Память Могилы | История Алатиэль

 Могильные обелиски чаще всего высекаются из травертина. Недорогой известковый туф легко обрабатывается и служит достаточный срок, чтобы память о почившем в головах живущих исчезла раньше, чем это произойдет с надписью на надгробии. По всей Кендрийской Империи похоронные традиции несколько отличаются, но едины несколько особенностей: тела заворачивают в белую ткань и, придавая им позу эмбриона, погребают на глубине ровно трех метров. Над местом захоронения всегда возвышается четырехгранный обелиск, на одной из граней которого выбивается имя покойника или иной опознавательный знак для родственников.

Обелиски изготавливаются не только из травертина. Особы побогаче могут позволить монументы из оникса или мрамора, а в некоторых регионах страны имеются крупные месторождения базальта, который становится местной альтернативой туфу. Но материал — это про мирское стремление выставить свое богатство на показ. Для духовного спокойствия важен не он, а высота монумента. Считается, что чем выше обелиск — тем легче душе в посмертии. Впрочем, простые крестьяне редко могут обеспечить ушедших родных достойным памятником даже из самого дешевого туфа.

Алатиэль, укрытая походным плащом с глубоким капюшоном, гуляет по кладбищу, усыпанном травертиновыми колышками. На некоторых обелисках едва помещается имя усопшего, иные уже разрушаются от времени. В этом кажущемся пустынным поле, выделяется массивное сооружение: ониксовый обелиск в полтора человеческих роста возвышается над кладбищем. От вершины до основания он покрыт позолоченными именами. Такие монументы появились в Империи совсем недавно — последняя война унесла так много жизней, и столько покойников не вернулись в родные края, что сам Император Викон приказал изготовить памятники и установить их на каждом крупном кладбище. На них записали только тех, кого было кому вспомнить, и одной Эклиатре известно, сколько забытых и одиноких погибших исчезло в безвременье.

Алатиэль не знает точно, сколько таких мемориалов разбросано по Империи, но уверена, что именно на этом найдет то самое имя. Она подходит к ониксовому обелиску и скидывает капюшон, обнажая длинные эльфийские уши и неаккуратно остриженные рыжие волосы — она стрижет их сама, по меньшей мере пару раз в месяц, когда те хоть слегка отрастают. Эльфийка осторожно кладет руку на черный камень и плавно проводит пальцами по именам.

Грубые, потрескавшиеся от сухости и покрытые шрамами пальцы останавливаются возле одного имени. Нашла.

Конечно, нашла. Она ведь знает, что он погиб на войне. Погиб уже очень давно, настолько давно, что Алатиэль успела забыть его лицо. Она радуется, что здесь его вспомнили, хоть он и умер еще в самом начале. Но старая печаль тут же пронзает душу.

Алатиэль упирается лбом в ониксовый столб и опускается на колени. По щеке прокатывается скупая слеза. Это просто имя. Его останки не здесь, этот обелиск — лишь памятник тем, кто никогда не будет погребен на родной земле. Она знает это и от осознания только больнее на душе. Она дышит спокойно, не позволяет эмоциям захлестнуть ее, но поток слез уже не остановить. Они тихо скатываются по щекам, орашая свежую зеленую траву.

Алатиэль выдыхает и, скрестив ноги, садится перед обелиском. Имя, которое она ранее искала, выгравировано чуть выше ее головы, золотые буквы смотрят на эльфийку сверху вниз. Она поднимает руку и снова прикасается к ним.

Всего лишь одно имя — а столько воспоминаний.

* * *

Деррик с юных лет промяшлял охотой. Благодаря ему у жителей деревушки Бриньон (в которой он с недавних пор поселился) хотя бы раз в неделю стояло свежее мясо на обеденном столе — невиданная роскошь для простых крестьян. Хороший охотник в большой деревне на вес золота, вот Деррик и жил чуть лучше простого деревенщины в хате на окраине Бриньона вместе с Хавьером — деревенским рыбаком и любовью всей его жизни. Каждое утро Деррик с Хавьером просыпались вместе, завтракали куском хлеба и отправлялись на работу. Хавьер — к реке, а Деррик — в лесную чащу. В однообразной рутине их дни походили один на другой, но одним утром, отправляясь на охоту, Деррик даже не предполагал, что судьба подготовила ему неожиданный подарок.

Распрощавшись с любимым, охотник отправился выслеживать добычу. Он предпочитал уходить далеко, в самую чащу — здесь звери непуганные. Тихо пробираясь через бурелом, Деррик преследовал лесного кабана. Зверь копошился на маленькой поляне и рыл мордой землю, пока охотник сидел в засаде, прячась за зеленым кустарником. Дневное солнце пробивалось через густую листву и рисовало в воздухе световые полосы. Деррик медленно натягивал тетиву лука. В колчане осталось всего несколько стрел — нельзя тратить их впустую. Он уже собирался выстрелить, как вдруг со стороны поляны раздался громкий детский крик.

Кабан резко поднял рыло и, испугавшись, скрылся в кустах, оставив опешевшего Деррика ни с чем. Тот опустил лук и прислушался к звуку. Возможно, так кричит птица? Что может в лесу делать человеческий ребенок?

Деррик быстро накинул лук на плечо, убрал стрелу в напоясный колчан и пошел за криками. Неподалеку, за свежими зарослями, в древесных корнях лежал маленький сверток из куска льняной ткани. Вытащив его из-под корней, Деррик с удивлением обнаружил внутри плачущую младеницу. На вид он не мог дать девочке больше пары месяцев: на ее голове еще не успели отрасти волосы (а только проступал рыжеватый пушок), из носа струились сопли, а глаза раскраснелись от слез. Деррик обратил внимание на странные, слегка заостренные уши: эльфийка, значит. Он огляделся. Вокруг — ни души, никаких признаков жизни: ни людской, ни эльфийской.

Он принялся покачивать девочку на руках, в надежде унять ее плач. Маленькая эльфийка, брошенная посреди леса. Её могли оставить специально, чтобы спрятать от облавы на лесной лагерь эльфов. А могли действительно бросить. Или потерять? Деррик не мог знать, что случилось на самом деле.

Эльфов в Империи не любили. Жило их здесь немного, с десяток общин на всю страну, но в леса, где эти общины обитали, люди предпочитали не соваться. Ни один имперец не назовет вам причин, почему эльфы снискали такую народную неприязнь, кроме страха перед всем непонятным и более могущественным. Эльфы, в отличие от людей, владели природной магией. Без необходимости годами учиться чародейству, они спокойно применяли его в быту, а это, по разумению всех верующих в Эклиатру, — страшное богохульство. Использовать магию без благословения — преступление против веры, подрыв самого главного её устоя.

Этих причин оказалось достаточно, чтобы эльфы боялись соваться в людские города. А последние несколько лет служители церкви начали выживать лесные общины с насиженных мест. То и дело на эльфийские поселения устраивались набеги, из-за которых остроухие вынуждено либо бежали за границу, либо искали новое пристанище. Конечно, такое отношение не способствовало налаживанию мирных человеко-эльфийских отношений. Деррик слышал истории, как последние, из мести за проведенный на общину рейд, нападали на мирные человеческие деревни.

Охотник глубоко задумался, глядя на маленькое дитя. Если притащит ее в деревню — эльфы могут выследить пропажу, и тогда Деррик подвергнет опасности всех односельчан.

Но это только если её было, кому искать.

В надежде найти какие-то следы эльфийского лагеря или, хотя бы, человеческой облавы, Деррик обошел близлежащую территорию, но не нашел ничего, что могло бы указывать на происхождение ребенки. Лес казался настолько нетронутым, что само появление здесь дитя выглядело противоестественным. Ни потерянных вещей, ни следов цивилизации, ни хотя бы лесных ловушек — которые эльфы так любили устанавливать вокруг своих обиталищ.

Деррик и думать забыл о какой-то там добычей. Все его внимание приковала новая забота. Кажется, кого-то дома ждет нагоняй.

Хавьеру не успело стукнуть и четверти века, когда он начал седеть. И, когда спустя несколько лет его длинные до плеч кудрявые волосы полностью покрылись белизной, он при любом удобном случае винил в этом Деррика.

— И что ты предлагаешь с ней делать? — Хавьер скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Они сидели за столом друг напротив друга: Деррик укачивал ребенку, пока Хавьер недовольно хмурился.

— Мы можем ее оставить... — Деррик отвечал тихо, чтобы не разбудить спящее дитя.

— С дуба рухнул?! Это же эльфийка! Одной Эклиатре ведомо, сколько эти эльфы взрослеют. Это ты так уверен, что ей два месяца, а может ей уже два года? Они же живут черт знает сколько, и взрослеют небось тоже. И если ее все-таки не бросили? Хочешь, чтобы на нашу деревню отряд диких эльфов напал? — Хавьер тараторил быстро, не давая мужу вставить и слова. — Пропади ты пропадом, Деррик, эта седина из-за тебя... — он уронил голову на руки и закопался ладонью в белые кудри.

— Эльфы взрослеют с той же скоростью, что и люди, Хавьер...

— А ты почем знаешь?

— Слышал. Когда по молодости охотился, однажды на эльфийскую общину набрел. Не такие они и дикие, я тебе скажу...

— Когда-то может и не были, но сейчас многое изменилось.

— И как это должно повлиять на мои действия? Ты бы предпочел, чтобы я её оставил в лесу, а потом всю жизнь испытывал угрызения совести за то, что обрек на смерть невинное дитя? Эльфийка или не эльфийка, она просто ребенка. Слабая и беззащитная. Она даже ходить пока не умеет.

Хавьер тяжело вздохнул. Деррик весь разговор почти не смотрел на него, лишь изредка поднимал взгляд от спящей малышки.

— Знаешь, мы как-то с тобой об этом говорили, — Хавьер медленно заговорил, ожидая, когда Деррик поднимет взгляд. — Я ведь давно хотел детей. Будем считать её подарком богини.

Деррик действительно поднял взгляд и услышав ответ Хавьера вдруг засиял широкой улыбкой. Хавьер придвинул стул поближе, посмотрел на младеницу и продолжил:

— Как ты думаешь её назвать?

— Не знаю... — Деррик вдруг задумался, а Хавьер взял сверток на руки. — У эльфов обычно как, имена то ли на -эль, то ли просто на -э оканчиваются.

— Что-то вроде Ариэ? Лориэль? — Хавьер всмотрелся в спящую девочку.

— Что-то вроде, ага, — Деррик почесал бороду. — Мурриэль, может? Или Ровиэль?

— Нет, все не то, — Хавьер недовольно покачал головой. — Мне не нравится «р». Может, Амиэль? Алатиэль?

На последнем имени девочка вдруг проснулась и радостно за-агукала, размахивая руками и пытаясь дотянуться до носа Хавьера.

— Кажется, она сама себе имя выбрала, — Деррик рассмеялся и похлопал Хавьера по спине.

— Что ж, значит, ты у нас Алатиэль... — Хавьер так же рассмеялся и подставил свой нос под тянущиеся ручки эльфийки.

И чистый звонкий смех заполнил дом.

Деррик плохо спал несколько ночей после появления в доме Алатиэль. Он нервно ждал прихода диких эльфов, ждал, что вот-вот кто-нибудь вернется за ней. Но дни сменялись декадами, декады — месяцами, месяца — годами, а за девочкой никто так и не пришел. А со временем и Деррик, и Хавьер вовсе забыли, как они могли жить без маленькой Алатиэль под крышей.

Вся деревня сперва опасалась рыжую непоседу. Но улыбчивая и удивительно похожая на простого человеческого ребенка она быстро завоевала всеобщую любовь. В конце концов, если воспитывать эльфийку, как человека, может и вырастет из нее обычный человек?

* * *

Алатиэль и правда считает себя обычным человеком. Сидя на могиле того, кого она когда-то называла отцом, она чувствует себя человечнее, чем когда-либо.

— Я ведь так с тобой и не попрощалась... — тихо бормочет Алатиэль себе под нос, сжимая руками траву. — Я верю, что ты сейчас в лучшем мире. Извини, что навещаю тебя впервые только спустя столько лет.

Алатиэль замолкает. Ей на секунду кажется глупым разговаривать с мемориалом. Но она понимает, что другой возможности уже не найдет, поэтому продолжает:

— Я скучала по дому. Иногда, знаешь, так хотела вернуться, — ее голос дрожит. — Но меня тут никто не ждал. Меня мог ждать только ты, папа...

Алатиэль молчит, словно слышит ответ. Словно он может ей ответить.

— Мне недавно исполнилось девяносто пять... — Алатиэль пытается улыбнуться. — Хотя я ведь давно перестала отмечать дни рождения. С твоей смерти ни одного. Представляешь, целых семьдесят лет без дней рождений! Ты бы меня точно наругал, если бы был жив...

Голос Алатиэль срывается и она замолкает. Из глаз текут слезы, пальцы выдирают кустики травы из земли.

Мокрыми глазами она смотрит на имя "Деррик из Бриньона", выгравированное среди десятков прочих, и вспоминает времена, когда счастливо называла его "папой".

* * *

— Не задирай локоть слишком высоко, когда целишься, — Деррик мягко опустил руку Алатиэль, которая в это время натягивала тетиву. Она еще не выросла достаточно, поэтому взрослый лук ей велик (эльфийка тогда сама была ростом с длину натянутой тетивы) но она так долго упрашивала отца научить ее стрелять, что он, в конце концов, сдался. — Стой ровно, не наклоняйся.

Деррик снова поправил стойку дочери. Та сосредоточенно смотрела на ствол дерева в паре десятков метров впереди. Старательно пытаясь следовать рекомендациям отца, Алатиэль отпустила тетиву и отправила стрелу навстречу цели. Не достигнув ствола, она беспомощно упала где-то на полпути.

Алатиэль раздосадованно опустила лук.

— Я никогда не научусь стрелять! — маленькая эльфийка надула губы, расстроено бросила оружие на землю и топнула ногой.

— Все с чего-то начинают, — Деррик ласково потрепал Алатиэль по волосам. — Я тоже не сразу научился стрелять. К тому же, мой лук тебе велик.

— Я тебе не верю, ты всегда все умел! — Алатиэль все еще дулась и недовольно отвернулась от отца.

Деррик добродушно рассмеялся и поднял лук с земли.

— А вот и нет! — он присел на корточки перед Алатиэль и посмотрел ей в глаза. — Когда-то я был таким же маленьким, как и ты. Все взрослые когда-то были маленькими и многого не умели.

— И папа Хавьер тоже? — Алатиэль недоверчиво подняла взгляд.

— И папа Хавьер тоже, — Деррик широко улыбнулся и похлопал дочь по плечу.

"Папа Хавьер" был всего на пару лет старше Деррика, но маленькой Алатиэль казался самым древним существом из ныне живущих. Возможно, из-за его густой седины или характерной козлиной бородки она не могла представить второго отца маленьким мальчиком. В голове рисовалась только уменьшенная версия Хавьера с такими же седыми волосами и такой же бородкой. От этой фантазии у Алатиэль вдруг поднялось настроение и она тихо захихикала.

— Пойдем домой ужинать, — Деррик поднялся с корточек и взял дочь за руку.

Та, уже не такая обиженная, спокойно кивнула и пошла за отцом в дом.

День рождения Алатиэль наступил спустя месяц. Каждый год, она ждала его с особым трепетом, потому что отцы всегда придумывали, как ее поздравить. Но тот праздник она ждала особенно: наступал ее первый настоящий юбилей.

Десять лет, как она живет на этом свете. Огромный срок, думала тогда Алатиэль. Целых десять лет. Тогда она даже не представляла, что впереди ее ждут десятки и сотни таких юбилеев. Но первый раз всегда особенный.

Алатиэль проснулась в предвкушении чего-то грандиозного. Но с самого утра никто даже не подавал виду, что у нее какой-то праздник. Деррик ушел на охоту и даже не разбудил ее, чтобы поздравить и попрощаться, а Хавьер, сходив утром к реке, чтобы опустошить рыболовные сети, тихо копошился на кухне дома, очищая свежий улов.

Алатиэль не хотела никому напоминать о своем празднике, но ее до глубины души обидело, что никто о нем не вспоминает. Неужели все забыли? Ей ведь исполняется целых десять лет!

Все утро Алатиэль ходила надутая, а папа Хавьер ее будто не замечал. К обеду Деррик так и не вернулся с охоты, поэтому после еды, эльфийка отправилась гулять по деревне. Ей хотелось побыть одной, чтобы как можно сильнее прочувствовать свое несчастье, но нашлась та, которая этому стремлению помешала.

Во время прогулки, ей навстречу выбежала Ильза. Маленькая кудрявая непоседа часто играла вместе с эльфийкой. Алатиэль считала Ильзу малявкой: она ведь на целый год младше! Но вдруг "малявка", встав на пути эльфийки, заявила:

— Привет, Аль! — Ильза помахала рукой. — У тебя же сегодня день рождения?

"Аль", готовая расплыться в улыбке, сдержалась и с серьезным видом кивнула. Ильза, воодушевленная, зарылась рукой в кармане на своем платье, достала оттуда сверток ткани и протянула его Алатиэль.

— Что это? — Алатиэль взяла подарок и удивленно стала его рассматривать.

— Это подарок! — Ильза засияла. — Можешь посмотреть.

Алатиэль развернула сверток. Внутри показалось что-то желтовато-белое. На длинной черной нитке висел массивный медвежий клык.

— Откуда у тебя это? — Алатиэль подняла подвеску и завороженно ее рассматривала.

— Моя мама делает талисманы. Я ей сказала, что когда ты вырастешь, ты станешь большой и сильной, как медведь, и она посоветовала подарить тебе это. Он должен приносить удачу на охоте и сделать тебя самой-самой непобедимой!

Алатиэль все-таки не удержалась от улыбки. Она, конечно, мечтала о другом подарке на свой юбилей, но этот устраивал ее в полной мере и даже превзошел все ее мечты. Клык размером с половину ее ладони, быстро оказался на шее Алатиэль.

— Тебе нравится?

— Очень!

День становился лучше. Алатиэль уже не так обижалась на отцов за то, что те забыли про ее юбилей, и на радостях убежала гулять вместе с Ильзой.

Они любили играть в дубовой роще неподалеку от деревни. Широкие ветвистые стволы стали для девочек отличным убежищем от взрослой деревенской суеты. Ильза и Алатиэль рядышком сидели на ветви дуба и считали жуков, проползающих мимо.

— Четыре! — весело сказала Ильза, указывая пальцем на очередное насекомое.

— Это не жук, а муравей!

— Но он такой большой...

— Муравьи тоже бывают большими.

— Ладно, он правда похож на муравья... — Ильза вдохнула и, болтая ногами над землей, повернула голову к подруге. — А почему ты сегодня не дома отмечаешь?

— Папы забыли про мой день рождения, — Алатиэль грустно опустила голову.

— Не может быть! Неужели они даже на словах тебя не поздравили?

— Представляешь! Папа Деррик даже не разбудил меня утром, перед уходом на охоту. А он никогда так раньше не делал.

— Может быть, тебе готовят сюрприз?

— Может. А может быть про меня просто все забыли. Может, я уже стала взрослой и больше я им не нужна...

— Не говори так! Мама мне всегда говорила, что дядюшка Деррик и дядюшка Хавьер хорошие люди, они бы просто так тебя не бросили.

— Может ты и права... но я все равно обижена!

— Не дуйся на них слишком сильно, — Ильза неловко похлопала Алатиэль по голове. — Но даже если они тебя оставят, у тебя всегда буду я!

— Пообещай! — Алатиэль рассмеялась и протянула Ильзе мизинец. — Поклянись на мизинце, что мы всегда будем вместе!

— Клянусь, что никогда не оставлю тебя! — Ильза сцепилась с подругой мизинцами. — А ты поклянись, что будешь меня защищать!

— Клянусь! — Алатиэль рассмеялась и они пожали мизинцы.

Девочки до самого вечера просидели в дубовой роще. Алатиэль строила планы побега из дома, а Ильза обещала помочь и укрыть эльфийку у себя дома. Говоря об этом, обе пришли к тому, что было бы замечательно однажды начать жить вместе.

На самом деле Алатиэль не хотелось сбегать из дома, но и возвращаться ей было боязно. Ей так хорошо общаться с Ильзой, а дома она снова вспомнит, что никто из пап её не поздравил и окончательно расстроится. Девочки просидели в роще до самого вечера и, когда солнце уже клонилось к закату, под вековым дубом вдруг появился Хавьер.

С убранными в хвост волосами и лучезарной улыбкой на лице, он посмотрел на сидящих на суку девочек и помахал им рукой.

— Ильза, Алатиэль! Уже поздно, не пора ли вам домой? Ильза, твоя мама за тебя переживает!

Обе закатили глаза и нехотя спрыгнули с дерева.

Всю дорогу домой Алатиэль шла молча с отрешенно-недовольным видом. Хавьер не спрашивал, что не так, и это обижало ее только сильнее. Наконец, они вернулись домой. Алатиэль хотела тихо сбежать в свою комнату, но дорогу ей перегородил Деррик. Весь день проторчал в своем лесу, а тут вдруг объявился под вечер. Дочь с недовольным видом посмотрела на отца на что тот тихо рассмеялся.

— Думала, мы забыли про твой день рождения?

Алатиэль смутилась и обрадовалась одновременно. Обиду как рукой сняло, но выдавать радость она не спешила: пусть папа сначала загладит свою вину за то, что испортил ей настроение на первую половину дня. Гордо фыркнув она отрицательно покачала головой.

Деррик улыбнулся и взял дочь за руку, отведя ту на кухню. На столе что-то лежало, накрытое большим куском белой ткани.

— С днем рождения, Аль, — мягко сказал Хавьер, указывая на подарок на столе.

— Сегодня я ездил в столицу, чтобы забрать его, — Деррик подтолкнул дочь, чтобы та подошла к столу. — С днем рождения!

Алатиэль осторожно подошла к подарку и откинула в сторону ткань. На столе красовался боевой лук — гораздо меньше того, которым пользовался Деррик. Короткий, с мягкой тетивой и маленькой рукояткой. Изготовленный на заказ, он идеально подходил юной Алатиэль. Она оценивающе подняла его, примерила в стрелковой стойке и, удовлетворившись результатом, радостно засияла и бросилась в объятия к Деррику.

— Спасибо, папочка! — Алатиэль счастливо заулыбалась. — Я тебя люблю!

Алатиэль крепко сжала объятия, а Деррик поднял ее над землей и закружил. Хавьер улыбался и стоял в стороне.

Когда Алатиэль оказалась на земле, она тут же подбежала ко второму отцу.

— И тебя тоже люблю, пап!

Все весело рассмеялись. Алатиэль запомнила тот вечер надолго. Она всегда ощущала, что ее любили, но именно в свой первый юбилей она удостоверилась в этом факте. Тот лук стал ее первым настоящим оружием — хоть он не был смертоносен, но с его помощью она вынесла первый важный урок: не нужно бояться учиться. Ведь только когда стрелы из него стали долетать до цели, Алатиэль наконец-то поверила в то, что и ее отец когда-то не умел стрелять из лука.

* * *

От воспоминаний у Алатиэль болит голова. Она закрывает глаза и роняет голову на колени. Нужно вернуться в Бриньон. Зачем? Алатиэль пока не может решить. Но усталость тянет домой. Она обошла всю Империю, нигде ей не рады. Здесь есть хоть малый шанс найти покой.

Вдруг до ушей Алатиэль доносится шорох. Рефлекторно схватившись за кинжал на поясе, она вскакивает с места и оборачивается. В нескольких метрах от нее стоит мужчина, лет сорока на вид. В руках у него лавандовый венок.

— Прошу, простите, не хотел вас пугать, — мужчина робко кланяется и отворачивается от Алатиэль, в поисках нужной могилы.

Он присаживается на корточки напротив маленького обелиска и кладет венок вокруг него. Прикрыв глаза, мужчина что-то тихо бормочет, не обращая внимания на эльфийку.

Алатиэль не должно быть до него дела, но она молча засматривается на посетителя кладбища. Он выглядит совершенно непримечательно: лицо одно из таких, которое тут же забываешь, стоит отвести взгляд. Средний рост, среднее телосложение, обычная одежда — все в нем совершенно среднее и непримечательное. Все, кроме одного. Черные лоснящиеся кудри, остриженные чуть выше плеч. Алатиэль однажды видела такие волосы и даже слишком хорошо знала их обладательницу.