Глава 6. Не всё потеряно?
***
- Ладно всё, Пагсли, пошли. У него нет мозгов и он по факту никак не может соображать.
- Может быть. - Парень махнул головой и наблюдая как Лина уже почти вышла с сарая, его осенила мысль. - А, подожди! Я тебе забыл показать кое-что.
Девушка посмотрела на Аддамс и зашла двумя ногами обратно.
- Что ещё?
- По легенде у него должно быть механическое сердце. И это действительно так, представляешь!
Брюнетка нахмурила брови.
- Уверен? Покажи.
Пагсли начал подходить к зомби, но тот был на него настроен явно агрессивно и хотел было уже накинуться, но парниша дал понять своим стрельнутым электрическим током в него, что лучше не быковать. Существо отшатнулось и зарычало, но замерло, скованное цепями.
- Вот. - Он убрал ткань, если её ещё можно было так назвать, от его груди. Под слоем грязи и тлена обнажилось то, чего там быть никак не должно было.
Механическое сердце.
Оно не было похоже ни на что, созданное природой или стандартной инженерией. В центре, вместо мускулистого органа, находился тускло поблёскивающий металлический шар, испещрённый мельчайшими, почти незаметными швами. Вокруг него, словно планетарная система, застыли несколько зубчатых шестерёнок разного размера. От шара отходили три толстые, похожие на артерии трубы: две - к верху, к тому, что когда-то было легкими, и одна - к низу, в пустую брюшную полость. Всё это было покрыто паутиной тончайшей решётки.
Лина застыла, и мир сузился до этого немыслимого зрелища. В её висках застучало. Мысли неслись вихрем, сталкиваясь и разбиваясь друг о друга. Это невозможно. Это чудовищно. Это.. гениально. Волна леденящего ужаса от ситуации накрыла её с головой. Но тут же, из самых потаённых глубин её памяти, поднялось другое чувство - щемящая, болезненная надежда, такая же абсурдная, как и это существо. Ведь это сердце.. Это точно его сердце! Теперь это значило, что не всё потеряно. Что частица Айзека, его величайшее творение, всё ещё работало, пусть и в этом жутком, извращённом виде. Который, она уверена можно было бы исправить. Это был ужас и восторг, отчаяние и ликование, смешанные в один гремучий коктейль, от которого перехватывало дыхание и темнело в глазах. Она чувствовала, как почва уходит из-под ног, но на этот раз не в пропасть отчаяния, а в бурлящий океан новых, невероятных возможностей.
Она сделала глубокий, прерывистый вдох, заставляя себя оторвать взгляд от механизма. Её взгляд встретился с восторженным взглядом Пагсли.
- Чудно, - произнесла она, и её голос прозвучал на удивление ровно, почти отстранённо. В этом одном слове не было ни капли того урагана, что бушевал внутри.
Пагсли, не заметив подвоха, довольно кивнул и отпустил лохмотья. Существо тут же дёрнулось, издав свой булькающий стон.
- Пойдём, - твёрже она сказала и на этот раз вышла из сарая, уже не оглядываясь.
Дорога обратно в Невермор показалась ей иной. Тяжесть в душе никуда не делась, но она изменила свою природу. Теперь это был не груз безысходности, а вес сложной, но решаемой задачи. Воздух, который она вдыхала, казался чище и острее. Краски осеннего леса - ярче. Она не улыбалась, но в её глазах, обычно усталых, появилась странная, сосредоточенная искорка. Она что-то поняла. Что-то, что перевернуло всё с ног на голову.
Выйдя на территорию академии, они с Аддамсом молча разошлись. Девушка стала оглядываться, ощущая под ногами твердь реальности, которая внезапно стала гораздо прочнее.
Именно в этот момент её взгляд упал на одинокую, чёрную фигуру, выходившую из главного здания. Уэнсдей. Её лицо было ещё более непроницаемым, чем обычно, а в глазах читалась мрачная сосредоточенность, которую Лина узнавала в себе самой.
Она не раздумывая направилась к ней, старые вопросы теперь горели в ней с новой силой. Возможно, разгадка одного кошмара лежала в другом. Кто знает?
- Уэнсдей, - окликнула она, подходя.
Девушка остановилась, её тёмные глаза медленно поднялись на подругу.
- Что ты делала в участке? - спросила Лина прямо, без предисловий. - И что по поводу Воронов?
Уэнсдей на мгновение замерла, оценивая её.
- Шериф Галпин мёртв, - наконец произнесла она ровным, лишённым эмоций тоном, от которого у Лины похолодело внутри. - Нашла его у него дома. А на месте преступления меня и задержали.
Аддамс двинулась куда-то вперёд, явно ненамеренно тратя своё время на разговоры.
- Надо понять, кому выгодно управлять этими воронами. Сегодня они чуть не забрали Вещь.
В такт к последнему слову, из рюкзака девчонки выполза верная рука, постучав по её плечу раз.
- И ещё кое-что. - Аддамс остановилась и метнула взгляд на Вещь, тот в миг достал из сидора стеклянный глаз. - Это было сегодня на кровати Энид.
Лина поправила выпадшую прядь волос за ухо и взяла в руки "артефакт".
- Как настоящий. Возможно..
Но слова оборвались и застряли у неё в горле. Мир перед глазами поплыл, закружился, и знакомый силуэт Уэнсдей расплылся в размытом пятне. Резкая, пронзительная боль, будто ледяная игла, вонзилась ей в висок. Она не успела даже ахнуть, как реальность оборвалась, уступив место видению.
Её сознание провалилось в густую, непроглядную тьму, из которой постепенно проступили очертания. Она словно парила под потолком, призрачным наблюдателем в знакомом пространстве - в комнате Уэнсдей и Энид. Но всё было искажено, будто видимое сквозь закопчённое стекло.
И тут она увидела его.
Фигура в длинном, абсолютно чёрном плаще с глубоким капюшоном, скрывавшим любое подобие лица, бесшумно двигалась по комнате. Движения были плавными. Вся его поза излучала безразличное намерение. Он подошёл к застеленной кровати Энид. В руке, облачённой в чёрную кожаную перчатку, мелькнул стеклянный глаз. Безликая тварь на мгновение задержала его перед собой, будто проверяя, а затем, с аккуратностью положил его прямо в центр подушки Энид, на алое пятно в форме сердца.
Видение оборвалось так же внезапно, как и началось.
Лина отшатнулась, её тело дёрнулось назад. Она судорожно, жадно глотнула воздух, словно только что всплыла из ледяной воды. Перед глазами всё всплыло обратно. Это было не похоже на обычное воспоминание или догадку. Это было ведение.
- Лина?
Голос Уэнсдей прозвучал откуда-то издалека, приглушённо. Брюнетка с трудом сфокусировала на ней взгляд. Тёмные глаза Аддамс пристально изучали её.
- Ты побледнела, - констатировала Уэнсдей, её голос по-прежнему был ровным, но в нём появилась нотка интереса.
Лина сглотнула ком в горле, сжимая в ладони стеклянный глаз.
- Я.. видела, - выдохнула она, её собственный голос показался ей чужим. - Кто-то в плаще. Чёрном. Он, положил этот глаз на кровать Энид.
Аддамс оглянулась быстро по сторонам. И вернула взгляд на подругу.
- Ты поняла кто это?
- Нет. Лица было не видно. - Она нахмурилась. - А ты разве не можешь призвать ведение сама?
Уэнсдей раскрыла по шире глаза и метнув куда-то взгляд в сторону ответила:
- Они происходят сами по себе. Когда я до него дотрагивалась, нечего не было.
- Уэнсдей, мне можешь не врать. Ты же знаешь.
Аддамс скептически кинула взгляд на Каллен. По ней было не сильно видно, но чувствовалось, как девчонка борется внутри с чувством говорить или нет.
- Мой дар временно взял отпуск.
- Прости, что? Что произошло?
- Зайди вечером, я расскажу. Сейчас у меня нет времени на пустые разговоры.
Темноглазая шустра испарилась за стенами школы. Оставив Лину со взглядом ей в спину. Класс. Видимо, Уэнсдэй Аддамс всё таки доигралась. Но, сейчас это было не главным отблеском её проблемной лестницы. На первом месте гордо красовался зомби. Который в бывшем не зомби совсем.
Каллен не хотела признавать, и произносить триггерное за столько лет ставшим имя. Но, должна. Хоть пока и точными быть её догадки не могут. Она должна признать, что шанс того, что зомби Пагсли, это.. Айзек Найт, велик.
Айзек Найт. Лина наконец произнесла это имя в голове.
Чёрт, сколько лет прошло..
Девушка в последний раз оглянула школьников, развлекающихся приколами друг над другом и направилась в свою комнату.
По приходу её ноги сами понесли к старой, запертой на ключ шкатулке из тёмного дерева. Которая уже давно пылилась на верхней полке.
Она открыла её слегка дрожащими пальцами. Внутри лежало немногое: несколько пожелтевших писем, засушенный цветок, и на самом дне - толстая книга в потрёпанном переплёте.
Это был учебник Айзека. «Основы био-алхимической инженерии». Тот самый, что он частенькой листал в их встречи. Она бережно провела ладонью по обложке, ощущая шершавость кожи и стёртое золото тиснения. Эта книга пахла им. Чернилами, металлом и пылью, что оседает на старых фолиантах.
Она открыла её именно там, где её сердце пропустило удар. Между страницами, испещрёнными его пометками на полях, лежала чёрно-белая фотография. Она была немного выцветшей, но от этого лишь трогательнее.
На снимке они сидели на подоконнике в библиотеке, где проводили много времени. Айзек смотрел прямо в камеру, и на его лице играла беззаботная улыбка, которая заставляла его глаза лучиться. А Лина, склонилась к нему, её губы касались его щеки в лёгком, стремительном поцелуе. Её собственные глаза были прищурены от смеха, а рука лежала на его плече. В этом снимке была поймана сама суть того счастья. Яркого и такого хрупкого.
Боль сжала её горло. Она не вспомнила этот момент - она ощутила его: тепло его кожи под своими губами, дрожь смеха в его плече, запах старой бумаги и его одеколона. Желание вернуться туда, в тот миг, стало физической болью.
И она знала для чего открыла этот ящик Пандоры.
Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и кончиками пальцев коснулась поверхности снимка.
Сначала ничего. Лишь прохлада бумаги. Но потом.. знакомое головокружение. Только на этот раз оно было не ледяным и враждебным, а тёплым, обволакивающим, словно её окунали в мед. Резкая боль в виске сменилась приятным гулом, а мир за веками залился мягким, золотистым светом.
Звон в ушах сменился знакомым гулом библиотеки. Она снова была там. Солнечный свет падал из высокого окна, пылинки танцевали в его лучах. Она сидела за столом, заваленным книгами и чертежами, и её плечо касалось его плеча.
- Скучаешь? - его голос прозвучал совсем рядом, мягко и с лёгкой насмешкой.
Она повернула голову и увидела его. Настоящего. Его карие глаза смотрели на неё с нежностью, а на губах играла чуть кривая улыбка.
- Над чертежами? Вечность, - пошутила она, чувствуя, как заливается румянцем.
- Нет, - он покачал головой, и его улыбка стала шире. - Я про кое-что другое. Принёс кое-что.
Он наклонился к своей сумке, стоявшей у ног, и достал оттуда фотоаппарат. Это была не современная цифровая мыльница, а солидный плёночный «Зенит», довольно громоздкий, с множеством рычажков.
- Папа прислал, - пояснил Айзек, видя её удивлённый взгляд. - Говорит, чтобы я закреплял свои чертёжные победы. Но я подумал.. - он запнулся, и в его глазах промелькнула тень привычной неуверенности, которую он всегда пытался скрыть за иронией. - Я подумал, что есть кое-что более стоящее для первого кадра.
Он поднял аппарат, наводя объектив на неё.
- Айзек! - Каллен засмеялась, инстинктивно прикрывая лицо рукой. - Я не готова!
- Абсолютная спонтанность залог правдивого кадра, - парировал он с напускной серьёзностью. - Не двигайся, свет идеален.
Но она не сдавалась, смеясь, пыталась увернуться. В конце концов, она вскочила и сделала шаг к нему, чтобы отнять аппарат. И в этот момент он перехватил её руку, и их смех стих. Они замерли, стоя так близко, что она чувствовала его дыхание.
- Тогда давай вместе, - тихо предложил он.
Он перекинул ремешок фотоаппарата через шею, отступил на шаг назад и, не отпуская её руки, потянул её за собой к большому подоконнику. Он уселся на него, а она устроилась рядом, их бёдра соприкасались.
- Как это работает? - спросила она, глядя на загадочный аппарат.
- Магия, - с важным видом сказал он, а потом рассмеялся. - Шучу. Оптика, химия и мои дрожащие руки.
Он пристроил фотоаппарат, пытаясь поймать их обоих в кадр, вытянув руку как можно дальше. Это выглядело нелепо и восхитительно.
- Готовься, - прошептал он. - Раз, два..
И на счёт «три», вместо того чтобы просто смотреть в объектив, она резко наклонилась и поцеловала его в щёку. Её рука в это время лежала на его плече, чтобы не упасть. Она чувствовала, как он вздрогнул от неожиданности, а затем рассмеялся - счастливо и свободно.
Щёлчок затвора прозвучал именно в этот миг.
Он опустил фотоаппарат. Они с одинаковыми, глупыми улыбками на лицах глянули друг на друга.
- Бесподобно, - прошептал он, в его голосе было столько обожания, что девушку это взбудоражило. - Я обязательно проявлю эту плёнку сам.
Видение начало таять, как медленно гаснущий свет. Золотистый свет библиотеки померк, запах старой бумаги и его одеколона растворился, сменившись запахом пыли и одиночества её комнаты. Лина, сама того не хотя, медленно открыла глаза, видя теперь лишь пустоту.