Глава 8
Гиперкомпенсация была небольшой в этот раз. Он увеличился всего-то раза в три. И как только вернулся к своему нормальному размеру, мы трахнулись еще раз. Мне показалось, он думал о том же, о чем и я: что нам больше не повторить, — потому что делал это с какой-то особенной горячностью. Аж вымокли шторы, служившие нам постелью. Потом мы просто молча лежали и смотрели в потолок: моя голова на его плече, его рука — на моем животе. Над нами покачивались старинные люстры, блестя потемневшим металлом, и кружились золотистые пылинки в воздухе.
Я вдруг подумала, что если бы не мой гормональный мини-имплант, вшитый под кожу предплечья, то я бы точно забеременела. После такого-то количества секса. Рем тоже задумался о чем-то личном. Я не удержалась и спросила, о чем. Он какое-то время молчал, подбирая слова, а потом сказал:
— Я знаю только одного человека с таким же бешеным энергетическим потенциалом, — и по тоске в его голосе поняла, что Рем говорит о ней.
— Твоя девушка?
Он кивнул. Лучше б я не спрашивала. Ревность шевельнулась внутри, выгибаясь кольцами, как змея.
— Я рада, что дальше ты будешь в надежных руках, — отшутилась я, лишь бы не молчать. — Ты скажешь ей? Обо всем, что между нами было?
— Она уже знает, — ответил он, и я привстала на руках, вытаращившись.
— В смысле?
— Мы можем общаться на расстоянии. Примерно как ты с Блисс. Это... сложно описать, и связь не всегда стабильна, но иногда мы можем обмениваться мыслями. Теми, которыми пожелаем.
— Только с ней?
— Да.
— Что ж, это наверно... уникальная связь, — наконец сказала я, нервно сглатывая.
— Да, пожалуй, — ответил он, изучая мое лицо.
— И... как она отнеслась, когда узнала?
Этот разговор вдруг начал приобретать какой-то безумный, сюрреалистичный тон. Я не хотела говорить о ней вообще, но теперь не могла остановиться. Все, что касалось Рема и этой женщины, просто плавило мне мозги.
— Она знает, что у меня не было выбора, — сказал Рем с извиняющейся интонацией.
Да, ты стал бы спать с любой женщиной, оказавшейся на моем месте, лишь бы спастись, что обесценивает мою личность до нуля. И, пожалуй, мне пора заканчивать этот разговор, пока от моей гордости не осталось пустое место.
— Что ж, это прекрасно, — сказала я, поднимаясь на ноги и вертя головой в поисках своего комбинезона. — А теперь давай вернемся к плану побега. Солнце уже скоро будет садиться.
Он поднялся следом. Полностью нагой, мощный и прекрасный, как языческое божество со старинной фрески. Не хватало только кубка с вином и венка из дубовых листьев. Я не сразу смогла отвести глаза и разозлилась на себя за это.
— Я знаю, что тебе больно, — сказал он. — Чувствую это. И каким бы не был наш уговор, ты имеешь право испытывать любые чувства.
— Ну спасибо, что разрешил.
— Саванна...
— Боже правый, набрось на себя что-нибудь, я не в состоянии поддерживать разговор, когда ты стоишь передо мной в чем мать родила.
Рем даже бровью не повел, продолжал как ни в чем не бывало:
— Я знаю, что ты думаешь. Что все это, происходящее с нами, — какая-то странная, запутанная, безумная дичь, выходящая за границы нормальности, и ты не заслуживаешь быть ее частью... Но знаешь, что думаю я?
— И что же? — выпалила я, стягивая волосы узлом и пытаясь придать своему лицу совершенно невозмутимый вид.
— Я рад, что посреди всей этой странной, запутанной, безумной дичи я повстречал именно тебя. И хотел бы сохранить нашу дружбу. Когда мы выйдем отсюда, я надеюсь, что... ты захочешь когда-нибудь увидеться и пропустить по стакану.
— Секс будет включен? — спросила я, шутки ради.
— Ты найдешь кого-нибудь, и он будет лучше меня, — дипломатично ответил Рем.
— Ой мамочки, надеюсь, это пророчество, — сказала я с каменным лицом. — И, самое главное, надеюсь, член у него будет примерно такой же.
— Обесценить меня до члена в ответ на все мои возвышенные речи — так вот как Саванна Найтингейл выбрасывает парней из своей жизни, — улыбнулся он.
Я рассмеялась, толкнула его в плечо. Он наконец-то начал искать свою одежду, слава те господи.
— Уж лучше так, чем сидеть плакать.
***
Мы условились встретиться в ангаре, куда меня доведет Блисс. По периметру госпиталя стояли слишком прочные энергетические щиты, Рем не смог бы пересечь их. Но силовые ленты, затянувшие небо, оказались не так прочны — каким-то образом он смог проверить. Осталось похитить приятеля Рема из отдаленной темницы, пробраться в ангар, угнать вертолет и забрать Блисс, которая все это время пряталась бог знает где. Она пообещала пробраться в ангар тоже.
Рем оставил мне один из своих кинжалов и научил с ним обращаться.
— Главное, всегда держи его крепко и представляй, что он — продолжение твоей руки. Все остальное будет... как магия.
— И не смотреть свиньям в глаза.
— Самой собой.
— Что еще? — спросила я, когда инструктаж был окончен и он убедился, что я неплохо двигаюсь, нанося удары по невидимым врагам.
— Слушай все, что скажет Блисс. Мы будем с ней на связи. Если она скажет улетать, то улетай и не оглядывайся.
Я ничего не ответила. Бросать своих в мой солдатский кодекс не входило.
— Обещаешь? — Рем коснулся моей руки и пристально уставился в глаза.
— Посмотрим. Буду решать на месте.
— Саванна, я не стою того, чтобы погибнуть, — выпалил он.
— Зато твой член сто¢ит, — сказала я, засовывая кинжал за пояс.
— Самое время еще раз пошутить про члены.
— Никогда не поздно, — улыбнулась я.
Мы так и не договорились. Он пытался выбить из меня обещание, но я обещаю только то, что могу выполнить. А бросить его погибать — нет, это было бы выше моих сил.
— Что еще скажешь на прощание? — спросила я, лишь бы прервать наш спор.
— Тела охранников плотнее обычной плоти, нож будет входить с трудом, поэтому нужно бить сильнее, чем... ты бы ударила тело любого другого существа.
Почему-то меня это страшно рассмешило. Великолепный выбор прощального напутствия. Уж лучше бы какая-то сентиментальная чушь.
— Круто, — кивнула я. — Зарубила на носу.
Рем понял, что я подстебываю его, но продолжил, как ни в чем не бывало:
— Струны будут защищать тебя. Это один из самых сильных моих оберегов. Они исчезнут, только если мне придет конец. Если увидишь, что они дергаются и пропадают, то торопись убраться.
— А нож?
— Нож будет работать дольше, даже после моей смерти, но сила постепенно угаснет.
— Поняла. Что еще? — ровно спросила я, хотя на слове «смерть» внутри все дрогнуло.
Рем изучал мое лицо пару секунд, потом наклонился и поцеловал. Это был легкий, дружеский поцелуй. Я бы даже не успела ответить, если нужно было отвечать.
— Вместо прощания, — сказал он и отвернулся.
— Ты хотел сказать вместо «до скорого».
— Точно, оговорка вышла.
***
Как только село солнце и над горизонтом поднялась луна, мы с Ремом вышли из нашего убежища и двинулись в разные стороны. Нож в руке вселил в меня какое-то странное спокойствие. Мне казалось, я могу вступить в бой со стаей стражников и выйти из него без единой царапины. Я легко нашла ангар, следуя указаниям Блисс и бесшумно двигаясь в темноте. На пути мне не попалась ни одна живая душа. Может быть, вся эта психушка вообще была безлюдной и ее охраняла только старушенция со своей свинофермой? Лишь иногда до меня доносился безумный вой, и я вжималась в стену, надеясь, что это не Рем так взбудоражил стражников.
— Твою мать, птичка, ты просто прекрасна, — выдохнула я, как только увидела вертолет. Неизвестно, как долго он тут стоял, есть ли топливо в баках, и смогу ли я завести двигатели, но Рем был полон оптимизма и Блисс тоже.
«Все заработает, его поднимали в воздух не так давно, когда один из пациентов пытался сбежать».
— Здесь есть другие... люди?
«Люди, животные, мистические создания, кого тут только нет. Просто они надежно спрятаны».
— И какова цель их... заточения?
«Отказались повиноваться Ордену Равновесия».
— Господи, алилуйя! За пять минут до своей смерти я наконец узнаю детали своей миссии! — фыркнула я.
«Пожалуй, да. Самое время приподнять занавес, — тихо произнесла Блисс. — Забирайся в вертолет, посмотрим, как быстро ты сориентируешься. Стражники пока слишком заняты Ремом».
Я повиновалась. Забралась в вертолет и принялась разглядывать приборную панель в свете тусклых лампочек.
— И... этот Орден Равновесия — это хорошие парни или плохие?
«Ни то, ни се. Они просто следят за балансом добра и зла во Вселенной».
— Вот как, — протянула я, чувствуя себя сбитой с толку.
«Знакомо?» — спросила Блисс.
— Первый раз о подобной организации слышу.
«Я о приборной панели».
— К панели как раз таки вопросов нет.
Это была весьма устаревшая модель вертолета, но я уже поняла, что справлюсь. Теперь меня больше всего интересовало то, о чем заикнулась Блисс.
— Значит, Рем отказался повиноваться ордену, следящему за балансом.
«Да».
— Почему?
«Чтобы разогреть двигатели, нужно переключить вот эти рычаги...»
— Я знаю, что делать. Теперь ответь на мой вопрос.
«Мнение Ордена разошлось с мнением Рема, и он отказался выполнять свою миссию», — ответила Блисс и умолкла.
— Черт возьми, это становится все интересней и интересней! — выпалила я. — Ну теперь я точно не согласна умирать, не узнав развязку. У него была миссия?
«Была и есть. И он обречен жить в изгнании и в постоянной опасности, если не покорится Ордену и не выполнит свою миссию. Они заставят его».
— Ну пока он не сильно сговорчив, так? Судя по тому, что собирается угнать у Ордена вертолет, выкрасть приятеля и сбежать, перерезав всех свинодемонов.
«Все сложно, — согласилась Блисс. — А с тобой будет еще сложнее».
— Я думала со мной все только легче! Я вообще-то энергией его зарядила, если ты подзабыла! Много раз!
«Да. Все так. Но потом все пошло не по плану».
— В смысле? А каков же тогда был план?
«В соответствии с моим планом Рем должен был просто забрать у тебя всю энергию. За раз. Он мог сделать это. В мгновение ока он стал бы так силен, что нам не потребовались бы ни дни ожидания, ни сложные планы, ни ваши многократные утехи. Он бы просто раздавил все это здание и стражников одной ногой...»
— В смысле... всю энергию за раз?
«Ты бы просто умерла. Но он так не захотел. Он предпочел сохранить тебе жизнь, беря кроху за крохой в течение трех дней. И до сих пор не взял достаточно. Поэтому все так сложно, и медленно, и опасно».
— Я тебе не сильно нравлюсь, не так ли?
«Я его хранитель, проводник, его рука и оружие в руке его, звезда над его головой и тропа под его ступней, я — молитва на его устах и огонь в его глазах. А ты — просто человек».
— Потрясающе, блять! — выругалась я. — Теперь позволь просто человеку предположить, что все это ты мне рассказываешь не зря. Так?
«Да. Рем в беде. У меня дурное чувство, он не выходит со мной на связь уже несколько минут. А значит, я должна сказать тебе, чтобы ты улетала отсюда. Я не смею ослушаться его. Но я не хочу, чтобы ты улетала. Помоги ему, Саванна».
Я выхватила свой кинжал так быстро, что снова обожгла руку. Выпрыгнула из вертолета, приземлилась на обе ноги, и побежала к выходу из ангара, по пути кроя проклятую кошку матом:
— А раньше ты сказать мне могла?! Твою мать! Веди меня! ВЕДИ МЕНЯ К НЕМУ!
«Ты поможешь ему?» — я прямо услышала по голосу, как она вытаращилась.
— Да, я помогу ему, и не потому, что ты мне рассказала, какой он сказочный милаха-добрячок. А потому что я — тот самый «просто человек», который не может иначе!
***
Рем успел выставить струны. Клетка из лучей сдерживала и жгла морды свиньям, которых вокруг копошилась, визжала и ревела целая стая. Но что-то случилось с ним самим. Разберусь, как только покончу с этими пятачками.
— Эй, фабрика дерьма, тебе помочь? — заорала я, сжимая в руке кинжал.
«Не смотри им в глаза. Смотри на их копытца. Иначе тебе конец».
На мгновение воцарилась мертвая тишина, а потом бесконечная, ужасающая, животная волна хлынула на меня. Голубые лучи вспыхивали вокруг меня, прикрывая мое тело то со спины, то с боков, пока я вовсю орудовала ножом. Яростно, наугад, сквозь полуприкрытые веки. Сейчас совет Рема, который я сочла самым нелепым на свете, пригодился как нельзя кстати. Тела свиней были плотными, как автомобильные шины. Я еле вытащила нож из первой свиньи, которую заколола. Но чем дольше я с ними билась, тем сильнее разогревался нож. Скоро он стал входить в плоть свинодемонов так легко, будто это было масло. Они падали замертво вокруг меня, кучи тел росли, превращаясь в колодец. Мне пришлось срочно вылезать оттуда, продолжая рубиться направо и налево. Свиньи пару раз хватали меня за ноги и, судя по тупой боли, успевали прокусить кожу. Но адреналина во мне было так много, что боль была скорее просто раздражителем, а не настоящей болью.
И тут сквозь решетку вспыхивающих лучей, сквозь брызги крови и летящий вокруг черный ворс — я вдруг увидела Блисс. Это была она, но, господи боже, плоти на ней почти не осталось — за то время, пока мы были порознь, она высохла до костей. Это был просто живой скелет, обтянутый черной шерстью с огромными глазами, на этот раз кроваво-красными. Это место высосало из нее всю жизнь точно так же, как оно делало это с Ремом. Она дралась со свиньями, но что-то подсказывало мне, что ее силы на исходе. Что вообще ее жизнь — на исходе.
Тремя мгновениями позже я влетела к Рему в клетку и выдохнула от ужаса: он сидел с широко раскрытыми глазами и трясся. Судороги сковали его тело, руки цеплялись за каменные плиты коридора, рот был открыт в немом крике. Блисс приземлилась рядом со мной, отчаянно вереща. Она пыталась сказать мне, что с ним, но я и так догадалась, черт возьми, что он заглянул в глаза свинорылым.
«Они мучают его невесту. Они сковали его и заставили смотреть, как ее...»
— Это его кошмар?
«Да. Он просто сойдет с ума, Саванна...»
— Что они с ней делают?
«Ее схватили и сейчас вешают за ноги вниз головой, а потом...»
— Гиперкомпенсация! Огромный мужик до потолка! — заорала я. — Да, Рем! Твоя невеста превращается в огромного мужика! И платьице, которое было на ней, становится размером с лепесток! И теперь уже не скроет самого интересного! Огромный член! Ну просто с человека ростом! И тут мимо пролетает жареный голубь! Размером с вертолет! И гадит на плохих парней огромной жидкой какахой! Все утонули, Рем! Все утонули! Это второй всемирный потоп!
«Сработало! Он возвращается!» — завопила Блисс, его глаза открылись, и я сжала его лицо в ладонях, едва не плача. Он вцепился в меня так крепко, будто это меня сейчас обирались истязать.
— Саванна... Я же говорил тебе улетать... Ты просто сумасшедшая...
— Да в задницу иди, вот что, — рассмеялась я, утирая лоб, с которого что-то текло по моему лицу — то ли пот, то ли кровь.
Он запустил пальцы в мои волосы и поцеловал в губы, жарко, отчаянно. И я ответила ему, надеясь, что поцелуй зарядит его по полной. А если нет, то господи, можно и просто так поцеловаться. Все равно же никто не узнает.
Я помогла Рему встать, и только тогда заметила крохотную собачонку у него за пазухой. Именно так! Собака! Его приятелем, ради которого он чуть не умер, оказалась собака! Такая же высохшая, как Блисс, и размером не больше кроссовка. Килограмм костей, покрытый рыжей шерстью.
— Познакомишь? — спросила я, пытаясь понять свои чувства. Это было умиление пополам с шоком и с капелькой истерики.
— Это Пейн, — ответил Рем. — Ему станет получше, если мы свалим отсюда.
***
Я, прихрамывая, бежала к вертолету: боль в ногах становилась все сильнее и сильнее. Особенно были плохи ступня и колено на левой ноге. Я старалась не смотреть вниз, знала, что там раны и что зрелище меня не обрадует. Рем несся за мной: за пазухой безжизненный Пейн, под мышкой — такая же, едва живая, Блисс. Вокруг нас роились лучи — уже не очень сильные, померкшие. Пару раз нас настигали свиньи и нам приходилось расправляться с ними, хотя сил махать кинжалами почти не осталось.
Мы запрыгнули в вертолет, но даже там не испытали облегчения. Чувство какой-то странной обреченности держало за горло. Я принялась заводить двигатели, Рем открыл крышу ангара одним движением пальца — она затрещала и стала съезжать в сторону. Лопасти вертолета начали вращаться с медленным мелодичным ревом. Я обожала летательные аппараты, мне вдруг почудилось, что эта машина — на моей стороне. Знаю, это было просто желание поскорее свалить отсюда и может быть немного сумасшествия. Но все равно, я заговорила с вертолётом, хлопая по панели, как по крупу лошади:
— Давай детка, уноси нас отсюда.
Я схватилась за штурвал, Рем сел рядом и тут же принялся снимать рубаху и рвать ее на ленты: его рука была разодрана, и кровь хлестала из вены.
— Ты в порядке?!
— Сойдет, — сказал он сквозь зубы.
И в этот момент я увидела Старушенцию — прямо перед вертолетом. Это была она. Вихрь от лопастей взвил ее волосы и полы ее нелепой кофты. Под ней проглядывалось высохшее, морщинистое тело. Оно было покрыто письменами, ритуальными узорами. Я видела засохшие вены под ее кожей. Черт возьми, да она была мертвой.
А потом она заговорила. Рев двигателей и стрекотание лопастей были просто оглушающими, но внезапно я расслышала каждое ее слово, будто она транслировала свою речь прямо в мозг:
«Ты думаешь, что судьбу можно изменить, Иеремиил? Ты знаешь хоть одного человека, демона, ангела или животного, который смог бы изменить свою судьбу?»
— Поднимайся, Саванна, быстрее! — сказал мне Рем. Пейн взвизгнул у него за пазухой, будто его терзала боль, и Блисс яростно зашипела, вперив на Стражницу помутневший взгляд.
«Судьба решена еще до того, как человек рожден, Иеремиил. А твоя судьба была решена еще до сотворения мира».
— Дерьмо собачье, полная чушь, — выругался Рем, но я видела, что он бледен, как полотно.
«Все, что ты делаешь, приведет лишь к продлению мучений всего мира. Ты нарушаешь баланс. Ты ломаешь судьбы миллионов ради пустой прихоти».
— Твою мать, — выругалась я, когда поняла, что вертолет поднимается все выше, но голос старушенции не становится тише. Я слышала ее так же четко, как если бы она стояла рядом.
«Если ты не остановишься, Равновесию придет конец, Вселенной придет конец, Больше никто не сможет отличить добро от зла, а зло — от добра. Бомбы будут падать на головы детей, а люди будут хлопать в ладоши. Войны будут сравнивать с землей целые города, но люди будут жаждать войн. Мир утратит понимание простых истин, Иеремиил, как слепой перестает понимать, где свет, а где тьма. Не слишком ли велика цена?»
Старуха осталась далеко внизу, но по какой-то невероятной причине я продолжала видеть каждую морщину на ее лице, каждую ресницу и каждый седой волос.
— Не слишком! — рявкнул Рем в ответ, но по его голосу я поняла, что старуха делает с ним то же, что и со мной когда-то: она вызывала в нем чувство неконтролируемого ужаса и дичайшей паники. Рем так сильно вцепился в Пейна и Блисс, что побелели пальцы.
— Господи, да на хрен иди, старушенция проклятая! — заорала я, но мой крик оборвался на полуслове: рука Старущенции взвилась вверх, как сигнальная ракета, и пробила лобовое стекло вертолета. Стекло полетело во все стороны, обожгло мне лицо. Рука целилась в Рема, но Пейн не дал ей прикоснуться к нему. Собака впилась зубами в руку старухи, отчаянно вереща. Огромные костлявые пальцы с загнутыми когтями сжались на шее собаки и потащили ее вниз, за собой. Все произошло за секунду, за доли секунды! Мгновение — и Пейна не было. Только огромная дыра в лобовом, в которую свистел ветер.
Вертолет чудом не рухнул вниз от такого удара. Не знаю, как мне удалось стабилизировать его — чистая магия, не иначе!
— Пейн, — выдохнул Рем, цепенея от ужаса. Сквозь трещины на лобовом я видела землю, крестообразное здание, фигуру старухи с вытянутой рукой и рыжую точку, распластавшуюся на ее когтистой ладони.
— Мы заберем его! — заорала я, не в силах смириться с утратой. — Я ее порву, вот увидишь! Мы спускаемся!
— Держи вертолет на этой высоте, Саванна, — сказал Рем, продолжая глядеть вниз, на Пейна. — Не снижайся, что бы не произошло. Когда я дам тебе знак, лети подальше отсюда.
— Но твоя собака! — выпалила я яростно.
— Ты такая же, как Пейн! Вообще лишена чувства страха! — бросил мне он, улыбаясь немного безумно. — Наверно поэтому я просто без ума от тебя.
А потом он рванул к дыре в лобовом и высунул в нее голову, вцепившись пальцами в разодранное стекло.
— Рем, ты изрежешь себя! РЕМ! Ты нахрен себя убьешь!
Вертолет дрогнул, и я увидела столб света, ринувшийся вниз. Лицо Рема засветилась, все его тело засветилось, искры брызнули в разные стороны. Твою мать, он отдавал энергию. Он транслировал ее вниз одним огромным сплошным потоком, передавая...
Пейну.
Его руки начали иссыхать на моих глазах, его спину скрутило колесом, его темные кудри вдруг тронула проседь, его кожа покрылась морщинами, будто он бесконечно долго скитался по пустыне. А потом он оттолкнулся слабыми руками от лобового стекла и повернулся ко мне. Он снова выглядел так, как на том ложе, где я впервые увидела его. Практически мертвец. В нем больше не было жизненной силы. Это была только оболочка Рема.
Я запаниковала, но Блисс приказала мне держать штурвал и не сметь снижать высоту. Она лежала в углу, засыпанная стеклом, совершенно неподвижная. Это было невыносимо — видеть их вдвоем на границе жизни и смерти.
Мое внимание отвлек рев, какого я не слыхала никогда в жизни. Я развернула вертолет, выставляя курс, который шептала мне Блисс. Машину качнуло, нос на секунду ушел вниз и я онемела от увиденного. Старухи больше не было. Ее тело подбрасывал и мотал из стороны в сторону огромный, гигантский ЗВЕРЬ. Что-то среднее между бульдогом и гиеной. Он был больше нашего вертолета и у него, черт возьми, было три головы! Красная шерсть вздыбилась на загривках, золотые глаза сверкали во тьме ночи, хвост бил по бокам, рассекая со свистом воздух. Он ударил лапой по стене госпиталя и стена рассыпалась. Потом полоснул когтями по каменной ограде и от нее осталась только кучка камней. Потом одна из его голов издала утробный рык, и все прожекторы над госпиталем погасли.
«Лети на северо-восток, Саванна. Введи координаты... Пейн пойдет следом, не потеряется», — и Блисс продиктовала мне широту и долготу. Затем она зашипела и выругалась. Я оглянулась: Рем пытался взять ее на руки, а Блисс вырывалась и дергала хвостом, словно взбесившись.
«Не нужна мне твоя энергия, тем более, что ее почти нет!»
— На тебя смотреть больно, Блисс. Возьми у меня.
«Тогда из вертолета нам придется выгружать труп. Причем не мой, а одного человекоподобного идиота».
— Это видимость... Но на самом деле... — и он умолк.
— Рем? — позвала я. — РЕМ?!
«Он жив, Саванна. Но отдал Пейну едва ли не все, что у него было, — прошептала Блисс. — Не отпускай штурвал. Мы скоро прилетим».
Pain (англ.) — Боль