Маска
Когда Минхо только встретил Чонина, то почти что силой притащил к себе домой и заставил поесть. Он тогда напоминал бездомного щенка - все время молчал, смотрел с недоверием и не сразу принял тарелку заварной лапши. У Минхо тогда не было времени готовить что-то лучше, но почему-то с тех пор Чонин обожал лапшу. Минхо много раз готовил ему все возможные блюда с мясом и рыбой, жарил блины и делал булочки с маком. А сердце Чонина все равно принадлежало лапше и подогревшему хлебу.
Этой ночью Чонин опять плохо спал. Весь вечер он казался рассеянным и вялым, и много раз приходил на кухню за водой. Раньше Минхо очень мало знал об Аями, практически ничего, но с приходом Чонина в его дом, он понял, что им нужно постоянно питаться чужой энергией, чтобы жить. Они могут впитывать чужую жизнь в заполненном вагоне метро - в итоге все люди рядом будут чувствовать себя уставшими, но никто ничего не заподозрит. А главное, не пострадает. Они могут заставлять своих коллег по работе засыпать на рабочем месте, или даже вредить собственной семье. Не все делают это осознанно. Как толко начинается голод и приходит жажда, они больше не могут себя контролировать.
Минхо знал, что Чонин на грани, когда тот вылез из своей комнаты поздним вечером и чуть не разбил стакан. В ушах даже не было наушников, с которыми он обычно не расставался. Минхо молча налил ему воды.
- Мне полежать с тобой? - мягко спросил он, передавая стакан в чуть подрагивавшие руки.
Чонин поднял на него глаза - радужку уже заволакивали черные тени. Лицо казалось бледным, а во взгляде как обычно застыла вина, размываемая наползающим холодом. Чонин тоже знал, что означает эта фраза. Он молча протянул руку и почти что силой потащил Минхо в свою комнату.
Здесь мягкий ковер заглушал все шаги. Чейз проскочил в закрывающуюся дверь и свернулся под столом, разглядывая людей светлыми глазами из полумрака. Минхо выключил настольную лампу и лег на кровать, притягивая Чонина к себе. Он уже чувствовал противную ломоту во всем теле и слабый привкус рвоты на языке. Чонин свернулся у него под боком, напряженно обнимая себя руками, и в темноте казался маленьким напуганным ребенком.
- Прости... - слабо прошептал он и больше ничего не сказал, жмуря глаза.
- Тшш, - еще тише отозвался Минхо, сдерживая дрожь, потому что в комнате почему-то стало очень холодно. - Спи.
Минхо ничего не угрожало рядом с Чонином. Он мог постоянно принимать на себя его неконтролируемую силу. Чонин долго протестовал и отказывался, но потом они оба поняли, что так будет лучше. Минхо не будет истекать кровью снова и снова, спасая людей, чьи жизни Чонин поглотит в бессознательном состоянии. И они оба не будут рисковать попасться на глаза Охотникам. Минхо проваливался в болезненный сон и рассеянно думал о том, что он уже раскрыл все свои карты перед одним Охотником. Очень странным, но почему-то излучающим тепло.
Ему снилось много цветов. Много пустых комнат. Серых, иногда темных, иногда холодных, но всегда одинаковых. Они вырастали перед ним, рвали нежные стебли рвущихся из-под пола цветов, и уносились за спину. А он опускался на колени перед поникшими цветами и обнимал их лепестки, будто бы мог помочь. Он не знал, какие это были цветы - у всех них были округлые лепестки и тонкие закручивающиеся в спирали листья. Сухой ветер окрасил сжимающиеся вокруг стены в бледно-красный цвет, и на пол закапала кровь. Все его руки опять были в порезах. Листья мертвых растений вырастали из под холодной плитки и обвивали его руки. Впитывали черную кровь. Раздирали кожу шипами.
Он молчал и терпел, даже когда шипы спивались в предплечье и тянулись выше, к шее. Он знал, что это сон. Но боль все равно казалась настоящей.
Кто-то тыкался носом в его руки. Прижимался телом к нему и шевелился рядом. Черные стебли заволновали и отступили. Минхо дернулся в сторону и разорвал их, раздирая руки в кровь еще больше. Отполз к стене и хотел облокотиться о нее, но она куда-то исчезла. Вместо нее появилась собачья шерсть под ладонями и шершавый язык. И мягкий свет наконец залил серое пространство, принося тепло одеяла и аромат кофе.
Щенок копошился рядом и тыкался носом в его бок. На руках конечно же не было крови, разве что привычно блестели старые шрамы.
- Это ты меня разбудил? - заулыбался Минхо и зарылся пальцами в шерсть. - Спасибо, солнце.
Ковер зашуршал от шагов, и перед Минхо появилось лицо Чонина, которое выражало крайнюю степень вины. Он опустил взгляд на его руки и сел на пол, поджав ноги.
- Тебе уже лучше? - спросил Минхо, обнимая подушку и не торопясь встать с кровати. Сил на это еще вряд ли бы хватило.
Чонин молча кивнул, не поднимая глаз. Минхо знал, что он не перестанет каждый раз чувствовать вину.
- Я порчу тебе жизнь. - он почему-то улыбнулся грустной улыбкой, теребя потертые пластыри на руках. - Родители не смогли этого терпеть. Почему ты можешь?
Минхо все таки встал с кровати - вернее сполз на пол и уселся рядом с Чонином. Захотелось его обнять, но он наверняка бы оттолкнул его руки, поэтому он просто сидел рядом.
- Пока тебя не было, моя жизнь была совершенно пустая. Я возвращался в пустую квартиру. Разговаривал сам с собой в пустоту, - он все таки дотянулся до рук Чонина и разгладил желтый пластырь на его костяшке. - А сейчас есть ты и твоя музыка. И твои бесконечные комиксы по всему полу. И вечно подгоревший хлеб. Даже этот глупый комок шерсти, - он прижал радостного щенка к себе и усадил на колени. - Это же прекрасно, когда одинокие люди находят друг друга.
Кажется, он все таки не смог убедить Чонина, как и во время всех их разговоров до этого. Он сидел, не поднимал глаз, но позволил Минхо обнять себя. Они долго сидели на полу. Кажется, Минхо опять заснул прямо у Чонина на плече, и проснулся от его неосторожных движений. Свет от окна успел сдвинуться на пару сантиметров, прежде чем Минхо хватило сил встать на ноги. Оказывается, было совсем ранее утро, и он еще мог успеть на работу. Правда, когда он написал Феликсу, что немного опоздает, тот ответил, что Минхо может не приходить.
- Почему? - спросил Минхо как только дождался знакомый голос в трубке. Кажется, Феликс не отвечал целую вечность.
Тот долго молчал, а потом вздохнул.
- Ночью опять стекла разбили, - сдержанно отозвался он наконец. - Я заказал замену, так что сегодня их менять будут.
- Опять?! - Минхо встал со стула и стал мерить шагами кухню. - Опять те же, что ли? Повода же нету...
- Не думаю, - нехотя ответил Феликс. Минхо показалось, что он выдержал слишком длинную паузу перед этими словами. - Можешь не приходить. Я сам справлюсь.
Сказал это быстро и отрывисто, как отрезал. Минхо снова сел, потому что от хождения туда сюда начало темнеть в глазах. Феликс всегда казался зажатым и скрытным, но в тот момент он будто бы всеми силами скрывал свою тревогу. Будто бы не хотел, чтобы Минхо чего-то знал.
Он все равно пришел к цветочному. Увидел в глазах Феликса мимолетный страх и каплю раздражения, но тот промолчал и принял его помощь. За ночь рассыпавшиеся одуванчики потемнели и сжались. Минхо осторожно собирал их среди осколков стекла и разглаживал листья, но вряд-ли их уже можно было спасти. Это все очень напоминало сегодняшний сон, правда серые стены не давили, а сквозь уцелевшую дверь проскальзывал утренний персиковый свет. Феликс присел рядом и стал собирать осколки вазы. Минхо скосил на него глаза - он все утро казался задумчивым и еще более неразговорчивым чем обычно - и заметил красноватый порез у того на шее. Он никогда его раньше не видел, и не зажившие края раны говорили о том, что получил он его совсем недавно. Минхо отвернулся, гадая, стоит ли спрашивать об этом, но Феликс уже поднялся и ушел. Их отношения все еще оставались для Минхо загадкой - в какие-то дни они разговаривали почти как настоящие друзья, а в другие вели себя как едва знакомые люди. Они оба были нелюдимые - может, на том и сошлись - и друзьями бы вряд ли смогли стать.
Минхо решил все таки попытаться спасти одуванчики. Если они и не оживут, то полностью завянут хотя бы не в мусорке. Он правда любил цветы, и когда они вяли и гибли, всегда ощущал какое-то странное жжение внутри. Ведь они и так проживали такую короткую жизнь.
В рабочем помещении за прилавком должны были быть свободные вазы. Минхо отодвинул ширму и прошел вглубь. И замер с одуванчиками в руках, потому что заметил что-то совершенно выбивающееся. Неправильное. Красная маска в виде смеющегося чертенка. Прикрытая пленками для цветов, но все равно бросающаяся в глаза. Она не должна была быть здесь.
Теперь он понял, что скрывал от него Феликс. Вспомнились те слова Джисона под дождем, которые он не воспринял всерьез. Подумал тогда, что этот человек слишком уверен в себе. Но раз эта маска была здесь, то Джисон скорее всего тоже побывал тут этой ночью. И его слова теперь не казались пустышкой. Теперь внутри все стыло тянуло и трескалось.
Вечность избегать этого Охотника все таки не выйдет. Может быть, он и правда хочет помочь.