19
После той ночи прошёл год. Триста шестьдесят пять дней полного отсутствия в моей жизни семейки Гроссо.
В ту ночь для меня стало открытием, что Ален во сне не проявляет никаких признаков сна: ни храпа, ни подергиваний. Я пару раз встала, чтобы проверить его дыхание. Оно было ровным, но настолько тихим, что мне казалось дыхание вовсе отсутствовало. Ещё одной особенностью стало для меня, так это ни одной смены позы. Старший Гроссо, как уснул на спине, так и спал, когда я приходила. Стоя в проеме стыдливо любовалась им, наблюдая за его, равномерно поднимающейся, грудью во время вдоха, и плавно опускающейся во время выдоха, за расслабленным лицом и полуоткрытым ртом, из которого возможно вытекали слюни, но мне не было видно. Я пыталась запомнить этот момент, сама не понимая зачем, будто он был последним, будто это было что-то тайное, лишь между мной и Аленом, пусть он этого и не осознавал. И тогда не думала о его характере, раньше считав мне неподходящим, о его образе жизни, я просто наблюдала, поражаясь красоте мужчины. И Гроссо не был смазливым пареньком, нет. Его пушистые брови, длинные ресницы, которые изредка подрагивали, впалые щеки, из-за которых скулы казались острее, небольшая щетина делали его статным и в некоторой мере грозным мужчиной. Вот, чем я любовалась, подавно забыв обо всем: о том каким должен был быть настоящий мужчина, о его поступках, о его отношении к женщинам. Я в прямом смысле слова в тот момент повелась на красоту.
На утро его и вовсе не обнаружилось. Как и на работе.
Он просто смылся, даже не попрощавшись, оставив лишь заправленный диван и еле ощущаемый аромат тела, который после вовсе исчез.
Ален приезжал в Лондон, но лишь по деловым вопросам и встречи проводились только не со мной. Все собрания Гроссо проводил ранним утром, ссылаясь на загруженный график. Пусть так и было, но меня не покидало ощущение, что меня избегают. Каждый его приезд случалась авария, не со мной, из-за которой я стояла по часу в пробке, пропуская эти собрания. Странным образом я просыпала будильник, а то и вовсе забыла заводить его с вечера, укладываясь в постель.
От силы за весь год он был раза три на собраниях, на которых мне не суждено было лицезреть его лицом и даже попасть.
Я скучала. И да, мне было одиноко все это время.
Без дурацких заигрываний Диего, его немного странного, но уже привыкшего юмора. Без угрюмого лица Алена, его манеры общения и собранности. И только спустя время я обратила внимания на его жесты, мимику, и, господи, она поражала меня. Так это было отточено. И невольно стала подражать ему. От чего поначалу корила себя, а позднее перестала замечать, это стало единственным напоминанием о Гроссо.
Этот год выдался продуктивным для нашей фирмы, я полностью отдалась работе, загрузив себя выше головы. Даже не брала законные отпуска, чтобы повидаться с родителями и Альбертом. Франция ассоциировалась с Гроссо, поэтому свой дом я продала, перевезя свои вещи на время к родителям. И в ту же неделю подарила брату свою собственную квартиру, пусть он и долго противился. Меня во Франции ничего не держит, я оборвала все связи.
Общаясь с отцом узнавала о мероприятиях, проводимых Гроссо. Но приглашения на них не получала даже по электронной почте.
Я пыталась выйти на связь хотя бы с Диего, узнать о его жизни. Но все было тщетно. Лишь через рабочую почту получала указания от Алена, уверенна это было написано ассистентом или секретаршей.
Оба брата исключили меня из своей жизни. И пусть первые месяцы мне было тяжело и обидно, то сейчас я считаю все сложилось никак лучше. Мне никто не стал морочить голову, я избавилась от Гроссо, как и хотела в первый его день в статусе моего начальника. А Диего... С ним я не должна была вообще знакомиться, если бы не стечение обстоятельств. И сегодня предстоит наша встреча с Аленом, мать его, Гроссо.
У нас крупный показ на недели моды. И присутствие руководителя обязательное условие. Но меня это никак не трогает и даже сердце быстро не забилось, дыхание не участилось и волоски на коже не встали дыбом.
Я забыла его так же, как и он меня.
Мое облегающее атласное платье сидело как влитое по моей фигуре, пусть и за этот год мое тело исхудало из-за постоянных стрессов, тоски и недоедания, но это ничуть не портило меня. Свои волосы, отросшие за год до ниже середины спины, мне завязали в высокий хвост, и дабы не привлекать внимание ярким макияжем, сделали нюд с акцентом на глаза в виде лисьих стрелок. На моих ногах шпильки с тон платье, от которых ноги гудели из-за моих частых передвижений.
Можно было подумать, что у меня траур. Но где-то на подкорке закралась мысль, что это траур по моему одиночеству, ведь Гроссо вновь появится в моей жизни.
Я слежу за выходом моделей на подиум, переживаю о состоянии платьев и комплектов, о самочувствии каждой участницы. И каждый выход девушек был стрессом для меня. Под конец запланирован выход Алена вместе со всеми моделями, как и было заведено на каждых показах.
- Все проходит прекрасно, - произносит голос, который не вызывает мурашек и улыбки, над моим ухом.
- Вся команда днями и ночами работала, - я ухожу подальше от него, делая вид, что поправляю модели причёску. Она как только видит Гроссо, расцветает и выпячивает свои девяносто в обхвате груди. От чего несильно дергаю за прядку, приводя в чувства. - Не понимаю каким боком Вы здесь, мистер Гроссо. Это не ваша заслуга и не ваши аплодисменты.
Я не вижу его лица, и это даже к лучшему. Во мне просыпается злость, обида. Дышу глубоко и часто, стараясь не думать о сзади стоящем мужчине, который терроризировал весь этот год мои нервы, даже не зная об этом.
- Тебе надо расслабиться, Шанталь, - я поворачиваюсь на голос своей бывшей подруги.
Как только Ален упорхнул из Лондона, она уволилась. Я могла только догадываться, что причина увольнения кареглазый француз, но даже не придавала значение. Не думала, что такое возможно, в какой-то степени верила в разум Гроссо.
Мне смешно от того, что разум Алена полностью отсутствовал, в этом я убедилась. Сейчас вокруг его левой руки обвилась самая настоящая гадюка в лице бывшей подруги. Деньги и пластические операции полностью изменили ее, только голос теперь стал противнее.
- Посторонним вход воспрещён. Дорогу как сюда прошла, надеюсь, запомнила. Теперь топай по ней обратно, - готовлю вернувшуюся модель снова на подиум, подбадривая её.
Я становлюсь на колени, чтобы поправить подол платья. Цепляю иголками, чтобы все выглядело красиво, и шлейф красиво струился по полу подиума.
- Узнаю эти булочки из тысячи!
Больше всего обида была на Диего, который снова бессовестно флиртовал со мной. Тогда я думала мы смогли бы подружиться, общаться как брат с сестрой, ведь мы так ладили.
Снова поворачиваю голову и уже два брата стоят рядом друг с другом, наблюдая за мной. К счастью, уже без Элис. Мне хочется вмазать им обоим, но отвлекаюсь на модель, продолжая работать с платьем.
Диего ни сколько не изменился, лишь длина волос. Они стали длиннее, и таким он мне нравится больше. Ещё более привлекателен, а его отвисшая челка, которую он вечно откидывает головой, добавляет шарм. Даже старший брат отрастил бороду, но он выглядит смешным, а не брутальным.