Трещины изнутри молчания
Школьные коридоры Велимовской школы были знакомы до боли: облупленные шкафчики, шум перемен, запах варёной капусты из столовой и голос дежурного учителя, уставший ещё с понедельника.
Анна села на своё обычное место у окна. Первый урок — литература. Её любимый, но сегодня — как будто чужой.
Когда Эрик вошёл в класс, воздух будто стал другим — тише, плотнее. Он не оглядывался, не суетился, просто прошёл, как будто здесь был всегда. Учительница указала ему на свободное место — и, конечно же, оно оказалось рядом с Анной.
Он сел спокойно, молча, и вытащил блокнот. Обычный, чёрный, без наклеек. Но когда он открыл его, Анна невольно заметила — первая страница была исписана строчками на английском. Почерком, словно оставленным в спешке.
— Ты пишешь? — спросила она тихо, почти не веря, что заговорила первой.
Он повернул к ней голову, и в его глазах не было удивления. Только лёгкая, неуловимая тень.
— Иногда, — ответил он. — Когда молчание уже не держит.
Анна кивнула. Она знала это чувство. Именно так она писала свои стихи — не для того, чтобы кто-то прочёл, а чтобы не исчезнуть изнутри.
— Ты странная, — вдруг сказал Эрик, не глядя на неё.
— Спасибо, — сухо отозвалась она.
Он усмехнулся.
— Это не обидно. Странные — живут настоящим. Остальные просто играют.
Потом был урок. Слова, тексты, обсуждение Чехова. Эрик не поднимал руку, но всё время что-то записывал. И когда прозвенел звонок, Анна заметила: он ни разу не посмотрел на свой телефон.
На перемене они вышли в коридор почти одновременно. И когда они стояли у окна, он вдруг спросил:
— Тебя тоже здесь как будто не видно?
Она посмотрела на него — серьёзно, без защиты.
— Меня видно. Просто никто не смотрит.
Эрик кивнул.
— Мы, наверное, с одной стаи. Только крылья сломались по-разному.
И в ту секунду, среди криков, смеха и бегающих учеников, между ними повисла тишина. Тёплая. Настоящая. Как дыхание в зимнем воздухе.