную часть города, впервые побывал в магазине, и впервые ему сделали такой подарок. Казалось бы, просто сладкое угощение для поддержания сил и тонуса? Нет, для Хосока это было нечто большее, чем обыкновенный презент. Он никогда в жизни не пил какао и не ел эту вкуснятину. Сейчас мальчик просто сидел на скамейке и смотрел на всё такими светящимися от радости глазами, что Юнги невольно заулыбался и спросил:
— Может, попробуешь уже? А то сейчас мухи налетят, и пиши пропало.
— Это как это...«налетят»? — мальчик отвлекся и перевёл взгляд на парня.
— Съедят всё и тебе не оставят, — Мин засмеялся, смотря на такой непонимающий и наивный взгляд ребенка.
«Доверчивый, несмышленый,» — пронеслось в голове с какой-то жалостью и сочувствием.
Юнги сидел рядом и наблюдал за Хосоком. Как спросить его о детском доме? Что у этого ребенка произошло такое, отчего он плакал так горько? Оставлять его у себя молодой человек естественно не мог. Ясное дело. Отводить в детский дом? А хватит ли ему морально сил на это? Блондин много раз видел малышей на горках и качелях, видел, как они беззаботно играли в догонялки, прятки, салочки... Видел и понимал, что ему уже почти тридцать, что жизнь его сломана и остаётся в далёком прошлом, что он существует уже, а не живёт. Из-за этого Юнги часто хотелось снова стать ребенком. Стать просто маленьким человечком, который будет счастлив жить и который будет ждать каждый новый день с любопытством и интересом, который не будет думать о заработке, экзаменах, учёбе, работе, личной жизни, планах, покупках, бюджете, взаимоотношениях с коллегами и прочим. Всё-таки детство — самая беззаботная, самая веселая пора. Её мы часто не ценим и хотим поскорее стать большими, будто птенцы, стремящиеся взлететь наконец высоко в небо, но не знающие о том, как больно можно упасть и как внезапно могут напасть хищники.
Детство... Детство... Детство... Сироты теряют его.
Юнги это понял сейчас, заметив грусть на лице мальчика, которая была, есть и будет. Разве такие дети, как он, знают счастливую жизнь? Разве они живут беззаботно и весело? Радостно? Ждут каждый день? Ждут праздники? А любят ли эту жизнь вообще?.. Они сломаны, брошены, одиноки. О них не заботятся, не жалеют, не обнимают, не укладывают в кроватку и не шепчут спокойной ночи. Они не нужны никому. Просто не нужны.
— Как ты сюда попал, смышленыш? — да, теперь внутри Юнги многое перевернулось. Теперь это уже не малыш, совсем не малыш...
Хосок вкратце рассказал о случае на уроке чтения и то, как убежал из школы. Про ситуацию с воспитательницей он решил смолчать, потому что боялся, что его новый «большой друг» и в историю с уроком чтения не поверит.
Но Мин поверил каждому его слову.
Он вновь с болью осознал, как несчастны дети в детских домах.
Как много сейчас хотелось сделать для этого мальчика, как Юнги хотел ему помочь сейчас... Он впервые за всё время по-настоящему проникся. Он видел самые искренние детские глаза, которые были полны не счастливыми моментами, а грустью. Настоящей детской грустью, которая оставалась где-то глубоко-глубоко. Дети — маленькие лучики большого яркого солнца, и не важно, откуда они и кто. Они самые настоящие теплые лучики. А ведь Хосок был именно таким.
Как было бы хорошо, если бы он смеялся, улыбался, а не плакал... У него ведь такой весёлый и заразительный смех и такая солнечная улыбка, о которых он даже не подозревает. Только ни улыбка, ни смех никогда не показывались на этот свет. Ничего не поделаешь, и как бы парню не хотелось, но он отвёл его обратно. А что он мог, спрашивается? Забрать себе, в свою пропахшую куревом маленькую квартиру? Прятать где-то?
Юнги сделал всё, что мог.
Какими бы серьезными не были проблемы, их нужно решать.
Они шли медленно по дорожке и молчали, только крепко держались за руки, что, собственно, вышло как-то само собой. Хосок не смотрел больше на Юнги и разглядывал уже знакомую местность, что означало только одно — с каждым шагом он всё ближе подходили к детскому дому.
У входа их встретила госпожа Кан, очевидно заметившая своего воспитанника ещё издали. Наверняка ей уже позвонили из школы и всё сообщили.
Женщина проводила мальчика в комнату, а после ещё о чем-то долго разговаривала с Юнги. Хосок видел это через окно.
Вскоре и воспитательница ушла в дом, а парень побрёл к выходу. Чон следил за каждым его шагом и всё надеялся, что тот обернется и помашет рукой или хотя бы ободряюще улыбнется мальчику, утешая.
И Юнги действительно обернулся, помахал рукой, ярко улыбаясь, и долго шел, всё смотря на мальчика, а потом скрылся за углом.
А Хосок ещё долго смотрел ему вслед...