No Ordinary Love III

«Вы всегда можете понять, что о вас думает мужчина, по тому, какие украшения он вам дарит.» — Одри Хепберн

Они проленились, лежа в постели, еще пару часов, и так и несостоявшийся завтрак плавно перетек в обед. После, они принялись решать, чем им занять свой день. Оба прекрасно понимали, что из номера сегодня они ни ногой, поэтому набор развлечений был весьма невелик.

Сперва они разобрали, рассортировали и упаковали все купленные накануне подарки, что заняло у них довольно много времени. Затем они решили посмотреть какой-нибудь добрый и веселый рождественский фильм. Выбор певца пал на кинокомедию «Один дома», и Наташа ничуть не удивилась: Маколей Калкин, который исполнил главную роль в этом фильме, был лучшим другом Майкла и частенько гостил у него в Неверлэнде. Эти двое были способны перевернуть ранчо вверх дном, поставить на уши весь персонал и охрану Джексона, в общем, отрывались по полной. Во время просмотра фильма Наташа не раз вспомнила о проказах этого маленького сорванца, и каким счастливым и беззаботным становился Майкл рядом с ним.

Практически сразу после окончания фильма им в номер подали легкие закуски и мятный лимонад. Алкоголь они решили не пить до самого праздничного ужина.

Немного подкрепившись, они приступили к самому главному: украшению номера и, собственно, рождественского дерева.

Наташа заранее, не без помощи Билла, узнала, в каком отеле в Праге планирует остановиться известный певец, позвонила управляющему и попросила, чтобы персонал украсил их номер лишь частично, а все, что было нужно для дальнейших преобразований, оставил в коробках на видном месте.

Легко отыскав все необходимое, Майкл и Наташа принялись распаковывать всю эту новогоднюю мишуру, елочные игрушки, рождественские венки и прочие атрибуты самого волшебного зимнего праздника. Они развесили над камином традиционные носки для подарков, расставили по всему номеру букеты из веточек омелы, ароматические свечи и фигурки ангелочков, а после принялись украшать и саму ель.

Надо сказать, это было то еще веселье! Майкл постоянно бросался в Наташу небьющимися игрушками, завязывал на ней мишуру разными причудливыми узлами, осыпал разноцветным конфетти, в общем, делал все, что угодно, кроме украшения дерева.

— Джексон, ты ничего не перепутал? Я все ж таки думала, что не очень похожа на новогоднюю елку, — ворчала Наташа, вытряхивая очередную порцию конфетти из небрежно убранных в высокий хвост волос.

— Очень жаль. Ты была бы самым красивым рождественским деревом в мире! — смеялся Майкл, запуская в нее очередную пригоршню искусственного снега.

— Это весьма сомнительный комплимент, милый, — она хищно сощурила глаза и метко бросила в него мягкой елочной игрушкой в виде забавного сердечка.

Мужчина хотел было затеять шуточную перестрелку, но девушка мягко приструнила его, и Майкл, наконец, принялся вешать игрушки непосредственно на елку.

Подвешивая очередного хрустального олененка на ветвь, он вдруг звонко рассмеялся.

— Что? — не поняла Наташа.

— Просто вспомнил твои испуганные глаза, когда ты ринулась спасать меня от этой толпы, — хохотал он.

 — У тебя вид, поверь мне, был не лучше, — проворчала девушка, вешая на зеленую ветвь очередную игрушку.

 — Пропустите, пожалуйста! Это мой муж! Он глухонемой! — не унимался Майкл.

 — Джексон, лучше бы ты и правда был глухонемым, — Наташа сердито сверкнула в его сторону глазами.

Вдруг мужчина резко прекратил смеяться и как-то странно посмотрел на нее.

 — А мне безумно понравилось, как ты произнесла «мой муж», — он смотрел на нее глазами, полными любви и нежности. — Мне на секунду показалось, что мы на самом деле женаты.

 — Джексон, ну не начинай… — она почувствовала, как от его слов тоскливо защемило сердце.

 — Не начинаю, — он подошел к ней вплотную и, крепко прижав к себе, нежно коснулся ее губ, с каждой секундой углубляя свой поцелуй. Наташа охотно отвечала, лаская его язык своим язычком, в то время, как их руки чувственно блуждали по телам друг друга.

 — А вы все целуетесь, — снисходительно прокомментировал с порога происходящее Билл Брей и добавил про себя: «Влюбленные, ну что с них возьмешь…»

Майкл, который оказался лицом ко входу, открыл глаза и посмотрел на своего бодигарда, не прекращая при этом целовать девушку. Наташа первая прервала их поцелуй и с улыбкой уткнулась лицом в грудь мужчины.

 — Ты что-то хотел, Билл? —  поинтересовался певец, не выпуская любимую из своих объятий.

 — Босс, можно тебя на пару слов.

 — Иди, — тихо шепнула Наташа, поняв, что Майкл колеблется, и тот нехотя разомкнул свои руки.

Девушка не слышала всего их разговора, но до нее доносились отдельные слова, среди которых она услышала «персонал отеля» и «автографы». Девушка улыбнулась и подвесила очередную игрушку в виде имбирного человечка на еловую ветвь.

 — Я должен отлучиться, — прошептал ей на ушко Майкл, нежно обнимая при этом со спины. — Обещаю, это ненадолго.

 — Конечно милый, иди, — она ласково провела пальцами по его щеке.

 — Только не наряжай елку без меня! —  крикнул он уже в дверях гостиной.

Вместо ответа Наташа улыбнулась и отошла от искусственного новогоднего дерева. Старинные часы на стене мерно отсчитывали минуты, неумолимо приближая долгожданный праздник, а она все стояла у окна и, словно завороженная, смотрела на волшебно- красивый каменный город.

Небо над Прагой сегодня было по-зимнему хмурым; в воздухе кружили крупные, пушистые хлопья снега. Но на душе у девушки было тепло и уютно. Она думала о том, что невероятно счастлива здесь и сейчас, и что ради таких вот мгновений рядом с ним и стоит жить…

 — Я вернулся, — его голос вырвал ее из плена собственных мыслей.

 — Ну, привет, — с нежной улыбкой на губах произнесла она, поворачиваясь к нему лицом.

 — Поедешь завтра со мной в детский дом? — самые добрые на целом белом свете карие глаза выжидательно смотрели на нее.

 — Обязательно поеду, мог бы и не спрашивать.

 — Почему-то, я так и думал, — его лицо расплылось в счастливой улыбке.

Он подошел к ней совсем близко и, наклонившись, начал целовать ее губы, трепетно лаская языком ее рот.

 — Майкл, если мы будем продолжать в том же духе, то не украсим елку и за неделю, — пыталась урезонить его девушка между поцелуями.

 — Я же не виноват, что твои губы такие сладкие, — тут же парировал он, даже не думая прерывать свое увлекательное занятие.

 — На вот, полакомься лучше чупа-чупсом, — она ловко воткнула в его приоткрытый рот неизвестно откуда взявшуюся конфету.

 — Наташа… — недовольно проворчал он с леденцом во рту.

 — Майкл, ну ты же любишь чупа-чупсы, и, кстати, елочные игрушки, вооон в той коробке, — с видом, не терпящим возражений, она указала пальчиком на нужный предмет.

Много позже, Майкл и Наташа сидели на полу в гостиной и любовались результатами своих трудов. Оказалось, украшать свое жилище к Рождеству очень веселое, но, вместе с тем, и невероятно утомительное занятие. Девушка положила голову на плечо мужчине, а тот, в свою очередь, приобнял ее за талию и прижался щекой к ее макушке. Оба испытывали легкую усталость, но, одновременно, и чувство глубокого удовлетворения от получившегося результата.

Гостиничный номер теперь выглядел намного праздничнее и уютнее: рождественские венки выглядели довольно мило, елка поблескивала стеклянными игрушками и разноцветной мишурой, повсюду горели ароматические свечи, наполняя воздух номера запахами корицы и ванили.

— Майкл, что для тебя значит Рождество?

— А для тебя? — тихим эхом отозвался мужчина.

— Так нечестно, я первая спросила, — спокойно возразила она.

— Я не знаю, Ната, — с тенью грусти произнес он. — В нашей семье было не принято отмечать этот праздник.

— Это еще почему?

— Мы… вся наша семья принадлежала к Свидетелям Иеговы и… — Майкл тяжело выдохнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Значит мы с тобой в этом похожи.

— В чем именно? — не понял он.

— В том, что наше детство прошло без Рождества, — Наташа решила не углубляться в тему религиозных конфессий, почувствовав, что Майклу тяжело об этом говорить. — В Советском Союзе тоже не было такого праздника, причем, не у отдельно взятой семьи, а у страны в целом. О существовании Рождества я узнала, когда переехала сюда, в Штаты… Кстати, ты решил, что будешь делать с подковой?

— Думаю повесить ее над входом в центральный дом. А ты с розой?

— Украшу ею стену над камином в своем гостевом домике, — она немного помолчала. — Как ты думаешь, Санта Клаус дарит подарки плохим мальчикам?

 — С какой целью ты это спросила? —  Майкл удивленно вскинул бровь. —  Хочешь сказать, что я был плохим парнем весь уходящий год?

 — Очень плохим, — она не смогла сдержать подступивший к губам смешок и добавила. — Просто ужасным. Ну так как?

 — Я думаю, Санта настолько добр, что дарит подарки всем без исключения, просто у плохих мальчиков и подарки поинтереснее… — мужчина игриво закусил нижнюю губу, и его взгляд откровенно заскользил по точенной женской фигуре, вызывая в ее теле вполне определенные ответные реакции. — Похоже, Санта не стал ждать до Рождества, и мой подарок уже здесь…

Их взгляды встретились и… Ох, как же Наташа любила, когда он смотрел на нее так, как сейчас: глазами, полными страстного огня и вожделения. Она знала, что за этим последует резкий и быстрый рывок в ее сторону, и он повалит ее на спину, при этом нависая над ней и лишая всякой возможности пошевелиться. В такие моменты он был невероятно похож на пантеру: такой же стремительный, гибкий и… опасный. Утробно урча, как большая хищная кошка, он будет медленно и с упоением избавлять ее от одежды, подготавливая свою «добычу» к самому интересному.

Но на этот раз ей захотелось поиграть с ним, и она неожиданно и резко рванула с места в сторону деревянной лестницы, которая располагалась здесь же, в гостиной их двухэтажного номера. Майкл за ее спиной издал что-то похожее на звериный рык и бросился за ней следом.

Она уже почти преодолела подъем на второй этаж, но Санта Клаус, похоже, был на стороне Джексона и не мог допустить, чтобы «подарок» певца сбежал от него. Девушка запнулась на одной из верхних ступенек, упала и тут же была прижата сверху сильным мужским телом.

 — Хотела сбежать от меня, несносная девчонка, — прошипел Майкл, покусывая мочку ее уха.

Его тело приятной тяжестью давило на нее сверху, обдавая спину невыносимым жаром любовной страсти, идущим от него; его жадные губы скользили по ее шее, оставляя на нежной коже пылающие отметины; его руки развязно и по-хозяйски дарили ей свои ласки, распаляя их обоих все больше и больше.

 — Ты хочешь сделать это со мной прямо на лестнице? — прохрипела она, задыхаясь от чувственных ощущений.

 — Какая прекрасная мысль, дорогая, — процедил он сквозь с зубы, пытаясь справиться с тугой металлической пуговицей на поясе ее джинсов.

— Джексон, о Боже… — от одной только мысли о том, что он сейчас сделает с ней, низ живота сильно и сладостно заныл, а голова приятно закружилась.

— Да, детка… — томно выдохнул он ей на ухо, освобождая наконец от ненавистных, узких брюк.

Огромная искусственная ель тихо покачивала своими ветками и удивленно мигала разноцветными электрическими глазами гирлянд, наблюдая за тем, как двое влюбленных, полностью отдавшись поглотившей их страсти, придавались долгим, нежным и упоительным занятиям любовью прямо на старой, скрипучей, видавшей виды деревянной лестнице.

Они сливались в единое целое, выпивая друг друга без остатка, умирая и вновь воскресая, даря себя и получая взамен гораздо больше, чем просто любовь…

Мело, мело по всей земле,
Во всех пределах,
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На озарённый потолок
Ложились тени.
Сплетенье рук, сплетенье ног,
Судьбы сплетенье.

На свечку дуло из угла
И жар соблазна
Вздымал, как ангел два крыла
Крестообразно.

И всё терялось в снежной мгле,
Седой и белой,
Свеча горела на столе,
Свеча горела…

… Он подхватил ее, уставшую от сладостных любовных утех, на руки и понес вверх по лестнице. До Рождества оставалось несколько часов, и в запасе у них еще было время, чтобы принять ванну с ароматной пеной и отдохнуть перед самой волшебной ночью в году.

***

Ее всегда поражало, как многие люди ради того, чтобы взглянуть на знаменитого певца хотя бы одним глазком и, уж тем более, взять у него автограф, готовы мчаться на другой конец города, в любое время дня и ночи. Впрочем, им заплатили достаточную сумму, чтобы компенсировать все неудобства. Что ни говори, а деньги в наше время решали многое, если не всё.

Наташа запретила Майклу смотреть на нее до самого праздничного ужина, и он теперь мучался в полном неведении. Перед этим он ворчал, что чувствует себя словно жених перед свадьбой, хотя никакой свадьбы и в помине нет! Но она знала один безотказный способ, как сделать Майкла шелковым…

Девушка еще раз придирчиво оглядела себя в зеркале и осталась весьма довольна результатом.Что ж, пражские стилисты постарались на славу. В этом вечернем платье цвета ночного неба и в элегантных ботильонах на устойчивой шпильке, она сама себе напоминала прекрасную русскую княгиню из захватывающих любовных романов. «Все-таки у европейцев правильное понятие о женской красоте. Главное, не кончить, как Анна Каренина», — пошутила Наташа в своей оригинальной манере и с нежностью сжала в руке кулон в форме половинки граната — ее единственное ювелирное украшение на сегодняшний вечер, не считая «обручального» кольца с крупным бриллиантом.

Ее прическа, платье, макияж — все было исполнено просто идеально. Сильно зауженное сверху, платье имело довольно пышную юбку, которая мягкими складками драпировалась вокруг ее фигуры и волнами ниспадала на пол. Спереди у платья был довольно глубокий и узкий вырез, сплошь украшенный мерцающей вышивкой из черного стекляруса в виде цветов и листьев пиона. Такой же вышивкой был украшен низ длинных, узких рукавов, а также прорези карманов. В ее оригинальную, сложную прическу из ажурных кос были вплетены золотые нити, которые благородно мерцали при каждом повороте головы. Макияж девушки был довольно интенсивным, но не вульгарным, и еще больше раскрывал ее природную красоту.

Девушка аккуратно провела рукой по волосам и взяла в руки флакон любимых духов. Этот флакон был выполнен из черного матового, непрозрачного стекла и не имел никаких опознавательных знаков. Вот уже на протяжении многих лет Наташа не изменяла этому аромату. Майкл много раз спрашивал, что у нее за парфюм, но она так и не раскрыла эту тайну, а лишь шутила, что это специальная разработка ФБР, чтобы очаровывать мужчин. Девушка сняла крышку с флакона, нанесла любимые духи и, подмигнув своему отражению в зеркале, направилась из спальни.

Когда она вошла в гостиную, Майкл уже был там. Он стоял, отвернувшись от праздничного стола, облокотившись спиной о высокую, резную спинку стула, и задумчиво разглядывал переливающееся разноцветными огнями рождественское дерево. По выражению его красивого, бледного лица и мечтательных глаз было видно, что мыслями он был где-то далеко. «Майкл Джексон пришел первым? Удивительно! А я была уверена, что это мне придется его ждать, пока он прихорашивается», — улыбнулась Наташа, разглядывая с порога стройную мужскую фигуру. Майкл был невероятно элегантен в классическом костюме благородного темно-синего цвета, который был дополнен нежно-голубой рубашкой и замшевыми остроносыми туфлями оттенка кофе с молоком.

Наташа замерла у входа и просто любовалась им, но делать это ей пришлось совсем недолго: мужчина быстро почувствовал ее присутствие в комнате и повернул голову в ее сторону. Он машинально чуть развернулся корпусом по направлению к ней, но в следующее мгновение так и замер возле стола, даже не пытаясь скрыть своего смущения.

Ее красота и женственность буквально ошеломили его, ноги мгновенно стали ватными, а в горле предательски пересохло. Он смотрел на нее полными восхищения глазами, не в силах сдвинуться с места или что-либо сказать. Сколько раз он уже видел ее в роскошных дизайнерских нарядах, дорогих ювелирных украшениях, с идеально уложенными волосами и изысканным макияжем, и, все равно, каждый раз у него перехватывало дыхание от такой божественной, неземной красоты.

Внезапно родившиеся в его голове строки были настолько прекрасны, что он, резко выдохнув, дабы хоть чуть-чуть усмирить сумасшедшее биение своего влюбленного сердца, начал цитировать их вслух, делая маленькие, грациозные шаги ей на встречу:

Ты забрала и сердце и слова,

И нужных слов я подобрать не в состоянии,

Не выразить, что кругом голова,

Когда ты рядом, я тону в твоем очаровании.

Подле тебя всегда потерян я для слов,

И все, что связано с тобою не реально.

Ведь это просто волшебство — твоя любовь,

«Люблю тебя» произнести — почти фатально.

— Прекрасные стихи, Майкл. Спасибо тебе… — произнесла Наташа, едва сдерживая слезы восторга. Дерек прав: чувства к Майклу делали ее сентиментальной «размазней», что совершенно не шло на пользу ее профессии, но о работе она сейчас думала в самую последнюю очередь.

— Моя Королева… — Майкл почтительно склонил голову перед ней и галантно поцеловал руку. — Вы великолепны.

— Джексон, прекрати вгонять меня в краску…

— О, ты краснеешь просто божественно! Тебе это невероятно идет, — произнес он и не смог сдержать чувственной улыбки.

— Джексон, ты — балбес, — улыбнулась она и легонько щелкнула его по лбу.

Мужчина аккуратно притянул ее к себе, с восхищением заглядывая в обворожительные изумрудные глаза. Она положила свою руку поверх его руки, и с удивлением в голосе произнесла:

— Мы, не сговариваясь, надели одежду одного и того же цвета? И что бы это значило, милый?

— Только то, что мы чувствуем и понимаем друг друга даже на расстоянии.

Они так и стояли, обнявшись, и молча смотрели в глаза друг другу. Он не хотел ее отпускать, а она не хотела покидать его теплых, нежных объятий.

— Может все-таки сядем за стол? Наш шеф-повар так старался… — неуверенно произнесла Наташа, когда его губы оказались совсем близко от ее лица.

— А может сразу перейдем к десерту? —   томно выдохнул мужчина, едва уловимо касаясь ее губ своими губами.

— Майкл, иногда ожидание, лишь усиливает желание…

— Так куда уж сильнее…

И тут до него дошло, что если он не испытывает чувства голода и вместо поглощения еды занялся бы кое-чем другим, то это не означает, что и она такого же мнения.

— Прости, я снова веду себя, как последний эгоист. Ты, наверное, ужасно проголодалась? — в его голосе звучали забота и раскаяние.

— Ну, скажем так, на лестнице я потратила достаточно много калорий, — произнесла Наташа, давая тем самым понять, что теперь его мысли приобрели верное направление.

— Надеюсь, оно того стоило?

— Было…мм…необычно. Лестница — не пуховая перина: временами было довольно неудобно и жестко, но это невероятно крутой опыт. Как-нибудь мы обязательно повторим.

Майкл улыбнулся в ответ и, галантно подставив локоть своей даме, проводил ее к столу.

— Спасибо, сударь, Вы очень любезны, — поблагодарила она, когда Майкл, как истинный джентльмен, отодвинул стул, помогая ей сесть.

Убедившись, что ей комфортно, он опустился на свое место за столом напротив нее, и его взгляд невольно скользнул по невообразимому обилию праздничных блюд.

— Боже, сколько здесь всего наготовлено. Зачем так много? — он недовольно наморщил лоб. — Таким огромным количеством еды можно накормить все население небольшой африканской страны.

— Просто шеф-повар не знал, что тебе больше понравится, и решил приготовить все свои фирменные блюда.

— Но это же ужасно расточительно! Где-то люди голодают, а мы выбрасываем продукты на помойку!

Наташа понимающе улыбнулась: в этом был весь Майкл. Ее Майкл. Ее благородный, сочувствующий и сопереживающий мужчина. Он всегда думал о тех, кому повезло в этой жизни меньше, чем ему, и искренне не понимал, как можно брать сверх того, сколько тебе действительно необходимо, чтобы насытиться. И это касалось не только пищи.

— Давай сделаем так. Мы попробуем всего понемногу, а остальное упакуем и отправим в приют для бездомных, — такой вариант показался ей весьма разумным.

— А это будет удобно? — усомнился певец.

— Вполне. Главное, уговорить Билла или кого-нибудь из твоих телохранителей съездить туда.

— Ну, это я беру на себя, — улыбнулся Майкл, начиная чувствовать себя более комфортно. — Чего желает выпить дама?

— Шампанское и ты сам знаешь, какое…

Они пили ее любимый Krug 1928, пробовали восхитительные блюда от шеф-повара лучшего ресторана Праги и делились воспоминаниями о том, чем особенно запомнился им уходящий год: ее возвращение в Неверлэнд, торжественное открытие ранчо для посещения его детьми, пышная свадьба Лиз, грандиозный скандал вокруг его мини-фильма — этим двоим было что вспомнить. Во время разговора, певец не сводил влюбленных глаз со своей собеседницы. Он, не переставая, думал о том, как сильно он ее любит, и мысленно неустанно благодарил Бога и Санта Клауса за счастье быть рядом с этой необыкновенной, восхитительной женщиной. Наташа куталась в этот нежный кареглазый взгляд, словно в уютную пуховую перину, но и ее глаза с не меньшей любовью и восхищением смотрели на мужчину напротив.

— Наташа, ты — моя русская красавица, — он все-таки не смог сдержать рвущихся из него эмоций. —  Когда-нибудь, я напишу песню о твоей прекрасной стране и о том, какие красивые там девушки.

— Напиши лучше песню о Москве, — улыбнулась она и сделала небольшой глоток шампанского.

— Напишу, обещаю, — его глаза смотрели на нее со всей серьезностью. — Ты знаешь, я до последнего не хотел включать Россию в свой мировой тур, но теперь обязательно дам концерт в Москве. Чтобы написать хорошую песню, я должен увидеть этот город собственными глазами.

— Ну что ж, за это надо выпить, и пусть Москва окажет тебе самый радушный прием.

Под бой часов они, по традиции, загадали самые свои заветные желания, чокнулись бокалами с шампанским, и настало самое долгожданное время — время дарить подарки. Они еще днем решили, что перед тем как отдать другому свой презент, должны будут объяснить свой выбор красивыми словами. Первым начал Майкл. Он откашлялся, поднял вверх бокал и начал свою речь:

— Я не очень умею говорить красивые слова, — он судорожно выдохнул, пытаясь унять колоссальное внутреннее волнение. — Я, пожалуй, начну с того, что мне очень нравится твой стиль. То, как ты выглядишь, как одеваешься. Ты всегда такая элегантная, женственная, соблазнительная. Когда я увидел эту вещицу, я сразу же понял, что она должна принадлежать только тебе. Форма этого предмета говорит о том, что мое сердце навсегда с тобой. Его бриллиантовый блеск напоминает блеск моей белой перчатки Билли Джин. Красота этой вещи достойна только такой восхитительной женщины, как ты. Счастливого Рождества, любимая!

Они слегка пригубили волшебный напиток из своих бокалов, и настала ее очередь.

— Мой дорогой Майкл, я решила подарить тебе то, чего у тебя раньше не было. Ну, по крайней мере, я никогда не видела, чтобы ты это носил. Скажем так, это классическая вещь, и когда я увидела тебя сегодня в этом костюме, то поняла, что не ошиблась с выбором. Тебе невероятно идет классика, впрочем, как и все остальное. На этой вещи присутствует золотая корона. Я думаю, не надо объяснять значение этого символа. Ты — король поп-музыки, но прежде всего, ты — король моего сердца, — на этих словах его карие глаза наполнились слезами благодарности и нескрываемого счастья, и она замолчала на несколько секунд, чтобы привести в порядок свои чувства, а затем продолжила. — На этой вещи также присутствуют две скрещенные шпаги. Это знак твоей постоянной борьбы — с самим собой, со своей душевной и физической болью, с непониманием тебя, как человека, с нищетой вокруг, с суровой несправедливостью, и я могу продолжать этот список еще долго. Ты сражаешься на стороне добра, за мир во всем мире, за лучшее будущее для всех. И я невероятно горжусь тобой. Ты — мой герой. Ты, словно бриллиант, поражаешь своей чистотой и сиянием. Я хочу, чтобы все твои мечты сбылись, и счастливого Рождества, милый!

Они улыбнулись друг другу и взяли в руки коробочки со своими презентами. На счет три, они обменялись подарками и принялись, радостно вскрикивая и смеясь, словно дети, бороться с пышной праздничной упаковкой. Наташа первая победила большой бант и оберточную бумагу, сорвала крышку с коробки и ахнула от восторга. Она непроизвольно прикрыла рот рукой, с восхищением разглядывая настоящее произведение ювелирного искусства. Белая вечерняя сумочка в форме сердца, сплошь усеянная бриллиантами и с золотой цепочкой вместо ремешка, просто поражала воображение.

— Джексон, даже не желаю знать, сколько это стоит, — выдохнула она.

— Я тоже, — хмыкнул Майкл, демонстрируя ей ее же подарок — эксклюзивные запонки из драгметалла, декорированные бриллиантами и сапфирами.

— Мне очень нравится! — выпалили они одновременно и рассмеялись сами над собой.

— Потанцуешь со мной, Наташа? —  внезапно спросил мужчина, нервно перебирая пальцами пробку от бутылки.

— Конечно, Майкл.

Ей было абсолютно понятно его волнение. Он не любил танцевать, точнее сказать, он не любил танцевать в тесном контакте с кем-то. Это было для него очень личным, даже интимным, подпускать к себе настолько близко. Ему было проще заняться сексом, чем станцевать в паре, и Наташа не понимала природу его зажатости в этом плане. Тем временем, мужчина поднялся из-за стола и направился к огромной, современной стереосистеме.

— Не надо, не включай музыку, — тихо попросила она, угадав его намерения, и певец с удивлением обернулся на нее.—  Майкл, я хочу, чтобы ты сам спел.

Джексон задумчиво покрутил диск с подборкой медленных композиций в руках и, вздохнув, положил его обратно. Затем пристально посмотрел на нее своими проницательными карими глазами, словно что-то решал для себя и, наконец, плавной кошачьей походкой двинулся обратно к ней.

Он остановился напротив стула, на котором сидела девушка, и галантно протянул ей руку. Наташа приняла ее и грациозно поднялась со своего места. Мужчина вывел ее на середину комнаты и, осторожно крутанув на себя, прижался к ней всем телом.

— Эту песню я написал, когда еще не был знаком с тобой, но уже тогда я знал, что она о тебе. Уже тогда я мечтал о такой, как ты. Но реальность превзошла самые смелые мои ожидания. Я люблю тебя, Наташа. Ты навсегда останешься единственной женщиной в моей жизни.

Майкл мягко повел ее в танце и одновременно запел:

Сегодня нам не будет темно,

Наша любовь будет светить нам…

Просто доверься мне,

И добро пожаловать в рай!

Ты — единственное чудо в моей жизни,

Сокровище, которое не отнимет время…

Слушай мое сердце,

Когда ты лежишь рядом со мной.

Позволь заполнить тобой все мои мечты…

Со мной тебе будет хорошо.

Дорогая, с каждым годом

Я буду любить тебя все сильнее…

Я обещаю тебе сегодня ночью,

Что ты всегда будешь единственной девушкой в моей жизни.

Наташа закрыла глаза и словно растворилась в его прекрасном, проникновенном голосе. Только сейчас она поняла, что, на самом деле, влюблена в этот голос. В нем слышались нежность и страсть, сила и мягкость, робость и решительность. Этот голос был продолжением самого хозяина, и просто сводил ее с ума, заставляя все тело покрываться чувственными мурашками и затуманивая разум приятным любовным дурманом. В этом голосе были волшебство, магия, что-то не из этой реальности, не из этого мира…

Отдайся моей нежности,

Давай сделаем эту ночь незабываемой!

Дорогая, мне нужны твои сладкие ласки,

Покажи свои фантазии…

Два сердца бьются в экстазе,

Иди ко мне, дорогая…

Я буду хранить твое тепло в тени ночи.

Останься со мной…

Я хочу, чтобы ты осталась со мной…

— Ты ведь останешься со мной, Наташа? —  дрожащим от волнения голосом спросил певец, с трепетом и надеждой заглядывая в ее изумрудные глаза.

— Конечно останусь, Майкл, — нежно прошептала она в ответ, касаясь своими губами его губ.

Во время их долгого и упоительного поцелуя, его пальцы нашли молнию на ее платье и через несколько мгновений прекрасный, тяжелый шелк упал к их ногам.

***

Она закрывает глаза, и мир вокруг мгновенно исчезает, растворяется, оставляя одно неземное блаженство от его прикосновений. Она чувствует лишь безумный жар его тела, бешеный, гулкий стук его нежного и страстного сердца, его рваное, обжигающее ее нежную кожу дыхание. Все ее ощущения сосредоточены вокруг его размашистых, глубоких, ритмичных движений внутри нее. Так невыносимо сладко, что хочется кричать от наслаждения. Каждый новый толчок отдается чувственной волной где-то внизу живота.

Майкл, ты же чувствуешь, как ей хорошо с тобой…

Она ощущает прикосновение его губ к своим губам, и его язык начинает страстно и напористо ласкать ее рот. Затем он издает сдавленный стон, утыкаясь лбом в ее плечо, и в ответ через ее тело словно пропускают электрический ток.

Он молчит, но в ее голове непрерывно звучит его голос. Такой глубокий, бархатный, уютный. В него хочется укутаться, словно в теплый плед. Он поет ей песню о любви. Она безумно влюблена в его голос. Она хочет слышать его, слышать прямо сейчас.

— Пожалуйста, говори со мной, Джексон, — шепчет она ему, задыхаясь от невероятно приятных ощущений. —  Трахай меня и говори со мной, говори МНЕ, говори что угодно, просто говори, я почти кончаю от твоего голоса…

Он начинает шептать ее имя и то, как он его произносит, кажется ей невероятно сексуальным. Он рассказывает ей о своих ощущениях. Как внутри нее горячо, тесно и влажно, и как ему безумно хорошо от этого. Она полностью во власти его голоса, рук, губ и… О Боже, Майкл, как же сильно я тебя люблю! Не выдержав, она срывается на крик.

— Майкл… мой Майкл…ты мой мир, моя Вселенная, — шепчет она и чувствует, как немеют пальцы на руках.

 — Моя девочка… только моя…навсегда, — чувственным эхом звучит его голос, и по ее телу проходит острая предоргазменная судорога.

Еще пара движений, и у нее внутри все разлетается на осколки от неземного блаженства. Он едва заметно ускоряется и, вздрогнув всем телом, со стоном изливается в нее.

Чуть позже, они лежат молча, крепко обнявшись и устало слушают неровное дыхание друг друга. Им не нужны слова, они и так все знают. Легенды старой Праги оживают в полночь.

Невозможно поверить в то, что трудно понять.
Можно целую вечность прождать.
Но он ее не отпустит, и она не уйдет.
Мимолетные взгляды не в счет.

***

Рождество для многих американцев — это не только повод собраться за праздничным семейным столом и обменяться подарками. Прежде всего, великий христианский праздник вселяет в сердца людей веру в добро и справедливость. Поэтому американцы в канун Рождества всегда уделяют большое внимание благотворительности: они перечисляют средства в различные фонды помощи нуждающимся или присоединяются в качестве волонтеров к благотворительным акциям. И даже самые заядлые богатые скупердяи, проникшись духом этого светлого праздника, словно маленькие дети начинают верить в волшебство и стремятся поделиться частичкой своего богатства с теми, кому повезло намного меньше в этой жизни.

Если даже самые суровые денежные мешки «оттаивали» в эти волшебные праздничные дни, то что уж говорить о Майкле Джексоне, у которого благотворительность была буквально в крови, а доброта и забота о детях — его вторым именем. Даже находясь в чужой стране, он не смог изменить своим принципам и отказаться от столь благородной миссии, как помощь маленьким сиротам.

Наташа тоже была не чужда этой сферы человеческой деятельности. Благотворительностью она начала заниматься задолго до встречи со знаменитым певцом и даже организовала собственный фонд в помощь детям, больным лейкемией, который, по вполне понятным причинам, был зарегистрирован на другое имя. Девушка охотно сопровождала Джексона в его поездках в больницы и детские дома, прикрываясь легендой, которую они опробовали еще в Японии во время его мирового Бэд-тура: она своей головой отвечает за безопасность знаменитости, поэтому о ней категорически запрещалось говорить или писать, ее нельзя было снимать на камеру и фотографировать.

Все это действовало на людей безотказно, так как никто не хотел хоть как-то быть причастным к возможной трагической гибели этого великого человека. На светских благотворительных мероприятиях они часто пересекались, но при этом старательно делали вид, что не знают друг друга. Иногда они вежливо улыбались и перекидывались парой дежурных фраз, но на этом их общение на подобных мероприятиях и заканчивалось. К тому же Наташа очень часто появлялась не одна, а в сопровождении красивых и богатых мужчин, Майкла также окружали дамы, вроде Брук Шилдс, но это обстоятельство не вызывало в этих двоих абсолютно никакой ревности. Они принадлежали друг другу и душой и телом, и все эти случайные люди ровным счетом ничего для них не значили…

На следующий день после наступления Рождества певец, как и обещал, поехал в один из детских домов Праги, и вместо запланированных двух часов пробыл там в два раза дольше по времени. Дети никак не хотели отпускать известного исполнителя, и каждый стремился пообщаться с ним, посидеть у него на коленях и рассказать о своих самых заветных желаниях.

Наташа поехала с ним и все время находилась рядом, кроме моментов совместных с детьми и персоналом учреждения фотосессий.

Ей и раньше было тяжело посещать неизлечимо больных детей и детей, оставшихся без попечительства родителей, но теперь для нее это стало двойной пыткой. Она видела, с какой безграничной любовью Майкл относится к малышам, как щедро улыбается им, даря надежду, как все его существо наполняется смыслом и пониманием, что это и есть его истинное предназначение.

За последние несколько месяцев он больше ни разу не поднимал тему ее материнства, но это не означало, что он отступился или забыл. Она слишком хорошо его изучила. Да, он молчал, но ей не нужны были слова. Достаточно было просто посмотреть в его глаза. После таких поездок он часто тихо плакал в спальне или подолгу не мог заснуть и бесцельно бродил по Неверлэнду почти до самого утра. Она была уверена, что и после сегодняшней поездки он вернется в номер сам не свой.

Так и произошло. Почти сразу же после их возвращения в отель, Майкл под благовидным предлогом закрылся в кабинете. Наташа предвидела это и прекрасно понимала, что никакой срочной работы у него, на самом деле, нет. Он просто хочет побыть один, чтобы пережить свою трагедию — отсутствие собственных детей — внутри себя, не впутывая в это остальных.

Она осталась в опустевшей гостиной наедине с собой, раздираемая не самыми лучшими чувствами. Она знала, что Майкл безгранично страдает, и ее сердце буквально разрывалось от жалости к нему. Но Майкл Джексон не позволял себя жалеть — никому и никогда! Он презирал это чувство — чувство жалости к себе. Ей хотелось пойти к нему в кабинет и как-то утешить, но она знала, что сейчас не стоит его трогать: в лучшем случае он уйдет от разговора или отшутится, в худшем — начнет раздражаться или замкнется в себе еще больше.

Наташе в очередной раз захотелось плюнуть на все, пойти к нему и сказать, что она согласна родить ему малыша, и, как говориться, будь что будет. Но сознание тут же начало подсовывать ей картины жутких расправ над семьями ее коллег: лужи крови повсюду, изуродованные или задушенные тела детей, и страх, в очередной раз, взял над ней верх. Этот жгучий, животный страх за судьбу своих собственных детей пока был сильнее нее, но она верила, что когда-нибудь наступит тот день, когда все изменится…

Наташа тяжело вздохнула и принялась безразлично перебирать видеокассеты с фильмами. Через несколько минут своего бесцельного занятия, она, к своему большому удивлению, обнаружила кассету с одной из своих любимых кинолент. «Наивный, детский фильм про короля гоблинов и девочку Сару как раз то, что доктор прописал. Майклу должно понравиться».

Наташа решительно поднялась с пола и, вопреки негласному соглашению не мешать певцу страдать, направилась к дверям кабинета.

— Можно? — она осторожно просунула голову в образовавшийся зазор, не забыв предварительно постучать.

— Да, конечно, заходи, — Майкл сидел, мрачнее тучи и перебирал в руках какие-то бумаги.

Девушка осторожно прикрыла дверь и, проигнорировав стулья, уселась на стол прямо напротив него. «Ну по крайней мере он не плачет, что уже хорошо», — отметила она про себя.

Майкл отложил бумаги в сторону, откинулся в кресле и положил обе руки ей на колени.

— Я соскучилась.

— Я тоже, детка.

— Может, выпьем вина, посмотрим какой-нибудь хороший фильм?

— Я бы с радостью, Нат, но мне действительно надо поработать.

— Что за работа?

— Благотворительность.

— Ты Майкл Джозеф Клаус! —  улыбнулась она и надела ему на голову красную шапочку Санты.

— Милая, я правда не могу. Придется тебе смотреть фильм одной…

— Ну хорошо, — разочарованно протянула она.

Что ж. Попытка не удалась, но попробовать стоило. Наташа поднялась со стола и едва успела повернуться к мужчине спиной, как тут же получила смачный шлепок по своей пятой точке.

— Ау, Джексон! — наигранно возмущенно вскрикнула она.

— Шикарная задница, детка, — хмыкнул он, не отрывая своего внимательного взгляда от бумаг.

— Нахал, — сердито бросила девушка, на что услышала его сдавленный смешок, и вышла из кабинета.

Налив себе бокал красного сухого вина, Наташа устроилась в гостиной смотреть фильм. Где-то ближе к середине просмотра в комнату незаметно вошел Майкл и опустился на ковер рядом с ней.

— Что смотришь? — он забрал из ее руки бокал и сделал добрый глоток вина.

— Лабиринт. Офигенный фильм, тебе бы понравился. Я просто обожаю Дэвида Боуи в роли короля гоблинов, он такой… мм… секси.

Наташа поставила фильм на паузу и взглянула на Майкла. В ответ он как-то хитро посмотрел на нее. Сделав еще один глоток вина, он облизал губы и начал произносить слова, которые заставили ее сильно удивиться:

— За гранью сна и яви, в полной удивительных чудес волшебной стране жил да был король гоблинов Джарет. Однажды услыхал он, как девочка Сара в сердцах сказала несносному младшему брату Тоби: «Чтоб тебя гоблины унесли!» — и тут же поймал ее на слове, утащив малыша в свой замок! — Майкл произносил это таким тоном, словно читал малышам сказку на ночь. — «Что же я наделала», — ахнула Сара и бросилась за Джаретом вдогонку, пока дверь в сказку не захлопнулась. Но чтобы попасть в замок похитителя и спасти брата, ей придется пройти зачарованный Лабиринт. Он полон всяких чудищ, хитрых ловушек и головоломок…

— Ты все-таки смотрел этот фильм, — выдохнула девушка.

— Все намного хуже. Я читал сценарий.

Наташа непонимающе уставилась на него.

— Ты не поверишь, мне предлагали сыграть роль короля гоблинов. Но у меня полным ходом шла запись нового альбома и, еще, я решил, что роль капитана Ио мне как-то ближе…

— Ах, как мне жаль… — театрально вздохнула девушка. — Из тебя бы получился обалденный король гоблинов. Впрочем, Боуи тоже невероятно хорош.

Майкл шутливо толкнул ее в бок, изображая на лице ревность, после чего оба рассмеялись.

— Майкл, это конечно не мое дело, но там, в кабинете я видела на столе бумаги с пометкой «Будапешт».

— Власти города просят меня приехать в одну из больниц, поддержать больных детей. Господи, мне хочется всем помочь, но я не могу быть в нескольких местах одновременно. Это просто невозможно физически, — он печально вздохнул и устало провел ладонями по лицу.

— Ну, в Будапеште быть ты вполне можешь. Из Праги до столицы Венгрии каких-то два часа лету.

— И ты согласна поехать со мной?

— Конечно согласна. Когда вылетаем?

— Да хоть завтра.

— А как же разрешение на вылет частного самолета, обеспечение воздушного коридора и прочая лабуда?

— Девушка, вы все время забываете, кто у вас муж! — не без гордости заявил он.

— Ах, простите, Ваше Величество! — с наигранным почтением в голосе ответила она.

— Ты у меня просто чудо! — Майкл трогательно потерся носом о ее щеку. —   Давай, досматривай свой фильм и бегом в кроватку, исполнять супружеский долг.

— Джексон, я придушу тебя… —  прошипела она.

— Я за любой кипишь, милая, лишь бы тебе нравилось. Ты можешь меня убить, придушить, связать, привязать, и я все равно буду любить тебя. Я буду ждать тебя в спальне.

«Я буду ждать тебя в спальне, — мысленно передразнила она, глядя ему вслед. — Нет уж, сначала я досмотрю фильм».

Она налила себе еще вина в бокал и нажала на кнопку «Плэй». Ни Наташа, ни Майкл еще не знали тогда, что их совместное Рождество в Праге так и останется единственным, и что больше никогда в своей жизни они не встретят этот волшебный праздник вместе…

***

Несколько слов о подарках.

Я, тот самый автор, который любит вплетать в свой художественный вымысел реальные события, факты и вещи. Подарки, которыми обменялись Наташа и Майкл на Рождество, действительно существуют.

Итак, запонки. С золотыми коронами, с сапфирами и бриллиантами, размещенными на скрещенных мечах из желтого и белого золота 750 пробы, запонки V2 раньше имели титул самых дорогих запонок в мире. Запонки разработаны Арфаком Хусейном, бывшим главным художником лондонского Дома Gianni Vive Sulman, причем было создано всего лишь 7 пар V2. Самым популярным покупателем данных запонок был «Король Поп-музыки», покойный Майкл Джексон, который одевал V2 в качестве части его легендарного псевдо-военного наряда в ходе «HIStory World Tour». И это — реальный факт!

Сумочка. Существует в единственном экземпляре и занесена в Книгу рекордов Гинесса, так как на данный момент является самой дорогой сумкой в мире. Ее стоимость составляет нереальные 3,8 миллиона долларов. Эксклюзивный аксессуар ручной работы сделан из золота в форме сердца и более чем 4,5 тысяч бриллиантов весом почти в 382 карата. Сумочка просто очаровывает своими художественными узорами и удивляет мастерством изготовления. И это тоже реальный факт!