Глава 12.Соблазнение
На ночном небе царила полная луна. Ее жемчужный свет пробирался через панорамное окно и ложился на картину, оживляя обнаженную женщину.
— Хочешь попробовать? — загадочно спросил Рафаэль, не отводя внимательного взгляда.
— Что именно? — ее голос задрожал от неожиданности. Неужели итальянец хотел, чтобы она позировала?
— Рисовать, — улыбнулся мужчина, — а ты о чем подумала?
— Как раз об этом, — она натянула улыбку в ответ, но тут же отвела взгляд, словно боялась, что Рафаэль прочитает ее мысли, — не думаю, что это хорошая идея, я не умею.
— Я покажу как, у тебя получится, — в его тоне не было ни тени сомнения.
Рафаэль взял деревянную кисть, окунул её в емкость с вязкой коричневой краской, а затем смешал с белым цветом на палитре. Ворс впитал в себя бежевый оттенок. Художник вложил кисть в пальцы Изабеллы и накрыл их своей тёплой ладонью, словно направлял ее руку в танце. Мужчина начал аккуратно прорисовывать изгибы женщины, а рыжеволосая следовала за каждым движением, будто вдыхая в картину жизнь.
— Кисть оставляет след на холсте, словно каждая минута жизни отпечатывается в душе несмываемым шрамом. Пигмент въедается в бумагу, как черные чернила, которые вонзаются тонкой металлической иглой глубоко под кожу и вызывают болезненное, но необходимое пробуждение. Мир уже не будет прежним. Жизнь после мазка делится на "до" и "после", — шептал ей на ухо Рафаэль, в его голосе звучала неизбежность перемен.
Художник нежно и заботливо скользил кистью по телу натурщицы на полотне. У Изабеллы возникло ощущение, что он не просто рисует женщин, а словно шепчет им на холсте нежные слова любви. Каждое движение было трепетным и деликатным, как прикосновение лёгкого ветерка к лепесткам. В его глазах нарисованная женщина сияла, как богиня, которой Рафаэль поклонялся всем сердцем.
Изабелла затаила дыхание, каждое его слово звучало, как нежная песня. Она жадно ловила мгновение, желая, чтобы оно растянулось на вечность. Его телесный жар обжигал кожу, а мужской, опьяняющий запах проникал в самые глубины души. Художник осторожно вел её руку по холсту, словно боялся сломать хрупкие пальцы. В этот момент девушка мечтала, чтобы кто-то так же бережно нёс её через все бури и радости жизни.
Итальянец опустил ее руку и медленно провел пальцами по предплечью. Ее кожа покрылась приятной дрожью, словно от легкого прикосновения ветра, которое оставляло за собой шлейф нежности и прохлады. Рафаэль убрал волосы с плеч и приблизился лицом к шее. Изабелла чувствовала его горячее дыхание на коже, которое переросло в легкие поцелуи. Каждое прикосновение было наполнено страстью, заставляло сердце биться быстрее и забывать обо всём вокруг.
— Рафаэль, что ты делаешь? — она пыталась сопротивляться наваждению, словно путник, утопающий в трясине собственных страхов.
— Если ты замечаешь сексуальность в других, значит, она живёт и в тебе. Ты такая же страстная и чувственная, как и женщина на полотне. Красота — это зеркало, которое отражает не картину, а того, кто смотрит.
Рафаэль чувствовал, как ее дыхание стало меняться от его прикосновений и сладостного шепота. Она дышала прерывисто и глубоко, с резкими вдохами и выдохами. Так действовал адреналин, молекулы которого стремительно разбежались по телу от вихря эмоций, охвативших сердце. Реакция девушки безумно заводила Рафаэля. Какая она горячая и сладкая, словно первый глоток вина, разливающийся огнем по венам.
Итальянец вспыхнул желанием, будто сухая трава, охваченная пламенем, разгорающаяся все больше с каждой минутой. Его губы страстно касались не только плеч, но и нежной шеи девушки.
Одной рукой он обнял ее за талию и резким движением прижал к себе, зарылся носом в ее рыжие локоны и жадно вдохнул аромат, словно сомелье оценивающий тонкие ноты виноградного напитка, пытаясь понять , раскроется ли вино во всей полноте. Вторая рука стремительно скользнула под платье и жадно гладила бедра через тонкую, почти прозрачную ткань чулок.
Изабелла ощутила горячий шар желания внизу живота. Ее тихий стон пронзил воздух , мгновенно отключил сознание Рафаэля, зажег зеленый свет и открыл перед ним дорогу к блаженству и удовольствию.
«Если поцелуи и прикосновения так заводят ее, как же она будет стонать, когда я буду трахать ее снова и снова» — все, о чем мог думать художник в этот момент.
— Горячая куколка, — прошептал он ей в ухо, — если бы ты знала, как ты меня заводишь!
— Рафаэль! Я не... — прошептала она, не в силах сопротивляться.
Он резко повернул девушку к себе. В его глазах полыхал пожар, который ничто не могло погасить в этот миг.
— Рафаэль! — она отстранилась от него и прижалась спиной к холодному кирпичу.
Итальянец приблизился, положил ладони на стену, блокируя ей путь к бегству.
— Попалась! — он не собирался сдаваться ее страхам.
Итальянец навис над ней, запирая ее в ловушке без шанса выбраться.
Рафаэль наклонил голову вбок и приблизился к ее лицу. Изабелле казалось, что она слышала бешеный ритм своего сердца, словно оно пыталось выиграть марафон по чечетке. Ее грудная клетка стремительно поднималась и опускалась, как пульс живого мира, в котором переплетались страх и сильное желание. Он нежно приподнял её подбородок и медленно приблизился губами к приоткрытому рту. Между ними остался всего лишь миллиметр, но итальянец медлил, словно позволял желанию расти:
— Ты хочешь этого? — прошептал он и прикусил нижнюю губу, будто дразнил.
Она молчала, но рот предательски тянулся к нему. Рыжеволосая хотела растворится с ним в обжигающем поцелуе.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — повторил он, не отводя взгляд от аппетитных губ, словно перед ним был самый желанный десерт.
— Да! — Еле слышно выдохнула она, не веря собственному голосу — предателю.
— Я не слышу, повтори! — его нежный баритон окутывал её, как паутина, медленно захватывая в плен.
У нее не было шансов выиграть эту битву с собственными тайными желаниями. Казалось, что Рафаэль легко их приручил, как бездомных собак, навсегда и без права на побег.
— Да, я хочу.
— Чего ты хочешь, Белла? — прошептал он и скользнул пальцем по ее подбородку, мягко прикасаясь подушечкой к тонкой линии губ.
Его томный взгляд проникал глубоко в сердце и обжигал душу. Девушка хотела раствориться, забыться в вихре страсти. Впервые тело отзывалось на прикосновения мужчины жаром, пульсирующим внизу живота.
— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — прошептала она, словно потеряла рассудок.
— А ещё чего ты хочешь? — он прикоснулся кончиком носа к щеке.
Она замерла, словно звук внезапно исчез из мира. В глубине души она боялась признаться себе, что жаждала утонуть в его объятиях, чтобы его ладони ласкали её кожу, чтобы ее пальцы скользили по крепким мышцам, чтобы чувствовать его внутри себя целиком.
— Я хочу... — начала она, но слова застряли в горле, и она прикусила губу, сдерживая порыв.
— Чего? — его губы едва коснулись её рта, вызывая дрожь по всему телу.
— Я хочу тебя, — она капитулировала, сдаваясь на милость своим желаниям, которые долго сдерживала.
— Моя маленькая развратница, — прошептал он и нежно провел ладонью по её щеке.
Рафаэль дразнил ее, словно дрессировщик провоцировал голодного зверя. Казалось, он хотел выпустить на волю демонов, которых Изабелла так старательно прятала в клетке глубоко в душе. У него были ключи от замка, и каждое его слово становилось отмычкой. Они вихрем вырвались наружу. Его игривый взгляд сводил её с ума, пробуждая потаённые пороки, о которых она даже думать боялась.
— Да, я такая, — неожиданно для себя произнесла Изабелла, словно сорвалась с цепи и перестала отдавать отчёт своим действиям.
Их языки слились в обжигающем поцелуе. Девушка переплела руки на его шее и запустила пальцы в шелковистые волосы, чувствуя каждую прядь.
Художник целовал жадно и страстно, легонько покусывал ее губы, словно хотел съесть целиком. Её дыхание сбивалось, сердце бешено колотилось.
Итальянец обнял её за талию, прижал к себе крепко, что ей стало трудно дышать. Изабелла взяла его лицо в ладони и впилась в его губы ещё сильнее, отдаваясь этому безумному вихрю страсти.
Внезапно она услышала знакомую мелодию, которая играла каждый раз, когда звонил Шон. Телефон лежал на столе рядом с контейнерами и жалобно звал девушку несколько секунд, затем, проигнорированный, замолчал от отчаяния.
В этот момент рассудок рыжеволосой, словно пробуждённый от затяжного сна, резко вернулся к жизни.
«Изабелла, что ты делаешь? Ты с ума сошла! А как же Шон?» — мелодия пробудила совесть в надежде спасти девушку от безрассудства.
— Нет, Рафаэль, постой, — пыталась вырваться она из его крепких, словно стальные тиски, рук, — я не могу...
— Уже поздно бежать, — прошептал итальянец и прижал ее еще крепче.
Его уверенность и решительность заводили еще больше. Сосед схватил ее за бёдра, приподнял, спиной прижал к стене. В ответ тело действовало само, ноги машинально обвились вокруг его талии, словно цепи, которые она не хотела разрывать.
— Рафаэль, стой, я не могу. Я не могу так, — прошептала она, пытаясь слушать разум.
— Что тебе мешает?
— У меня есть жених, — в ее голосе слышалось сожаление.
— Забудь о нем, ты его все равно не любишь, — сказал Рафаэль.
Его слова ударили по вискам, словно гром среди ясного неба, возвращая в суровую реальность.
— Как ты можешь такое говорить? С чего ты взял! — Изабелле было трудно поверить ушам.
— Могу, потому что знаю, — ответил он спокойно и уверенно.
— Мы любим друг друга, — она опустилась на пол и отстранилась от него.
Рафаэль рассмеялся, и этот смех был словно вызов.
— Да как ты смеешь вообще такое говорить, — его хохот разжег в ней огонь ярости.
— Да, — именно поэтому ты сейчас здесь со мной, а не с ним, — в его словах звучала горькая насмешка.
— Да он в сто раз лучше тебя. Он любит меня, по крайней мере, он не спит с кем попало.
— Ты в этом уверена? — Рафаэль усмехнулся.
— Как ты смеешь? — её глаза вспыхнули яростью. — Ты бабник! Не надо всех людей судить по себе! Каждую ночь я слышу стоны из твоей квартиры, ты рисуешь женщин, а потом спишь с ними! — её слова сыпались как искры, губы сжались в тонкую линию.
Рафаэль усмехнулся, медленно приблизился к ней и прижал своим телом к холодной стене. Его руки схватили её за запястья и подняли над головой, словно заковали в цепи. Изабелла была загнана в угол, бессильна вырваться из его крепких тисков. Его лицо оказалось так близко, что она почувствовала жар его дыхания, обжигающий кожу. Голос итальянца, тихий и хриплый, прошептал прямо в ухо:
— А вот я из твоей квартиры вообще ничего не слышу, Белла. — Его палец мягко провёл по её щеке, вызывая дрожь, — Ни единого стона, ни единого вздоха, ни единого скрипа. Удивительно, ведь наши кровати разделяет всего лишь тонкий слой кирпича.
Изабелла вдруг ощутила, как щеки вспыхнули ярче пламени, краска залила лицо. Это была пощечина, удар ниже пояса, настолько болезненный, что слова застряли в горле. Рафаэль был прав. И у него хватило наглости произнести это вслух.
Собрав всю волю в кулак, она вырвалась из его цепких рук, схватила вещи со стола и, не оглядываясь, вышла из квартиры. Дверь с грохотом захлопнулась за ней, и стены задрожали от сильного удара.
В коридоре она услышала его громкий, раскатистый смех, словно вызов ее чувствам, заполнивший всё пространство.
Тем временем Рафаэль медленно приблизился к столу, наполнил бокал вином, сделал музыку громче, взял кусочек рыбы, нежный, таящий во рту, и начал жевать, подпевая итальянскому рэперу Ernia:
Ma per me era bella
Siamo come un orecchino di perla
Un cacciavite a stella dentro un sotto sella
Ed è come se, dopo anni lei non sappia stare lontano da me
Perché per me era bella
- Bella ragazza! — произнёс художник с искренним восхищением, медленно собрав кончики пальцев в изящный жест. Он звонко поцеловал их, а затем плавно поднял ладонь, раскрывая пальцы в торжественном знаке. — Bella! — добавил он, глаза его сияли от восторга.