Глава 5
[ВНИМАНИЕ ЧИТАТЕЛЯМ:
В данной главе присутствуют реалистичные сцены употребления наркотических веществ, а также их психологическое и физиологическое воздействие на персонажей.
Если эта тема может быть для вас триггерной, вызывать дискомфорт или негативные воспоминания — пожалуйста, проявите осторожность или воздержитесь от чтения.
Мы не романтизируем и не пропагандируем подобные действия — текст отражает тяжёлые аспекты зависимости и её последствия.
Берегите себя. ]
Элли осушила шестой стакан мохито. Лёд звенел о стекло, как тревожный звоночек, который она упорно игнорировала. Она поймала себя на том, что была пьяна: веки налились свинцом, в груди была тяжесть, но сознание... Черт, оно предательски оставалось трезвым. Каждый глоток приносил не облегчение, а лишь новую волну горечи — не от напитка, а от осознания.
Она украдкой наблюдала за Мьёном. Его безупречная улыбка, непринужденные жесты, спокойный голос — всё это теперь казалось маской. Какой ценой далось ему это мастерство всё скрывать?
— Мне нужно домой, — выдавила из себя Элли, прерывая оживленную беседу между мужчинами.
— Ты не можешь поехать домой в таком состоянии, — Мьён повернулся, и в его зеленых глазах мелькнуло что-то неуловимое. — Ты пьяна, твоя мать явно будет недовольна этим.
Луи наблюдал за ними с холодным интересом коллекционера, изучающего редкий экспонат. Его пальцы небрежно перебирали край пиджака, который Элли вернула ему на входе — в клуб? Ресторан? Границы реальности расплывались.
— Мьён, довези ее до дома на такси, оставь ее ненадолго, ей нужно побыть одной, — брюнет вмешался в разговор, достав из кармана своего пиджака бумажник. — Возьми, это уже будет за мой счет.
— Я сам... — блондин даже не взглянул на деньги.
Он посмотрел на девушку, что лежала на своих руках за столом. Он даже представить себе не мог, как ей сейчас морально тяжело всё это осознавать.
Ален даже не думал язвить или вставлять свои колкие словечки, он просто молча наблюдал за ней, за парнями, что обсуждали дальнейшее развитие событий.
— Поезжай ко мне, если нужно, я выделю тебе спальню, останусь в гостиной, не буду тебе мешать, — Мьён положил свою ладонь на ее плечо, от чего ее обдало холодом, и на коже выступили мурашки.
— Будьте осторожнее, «Атланты» как чуют, когда мы собираемся здесь, — Луи произнес это почти небрежно, но в воздухе повисло напряжение.
Элли почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Кто эти «Атланты»? Она оглядела мужчин вопросительным взглядом, но по их выражениям лиц поняла: ее вопрос будет неуместным.
Попрощавшись со всеми, они поспешно покинули клуб и сели в такси. Блондин несколько раз осмотрелся по сторонам, удостоверившись, что за ними никто не следит, сказал водителю трогаться.
— Мьён, почему Луи так... добр, что ли, — Элли застала его врасплох с этим вопросом.
— Он добр только с теми, с кем добры его сотрудники, — спокойно ответил парень, пристегивая подругу ремнем безопасности.
Ее взгляд скользнул по нему, за его ремнем на поясе она заметила пистолет и с ужасом посмотрела в его глаза.
— Тише, это банальная безопасность, — шепотом ответил он, замечая ее испуг.
Девушка тяжело вздохнула, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Ей не хотелось задавать вопросы, ответы на которые она уже получила после этой встречи.
— Я хотя бы смогу стянуть с себя эту напыщенность? — намекая на платье, сказала она.
— Оно тебе очень даже идет, — ухмыльнулся парень. — Могу снова одолжить свою футболку, раз она тебе так понравилась.
— Мьён! — Элли раскраснелась и ударила его по плечу, вызывая у него легкий смешок.
Он сидел рядом с ней на заднем сидении. Свет уличных вывесок, фонарей играл в его глазах, на его белоснежных локонах. Его аромат заполнил весь салон авто без остатка: корица, табак, что-то сладкое, но не приторно, и дорогого алкоголя, которого он успел выпить за этот вечер. Но в его глазах, помимо наигранного спокойствия, было что-то еще. Что это было? Нет, не страх. Нет, не тревога. Грусть, какая-то тяжесть, которую он не смел высказать никому. Всю дорогу они ехали молча: он смотрел в окно на пролетающие мимо пейзажи, а она — на него.
Его ладонь держала ее за запястье, не отпуская. Она не понимала, что это значит. Он боится?
— Ты меня начинаешь смущать своим пристальным взглядом, — блондин обернулся в ее сторону, его лицо сияло красным светом от светофора, на котором остановилась машина.
— Извини, — девушка резко отвернулась, делая вид, будто все это время смотрела в окно, на что тот лишь ухмыльнулся.
Алкоголь в ее организме всегда влиял на нее не так, как на большинство других девушек: он вызывал в ней меланхолию, заставлял пережить реальность, прожить ее каждой клеточкой своего тела.
Машина резко затормозила у знакомого подъезда. Элли вздрогнула — она даже не заметила, как пролетела дорога. Мьён уже расплачивался с водителем, его профиль резко очерчивался в свете уличных фонарей.
— Идём, — он протянул ей руку, помогая выйти из машины. Она видела усталость в его глазах.
Они молча поднялись по лестнице, не решаясь сказать друг другу и слова. Он открыл завесу своей тайны лишь наполовину, она испугалась уже и этого.
Квартира встретила их тишиной. Мьён щелкнул выключателем, и мягкий свет заполнил прихожую.
— Спальня там, — он кивнул в конец коридора, не снимая пальто. — Если что — я буду в гостиной.
Элли лишь кивнула, сдерживая накатившую на нее усталость и печаль, скинула туфли и двинулась в сторону спальни.
— Я... не буду мешать, — бросил блондин, заставляя ее остановиться. — В шкафу найдешь что-нибудь, чтоб не сидеть в платье.
Спальня оказалась такой же, как сам Мьён — безупречной, но безличной. Большая кровать с тёмным покрывалом, строгий туалетный столик, окно с видом на ночной город. Только на тумбочке лежала потрёпанная книга — та самая, «Триумфальная арка», с её давнишней надписью.
Элли закрыла дверь за собой и села на пол, давая волю своим слезам. Нет, она вовсе не хотела, чтобы алкоголь так повлиял на нее. Она хотела забыться, а не испытать волну еще большей боли. Почему он согласился на это? Насколько он был раздавлен, а она даже не догадывалась об этом? Явилась к нему в тот день, хотела излить душу, а сама даже и не подозревала, что ее проблемы — это просто ерунда по сравнению с тем, что творилось на душе ее друга.
Она помнила, как он успокаивал ее, жалел, понимал, хотя проходил через многое, что ей даже и не снилось. Элли просто надеялась, что его никогда не коснется самое ужасное, что его не убьют как минимум.
Она услышала из гостиной звуки музыки, что-то меланхолическое, совсем не похожее на того Мьёна, которого он показывал ей.
Девушка осторожно вышла из комнаты, не закрывая за собой двери. Тушь скаталась под глазами, помада на губах стерлась, пол был неприятно холодным под ее голыми ступнями.
— Мьён? — она осторожно позвала его, еще не доходя до гостиной.
Тишина. Он не отвечал ей.
Элли впилась пальцами в дверной косяк, наблюдая, как Мьён резко отворачивается, пытаясь стереть следы чего-то белого с губ. В груди у нее закипела ярость — не к нему, а к этому месту, к этим людям, ко всему, что довело его до этого.
— Сколько?.. — её голос прозвучал хрипло. Мьён замер. — Сколько ты уже на этом сидишь?
Он медленно поднял взгляд. В его глазах не было ни сожаления, ни оправданий — только усталая правда.
— С первого дела, как попал к Луи. После... первого убийства.
Словно ледяная волна накрыла Элли с головой. Она представила его — девятнадцатилетнего парня (он же был в тот момент ее возраста), впервые держащего в руках не учебник, а пистолет. И первую белую полосу как единственный способ заглушить это.
— Я ненавижу его, — прошептала она, сжимая кулаки. — Ненавижу все это, что сделало тебя таким.
Его волосы, небрежно растрепанные, свисали по обе стороны его уставшего лица. Рубашка наспех была расстегнута наполовину, он сидел на полу и держал в руке долларовую купюру, скрученную в трубочку. Один, в полумраке, с этой музыкой, с этой дрянью.
— Элли, ты не понимаешь, — он устало взъерошил свои волосы. — Я не...
— Ты хочешь быть жалким? Хорошо. Но я не стану смотреть на это со стороны, — резко вырвалось из нее. — Либо ты завязываешь прямо сейчас, либо я сделаю это с тобой — и ты увидишь, каково это, когда кто-то на твоих глазах разрушает себя
— Ты с ума сошла? Ты думаешь... я позволю этому случиться? — В его глазах промелькнуло что-то дикое.
— Думаешь, я шучу? —пелена страха и злости застилала ей глаза. — Я не позволю тебе медленно убивать себя в одиночку. Или мы выберемся вместе, или сгорим вместе. Третьего не дано.
Ей хотелось разрыдаться, избить его до потери сознания, нет, броситься обнять и сказать, что она рядом, что она не оставит его, но явно не сейчас.
— Ты... Ты вообще понимаешь, о чем просишь? — Мьён схватил ее за плечи, его пальцы впились в кожу.
— А ты? — она вырвалась, толкнув его в грудь. — Ты когда-нибудь пробовал остановиться? Хотя бы раз?
Тишина. Лишь его сбивчивое дыхание и страх в глазах, животный, дикий страх. Нет, не за себя, а за нее. Что он вообще натворил, зачем он сделал это в тот момент, когда она была у него в квартире?
— Ты сделал свой ход, теперь моя очередь, — Элли перешла на шепот, заставляя его руки дрожать еще больше. — Возможно тогда, ты поймешь последствия своих действий.
— Я никогда не прощу себе этого, — прошептал он, рассыпая свежую порцию этого ада.
Элли наблюдала, как его руки — те самые, что так небрежно поправляли ее платье — теперь дрожали, выравнивая две идеальные параллельные линии. Когда он отодвинул зеркальце к ней, в его глазах читалось поражение и ненависть к себе самому.
— Твоя взяла... Но это твой первый и последний раз, — он протянул ей скрученную купюру.
— Твой не первый, но последний, — она забрала из его рук банкноту.
В последний ясный момент она поймала его взгляд — и увидела там страх. Тот самый страх, что гнал его в эту пропасть. Теперь он принадлежал им обоим.
Сначала — будто кто-то влил в её вены жидкий свет. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется наружу. Она засмеялась — не потому что было смешно, а потому что тело требовало движения.
А потом... Потом мир начал расплываться. Мысли путались. "Нет, это неправильно. Я не должна чувствовать себя так... хорошо". Где-то вдали Мьён говорил что-то, но слова тонули в гуле крови в ушах. "Боже, что я наделала?"
Она цепляется за подлокотники кресла, будто боится, что ее унесет ветром.
— Это ужасно, — говорит она вслух, и ее голос звучит чужим.
Мьён наблюдает за ней с горькой усмешкой. Он уже расправился со второй дорогой, пока Элли потирала свой нос от жгучей боли.
Он сидит напротив, расслабленный, но в его глазах — пустота.
— Бесполезно бороться, — говорит он. Голос тихий, почти ласковый, но в нем — что-то сломанное. — Чем сильнее держишься, тем больнее будет потом.
Элли сжимает веки, но даже за закрытыми глазами — мерцающие пятна, спирали, лица, которых нет.
— Я не хочу этого, — шепчет девушка.
— Уже поздно.
Он наклоняется, всматриваясь в нее, испуганную. Его лицо неожиданно становится для нее еще более завораживающим, неотразимым. Его парфюм режет нос, она будто растворялась в нем.
— Ты уже решилась на это. Осталось только... Отпустить. — его голос звучал будто внутри черепной коробки.
Ее чувства и эмоции смешались. Здравый смысл противился, пока другая часть ее сознания молила о том, чтобы она просто расслабилась. Она послушала вторую. Будь что будет, к черту. Мьён прав, она сама пошла на это, ее никто не тянул.
Мысли путались в голове, противореча друг другу: «Почему он так смотрит?», «Я должна уйти», «Нет, остаться», «Черт, что происходит?»
Он смотрел на нее уже другим взглядом. Она знала этот взгляд раньше — он что-то задумал.
— Успокойся, выдохни, — шептал блондин.
Она смотрела на него практически в упор, подмечая, как ему идет эта небрежность, эти растрепанные волосы, как его глаза так же жадно изучают ее, но в них было что-то еще, а что — понять она не могла.
— Я ненавижу это отсутствие контроля, — она выдохнула, откинувшись на спинку кресла слишком резко, но боли не было.
— А мне даже нравится, — это был не ее друг — Мьён Делакруа. Это был незнакомец, надевший его шкуру. Она не узнавала его: только что он боролся, рвал на себе волосы от ее заявлений, а сейчас говорил, глядя ей в глаза, что ему это нравится?
— Я хотел показать тебе свою татуировку, — парень принялся расстегивать оставшиеся пуговицы своей рубашки.
Черная рубашка сползла с его плеч, оголяя торс. Элли изучала буквально каждый сантиметр его тела, выделяя острые ключицы, кубики пресса на его животе, а он и не думал показывать ей то, о чем говорил. Играл ей? Может быть.
Ее взгляд упал на его левое ребро. Под ним тонкими иероглифами красовалась надпись на японском. Краска яркая, кожа еще слегка воспалена — свежая татуировка.
— Что это значит? — спросила Элли, уже не скрывая своего румянца.
— «Зависимость», — с грустью вырвалось у Мьёна, но и с такой же ухмылкой на губах.
— Это ты про эту дрянь? — она кивнула в сторону пустого зиплока.
— Не только, Элли, — он помог ей подняться с кресла, удерживая ее запястья в своих руках.
Она осторожно прикасается к иероглифам, но он ловит ее руку в воздухе. Пальцы холодные, а взгляд стальной. В его глазах — предупреждение.
— Не трогай, — грубо вырывается из него.
Она вырывается, но не отступает. Алкоголь и кокаин сыграли свою роль — она перестала бояться его, бояться его в таком состоянии. Девушка прикасается к татуировке, а тело парня вздрагивает — не от боли, а будто от удара током.
— Я сказал... — вырвалось из него резко, сквозь зубы.
— Больно? — она поднимает на него взгляд, полный сожаления.
— Больно не это, Элли, — внезапно он притягивает ее к себе в объятия, подняв ее лицо за подбородок.
— А что именно? — Она не отстает от него, даже будучи прижатой к нему.
Неожиданно для девушки, он хватает Элли за запястье и начинает идти на нее, продвигая ее ближе к дивану, пока она не падает на него. Мьён лишь игриво улыбается и нависает над девушкой. И без того обострившийся аромат его парфюма стал еще ближе, еще сильнее, он смотрел в ее голубые глаза, перепрыгивая взглядом на ее губы. Элли стало не хватать воздуха, сердце бешено заколотилось, пытаясь вырваться из грудной клетки. С одной стороны ей страшно, с другой жутко интересно. Месиво алкоголя и наркотиков сыграли в ней, вызывая неизвестные ей ранее ощущения и чувства. Их губы были в миллиметре друг от друга, блондин первым нарушил это расстояние.
Он целует ее жестко, с привкусом химии на губах, прикусывая ее нижнюю губу, проталкивая свой язык ей в рот. Элли пытается разорвать поцелуй, чувствуя что воздуха все меньше, но он сопротивляется, прижимая ее все ближе к своей груди. Его рука гуляла по ее бедру, заползая под ткань платья, которое она так и не успела снять. Его пальцы оставляли следы на ее коже, он хватал ее так крепко, будто боялся, что она испарится. Дышать тяжело, она задыхается от нехватки воздуха, и он наконец разрывает этот поцелуй, переключая свое внимание на ее шею, ключицы, выводя губами каждую линию, каждую вену, от чего Элли громко вздыхает, задерживая стон, который был сорваться из ее уст. Его нежные губы блуждали по ее коже, вызывая в ней вспышки возбуждения, которые прокатывались по всему телу мурашками и застывали внизу живота ноющим чувством.
Тепло его тела проникало даже сквозь ткань платья, она чувствовала своим телом рельеф его живота, а руки Мьёна поднимались выше к груди. Элли извивалась под ним, сжимая ноги, но он не позволял ей этого сделать, поставив свое колено между ее бедрами. Кислорода все больше не хватало, дыхание у обоих было сбивчивым, Элли лишь хотела одного - чтобы он разорвал это чертово платье и взял ее прямо здесь и сейчас. Но он внезапно отстраняется от нее, поднимаясь, упирается ладонями по обе стороны от нее. В его глазах страх и ужас, в ее глазах возбуждение и неистовое желание продолжения.
— Нет, — он слез с нее и свалился на диван рядом. — Я так не могу.
Опешившая Элли лежала на постели, пытаясь отдышаться.
— У тебя столько девушек здесь побывало, да и под тобой тоже, а ты не можешь?
— Ты — это совсем другое, — он поднимается, хватаясь за голову. Его отрезвление пришло гораздо быстрее, чем к ней.
— «Другое»? Я что, святая? — она приподнимается на локтях, и голова идет кругом — от опьянения, от него, от алкоголя, кокаина, не важно.
Мьён резко поворачивается, и она видит — его руки трясутся. Не от кайфа. От чего-то другого.
— Ты... Мы зайдем с этим слишком далеко, понимаешь? — он сжимал кулаки, со страхом смотря на девушку. — Я уже не смогу стереть тебя из памяти, а ты станешь уязвимостью — все, кто только можно, будут знать, куда конкретно бить. Я не имею права на личную жизнь, Элли. Я заключил сделку с самим Дьяволом.
— Из этого же есть выход? — она успокоилась, ее раздражение сменилось страхом — страхом за него.
— Только один — застрелиться.
Элли сжала края ткани своего платья. Волна боли — новая — окатила ее изнутри. Но она видела, как прилив эйфории сменился мукой на лице Мьёна.
— Давай забудем все, что сейчас произошло, — блондин поднял с пола рубашку и бросил ее на кресло. — Ложись спать, тебе завтра на учебу.
Она не стала спорить, просто поднялась с дивана и направилась в спальню. Девушка понимала, что сейчас ему тяжело — тяжелее, чем до того, как он принял решение принять дозу.
Сейчас начнется "отходняк". Им обоим будет плохо — цена за пару часов умиротворения. Не бывает ничего хорошего без платы за это. Вообще ничего.
Элли плюхнулась на его постель, зарываясь лицом в покрывале. Вот и ее настиг этот момент — адская боль в голове, все кости будто перемалывали в мясорубке, мир стал абсолютно серым и пустым, безжизненным. Боже, и это он испытывал столько времени? Невыносимая пытка, отрезвляющая все сознание разом. Она бы никогда не прикоснулась к этой мерзости снова, после одного-единственного такого раза, и не сделает это больше никогда. Она наспех сбросила с себя платье, выбросив его на пол, достала из шкафа первую попавшуюся его футболку и залезла под одеяло — озноб прошибал все ее тело.
— Ты как? — сухой, безжизненный голос. Он зашел в комнату, чтобы проверить, как она себя чувствует.
— Отвратительно, — она вся содрогалась — от боли, от озноба, от осознания произошедшего.
— Извини, что позволил этому произойти, — он не смотрел на нее, он глядел куда-то в пол, чувствуя при этом свою вину.
— Я сама на это пошла, но чертов ты мазохист, — девушка сжала свою голову в ладонях. — После таких отходняков я бы ни за что к этой гадости не притронулась.
— И больше не притронусь, — Мьён сел на край кровати. — Обещаю, Элли.
Она с тоской посмотрела в его глаза. Он ненавидел себя, проклинал. Если бы ее не было сейчас здесь, она даже не представляла, что бы Мьён сделал с собой, оставшись один.
— Я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть, — блондин крутил кольца на своих пальцах. — Это, наверное, будет даже правильным решением.
Она не успела произнести и слова, как он погасил лампу и вышел из спальни, закрыв за собой двери. Как они пришли к этому? Как ей быть с этим дальше? Слезы катились по ее щекам, она задыхалась от кома, вставшего в горле, задыхалась от незнания, что ей с этим делать. Больше всего она не понимала его — то он холодный, то заботливый.