Дух за Завесой

«Кто бы мог подумать, что нож у горла и взгляд в душу — такое возбуждающее сочетание. И оба почему-то решили, что это тренировка. Я лишь надеюсь, что в следующий раз они закроют дверь.» — записи Дориана Павус о первой недели проведённой на Маяке.

Стоя на коленях у самого края, я смотрела в зияющую пропасть, будто могла силой мысли заставить землю и скалы вернуться обратно вместе с Хардинг. Камень под ладонями был холодным, а пальцы вцепились в остатки обрыва мёртвой хваткой, но я этого не чувствовала. Я вообще ничего не чувствовала. Только гул внутри груди. Тот, что бывает после крика.

Ветер рвал капюшон, волосы сбивались к глазам, губы дрожали, но я не поднимала головы. Где-то позади переговаривались — тихо, напряжённо. Шаги... сбивчивые и тревожные кружили рядом, но никто не подходил. Никто не знал, что сказать.

Хардинг.

Я всё ещё видела, как она падала, как земля уходит у неё из-под ног, как кинжал в её руках вспыхивает. Нужно было что-то сделать. Закричать, вспомнить ту древнюю эльфийскую магию, что дух мне всегда подсказывал в нужный момент, но я... замерла. И это — самое страшное. Я осталась, а она — нет.

И тут послышался грохот из бездны, которая смотрела прямо в мою душу. Не просто звук, а будто сама земля содрогнулась под ногами и даже остатки камней посыпались от этого грохота. Я всматривалась в пустоту с щемящей надеждой, будто от этого взгляда зависела моя жизнь. Нет, не моя. Но её часть.

Что-то поднималось снизу. Кусок скалы, весь пронизанный голубым светом. Он пульсировал как сердце, а на его поверхности были жилы лириума, бьющиеся с ритмом жизни.

И прежде чем я успела отскочить назад, когда скала оказалась на одном уровне со мной — она взорвалась. Свет ударил в лицо, а магия — в грудную клетку, отбросив меня назад. Из вспышки вышла она.

Хардинг.

Но... не та. Её кожа была иссечена лириумными линиями, как светящаяся паутина, пульсирующая под кожей, глаза — широко распахнуты, как будто она внутри сна.

— Это вечный гимн, молитва и провозглашение, — сказала Хардинг.

Но её голос был не её жизнерадостным голосом, а... глубже и сильнее. Как будто в нём звучало сразу несколько голосов.

— Изатунолл. Я есть. Мы есть. Снова свободны. Снова едины. Снова здесь. Снова... здесь...

Она замолчала, её веки дрогнули, и она, как будто очнувшись, выдохнула и упала на землю возле меня:

— Рук?..

— Я здесь, — прошептала я, всё ещё не в силах встать. Мы были друг напротив друга: на коленях, на краю, между смертью и возвращением. — Хардинг...

Но я не успела договорить. Сквозь лес вырвался крик, который пробирал до костей. Крик порождений тьмы. Они появлялись из-за деревьев, из-под земли, двигаясь быстро и внезапно. Мы не заметили и не услышали, как они уже оказались рядом.

— Рук! — крикнул кто-то сзади, но я не успела подняться и что-то сделать.

Но Хардинг — успела. Она подняла руки в направлении ближайшего порождения тьмы, будто пыталась этим движением остановить его, и с пальцев сорвалась магия. В ту же секунду тварь обернулась в камень, а затем появился вибрационный гул, после которого один из валунов за спиной сорвался с места, взлетел и, как снаряд, врезался в толпу порождений, намертво придавив их к земле. Наступила густая и нереальная тишина.

Я посмотрела на Хардинг, которая смотрела на свои руки и тяжело дышала, лириум всё ещё пульсировал в её венах, но взгляд был ясным.

— Я... в порядке, — сказала она, будто не веря в это сама. — Думаю.

Её голос дрогнул, и я заметила, как из ослабевших пальцев выпал кинжал. Он ударился о камень, но не звякнул — звук был глухим, будто клинок не просто упал, а замер. Я протянула руку и подняла его. Лириум в нём мерцал, как дыхание, будто живой.

Он был холоден. Слишком холоден, но не враждебен. И всё же когда мои пальцы сомкнулись на рукояти, что-то внутри дрогнуло. Сила прошла по телу, волной, плотной, как скверна, но не разрушительной. Она проскользнула в меня и остановилась, оставшись внутри, как будто нашла дом. Или сосуд. Или то, что давно звала по имени.

Мгновение я стояла, сжимая его, и чувствовала: эта сила приняла меня. Но не поклялась в верности. Она лишь признала меня и ждала, что я докажу, что могу её нести.

Я взглянула на лезвие и в нём отражалось не моё лицо, только свет и тень. Подняв голову, я встретилась взглядом с Луканисом. Он смотрел на меня, чуть нахмурившись и в его взгляде было что-то почти звериное. Инстинкт. Тревога. Он знал, что такое сила, пришедшая не по своей воле. Он знал, к чему это может привести.

Поднявшись с земли, я подала руку Хардинг, которую она взяла и мы повернулись к команде, которая всё еще приходила в себя от шока. А я стояла с кинжалом в руке и чувствовала, как он пульсирует.

— Давай вернёмся на Маяк. — сказала я, переведя беспокойный взгляд на неё. Не из страха, а от того, что она покачнулась и схватила меня ещё крепче за руку. Ей нужно было отдохнуть, а мне разобраться с тем, что только что произошло.

— Маяк? — переспросила Беллара с лёгким писком, выныривая из-за поваленного ствола, прижав к себе зачарованный браслет. Она держалась в стороне всё это время, слишком потрясённая, чтобы вмешиваться, но сейчас не выдержала. — Простите. Простите-простите, я не хотела подслушивать, но... что такое Маяк? Вы сказали "Маяк", да? В Арлатанском Лесу нет Маяков. Я бы давно уже его нашла, если бы был. — казалось, что слова лились из неё потоком и Беллара, лицо которой окрасил гнев при первой нашей встречи, и Беллара, которая, казалось, сейчас взорвётся от потока мыслей — две разные Беллары.

Я повернулась, не отпуская руку Хардинг.

— Это место в Тени, — ответила я. — На другом конце сети элувианов. Мы попали сюда через него. И туда мы попали через элувиан находящийся здесь.

— Сети элувианов? — Беллара шагнула ближе и в её глазах пульсировало нечто знакомое. Не страх, а любопытство. Пылающее и непоколебимое. — Подождите, вы имеете в виду, вы — были в Тени? И нашли Маяк там? И... вы хотите сказать, вы вернулись через элувиан?

— Да, — сказала я. — Один из них — на руинах храма Ужасного Волка.

Она шумно выдохнула, словно пыталась не закричать.

— Я... я находила его. Тот самый! Но он не работал. Совсем. Я пыталась. Заклинания отклика не действовали, структура была нарушена, а камень внутри — мёртв. Или мне так казалось. Вы... вы правда через него прошли?

— Прошли, — ответила Хардинг и голос её был всё ещё чуть глухим, будто она прислушивалась к собственным венам.

— Он помог нам выбраться после срыва ритуала, — добавила я. — Элувиан ожил и мы оказались на Маяке. Но пока мы можем попасть только в Арлатанский лес и обратно.

— Вы... можно мне пойти с вами? — выдохнула Беллара и было заметно, что эти слова вырывались из неё быстрее, чем она смогла их обдумать, — Не ради вас, хотя вы, кажется, очень интересная компания, честно, ну... в смысле, не только! Я просто... я должна увидеть, как это работает. Это ведь артефакт Эванурис, возможно Фен'Харел сам создал его. Если он функционирует, это... это может перевернуть всё, что мы знаем об элувианах!

Я прищурилась.

— А ты умеешь их чинить?

Беллара немного застопорилась.

— Ну, да. Иногда. Обычно. — она покосилась в сторону. — Почти всегда. Но этот — он... упрямый. Но я могу попробовать ещё раз. Теперь, когда знаю, что он вообще работает...

Я кивнула.

— Тогда идём. Мастер по элувианам нам сейчас точно не помешал бы.

Мы двинулись обратно. Лес вновь стал молчаливым, и лишь Беллара, подпрыгивая на каждом шаге, бормотала себе под нос:

— Маяк. Настоящий Маяк. В Арлатане, сеть, возможно спящий механизм... богов! Я буквально иду с гномом, пропитанным лириумом, и эльфийкой, которая жила в Тени. Да я... я жить не смогу, если не попаду туда!

Хардинг хмыкнула.

— А вот я бы поспорила.

Добравшись обратно до руин храма Фен'Харела, мы шагнули в элувиан один за другим. Я была последней, чтобы на этот раз точно убедиться, что все окажутся в безопасности.

Пространство снова развернулось, и серебряная гладь, дрогнув, приняла нас в себя. Следующее дыхание и под ногами снова почувствовался пол Маяка, глубокий свет, древний камень, воздух, насыщенный ожиданием.

Беллара застыла на месте, широко раскрыв глаза. Она огляделась, как ребёнок, впервые оказавшийся на рынке Тревизо.

— Оооо... — выдохнула она. — Это... Я даже не знаю, что это. Это не просто Маяк. Это цитадель. Место силы. Это же настоящий артефакт, воплощённый в архитектуре. Кто его создал?! — она уже кружила по единственной дорожке в зале, вглядываясь в стены, в потолок, в пол.

— Солас, — отозвалась я устало, но ровно. — По крайней мере, он его назвал Маяком и я думаю, что это он создал его.

— Конечно. Конечно он, — пробормотала Беллара. — Вот это устройство... — она уже подошла к основанию элувиана, провела пальцами по выгравированным линиям, символам, вставкам из светящегося камня. — Это поможет в его перенастройке. Он сейчас не активный, но... я смогу его... починить. И возможно... изменить маршрут. Чтобы он вёл не только в Арлатан.

Хардинг, всё это время молчавшая, вдруг хлопнула себя по лбу:

— Письмо. Я же так и не отправила письмо Изабелле.

Я обернулась к ней:

— Если Беллара и правда сможет перенастроить элувиан, у нас будет шанс снова добраться поближе к Каринусу или, хотя бы, в Тревизо. Попробуем ещё раз.

— Главное, чтобы она не взорвала его, — пробормотал Дориан, но сказал он это больше для себя, чем для неё.

— Я слышала, — огрызнулась Беллара, не оборачиваясь, — и не взорву. Я умею обращаться с зеркалами.

— Все по комнатам, — сказала я, выдыхая последние силы. — Нам нужен отдых. Завтра решим, что дальше.

— Да, мама, — раздалось вдруг рядом, и только потом я осознала, что это сказал Луканис.

Я моргнула от неожиданности вперившись в него взглядом. Это сказал Луканис.

Луканис. Пошутил...

На пару секунд повисла тишина, а затем:

— Блестяще, — выдохнул Дориан, прижимая ладонь к груди. — Он умеет говорить и у него есть сарказм. Я знал, что это когда-нибудь случится. Быстрее, кто-нибудь, запишите дату.

*******

Я не искала что-то конкретное, просто место, где можно было перевести дух и сложить свои вещи. Поэтому я просто шла, позволяя ногам вести меня по каменным коридорам, где каждый изгиб, каждый поворот был будто вырезан из сна. Маяк сам вел меня, и когда я остановилась перед дверью, выточенной из тёмного дерева, с ручкой в виде головы ворона — я знала. Это она.

Повернув ручку, я вошла внутрь и застыла. Комната словно дышала, но не воздухом, а тишиной, светом и покоем. Панорамные окна открывались в бездну, но не в небо, а в воду.

За стеклом медленно двигались рыбы — прозрачные, похожие на отблески мыслей. Их плавники едва колебали толщу, вдали виднелись руины, фрагменты арок, колонны, поглощённые временем. Всё это было будто вокруг нас, но я точно знала, что выйдя из комнаты и затем наружу, то увижу бескрайний горизонт.

А свет... Он был голубым, как на поверхности моря, и ложился на мои пальцы, одежду, на пол, будто снимал напряжение с плеч, давая выдохнуть и ощутить себя в безопасности.

У стены расположилась кровать, украшенная резьбой в форме воронов, будто те сторожили твой сон. Мягкие черные подушки разложены аккуратно у изголовья, как в храме перед вечерней молитвой. Сверху покрывало цвета ночи, и серебряная нить на нём складывалась в узор из перьев. У окна находился тёмный диван, будто вытканный из тени. Стол с тремя свечами, каменные фрески обрамляли стену — Волк, Завеса, круги из звёзд. Всё было вырезано с любовью. Или с болью. Или и тем, и другим.

Я не вымолвила ни слова, только поставила сумку у стены, развернула её и оглядела содержимое. Всё, что у меня было, помещалось в ладони. Подарки от Варрика, несколько свитков, чернильница с пером, кольцо, купленное в Тревизо, как память о бале, амулет, который мне дала Леди Инквизитор перед отплытием в Минратос, карта ведущая на Черный Рынок, которую составила Нэв и остатки еды, которую дала Изабелла с собой в путь до руин храма. Мелочи, но они были... моими.

Я достала всё аккуратно и разложила по уголкам комнаты, а потом достала из-за пояса последнее — лириумный кинжал. Тот самый, что чуть не разрушил Хардинг, а теперь пульсировал в ладони еле заметным светом, как дыхание. Я посмотрела на него долго, слишком долго, и, не зная, куда положить, просто опустила на тумбу у дивана.

Подойдя к шкафу, который открылся с лёгким скрипом, я увидела внутри одежду. Различная броня, экипировка для тренировок, но мой взгляд зацепила мягкая ткань чёрной рубашки, с глубоким вырезом, и чёрные кожаные штаны. Внизу расположились ботинки, сапоги и, клянусь всеми эльфийскими богами, если это было ещё уместно, даже увидела пару бальных туфель. И всё моего размера, будто место... знало меня.

Я не спеша оглядела комнату, словно после долгого похода входишь в храм, не веря, что можешь тут остаться. Всё внутри было... спокойным. Как будто Маяк чувствовал: мне нужно место, где можно сбросить не только броню, а напряжение, что вросло в кости.

Стянув с себя одежду, привычно и почти машинально, я ощутила будто скидываю не только ткань, а всю тяжесть, которой стала дорога, с тех самых пор, как я очнулась в роще. Спина заныла от движения, в плече запульсировала боль от раны, которая уже стала шрамом.

Ещё раз оглядев комнату, я увидела в дальнем углу большую бочку, которая могла вместить не только меня, но, пожалуй, даже Тааш. Рядом стояла тумба, аккуратно заставленная: чистая ткань, чтобы укрыться после, грубая, чтобы соскрести с кожи пыль, остатки битвы, себя; несколько склянок — масла, наверное, с лёгким ароматом покоя.

Я подошла к бочке, ноги холодил воздух, который тянул от каменного пола, вода внутри была неподвижна и прозрачна, как зеркало, которое я видела в темнице Круга Магов. Коснувшись ладонью воды, тело едва сдержалось, чтобы не вздрогнуть. Вода была холодная, будто её достали из глубин моря. Медленно проведя пальцами по глади, и, выпустив тонкую струю магии, я позволила теплу разлиться изнутри, как дыхание. Вода под ладонью дрогнула, послушно согреваясь — не резко, не жаром, а так, как бывает утром в постели, когда солнце ещё только крадётся в комнату.

Медленно опустившись в бочку, я ощутила, как тело вздрогнуло, будто каждая капля вытягивала остатки страха, после Арлатана, срыва ритуала, смерти эльфов, на обрыве, в голосе Хардинг, в её крике... В мёртвом взгляде Кальпернии... В крови Варрика. Все эти образы не исчезали, нет, но в воде они будто отступали, как отдалённое эхо. Не забывались, а давали мне вздох. Передышку. Просто чтобы выжить.

Я взяла ткань — жёсткую, чуть шершавую, такую, как надо. Не нежность, а очищение. Ритмично и упорно тёрла ею по коже, снова и снова, пока она не покраснела. Не чтобы повредить, а чтобы выгнать, изгнать из себя то, что гнездилось под кожей. Как будто могла вытереть и всё лишнее, всё незваное, что стучалось в мысли. Всё, что скапливалось под рёбрами с тех пор, как я шагнула из рощи.

Остановилась только тогда, когда ладони ослабли, когда дыхание стало тише, а боль глуше. Обернув волосы в свежую ткань, что нашлась на тумбе — не торопясь, аккуратно, я подошла к кровати. Кожа горела, мокрые ступни оставляли следы на полу и свет, падающий из панорамного окна, обрамлял тело глубинным спокойствием.

Я влезла в кожаные штаны и привычно затянула ремень. Ткань легла точно, без складок, без стягивания, как будто запомнила моё тело и как будто была не одеждой, а продолжением — мягкая, податливая, почти живая. Не броня, не защита, просто — вторая кожа. Та, в которой можно дышать.

Рубашку я выбрала ту, что мягче остальных — чёрную, с глубоким вырезом, который легко ложился по ключицам. Ткань была тонкой, но не слабой — дышащей, послушной, словно знала, когда обнять, а когда отступить. Я затянула шнуровку, не до конца, оставив воздух и свободу. На плечах ощущалась лёгкость, ни брони, ни стягивающих лямок, ни плаща. Только я — одетая, но не спрятанная.

Следом надела лёгкие кожаные ботинки, которые больше подходили для бесшумных тренировок, чем для изматывающей дороги.

Пальцы скользнули вверх — волосы ещё были влажными после воды, пахли чем-то цветочным, тонким, как дыхание чужого сада. Ткань, в которую я их обернула, будто впитала аромат и передала его мне. Я заплела косу без зеркала — быстро, почти наощупь. Руки знали, что делать. Знали давно.

Я не сразу подошла к зеркалу, будто сама комната хотела подарить ещё несколько мгновений тишины, пока я не решусь оглядеть себя. И подойдя к нему, я увидела лицо — знакомое и незнакомое одновременно. Усталость, как лёгкая вуаль обрамляла лицо, под глазами — тень, скулы были резче, чем раньше. Волосы собранные в косу обрамляли шею, кожа стала светлее, но не безжизненной.

И всё же... я узнала себя. Не в отражении, а в ощущении.

Я была здесь. В этом теле. В этой комнате. Не дух, не Серин, не лидер, не угроза. Просто... я.

Мои мысли прервал стук в дверь, короткий, как вдох. Я обернулась почти беззвучно и мягко произнесла:

— Входите.

Дверь открылась и в мою комнату тихо вошёл Луканис. Закрыв за собой дверь, он на мгновение просто замер, позволяя взгляду заскользить по комнате, по свечам, по фрескам, кровати и дольше всего задержал взгляд на панорамных окнах, что отражали глубину моря.

Затем он перевёл внимательный взгляд на меня и замер во второй раз. Он не моргнул, не дышал, будто что-то внутри него на миг стало хрупким. Будто не знал, кого именно видит сейчас... мага, лидера, ту, что выжила в Арлатане или просто женщину, стоящую у зеркала в мягкой рубашке, с глубоким декольте и с мокрой косой обрамляющую её шею.

Я первая нарушила тишину.

— Ты что-то хотел?

Луканис моргнул, словно только сейчас вспомнил, зачем пришёл.

— Дааа... — глухо протянул он, — Нашёл внизу зал, который похож на тренировочный. Там есть мишени, манекены, даже стойки для оружия.

Он качнул головой.

— Я подумал... ты ведь почти не пользуешься кинжалом. А стоит. Посох — хорошо, магия — вообще прекрасно, но если враг окажется слишком близко — тебе нужно уметь ударить.

Я кивнула.

— Хочешь меня обучить?

Он ответил молчанием, но в его глазах промелькнуло: да.

Я склонила голову и язвительно выдохнула:

— Ну что ж. Готов ли Антиванский Ворон сейчас же ощутить всю силу долийской эльфийки?

Луканис усмехнулся, открыл дверь, сделал шаг назад, и поклонился в приглашающем жесте, пропуская меня вперёд.

— Тогда выходи первой, магичка. Только помни — я не просто Ворон... я демон Вирантиума.

Я мрачно буркнула:

— Да почему «магичка»-то?

И шагнула вперёд, не оглядываясь.

*******

Зал встретил нас тишиной, густой, как дым. Свет, пробивавшийся сквозь витражи, оседал на коже, делая каждое движение медленнее и тягучим. Это было не место для битвы, а скорее место для испытания. Для тех, кто знал, как держать оружие и себя.

— Начнём, — сказал Луканис, и его голос прозвучал тише, чем мысли. — Хочу понять, что ты умеешь. — и кинул мне кинжал, что находился в стойке для оружия, а себе взял другой.

Я не ответила, просто шагнула вперёд. Кинжал лёг в ладонь легко, словно всегда ждал этого момента.

Он атаковал первым и я встретила его удар рефлекторно, будто именно память отозвалась на его движение. Плечо против плеча, лезвие отбивало мой удар в сторону, его шаг возле моего шага, дыхание невыносимо рядом. Мы не говорили. Не могли. Я слышала, как его сапоги скользят по камню, как ткань его рубашки шелестит в полудвижении. Я слышала, как он дышит. Глубже. Чаще. Сильнее.

Луканис не давал мне пощады, я не просила равенства. Он ждал, что я вспыхну, что сорвусь и покажу, кем я была до всех ритуалов, до всех слёз, до всех пророчеств. И я вспоминала, в каждом новом движении, каждой новой атаке или новом выпаде. Вспоминала руководства отца, тренировки и удары в Круге. Как чувствовать момент, как читать намерение в запястье, в ногах, в... глазах.

Между нами не было воздуха, только пульс и взгляд. Я обошла его вокруг, обманула выпадом и оказалась сзади. Кинжал скользнул по его ребру. Он вздрогнул, но не от боли, а от близости, которую принёс этот удар, и резко повернулся ко мне лицом. Лезвие оказалось у моей шеи, а мои пальцы у его горла.

Мы замерли.

Я слышала, как на каменный пол упала капля крови. Моя или его — уже не важно. Он стоял так близко, что тепло его тела почти касалось моего и смотрел на меня, а я не отводила взгляд. В его глазах была буря, и я видела, как он её сдерживает. Для меня. От меня. Против меня.

— Ты... — прошептал он, и не закончил.

Потому что дверь скрипнула.

— Продолжайте, продолжайте, — раздался ленивый голос Дориана. — Я только посмотрю. Возможно, даже запишу. Назову это «Как не убить друг друга, но почти». И, Рук, я тоже был бы не против дать тебе парочку уроков. Особенно если они включают позу «нож у горла, её пальцы на моей шее и страстные взгляды».

Я резко отступила, будто его слова обожгли меня. Отошла от Луканиса на шаг — нет, на два. Дыхание сбилось, но лицо выражало спокойствие, а внутри всё горело.

— Завтра — снова, — спокойно сказал Луканис. Почти спокойно.

Я резко кивнула и вышла, захлопнув за собой дверь, словно этим могла оставить всё внутри. Его взгляд, дыхание и пальцы, едва коснувшиеся моей кожи. Его голос, что звучал внутри, даже когда молчал.

За спиной послышался голос Дориана — ленивый, тянущийся, как дым:

— Ну, если хочешь научить её сопротивляться, тебе придётся хотя бы не смотреть так, будто собираешься её поцеловать, а не убить.

— Заткнись, — злобно пробормотал Луканис.

Я не стала слушать дальше, развернулась от двери и пошла прочь.

— Только недавно принимала ванну. — проворчала я себе под нос. — Только привела себя в порядок. Чёрт бы побрал этот Маяк и всё, что в нём.

Взглянув на руку, я едва не остановилась, когда увидела как мои пальцы дрожали. Не от усталости и боя, а от того, что внутри всё ещё пульсировало. И я даже не знала, как это назвать. Это не страх, не злость, не вожделение, нет — не так просто. Это было... как искра под кожей. Как будто тело знало что-то раньше разума. Как будто оно не хотело защищаться. Как будто оно хотело снова шагнуть назад. В клинки. В жар. В него.

Именно этого я боялась больше всего. Не его. Себя. Это отвлекает.

*******

Ночь в Маяке была слишком светлой, чтобы быть настоящей. Здесь не было луны, ни звёзд, ни темноты, в которую можно было бы провалиться, только мягкое, зыбкое свечение, поднимающееся из бездны и отражающееся на стекле окон и отполированном камне. Оно не освещало — оно... поджидало. Как дыхание, которое задержали слишком надолго.

Мы быстро поняли, что здесь невозможно определить, когда день, а когда ночь. Тень не знала времени, поэтому кто-то, кажется, Дориан, предложил отмерять сутки по часам, чтобы сохранить режим. Беллара с Дорианом создали крошечный артефакт — песочные часы, наполненные не песком, а медленно оседающим светом. Когда верхняя колба затухала, наступала ночь, когда свет начинал струиться вновь — день. Магия чувствовала наш ритм и откликалась на него.

Маяк не дышал вместе с миром, но мы всё ещё были людьми и нам нужен был отдых. И память о том, что где-то за пределами этого места всё ещё сменяется свет и тень.

Я не могла уснуть, хоть комната и была тёплой, мягкой, созданной под меня, но внутри всё ещё гудело. Как после удара и перед бурей. Поэтому я накинула на себя одеяло и вышла из своей комнаты.

Коридор встретил тишиной, как дом, где все спят, но выдавать твои шаги не хотел. Пальцы скользнули по каменной стене — гладкой, но живой. Лестница вела наверх, и я не думала, куда иду, просто шла туда.

Луканис сидел у края террасы, ноги свешены вниз, глаза устремлены куда-то в туманную глубину, плечи были напряжены, спина прямая, но в ней — усталость. Настоящая. Та, что ломает молча.

Мои шаги не заставили его обернуться, но я знала, что он их слышит. Всегда слышит.

Сев рядом, не слишком близко, но и не слишком далеко, я спросила:

— Почему не спишь?

Он ответил не сразу, казалось, искал формулировку, которая не будет ложью.

— Злости проще всего вырваться, когда я сплю, — хриплым голосом сказал он наконец. — Так... он может взять надо мной контроль.

Я молчала, а он усмехнулся, будто хотел разрядить упоминание о демоне, и продолжил:

— Поэтому я пью кофе. Много. Хотя, может, мне просто нравится его вкус. Или это уже привычка. Или это единственный выбор, который я ещё могу делать сам.

— Сколько ночей ты уже не спишь? — спросила я.

— Сегодня четвёртая.

Он не произнёс это с гордостью или упрёком, просто как факт. Я кивнула, не глядя на него и смотрела в ту же сторону, в пустоту перед нами.

— Я понимаю, — произнесла тихо. — Когда... слишком много голосов в голове, когда не уверен, где заканчиваешься ты и начинается что-то другое, где ты решаешь, а где — просто... следуешь.

Сжав пальцы, я продолжила:

— И я боюсь, что опять потеряю контроль, как в каюте Думата. Что он... возьмёт контроль надо мной и уничтожит всё, что люблю я, чтобы спасти то, что любит он. И что я... исчезну.

Ветер скользнул между нами, не холодный, а просто как... подтверждение, что мы всё ещё здесь. Он не ответил, но и не ушёл. Мы просто остались рядом.

Незаметное движение его руки привлекло моё внимание и я увидела, как его пальцы слегка коснулись моей руки, неуверенно и осторожно, будто спрашивая разрешения. Я не отдёрнулась, наоборот придвинулась поближе, позволяя себе этот шаг, будто не я ещё несколько часов назад убеждала себя, что он меня отвлекает от цели. Но эти мысли не возникали в моей голове, когда его ладонь лежала на моей руке.

Он смотрел вперёд и я тоже, но в этом молчании было больше откровения, чем в любом признании.

Через мгновение его плечо чуть поникло, дыхание стало ровным — как у человека, который впервые за долгое время позволил себе устать, и затем... он просто опустил голову мне на плечо. Я замерла, чувствуя вес его головы у своей шеи, его дыхание у ключицы, легкое, почти невесомое, как извинение, что нарушил моё личное пространство и как... доверие. Он уснул.

Я не шевелилась, но дуновение ветра вновь напомнило, что мы вне стен Маяка и одеяло, накинутое ранее поверх моей рубашки, я осторожно сдёрнула с одной стороны и укутала его плечи.

Моё тело нашло новую точку опоры, и я склонила голову к его голове, словно и я позволяла себе отдохнуть. Словно в этом касании не было страсти или боли, а только усталость и... дом.

Всё вокруг затаилось. Ни голоса, ни скверны, ни Завесы. Только он и я. И этот хрупкий, почти невозможный покой, который мне не хотелось отпускать. Ещё немного. Ещё одно дыхание. Ещё один удар сердца. Пока мир не вспомнит, что должен с нас что-то требовать.

*******

Я не спала. Наверное, впервые за долгое время, это было не из-за страха, боли или голосов. Я просто не хотела прерывать покой. Он дышал ровно, тепло и каждый выдох напоминал, что пока он рядом, я не обязана сражаться.

А потому я осталась — молча, неподвижно, как страж у границы сна. Маяк парил в бесконечном пространстве, окружённый фрагментами других построек — залы без стен, арки, висящие в пустоте, подвешенные лестницы. Всё вокруг напоминало сон, который никто не смог досмотреть до конца.

Воздух был лёгким, почти прозрачным. Свет Тени струился мягко, как из глубин воды, и казалось, что всё вокруг не неподвижно, а просто дышит глубоко и медленно, вместе с нами.

Я смотрела вдаль и размышляла.

Нам нужен специалист по Тени. Не просто маг, не кто-то, кто умеет её чувствовать, а тот, кто знает, как она работает. Как работает... связь с Соласом. Может ли кто-то разорвать её? Или хотя бы объяснить, насколько она опасна.

Может Беллара знает такого человека. И надо бы узнать у неё кто такие Завесные Странники.

Или, может, попросить Нэв найти такого человека? У неё есть связи и опыт. Она читает людей, как книги, и находит тех, кто прячется. Если кто и способен найти нужного мага, это она.

Я глубже втянула воздух, и мысли перешли в другую сторону.

Скверна. Гарлок. Его поведение... Это не было инстинктом, он знал, что делает, знал, что крадёт и знал, куда бежать. И этот зов... изменившийся, густой, как вязкое пение, что слышишь не ушами, а внутри костей.

Серые Стражи должны узнать об этом. Возможно, они уже знают, но если нет — значит, мы должны им сообщить. Вроде Хардинг сможет с ними связаться. Она что-то упоминала за супружескую пару Стражей из Ферелдена, когда мы сидели за ужином в таверне Тревизо.

И Леди Инквизитор. Она должна узнать о сорванном ритуале, о Соласе запертом в Тени и о том, что теперь в Тедасе свободны два... нет, не бога, а искажённых эльфийских тирана, несущих за собой скверну.

Она должна узнать, что мы на Маяке, что здесь есть сеть элувианов, которые могут быть ключом к следующему шагу. Если Беллара... если она сможет починить главный портал, если сеть заработает — у нас появится преимущество. И шанс. И за лириумный кинжал тоже надо сообщить.

Я не знала, сколько прошло времени, пока мои мысли перестали быть мыслями, а стали планом. Он всё ещё спал, склонившись ко мне, как будто так и должно быть.

Чуть сильнее обернув одеяло вокруг его плеч и, не двигаясь, я продолжила думать. Пока могла. Пока день ещё не потребовал моего имени вслух.

*******

Когда я вышла из комнаты, Маяк уже жил своей жизнью. В воздухе витал аромат хлеба и чего-то сладкого. Кто-то возился на кухне, где-то вдали слышался скрип пола под шагами, и даже стены казались чуть теплее. Пространство подстраивалось под нас — не как тюрьма, а как дом, в котором забыли, как звучит слово «безопасность», но всё равно пытались его произнести.

Я шла вдоль стены, к лестнице, что вела в главный зал, и наткнулась на Беллару, которая бежала ко мне со счастливым лицом, которое сразу мне подсказала об успешной починке элувиана.

— Рук! Идём! Быстрее! В зал с элувианом, я должна тебе это показать.

И спустившись с ней к элувиану я застала непривычную тишину для всего Маяка. Будто вот-вот что-то должно случиться.

Она наклонилась над светящимся камнем, который был внедрён в низ элувиана, и что-то бурчала себе под нос, свет её артефакта тускло мерцал в руке. Пальцы касались изогнутых линий зеркала, как будто она разговаривала с ним, или пела — язык её напевов был древнеэльфийским, но с примесью... чего-то ещё. В её исполнении даже заклятие звучало, как стихотворение, несуществующее в книгах.

— Ты разговариваешь с ним? — спросила я, останавливаясь рядом.

— Нет, — отозвалась Беллара, не отрывая взгляда от камня. — Он сам ко мне говорит. Сказал, что называется Ви'Ревас. Но, в основном жалуется, что я слишком часто трогаю его без разрешения. Но я почти закончила.

Она прижала ладонь к центру зеркала и оно вспыхнуло. Сначала мягко, потом ярче, и в центре возник круг из символов и древнеэльфийских слов, из которого пробился синий свет.

— Готово, — она выпрямилась, оглядываясь с видом ученицы, только что закончившей сложную схему. — Но есть одна... странность.

— Странность? — уточнила я.

— Этот элувиан раньше был связан с другим зеркалом в Арлатанском лесу, это я точно знаю. Но теперь он... как бы сказать... зацепился за место, которого нет в карте. Я не могу понять, что это. Не храм, не руины, не известная точка эльфийской сети. — Она прикусила губу, размышляя. — Оно... странное. Как будто на самом краю чего-то. Или наоборот — в самом начале.

— Ты можешь его открыть?

— Конечно, — кивнула Беллара. — Но не рекомендую идти туда одной. И не рекомендую идти туда... без оружия. Это не похоже на простую ошибку маршрута. Там что-то есть. Что-то живое...

Я молча смотрела на зеркало, свет которого внутри больше не пульсировал, но чувствовался... ритм. Словно по ту сторону кто-то дышал.

— Надо его осмотреть, — сказала я. — Это может быть важно.

— Ну, если ты пойдёшь, я пойду с тобой. Я не настолько храбрая, чтобы идти туда одной, но пропустить возможное открытие нового места сети элувианов, — весело ответила Беллара, — ты не заставишь меня остаться тут.

Я усмехнулась.

— Тогда за оружием и в путь.