Пробуди меня!

Паланкин, возгруженный на резную просторную повозку, нещадно трясло на ухабистой дороге. Зной был невыносим, и даже плотная ткань шелка не спасала от его обжигающего дыхания.

− ... а еще, госпожа, говорят, он пьет кровь девственниц. Говорят, что таким образом хочет вернуть свою красоту и любовь императора! Ужас-то какой, представляете?!

Семнадцатилетняя Аи – будущая четвертая жена правителя Империи тяжело вздохнула и прикрыла глаза – бесконечная дорога, должно быть, утомительная и в более прохладную пору, окончательно ее вымотала. А тут еще Изра не может никак угомониться, втайне наслушавшись глухой вечерней порой бредней неизменно говорливых, а подчас и подвыпивших слуг свадебного эскорта.

− Глупости все это – не стоит судачить о человеке, ничего о нем не зная.

− Человеке, госпожа?! Да это же зверь какой-то! Сама своими глазами видела, как он бродит ночью вокруг нашего лагеря – разве на Луну не воет! А оскал вы его видали? Аж мурашки по коже!

Поняв всю безуспешность намеренья угомонить служанку, Аи поджала губы, отвернулась и слегка отодвинула створку паланкина, пытаясь разглядеть тонкий строгий силуэт на вороном коне. В чем-то, конечно, Изра была права: человек, назначенный императорским указом ее личным телохранителем, вызывал оторопь. Сухощавый, высокий, со смоляными волосами, отчего-то стянутыми, вопреки традициям, в длинную тугую косу, он, казалось, не знал усталости, не ведал страстей, не ел и не спал. Но главное не это, а его лицо, прекрасное и ужасное одновременно: четко очерченное, с высокими скулами, ясным челом, длинным изгибом бровей, тонкой переносицей и в меру полными аккуратными губами оно могло бы принадлежать первому красавцу, кабы не абсолютно чужие для этой части света большие небесно-голубые глаза и не два страшных шрама, продолжавших линию рта почти до самых ушей, в мочках которых неизменно дрожали тяжелые медные серьги, отмеченные императорским знаком. Скрытый хищный блеск в слегка прищуренном заледеневшем взгляде, вечная несмываемая дикая ухмылка, заставлявшая стыть кровь в жилах - разве этого мало для того, чтобы люди начали шарахаться в стороны? Два клинка-клыка, тонкие и обоюдоострые, были неизменными спутниками телохранителя всю дорогу, мирно дремля крест-накрест за прямой хозяйской спиной. А еще... еще слуги шепотом говорили, что он когда-то был любовником императора, но, получив свое уродство, стал придворным шутом... Его все так и звали – Шут. Хотя кого такой может рассмешить? Разве плакать заставит...

Устав от бесплодных намерений узреть своего жуткого телохранителя, Аи прикрыла веки и сделала вид, что задремала. Изра, которая была лишь на год старше своей госпожи, наконец-то умаялась от болтовни и умокла, свернувшись в углу паланкина калачиком. Они провели в дороге почти месяц, а впереди, говорили, их ждала дорога еще в половину такая же длинная. Но Аи все равно казалось – этот нескончаемый путь и невыносимый зной, куда лучше ее предстоящей свадьбы. Разум девушки знал, что более чем выгодный брак по расчету – удел второй старшей дочери богатой влиятельной семьи, но сердце упрямо сопротивлялось, не понимая, на что императору, постель которого видела сотни, если не тысячи молоденьких девушек и, как минимум, одного вот такого вот Шута, нужна четвертая по счету жена.

Говоря по правде, Аи много размышляла о побеге. Но дальше раздумий дело не заходило, поскольку деваться девушке не было куда: ни один из родственников в здравом уме не поможет ей укрыться от всевидящего императорского взора и последующего гнева. Потому она молча сидела в своем паланкине, а следом вереница коней везла ее богатое приданое, которое станет каплей в море императорской казны.

− Принцесса Аи, вы не желаете сделать привал?

Глубокий мягкий голос с легкой хрипотцой на своих нижних нотах заставил девушку вздрогнуть и вынырнуть из полусна тягостных дум. Да, вот если бы оставить только этот голос, она была бы вовсе не прочь. Он ей как-то безотчетно нравился, в отличие от своего хозяина.

Вконец отодвинув створку, затянутую золотисто-алой тканью, Аи выглянула наружу и, словно птичка, повернула голову, пытаясь разглядеть всадника, оказавшегося вдруг неожиданно близко к повозке с паланкином.

− Привал? В этом есть нужда?

Телохранитель, немного нагнувшись в седле, указал рукой вдаль, на возвышающиеся на их пути голые безжизненные гряди:

− Впереди ущелье, которое мне не нравится. Его нужно миновать по возможности быстро. А для этого нужны свежие силы нового дня.

Аи прищурила глаза, устремив настороженный взгляд в сторону зияющей каменной пасти:

− Скажите, отчего вам не нравится это место? Оно опасно? Возможен обвал?

− Обвал, может, и возможен, но думаю, не на наши головы – сейчас пора спокойна. Опасно не так само место, как люди, его облюбовавшие. Мне приходилось слышать о том, что поблизости орудует несколько крупных банд. Хотя их пытались изловить по приказу местного магистрата, но все без толку, - немного призадумавшись, мужчина продолжил: - А раньше, чуть более десяти лет назад, здесь была битва. И тогда императорские войска стояли на склонах этого ущелья, а на его дне под градом стрел издыхали силы противника. Мне как-то не очень хочется повторения пейзажа с точностью до наоборот.

− И что говорит капитан на это?

Всадник резко выпрямился и так тряхнул головой, что коса змеей заструилась по напряженной спине.

− Капитан?! Ха! Сопляк в то время еще за деревянный меч держался! А меня он не слушает. Он вообще со мной не говорит – считает выше своего благородного достоинства! Потому надежда только на Ваше Высочество – потребуйте привала, сославшись на слабость. Отдохнув хорошенько, двинемся в путь. Если все будет благо – минуем злополучное место за восемь-десять часов.

Аи понимала, что не обязана слушать Шута, но его слова казались вполне здравыми, а действия никогда за время путешествия не были направлены ей во вред.

− Хорошо. Я попытаюсь...

Окликнув слугу, управляющего запряженными в повозку лошадьми, девушка начала выбираться из паланкина, но затекшие ноги сыграли с ней злую шутку и подкосились. Уже падая, она почувствовала, как ее подхватили под руки и подняли в воздух. Через мгновение Аи уже сидела перед седлом Шута, ошалело таращась на запыленный нагрудный узор его вовсе не шелкового, а плотного аж до грубости холщевого халата. В голове абсолютно не к месту сам собой возник вопрос: отчего мужчина не носит хотя бы кожаную броню – так самоуверен или настолько беспечен?

Не говоря ни слова, ее телохранитель пришпорил коня и за считанные минуты нагнал капитана, неспешно ехавшего в окружении двух десятков вооруженных конных.

− Давайте, Ваше Высочество, притворитесь смертельно больной.

Казалось, он издевался, шепча ей в само ухо насмешливые слова, но ее обуревало не возмущение, а целый коктейль чувств, главным из которых было смятение. Еще никогда она не оказывалась так близко к чужому мужчине, тем более ей не приходилось быть настолько тесно к кому-нибудь, кроме матери и кормилицы, прижатой. А вот осознание того, что это делает человек, с репутацией убийцы и извращенца, пришло только после возмущенного взгляда и вскрика молодого командира:

− Да как ты, ничтожество, смеешь притрагиваться к Ее Высочеству?!

Шут зло осклабился и выплюнул:

− Поверьте, капитан, мне за свою жизнь пришлось ко многому чему прикасаться: и к высочествам, и к величествам!

− Да как!.. Презренный наглец! Я доложу о твоем бесстыдстве! И... кричащей непочтительности! Клянусь, дойдет до самого императора!

− Ага, доложите. И слова мои передайте. Слово в слово! Уж поверьте, правитель здорово повеселится!

Аи чувствовала, что рука, державшая ее за талию, словно одеревенела, настолько напряглись на ней все мышцы. Оборачиваться и смотреть в лицо своему телохранителю принцесса попросту боялась. Сглотнув, она наконец выдавила:

− Капитан, это моя вина. Мне стало дурно в паланкине и я вышла, но не рассчитала собственные силы. Можно остановиться и разбить лагерь уже сейчас? Обещаю, что завтра выдержу все трудности пути безропотно.

Увидев ее растерянность, юноша смягчился и улыбнулся:

− Конечно, Ваше Высочество! Думаю, нам всем не помешает немного отдыха, − и задорно вскинув брови, он вдруг бросил: −Эй, а не фазанов ли я вижу там вдали? Кто со мной на охоту?!

Через мгновение за группкой вояк, сопровождавших свадебный поезд, только пыль поднялась столбом. А вороной Шута остался стоять один перед богатым обозом, в хвосте которого плелось лишь с десяток пеших солдат. Постепенно в застывшее тело мужчины вернулась жизнь. Он вздохнул, хмыкнул, равнодушно покосился на растерянную девушку в своих руках и медленно развернул коня:

− Вот же бестолочь! Я, право, очень удивлюсь, если с такой охраной вас, Ваше Высочество, мы вообще довезем в столицу.