РАЗЛУКА
Полтора года тому назад. Февраль. Холод.
Вьюга обволокла весь город, превращая его в вихрь из снега, ветра и мороза. В этот день было ужасно холодно; в пору было сидеть дома и греться под одеялом с кружкой того самого дешевенького кофе.
Но это не для Элли. Мьён пригласил, даже скорее потребовал встречи с ней.
Тишину, нарушаемую звуками работающего ноутбука и щелканьем клавиш, прорезал рингтон мобильника девушки.
— Алло, что-то случилось? — она отвлеклась от учебы, отодвигаясь от стола на стуле.
— Нам нужно встретиться, — из трубки раздался его голос, тот самый бархатный, медовый. — Это важно, правда.
— Но Мьён, я не могу сегодня, до жути много заданий, — Элли потерла переносицу, пытаясь понять, что сказать матери и под каким предлогом та должна её отпустить в такую погоду.
— Это очень важно и не телефонный разговор. Я приду к твоему дому, просто выйди, — на том конце провода послышалось чирканье зажигалкой.
— Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать, но я ничего не обещаю, — она тяжело вздохнула, собираясь с мыслями.
Ее взгляд невольно направился в сторону окна; одна картина этой пурги заставляла уже дрожать её от холода. Старенькие деревянные окна её комнаты казались девушке необычайно хлипкими в такие моменты.
— Я буду ждать, — ответил парень, выдыхая дым. — Напишу тебе, как буду около твоего дома.
— Хорошо, до встречи, — пальцы Элли постукивали по деревянному столу и блуждали по строкам на экране монитора.
Она положила трубку первой и ладонью потерла свою переносицу. Девушка не придумала ничего лучше, чем сказать матери, что ей необходимо сходить до магазина.
— Элли, если ты заболеешь, будешь ходить на учебу даже с температурой, — коротко ответила женщина.
— Да, я знаю, мам, это займет полчаса от силы, — Элли стояла в дверном проеме комнаты своей матери.
Мама Элли, голубоглазая брюнетка, поливала цветы на подоконнике, даже не посмотрев на свою дочь. Старенький домашний халат на ней выглядел слегка нелепо. — Хорошо, давай по-быстрому, — женщина наклоняла бутылку с водой, и послышался звук льющейся воды и сжимающегося пластика на фоне её голоса и работающего телевизора.
Девушка кивнула и скрылась в коридоре, быстро печатая ответ Мьёну.
— Вроде получилось, но у меня есть полчаса, — написала она.
— Я подхожу.
Такие короткие ответы были непривычны от Мьёна, и Элли поняла, что это действительно какой-то важный разговор. Легкое волнение и тревога обволокли её с головы до ног.
Она закуталась в пуховик, обернулась к зеркалу, надела шапку, поправив её, и обулась в свои зимние угги, которые они с мамой купили недавно как раз для такой погоды.
Девушка выскользнула из квартиры, стараясь не хлопать дверью. Подъезд встретил её ледяным, промозглым воздухом. Ее ноги понеслись по лестнице, не замедляя темпа. Она знала, что он придет пешком, а заставлять Мьёна ждать ей не хотелось.
Она распахнула тяжелые железные двери подъезда, и в них влетел морозный ветер со снегом, заставляя её прищуриться.
— Дурак! — громко сказала Элли, вглядываясь в фигуру парня, который стоял возле дверей.
Он стоял посреди этой белой круговерти, под пронизывающим ветром, без шапки, с высоко поднятым воротником черного пальто. Снег запорошил его белоснежные волосы, сливая их с вьюгой, и ледяной коркой лег на плечи. Мьён не манил ее, не звал. Он просто ждал, неподвижный, как скала, вмурованная в бушующую стихию. Его руки были глубоко в карманах, а взгляд, темный и неотрывный, был устремлен на дверь подъезда.
Ее сердце сжалось от осознания того, что он пришел сюда пешком, шел среди этой бури, шел, несмотря на то что у них так мало времени.
Девушка сделала шаг навстречу метели, и он тут же пошел к ней; его движения были резкими, порывистыми, будто он хотел сократить эту дистанцию быстрее.
— Ты мог подождать хотя бы в подъезде... Или надеть шапку, — выдохнула она, едва он приблизился; его лицо было красно от холода, а ресницы покрыты инеем.
Блондин не ответил на её упрек. Его рука в перчатке схватила её за локоть и потянула за собой в единственное более-менее укрытое от ветра место — глубокий арочный проем между двумя домами, где снег заметался вихрем, но хоть не бил в лицо.
— Не время для сентиментальности, — его голос хрипел от холодного воздуха; пар из его губ вырывался белым облаком. Он отпустил её руку, вглядываясь в её голубые глаза, в её бордовые волосы, что уже превратились в мокрые застывшие пряди.
— Что случилось? — прошептала она, уже зная, что ничего хорошего.
Мьён провел ладонью по лицу, счищая наледь. Он не смотрел на нее.
— Нам лучше не видеться какое-то время, — произнес он глухо, обращаясь к снежной стене перед ними. — Не знаю, сколько точно.
От этих слов, таких простых и таких беспощадных, у Элли перехватило дыхание. Она ждала чего угодно — объяснений, причин, — но только не этой холодной, прямой резкости.
— Что я сделала?.. — её голос задрожал, а взгляд вперился в его глаза, пытаясь найти хоть какой-нибудь ответ на свой вопрос.
Он резко повернулся к ней, и в его глазах впервые вспыхнуло что-то живое — боль, ярость, отчаяние. Но не на нее, а на себя.
— Потому что так нужно, Элли. Потому что я не хочу связывать тебя с собой, — его слова лились с горечью, заставляя её сжиматься от боли. — У тебя светлое будущее, а у меня его уже нет.
Тишина, нарушаемая холодным ветром, что выл совсем рядом с ними, расстелилась между ними. Они оба смотрели друг другу в глаза — Мьён с болью и мольбой, Элли с отчаянием и душераздирающей грустью.
Элли отшатнулась, словно он ударил ее. Слезы, горячие и предательские, выступили на глазах и тут же заледенели на ресницах.
Мьён видел это. Видел, как рушится всё, и его собственное лицо исказилось гримасой боли. Блондин сделал резкий выдох, и его голос снова стал тихим, плоским, окончательным.
— Но это мое последнее правило для тебя. Если случится беда. Если тебе будет некуда пойти и не к кому обратиться... моя дверь будет открыта. Один раз. Только для этого. Не для чего другого.
Он посмотрел на неё — на эту девушку с замерзшими слезами на щеках, которую он только что добровольно оттолкнул в ледяной день. В его взгляде не было прощения, только бесконечная, всепоглощающая тяжесть.
Не дожидаясь ответа, не дав ей опомниться или что-то сказать, Мьён развернулся и шагнул обратно в объятия вьюги.
— Мьён, — сквозь пелену боли, сжимающей грудную клетку, вырвалось у неё.
Он обернулся, смотря в её сторону.
— Хотя бы пиши мне, ладно? — продолжила девушка, уловив его тяжелый взгляд.
Он кивнул и двинулся дальше, скрываясь за другими домами.
Элли застыла в ледяном арочном проеме, не в силах пошевелиться. В ушах гудело от ветра, а в голове — от оглушительной тишины, оставшейся после его слов. Он оттолкнул ее. Просто потому что не захотел связывать с собой.
И лишь спустя время, когда холод начал сильнее прожигать кожу, она осознала, что в этом расставании, в этой разлуке был хоть какой-то шанс. Правило. Единственная ниточка, которую он ей оставил. Ниточку, которую она теперь боялась потянуть.