По велению сердца

========== Глава 18 ==========

Комментарий к Глава 18

https://vk.com/wall593337655_223

https://vk.com/wall593337655_225

https://vk.com/wall593337655_226

https://vk.com/wall593337655_227

────༺༻────

Чимин сидел на постели, обмотавшись мягким шёлковым покрывалом с головой, словно хотел закрыться, спрятаться, и больше всех от самого себя. Он отказал ему! Сказал «нет» глядя ему в лицо! И теперь не знает, как смотреть в глаза — даже не мужчине — самому себе! И чувство безысходности от собственной глупости накрывает его снова и снова.

Он разложил все драгоценности вокруг себя аккуратными, ровными линиями, и смотрел на них сияющими глазами и с глупой улыбкой на лице, но очень, очень довольной улыбкой. Взгляд скользил от одного украшения к другому. Всего Чимин насчитал сорок колец, двенадцать браслетов, ещё одно бриллиантовое колье, три золотые цепи, пять брошей с бриллиантами, двадцать шесть золотых булавок с драгоценными камнями, восемь золотых и платиновых серёжек, около восьмидесяти золотых шпилек и кое-что такое, от чего юноша сходил с ума глядя на него — ожерелье в виде ошейника, сплошь усыпанное бриллиантами, сияющее, искрящееся голубыми бликами, невероятное. Он его примерил — ожерелье плотно встаёт под горло. Захотелось выйти к мужчине только в нём одном. Чимин вздыхает и откладывает украшение к другим, легко проводя по нему пальцами. Он подумал, что вряд ли Юнги захочет его видеть — хоть с ожерельем, хоть без. Нет, мужчина не оттолкнул его, не упрекнул ни в чём, даже не обиделся. Лишь прижал к сердцу крепко, успокаивая и укачивая разревевшегося юношу, шептал, что всё хорошо. И целовал... Целовал нежно, мягко, невесомо, осыпал всё лицо, плечи, руки, пока он не уснул у него на руках. Чимин вспоминает всё это и вздыхает ещё горше — он самый отвратительный человек на земле, не достойный такого прекрасного мужчину! За таким самобичеванием его и застал Тэхён, что с тихим стуком и подносом в руках, пробрался в спальню.

— Маленькой принцессе давно пора завтракать, только она всё не выходит из своих покоев. Что случилось, Чимин~и? — и увидев украшения на постели, останавливается. — Оу! Да ты не принцесса, ты дракон, который сел на свои сокровища и не хочет их показывать никому! Нравится, да?

— Тэхён! Он сделал мне предложение! — кутается в одеяло юноша.

— Тоже мне новость! — ухмыляется Ким.

— И я ему отказал! — и теперь одеяло оказывается на голове, закрывая лицо чуть ли не плачущего Чимина.

— А вот это уже что-то новенькое, — ставя поднос с завтраком на прикроватную тумбу, удивляется юноша. — Давай, рассказывай. Вчера, по идее твоего сумасшедшего мужчины, ты должен был, как минимум, быть УЖЕ его мужем, и как максимум — родить ему ребёнка! Тоже вчера, кстати, родить! Никогда не видел более возбужденного ожиданием мужчину, каким был вчера Юнги. Что пошло не так?

— Я не знаю, Тэхён. Я испугался, сам не знаю чего. Мне стало страшно!

— Наверное того, что тебя снова бросят, вернут кольцо, оставят одного, ни слова не сказав. Так?

— Да, — бубнит из-под одеяла юноша, но всё же высовывает голову и тиара, которую он так и не снял, переливается зеленоватыми бликами изумрудов. Стягивает ещё ниже, являя чёрный алмаз и бриллиантовые нити, а Тэхён охает и улыбается:

— Принцесса? Тебе же нравится всё, что он тебе подарил?

— Да! Смотри, — и протягивает руку, выпячивая безымянный пальчик. — Он сказал, что этот камень напоминает меня ему, такой же золотой, как и я, — и улыбка ширится на прекрасном лице.

Тэхён счастливо смотрит на своего друга и обнимает его крепко.

— Это правда! Ты золотой, нежный и ласковый! Будь таким всегда для своего мужчины! Но, думаю, встречать его закутанным в одеяло не стоит. Так что, подними свою золотую задницу и бегом в ванную. А я твои несметные сокровища постерегу.

Чимин нехотя расстался и с тиарой, и с ожерельями, и даже кольца снял хныча капризно, но друга послушался. Уже сидя в горячей ванне, вопрос сорвался с губ:

— Он много потратил на драгоценности? Я такой неблагодарный, мне стыдно...

— Трёх годовой доход поместья, — прямо ответил Ким, намыливая ему волосы и видя как бледнеет юноша, добавил: — Не бойся, у твоего мужчины есть торговая компания — самая крупная в Западной Европе! То есть, нищими не останетесь.

Юноша кивает ошеломлённо, не зная, что сказать и немного нервно хихикает, когда слышит над ухом:

— Думаю, ты его более чем отблагодарил. И твоя «благодарность» ему очень понравилась! — и пунцовые щёки Чимина говорят о том, что его друг прав.

────༺༻────

Ежегодный бал в поместье Олмэкса проходил, как и обычно, под патронажем монаршей семьи. Его негласно называли «Третьим сезоном дебютанток», ибо на этом балу молодые девицы, впервые вышедшие в свет, могли продемонстрировать свои меха и зимние наряды. Они отличались от других «сезонных» балов тем, что позволялось одевать более яркие, смелые цвета — красный, бордовый, жёлтый и даже чёрный.

Модистка юноши негодовала, поскольку Чимин попросил подготовить чёрный наряд, а она скроила изумрудный атлас. Но юноша до невозможного хотел пойти на бал с Юнги в чёрном — быть с ним рядом и сиять в свете его любви. Он безумно хотел быть красивым для него, и приложит для этого все усилия! И когда чёрный шёлк стал приобретать очертания ханбока, а не европейского камзола, то Чимин остался доволен. Костюм мягко струился до бёдер, не застёгивался ни пуговицами, ни поясом. Полы были расшиты золотыми нитями тонким узором, широкие рукава не скрывали изящные запястья увешанные золотыми браслетами. Нижняя рубашка невероятно мягкого золотистого оттенка, тёмные панталоны из хлопка, никаких рюш, кружев, галстука, манжет — Чимин ломал все устои европейской моды. Все кружева он заменил золотом и бриллиантами, но одел только одно кольцо — с жёлтым бриллиантом. Чёрный алмаз занял положенное место — чуть ниже ямочки между ключиц. Но всё же, юноша позволил себе непозволительное — одел ожерелье-ошейник! Всё это вкупе с подведёнными сурьмой глазами, лёгким блеском на скулах и губах, создавали неотразимую картину ангела-искусителя, демона из Рая, страшной красоты и соблазна! И всё это только для Юнги! Но когда мужчина зашёл за ним в комнату, он буквально прорычал:

— Ты не пойдёшь на бал в таком виде!

Чимин замер. Растерянно моргает, сцепив нервно пальчики меж собой — неужели не нравится?! А мужчина начинает наступать тяжёлыми, медленными шагами, сверкая чёрным огнём глаз, словно собирался задушить. Он всё ближе и дыхание его срывается, взгляд горит примесью гнева и желания. Но когда Юнги подходит к любимому и смотрит в эти огромные, полные непонимания и блестящие от выступившей влаги, глаза, сердце его срывается вниз — к его ногам!

— Тебе... не нравится? Некрасиво? — тихий голос сквозит неуверенностью и некой обидой.

Руки мужчины тянутся к его лицу, зарываясь в волосы, обхватывая голову и заглядывая в эти невероятные глаза:

— Ты невозможно... прекрасен! Ты нереален! Чёрт! Я не повезу тебя... Чёрт, прости, мой маленький! Но ты просто за гранью красоты! — голос хрипит и дрожит так, что мужчина чуть ли не заикается. — Я поцелую тебя, мой прекрасный!

Юноша так облегчённо улыбается и выдыхает рвано вместе с улыбкой:

— Целуй... — и глаза сияют ответным огнём желания, губы распахиваются в чувственном порыве.

Осторожный, робкий поцелуй, словно мужчина боялся притронуться, сломать нечаянно, словно юноша рассыпается от его прикосновения, но Чимин жмётся сильнее и улыбается в поцелуй.

— Это для тебя, любимый, — шепчет он у самых губ. — Хочу быть рядом с тобой красивым. Быть достойным тебя!

— На тебя все будут смотреть, мой любимый. Я не знаю, смогу ли я это выдержать! — и сжимает в объятиях юношу. — Я не ревную, нет! Я боюсь! Если... если ты только посмотришь на кого-то... другого — я умру!

— Моё сердце видит лишь тебя — мужчину всей моей жизни! Даже если глазами смотрю на кого-то, передо мной только ты, твои глаза, твой голос! Люблю тебя, Юнги! — совсем тихо шепчет юноша, смотря в его чёрные омуты.

Теперь поцелуи совсем неосторожные — напористые, жадные, властные. Губы блуждают по дивному лицу, припадают к тонкой шее, острым ключицам. Руки горячо оглаживают бока, спину, тянутся к упругим ягодицам.

— Мы опоздаем, любимый... — горячо шепчет юноша, плавясь под ласками мужчины, но не отталкивает и не отстраняется сам, а жмётся сильнее.

— Да... — мужчина буквально стонет, зарываясь в его волосы.

— Мы должны быть там, любовь моя... — Чимин задыхается от жара желания и стонет тихо, уткнувшись ему в шею.

— Должны, мой маленький... — и руки тянутся к пуговкам панталон, пальцами проворно расстёгивая каждую.

Чимин стонет несдержанно, когда чувствует жар его тела, там, внизу, когда пальцы мужчины впиваются в его бёдра.

— Что ты делаешь со мной, маленький?! — мужчина хрипит, прижимаясь к стройному телу и потираясь пахом о пышные бёдра. — Чими-ин, прости меня, но я болен тобой!

Его любят стоя, прижав к стене, подхватил широкими ладонями под ягодицы, медленно, неторопливо, словно им никуда не надо, словно их не ждут внизу Чонгук и Тэхён, словно на улице не стоит блестящий экипаж с мёрзнущими лакеями и возничими, словно весь мир перестал существовать! Мягкие, влажные толчки и стоны в волосах, крепкие объятия, чтобы обоим не свалиться от страсти, и поцелуи — бесконечные, невыносимо нежные. Шёпот мужчины как молитва:

— Люби меня, мой нежный, только меня! Будь со мной! Будь моим, только моим! Любимый... мой!

Чимин не мог говорить, лишь стонать тихо, умирая от каждого толчка, облизывать губы и желать новых поцелуев. Только раз выдохнул судорожно «Твой», обессиленно повисая на руках у мужчины, растворяясь в сладости оргазменной слабости...

Когда они спустились вниз, чуть шатаясь, приглаживая волосы и одежду, руками незаметно трогая губы, скулы, Тэхён аж привстал:

— Мой бог! Вы оба сумасшедшие! Сокджина на вас не хватает!

Чимин прячет счастливые, пьяные глаза, а Юнги и не скрывает — его распирает, его скручивает, он весь дышит эйфорией. Рука крепко сжимает маленькую ладошку, словно она в ней останется навсегда, на всю жизнь! Он смотрит взглядом мужчины, что обрёл величайшее счастье и преисполнен невероятной силой. Ему сейчас море по колено!

Чонгук задушено смеётся, прикрывая рот ладонью, пытаясь строить из себя серьёзного человека, но получается плохо. И незаметно от Тэхёна показывает большой палец вверх, зыркая глазами одобрительно.

— Так. Чимин поедет со мной. Вы с Чонгуком в отдельной карете, иначе не ручаюсь за ваш благопристойный вид на балу...

— Только попробуй его у меня отнять! Он поедет со мной, у меня на коленях, в моих руках! Даже не обсуждается! — голос герцога безапелляционен и сквозит холодом.

Тэхён сдаётся быстро, поднимая руки и отступая назад:

— Хорошо. Только аккуратнее, прошу. Юнги, я ведь могу надеяться на твоё благоразумие? Хотя, боже, о чём я?! Всё, поехали!

────༺༻────

Дворец Олмэкса старинный, построен ещё при Плантагенетах{?}[Плантагене́ты — королевская династия французского происхождения]. Его готические своды и узкие башни, говорят о расцвете англиканского католицизма. Огромные камины, почти в полкомнаты, внутренняя отделка тёмным деревом и рыцарские доспехи стояли серебряными статуями вдоль стен. Но бальная зала отличалась от других пристроек дворца, поскольку была возведена и отделана ещё в начале века, в период Континентальной блокады{?}[Система экономических и политических мероприятий, проводившаяся в 1806–1814 гг. французским императором Наполеоном I по отношению к своему основному противнику — Великобритании.].

Олмэкс «закрывал» сезон, и это была одна из последних попыток дебютанток, найти для себя выгодную партию. Герцог Эссекский всё ещё оставался одним из самых желанных холостяков королевства, но после приёма в Букингеме, ни у кого не осталось сомнений: Мин Юнги — мужеложец, а его возлюбленный — самый красивый юноша, которого только они видели. Весь Лондон гудел о Паке Чимине, что затмил на время всех красавиц-дебютанток. Даже девушки были столь очарованы им, что редко у кого из них возникало чувство неприязни. Но даже у тех, немногих людей, охваченных чувством зависти или ревности, было полное приятие того, что они идеально подходят друг к другу, а юноша невероятно прекрасен!

Бал был в разгаре, когда герцог под руку вёл юношу в зал, и сказать, что зал был снова поражён этой парой, значит ничего не сказать. И если Чимин снова скромно опустил свой взгляд, то герцог буквально сшибал всех огнём своих глаз. Он не скрывал своего счастья, не скрывал своего обожания юноши перед всеми. А плывущий рядом с ним Чимин сиял, как звезда — недавно пережитая любовная сладость, всё ещё струилась по венам, отзывалась покалыванием по коже, стучала в сердце ритмом именем мужчины, горела на губах фантомными поцелуями. И все понимали — если и есть любовь, то она сейчас предстала в образе юноши.

Реверансы, поклоны, улыбки, приветствия... Они проходят через всё это рядом, рука в руке, сильный мужчина и нежный юноша. Идут к монаршим супругам для приветствия. Чимин видит принцессу Алису, что с улыбкой склонила голову в знак приветствия, и визжавших позади неё фрейлин, и сам отвечает им приветливой улыбкой. На периферии обозрения появляется принц Альберт Эдвард, в камзоле глубокого синего цвета, вышитом серебряными нитями, повторяющий силуэты голубого наряда Чимина на приёме — совпадение ли? Королева Виктория, в окружении придворных дам, восседала на тронном кресле, стоявшем на небольшом пьедестале, небрежно обмахиваясь кружевным веером. Пышный наряд её, тёмно-фиолетового цвета, с тончайшими кружевами словно серебристая паутина, и такого же цвета чепец на голове, были расшиты крупным жемчугом. Эти же перламутровые камни были в ушах и в огромном количестве на шее. Высокая жемчужная диадема, поверх чепца, искрилась мелкой россыпью бриллиантов.

Они склонились перед ней, и Чимин увидел подобие улыбки на лице королевы.

— Милорд Мин? Вы опоздали! Это не позволительно для столь высокородного дворянина. Вы будете оштрафованы! — то ли в шутку, то ли всерьёз говорит королева, и лицо её не проницаемо. Но юноша замечает озорные искры в её глазах.

— Понесу любое наказание, Ваше Величество, дабы сгладить свою вину, — герцог снова почтительно склоняется, а у самого сердце заходится, вспоминая причину своего опоздания и он волнующе смотрит на юношу.

Чимин и сам чуть зарделся, судорожно выдыхая. Его до сих пор трясёт, когда он вспоминает, как они ехали в карете: как мужчина кутал его в меха, словно прятал от самого себя, боясь снова не сдержаться; как мягко сдувал пушинки со щёк, нежно целуя их; как зарывался носом в его волосы; как прижимал к своей груди и как даже сквозь мех, ощущал жар его рук.

— С Вас танец, милорд Мин, — строго заявляет королева, а фрейлины чуть ли не прыскают со смеха, прикрываясь веерами, когда Её Величество продолжает: — Вальс! Хотим видеть Вас, милорд, вальсирующим по залу, — и теперь королева даже не пытается скрыть своей шалости — смеётся чуть откинувшись в кресле, а за ней и придворные дамы, но немного затихнув, снова продолжает: — А юного господина Паке Мы оставим возле себя. Боюсь, герцог Эссекский, Вы не благотворно влияете на столь дивное создание — он опоздал вместе с Вами! Мы находим общество господина Паке весьма занимательным.

— Думаю, Ваше Величество, господин Паке не сможет остаться возле Вас, — с лёгким поклоном говорит мужчина, и видя недоуменный взгляд королевы, заявляет: — Потому что собираюсь сам пригласить Чимина на танец!

Несколько секунд лёгкого шока, сменяются нервными смешками фрейлин. Лицо же королевы, чуть вытянувшееся, вдруг становится жёстким и веер в её руках с шумом схлопывается. Снова этот цепкий взгляд, но мужчина выдерживает его, не опускает глаз, не отводит в сторону, лишь склоняется в неглубоком поклоне с лёгкой улыбкой. Но затем, сощурив глаза, королева тихо говорит:

— Что ж, думаем, это было бы... забавным? — и медленно поворачивается к побледневшему юноше, — Если господин Паке примет приглашение?!

Чимин не дышит, не слышит стука собственного сердца, но слышит стук другого — чужого, но самого родного, любимого — того, что прямо сейчас во всеуслышание стучит лишь для него! Он поднимает свой взволнованный взгляд на мужчину, на лице которого нет ни тени сомнения и страха, лишь невероятная нежность, уверенность и сила в потемневших глазах. И как ему не верить?! Как не довериться этим рукам, что протягивал к нему мужчина прямо сейчас, этому открытому взгляду, что звал и манил. Неважно, что десятки глаз смотрят пристально, нестрашно, что сама королева, возможно недовольна. Важен лишь он, его взгляд, его рука, его любовь! И юноша отвечает — сияющим взглядом, румянцем на щеках, смущённой улыбкой, нежным голосом:

— С величайшей радостью! Почту за честь, милорд! — и кладёт свою ладошку в руку мужчины.

Снова повисают секунды тишины, но теперь от трепетного восторга, от любования этой красотой, этой эстетики любви — когда белое к чёрному, сила к хрупкости, начало к бесконечности...

— Что ж, — голос королевы возвращает к реальности — Пусть объявляют вальс! — легко поворачивает она голову и церемониймейстер даёт знак верхней портьере, где сидит королевский оркестр.

Они идут рука об руку в самый центр зала, под шокированные взгляды одних и восхищенные других. Лёгкий гул проносится в толпе гостей — некоторые возмущены, некоторые считают всё шуткой, но никто не остался равнодушен к этой паре.

Когда рука мужчины скользнула по тонкой талии юноши, а ладошка юноши на сильное плечо мужчины, сложенные как в поцелуе ладони, вытягиваются мягкой струной. Остальные пары заняли свои места, но всё же все взгляды тянутся именно к ним.

— Чимин... Спасибо, что не отказал! Я счастлив! — голос мужчины тих и нежен, а глаза горят невероятной любовью.

Улыбка юноши яркая и глаза сияют ответным огнём.

— Я люблю тебя, Юнги!..

Мелодия просит первых шагов, такта и ритма. Чимин танцевал последний раз чуть более двух лет назад, в Париже, но ритмы вальса помнит прекрасно. А Юнги, на удивление, оказался великолепным танцором, опытным ведущим в паре, и когда он ловит удивлённый взгляд юноши, улыбается, чуть поигрывая бровями, мол «Да! Я такой!». Юнги притягивает юношу ближе, крепче обхватывает за талию и приподнимает над полом, слегка кружа в воздухе в очередном пируете вальса. Чимин охает удивлённо, от неожиданности, но тут же заливается ярким смехом, чуть откинув голову, сильнее привлекая общее внимание, и сам жмётся к мужчине, выдыхая его имя в улыбке. Спектр огней за их спинами сливается в мерцающее звёздное небо, лица размыты и голоса тонут в мелодии. Нет никого и ничего вокруг них, лишь глаза в глаза и сердца в унисон. Пальцы переплелись, как и дыхание, когда в порыве нежности они прижимаются лбами беспомощно-счастливо друг к другу. Возможно ли большее счастье, возможна ли большая любовь, что растворилась в их крови с той самой ночи в Кёнхверу?!

Чимин тонет, тает, рассыпается на тысячи осколков, жмётся, отдаётся рукам любимого. В порыве чувства Юнги подхватывает юношу за талию и кружит его с такой силой, что перехватывает дыхание. Чёрный шёлк струится по их телам, длинные волосы юноши буквально «обнимают» мужчину, оплетая его плечи во время кружения. Все смотрят заворожённо как светятся их лица, как горят их глаза.

— Ты мой герой, Юнги! Мой мужчина! — тихо шепчет юноша не чувствуя земли под ногами, хотя давно стоит на блестящем паркете и тонет в огне его глаз любимого.

— Ради тебя, сердце моё! Ты делаешь меня таким! — голос мужчины хриплый, вибрирующий, глубинным шёпотом пускает мурашки по коже и юноша прикрывает глаза в наслаждении.

А дальше всё как сон, всё вокруг казалось миражом. Только глаза любимого, его улыбка, его голос, даже через весь зал, когда юноша был утянут принцессой Алисой, а ошарашенный мужчина остался стоять беспомощно один, смотря в след любимому. Но и герцога закружили друзья и близкие знакомые. Музыка так же лилась, звала переливами струн на танец, и пары так же кружились, но через весь этот блеск и шум, через всю эту толпу, глаза не отрывались от стройного силуэта, от сияния светлых волос, от пухлых губ, что расплывались в улыбке и двигались беззвучно. Юнги не слышит о чём говорит его любимый, но ловит каждый его вздох. Но стоит янтарным щёлочкам вскинуть взгляд, а божественным губам раскрыться в выдохе, сердце мужчины рвётся и парит, а затем падает вниз, когда смущённая улыбка касается дивного лица.

Чимин взволнован — их танцем, их любовью, их ожиданием нежной ночи. Даже вдали от мужчины, в другом конце зала он чувствует его огненный взгляд, чувствует его любовь, его желание...

Принцесса приветлива с ним — она его обожает и восхищается, им и его мужчиной. Их разговоры ни о чём непринуждённые и веселые, а фрейлины порхают вокруг него, как бабочки, смущая юношу комплиментами. Когда перед глазами возникла статная фигура мужчины в военном мундире, Чимин немного опешил, посмотрев на него. Но когда мужчина склонился перед ними и глубокий голос касается ушей юноши, он застывает статуей.

— Могу ли я удостоиться чести пригласить Вас на следующий танец?

— Ох, виконт Невилл! — щебечет принцесса. — Простите, но ныне вечером я не танцую.

— Кхм... прошу прощения, Ваше Высочество, но я хотел пригласить не Вас. Этого прекрасного юношу! — и ещё раз склоняется перед Чимином. — Виконт Невилл, граф Абергавенни, к Вашим услугам.

И такая тишь среди девушек и юношей вокруг, что становится немного боязливо всем. Чимин видит потемневшее лицо Юнги, что быстрыми шагами направлялся к ним, оставив собеседника на полуслове, с раскрытым ртом; видит мелькнувший за спиной принцессы, синий бархат камзола наследного принца, что тоже шёл к нему. Юноша настолько растерян, что лишь хлопает ресницами, видя как сглатывает виконт, смотря на его губы.

— Ох, граф, — нервно смеётся принцесса, хватая юношу за руку. — К сожалению, господин Паке уже ангажировал меня на танец. Запамятовала! Так ведь, Чимин? — и сама кивает головой, показывая, как надо делать и не дожидаясь ответа, уже тащит юношу в центр танцующих.

Ладонью Алиса показывает знак герцогу не вмешиваться, и улыбается доброжелательно, когда обхватывает плечи юноши и буквально заставляет танцевать.

— Не бойся, Чимин! Рядом со мной, никто к тебе и близко не подойдёт, даже мой брат. А после танца, я отдам тебя в руки твоему любимому, — так же улыбается девушка, чуть сжимая ладонь юноши, а сам юноша вспыхивает красивым румянцем на щеках.

*

Уже в темноте кареты они кидаются в объятия друг другу, умирают в поцелуе. Ненужные перчатки отброшены и пальцы зарываются в волосы, обхватывают лицо, губы нетерпеливы и жадны. Распахнутый мех позволяет прижаться ближе, чувствовать тепло и сердцебиение. Они вошли в свой дом тихо, почти незаметно. И лишь оказавшись в спальне, юноша осознал, что ни разу за вечер не вспомнил о Тэхёне и принце, и понятия не имеет где они.

— Не волнуйся, любимый. Они захотели провести эту ночь вдвоём, — шепчет мужчина, обняв его со спины. — Эта ночь особенная, сердце моё...

— Особенная? Чем же? — мягко улыбается юноша, оборачиваясь к мужчине.

Юнги смотрит глазами, что чернее ночи, ярче звёзд, нежнее бархата:

— Сегодня ночью... я воплощу три своих желания, о которых очень долго мечтаю, мой драгоценный.

— И что же это за желания? — юноша заинтригован и смотрит на мужчину с нескрываемым интересом.

Мужчина снова обжигает взглядом, пальцами ласкает прекрасное лицо, пускает мурашки по телу юноши своим голосом:

— Сначала я расчешу твои волосы, мой любимый — прядку за прядкой, пока огонь не заблестит в них, — и видя удивлённо распахнутые глаза юноши, шепчет проникновенно: — Ты ведь позволишь мне, любовь моя? — на что юноша кивает как загипнотизированный.

— А второе? Какое твоё второе желание? — совсем тихо шепчет Чимин, затаив дыхание, а когда слышит хриплый шёпот у самой мочки, вздрагивает сладко.

— Я буду любить тебя, мой нежный, медленно, долго, мягко. Буду наслаждаться тобой, каждым дюймом твоего божественного тела! Буду любить каждый изгиб, каждую линию, каждую чёрточку! Ловить поцелуем твой каждый вздох, дышать каждым твоим стоном...

Чимин дрожит и дыхание сбивается от голоса мужчины. Пальцы беспомощно впиваются в предплечья любимого и глаза закатываются от наслаждения столь желанными словами.

— Ещё... ещё. Твоё третье желание?! — шепчет юноша, прикрыв глаза, но руки мужчины поднимают его лицо, заставляя открыть глаза и улыбается широкой, сладкой улыбкой, от которой Чимин сходит с ума.

— Узнаешь, мой маленький. Потом узнаешь.

Чимин выдыхает разочарованно, чуть сжимая пальцы на плечах мужчины.

— Делай со мной всё, что хочешь! Воплоти все свои желания, люби меня, Юнги! Я хочу этого...

────༺༻────

Костяной гребень скользил по золотистым прядям, погружаясь в их густоту и шелковистость, раз за разом разглаживая, лаская, целуя, точно так же, как сам мужчина, что держал его. Он шептал тихо как любит их, как восхищается ими, и треск поленьев в камине, фоном создавал музыку для его хриплого голоса. Темнота за окном тихая, ласковая. Небо распахивается для серебряной луны, даёт её сиянию дорогу к маленькому решётчатому окну, за которым двое не спят. Они любят друг друга — мужчина, что обещал нежность, дарит её, осыпает ею юношу всего; юноша, что желал этого принимает его любовь и сам отдаёт — своё сердце, свою душу, свою любовь!

Как терпеливы руки мужчины, что ласкают медленно, погружаясь в нежное и волнующее тело. Как жадны губы, что пытаются опередить жар ладоней, мягким огнём испепеляя шёлк кожи. И юноша теряется, плывёт, растворяется меж рук и губ любимого, и просто умирает от шёпота страсти. Он давно понял — голос мужчины его погибель и его Рай! И сейчас, тихие слова любви, заставляют разрываться сердце, а прозрачной влаге, беспомощно выступить на глазах. Его называют «Совершенство...», и юноша распахивает глаза. Ему шепчут «Красота всего мира...», и Чимин выдыхает судорожно. Хрипят в губы «Любовь всей моей жизни», и слёзы катятся по вискам, утопая в светлых прядях. Погружение друг в друга, словно падение в бездну — оба срываются и теперь не хотят медлить, не хотят ждать, не скрывают жадности, с которой желают друг друга. И каждое движение, как новое объяснение в любви, каждое судорожное движение бёдер, каждый несдержанный стон, каждый крик страсти лишь сильнее скручивает. И где же это «медленно и долго», когда они сметают себя в страсти, душат в поцелуе, сжигают в объятии. Имя мужчины на губах юноши, начавшееся лихорадочным шёпотом, звучит всё громче, пока не срывается криком в полумрак комнаты. Когда юноша приходит в себя, дрожа в объятиях мужчины, и сознание возвращает его в их комнату, он слегка сжимается, понимая, что любимый скажет своё третье желание. А если он снова попросит его руки?! Если снова шепнёт «Выходи за меня!»?! Как он осмелится снова отказать ему, как посмотрит в глаза? Что если Юнги оттолкнёт получив очередной отказ?! И всё же...

— Твоё третье желание, любимый, какое оно? — еле слышно шепчет он, сложив голову на груди мужчины, но Юнги слышал.

Чимин чувствует как улыбается его мужчина, как его руки прижимают сильнее и переворачивают на спину. Тусклое мерцание свечи освещает бледное лицо Юнги, чьи порозовевшие от страсти губы, растянуты в широкой улыбке, обнажая дёсны, а глаза, тёмными полумесяцами, горят обожанием. Чимин не может сдержаться — тянет руки к лицу, убирает влажные пряди, прилипшие ко лбу, оглаживает щёки, проводит пальчиком по линии носа, чуть нажимая округлый кончик, большим пальцем проводит по нижней губе, гладит его по волосам.

— Моё желание, которое я хочу очень давно...

— Какое? — и юноша не дышит.

— Спеть для тебя... колыбельную. Очень хочу!

Улыбка сияет на прекрасном лице и голос искрит смешинками:

— Колыбельную?! Для меня? О, Юнги! — и обнимает его за шею, выдыхая счастливо. — Спой для меня, прошу, — шепчет он, утыкаясь ему в плечо и расслабляясь в его руках.

Едва зазвучали переливы голоса мужчины, едва его ушей коснулись глубина и вибрация, Чимин снова сжимается, весь покрываясь мурашками. Таким голосом нельзя петь колыбельные — только серенады волнующие сердце, только песни любви разжигающие страсть. Но юноша и сам не осознаёт, как расслабляется в руках мужчины, попадая под чары голоса, как мягкая темнота подкрадывается к нему, заставляя сомкнуть глаза. Дыхание его ровное и размеренное, но он ещё не спит — слушает, склонив голову к его плечу, прижавшись трепетно, ладонью накрыв сердце любимого. Во сне слышит его голос и слова колыбельной становятся словами признания.

Я знаю твою любимую песню,

Я слышу ее каждый день.

Не важно, что заставляет тебя улыбаться

Будь всегда рядом со мной.

Ведь каждый раз, когда ты смеешься,

Ты издаешь этот милый звук.

Просто это очень сложно —

Любить тебя, но не знать, как.

Поэтому я провожу все ночи в темноте и боюсь.

Я пытался забыть тебя, но это оказалось не просто.

Ненавижу тот факт, что ты идеален, идеален для меня!

Если бы ты знал всей правды, ты бы поверил —

Мы созданы друг для друга.

Я ненавижу тот факт, что ты идеален, ты идеален для меня.

Ненавижу факт, что ты идеален, ты идеален.

Его сердце уснуло, его прекрасный ангел спит! Глаза его сомкнуты, лишь ресницы дрожат. Мужчина склоняется ниже, любуясь совершенными чертами. Его любимый не первый раз засыпает в его объятиях, но каждый раз это волшебство момента, когда его нежный мальчик утопает в тишине Морфея, заставляет сердце обливаться сладостью, а понимание того, что он единственный, кто видит этого спящего ангела таким, волнует всё внутри.

— Сладких снов, мой прекрасный. Я люблю тебя!

Снова снег пушится за окном, кружа и падая. Заметает всё вокруг. К утру припорошит так, что ни пройти, ни проехать. И снова будет до невозможного красиво. Эту сказочную зиму они запомнят навсегда, как и зима запомнит этих двоих, чей огонь любви может соперничать с жаром солнца, чья любовь, зародившаяся над бездной лазурного моря, прошла испытание обманчивыми синими огнями, ложными переливами позолоты и обрела силу в белых искрах снежной зимы.

────༺༻────

Именная ложа Минов в Ковент-Гардене, величественном здании королевской оперы, привлекает сегодня особое внимание, ибо невозможно отвести взгляда от сияния дивного лица, что буквально дышит счастьем и любовью. Юноша светится, он не скрывает своей эйфории, своего восхищения мужчиной — льнёт близко, смотрит нежно, вздыхает томно и пальцами ловит мизинчик на руке любимого. Рядом с ним мужчина, невероятно цельный и спокойный — любовь сделала его таким! В чёрных глазах уверенность, сила и нежность — только для любимого! Они сидят рядом, соприкасаясь плечами, переплетя пальцы, устремив взоры на великолепную сцену театра, где играет королевский оркестр.

Изумруд одеяния юноши — струящийся атлас снова в очертаниях ханбока, изумруды в ушах, на пальцах искрятся, сияют зелёными огнями. Волосы собраны в высокий хвост на макушке, переброшены через плечо на грудь. Из-за собранной прически скулы на лице юноши, стали казаться ещё выше, разрез глаз заиграл экзотичными чертами, а губы будто расцвели алым бутоном. Открытая тонкая шея, лишённая на этот раз украшений, манила для поцелуев, чем и пользовался Юнги, украдкой припадая к золотистой коже, в сумраке бархатных портьер.

— Господина Паке приглашают в ложе Светлейшего принца Альберта Эдварда... — склонился лакей в почтительном поклоне перед ними.

— Передайте Его Высочеству моё почтение и мой отказ, — мягко улыбнулся юноша, вновь прислоняясь к плечу любимого.

— Не соизволит ли господин Паке пройти в ложе виконта Невилла, графа Абергавенни? Его Светлость просит оказать ему такую честь, — новый слуга склонился перед ними.

— Передайте Его Светлости мои сожаления, я не приду, — снова тёплая улыбка юноши, ибо ничто не омрачит его настроения.

После той волшебной ночи, когда Юнги пел для него, они оба немного изменились: мужчина стал уверенным в том, что его любимый не выберет другого, не посмотрит ни на кого-либо — он только его! А юноше стало всё остальное настолько не важным, что даже дети отошли на второй план — весь мир для него только его мужчина!

С королевского ложа ослепительно улыбается принцесса Алиса, чуть помахав пальчиками в ажурных перчатках украдкой. Рядом голубоглазый принц, теперь в чёрном шёлковом камзоле, расшитом золотыми нитями, сверлит взглядом ложе Минов, где прислонившись к груди мужчины, прекрасный юноша наслаждается волшебными мелодиями Моцарта.

Для них дивный сон продолжается, и, наверное не кончится никогда больше — когда есть только они и их любовь! Когда тепло руки и сияние глаз родного человека значат больше, чем жизнь. Мелодия разливается по залу волшебными переливами фортепьяно, подхваченная нежными струнами скрипки, звуки арфы уносят в мир души, где лишь покой и счастье, лишь вечная любовь! Рука в руке, глаза в глаза и поцелуй упоением на губах. Тёплое дыхание на щеке и взмах ресниц волнующей щекочет скулы. Пусть смотрят, пусть шепчутся, пусть весь мир застынет вокруг, ибо ни один из них не готов отказаться сейчас от нежности к любимому — ни мужчина, что целует ладони юноши, ни юноша, тихо склонивший голову на его плечо.

*

После королевской оперы они никуда не выезжали и никого не принимали, полностью посвящая время друг другу. Даже Тэхён и Чонгук старались держаться в стороне, встречаясь с ними лишь за совместными обедами или ужинами, и сами с удовольствием проводили всё время рядом.

Шумным ураганчиком нахлынувшие дети заставили их немного прийти в себя. Чимин смеялся звонко и громко, затисканный сыновьями на полу, и он сам целовал им щёчки. Их присутствие заставило влюблённых быть осторожнее, ибо Минхо ревностно следил за юношей, лип к нему весь день, а озорник Джинхо мог заявиться к ним в спальню среди ночи с желанием «Пусть Чимин~и расскажет сказку».

Дети заставили их снова выйти в свет. Рождественская ярмарка зазывала яркими огнями, вкусными ароматами, выступлениями бродячих артистов, весёлой музыкой и конечно, катанием на санках и коньках. Столько веселья юноша не переживал давно. Он упивался всеми красотами и весельем зимы: катался на санках с горки с детьми на коленях, визжа от восторга; играл в снежные баталии с ними на зависть многим родителям, что из-за чопорности не могли себе такого позволить; ел сам и позволял детям есть уличную еду — такую вкусную и ароматную. Только коньки, которых юноша ни разу не одевал, не поддавались ему. Даже Джинхо держался увереннее, чем он. Сильные руки обхватили его талию, поверх шерстяного костюма для катания и голос у самой мочки уха волнует сердце:

— Держись крепко за меня, тогда не упадёшь, — и мужчина улыбается своей сладкой улыбкой.

Но герцог оказался слишком самоуверенным — Чимин вис на нём и валил на лёд вместе с собой, каждый раз смеясь громко и выкрикивая имя любимого. Когда и дети присоединились к «обучению» Чимина, он и их умудрялся валить вместе с собой, и теперь все четверо лежали на льду, смеясь и цепляясь руками.

— Чимин, это как скользить по реям. Ты же порхаешь по ним, как морской ангел! Здесь так же, только чуть оттолкнись носком, — Минхо оказался более умелым учителем и вскоре юноша делал первые уверенные шаги.

Юнги следил ревнивым взглядом на то как кружится его любимый, поддерживаемый сыновьями, но стоило поймать счастливый взгляд янтарных глаз поверх рыжего меха пышного воротника, в сердце мужчины разливалось невероятное тепло и сладость — Чимин только его!

*

Принцесса посетила их дом, где познакомилась с Тэхёном и принцем Чоном, и с сыновьями герцога. Алиса чувствовала — юноша не просто так находится в Англии, и пришла в ужас узнав правду от самого Чимина.

— Милорд Эссекский никогда не даст тебя в обиду! Я уверена в этом! Он так смотрит на тебя, словно ты величайшее счастье, хотя так ведь и есть, правда, Чимин? — лукаво улыбается юная принцесса.

— Я бесконечно счастлив с ним, Ваше Величество. Его забота обо мне не знает границ, и сомневаться в его любви ко мне, я не могу.

— Как вы нашли друг друга? Это просто невероятно, как вы смотритесь вместе! Вы созданы друг для друга! Это видно и чувствуется сразу! — принцесса захлёбывается от восторга, когда обращается к нему.

Чимин хихикает сдавленно, ладонями сжимая румяные от смущения щёки:

— Это долгая история, Ваше Величество...

— Я абсолютно никуда не спешу! И, прошу, Чимин~и, оставь церемониал. Называй меня по имени — просто Алиса.

— Как пожелает моя принцесса, — с широкой улыбкой, склоняет голову юноша и рассказывает, затаившей дыхание девушке всю их историю: их встречу среди бушующей стихии моря, их чувства, что пережили столько сомнений и страхов, их поцелуй над бурным течением. Принцесса бледнела и краснела, задыхалась и пищала как девчонка, слушая рассказ юноши.

— Именно там он сделал мне предложение руки и сердца, в первый раз, — тихо говорил юноша, рассказывая о синих огнях Индийского океана.

— О боже! Предложение?! Это невероятная история любви, Чимин~и! Но как оказалось, что ты остался один, и тебе угрожала опасность... от другого мужчины? Где был милорд в это время?! — веер принцессы нервно колыхал воздух вокруг.

— Это уже другая история, Алиса, — голос юноши затих и взгляд погрустнел.

— Рассказывай! — решительно заявляет принцесса, похлопывая веером на коленях.

И юноша рассказывает, не утаивая ничего: про обман и ложь, про слёзы и нежелание жить, про тоску и любовь, что становилась лишь сильнее, про чувства князя и про бегство, что стало началом их новой встречи. Принцесса скулила и плакала, не скрывая своей боли за них, смеялась сквозь слёзы, услышав историю о том, как они снова обрели друг друга.

— Это... это так... красиво, Чимин! Просто невероятно! Ваша история любви достойна воплощения в романе! — восторгается принцесса, утирая слёзы, а юноша смеётся тихо, протягивая ей платок — Но ты сказал, что предложение руки и сердца было не одно, значит ли, что я могу поздравить вас с предстоящей свадьбой?!

Чимин затих, чуть опустив взгляд, но всё же улыбается:

— Нет, моя принцесса. Я... я не согласился, — и видя недоуменный взгляд девушки, добавил: — Мне немного боязно. Я очень боюсь повторения этой истории. Я не могу... пока.

Чимин говорил всё это, абсолютно доверяя принцессе, что за столь короткое время стала близким для него человеком. Он знал, что из уст Алисы никто и никогда не узнает об их с Юнги истории любви, в отличии от сопровождавшей принцессу фрейлины, что мышкой притихла под дверью и слушала, затаив дыхание. Нет, она не подслушивала специально, просто так получилось. И грех пропустить такую историю, и она слушала замерев, не пропуская ни слова.

К следующему вечеру вся женская половина Лондона знала историю герцога Мин Юнги и бедного сироты Паке Чимина, передавая её из уст в уста как сказку, как легенду, расписывая её в самых романтичных красках. Во всех светских салонах, на девичьих чаепитиях, приёмах у знатных дам обсуждалась эта невероятная история любви, где образ князя Симидзу обрёл чуть более зловещий оттенок, чем был на самом деле, а герцог был рыцарем в доспехах. Когда Чимин появился на приёме у королевы, вместе с сыновьями Юнги, столько участливых взглядов, одобрительных улыбок и тёплых слов от незнакомых ему людей посыпалось на него. Юноша не знал с чем это было связанно, но был приветлив с каждым и улыбался благодарно.

*

Дни летели за днями, наполненные шумом и блеском приёмов, балов, прогулок, от которых юноша немного уставал, но с нескрываемым удовольствием был рядом с любимым. Когда Юнги не мог сопровождать юношу, на приёмах всё время была рядом принцесса Алиса. Но Чимин больше не чувствовал назойливого внимания от поклонников — всем было понятно, что Чимин принадлежит герцогу Эссекскому, а юноша безумно в него влюблён. Юнги всё так же баловал его, осыпал подарками и цветами и каждую ночь нежно прижимал к своей груди.

— Чего бы ты хотел, сердце моё? Скажи мне, я всё для тебя сделаю, — шептал мужчина любимому, в одну из их нежных ночей.

— Хочу домой, Юнги! Отвези нас домой, — так же тихо прошептал Чимин, пряча лицо на его груди. Он чувствует, как улыбается ему мужчина, как теплота объятия затапливает его.

— Хорошо, поедем домой...

────༺༻────

Если и был Рай на земле, то для юноши этим местом был их собственный дом в герцогстве. Счастье поселилось здесь, казалось, на век. В Чимине было столько любви, что его с лихвой хватало и на детей, и на любимого.

Солнце припекало всё сильнее, заставляя таять белый снег, под которым уже цвели подснежники. Тёмные проталины на опушках леса и тонкие ручейки талой воды, предвещали скорую весну. Воздух всё прозрачнее и легче, и казалось, зиме уже конец, но в самом начале марта выпал снег — сильный, большими, пушистыми комьями, да так, что всё в округе снова побелело на сколько хватало глаз. Снова доставали меха и санки, которые, казалось, были отложены уже до следующей зимы. Снег шёл не переставая два дня. Детвора вылетела во двор и предавалась снежным баталиям, а маленькие наследники Эссекского стояли у окна, наблюдая за ними, возможно немного завидуя. Чимин подошёл тихо, замечая их увлечённость и горящие глаза. Он обнимает их, прижимая к себе с двух сторон.

— Мои хорошие, как насчёт того, чтобы поиграть в снежки? — наклонившись тихо спрашивает юноша, и видя слегка недоуменный взгляд Минхо и заискрившиеся глаза Джинхо, зовёт их сразу: — Пошли!

Юнги был в кабинете, просматривая бумаги, когда услышал приглушённый смех, мгновением позже понимая, что это голос Чимина. Непонимающе прислушиваясь, он направляется к окну, за стеклом которого блеснул рыжий мех. Снег рыхлым фейерверком рассыпается в воздухе, подброшенный руками юноши. За ним следом промелькнули две маленькие тени, в тёмно-синих пальто с чёрным мехом, на которых оседал витающий над ними снег. Крик и смех становятся громче. Юнги отходит к противоположному окну, где на белоснежном просторе парковых дорожек бежали три самых дорогих в его жизни человека — его любимый и его сыновья. Мужчина чуть прижимается к оконному стеклу, с трепетом наблюдая за их игрой, вздыхает смотрит на бумаги, и всё же разворачивается к двери.

Едва Юнги вступил на низкое крыльцо внутреннего двора, лакей накидывает на его плечи кожаный плащ с мехом норки и протягивает перчатки. Он некоторое время наблюдает за ними с улыбкой на лице, но внутри него поднимается необъяснимое, странное чувство. Первый ком снега прилетает в него неожиданно, попадая в грудь, обрызгивая лицо и шею. Смех затихает. Юнги смотрит на них не понимающе, а Джинхо пальчиком указывает на Чимина.

— Я не хотел. Я не специально, — растеряно оправдывается юноша, но замолкает, когда в него прилетает большой, наспех слепленный снежок.

Он смотрит непонимающе на мужчину, но отмирает, когда Минхо «мстит» за него, бросая в отца свой снежок, а следом и Джинхо. Мужчина отбивается, но его целью становится Чимин и именно в него летят основные «орудия» снежной баталии. Чимину приходится отступать, и в итоге, просто убегает. Мужчина устремляется за ним. Дети смотрят непонимающе, побросав все снежки.

Когда земля уходит из-под ног и Чимин валится на снег, он стонет от холода на лице и тяжести на бёдрах. Глаза расширяются, когда он слышит тихий рык мужчины над ним и огромная охапка снега опускается прямо ему на голову. Первые секунды Чимин действительно не понимает, что происходит, но затем, какая-то злость поднимается в нём и желание повалить мужчину захватывает его.

Резкий переворот, и Юнги лежит в снегу на спине, а Чимин на нём сверху, поперёк его живота. Всё становится понятным, когда юноша случайно касается паха мужчины — Юнги возбуждён! И довольно крепко! Не раздумывая, он садится на него верхом, чуть поводит бёдрами, выбивая шипение и глухой рык из горла мужчины, но тут же насыпает на его голову снег, практически зарывая его. Ему этого не прощают — валят на спину, с силой вжимаясь в него, сжимают запястья над головой.

Юнги трясёт головой, стряхивая снег со своих волос на юношу, лежащего под ним. Чимин визжит, брыкается, пытается спрятать лицо. Коленом он бьёт в бедро мужчины, довольно болезненно, отчего Юнги слегка заваливается на бок. Руки всё так же в плену, но юноша поднимает их вместе с руками мужчины и бьёт его в подбородок, сбивая его с себя. Чимину удаётся встать на колени, хотя тяжёлый мех весь в снегу, руки и лицо горят от холода, но жар внутри, заставляет гореть его всего ещё сильнее.

Чимин хочет борьбы, но уже в другом месте и в другой форме. Он с силой бьёт Юнги по лицу снегом, в него тут же прилетает большой ком, заставляя стонать от боли и желания. Оба дышат загнанно и облеплены снегом как собаки, валявшиеся в нём. Какие-то невероятные силы заставляют юношу кинуться на мужчину, вцепившись ему в волосы и снова повалить на снег. Они ни разу не засмеялись, даже не улыбнулись. Странное, дикое желание поднимается внутри мужчины — желание подчинить, поставить на колени, а юноша сопротивляется и разжигает огонь внутри ещё сильнее.

Юнги, поваленный на снег, грубо хватает его за ворот меха и валит на себя. Юноша вскрикнул от укуса под подбородком и отвечает мужчине, сильно и больно потянув за волосы. Он слышит тихий крик Юнги и вскакивает, как можно быстрее, но это удаётся ему не сразу — мех тянет вниз и практически все силы ушли на борьбу.

Юноша встаёт на дрожащие ноги и идёт к дому, мимо ошарашенных детей и прислуги. Он знает — мужчина идёт за ним, слышит как снег скрипит под его тяжёлыми ногами. Трясущимися пальцами, он убирает снег с лица, пытается вытащить его из своих волос, не совсем получается, ибо кончики пальцев онемели от холода. Пар валит с его раскрытых губ и грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Юнги не отстаёт — идёт так же пытаясь отряхнуться от белых комьев. Он не видит ничего и никого вокруг, только юношу со спутанными волосами, стремительно уносящегося к входным дверям.

А всё это время, пара цепких чёрных глаз, с усмешкой на тонких губах, наблюдали за ними, прячась в тёплом коконе рук любимого.

— Тэхён~и? Хочешь посмотреть на брачные игры самцов в снегу? — ещё шире ухмыляется Чонгук.

— Зимой нет брачного сезона, Гукк~и. Тем более у самцов, — спокойно шепчет юноша ему в плечо.

— Посмотри в окно, любимый, — и чуть хриплый смех принца касается его ушей.

Глаза Тэхёна медленно округляются, как и губы:

— Оу! Он что — бьёт его? — так же спокойно, но крайне удивлённым тоном, спрашивает принца.

— Приглашает на спаривание, — невозмутимо спокойно отвечает Чонгук.

— Мм... необычный способ сообщить о... своих желаниях.

— Смотри, смотри — сейчас начнётся самое жаркое, — у самого уха шепчет принц.

— Он укусил его? Он укусил его! Чёрт! — Тэхён аж воздухом давится.

— Ага, — смеётся Чонгук, — а Чимин ему волосы вырвал!

— Как-то не похоже на них, — скептично смотрит на убегающего юношу Тэхён.

— Весеннее обострение, — чуть хрипло шепчет принц, прижимаясь ближе: — Смотри, что дальше будет, — и Тэхён уже слышит гулкие шаги Чимина по паркету.

Кровь кипит и сердце стучит бешено. Он весь мокрый. Тяжёлый от прилипшего снега мех, падает на пол, сброшенный дрожащими руками. Талый снег течёт по лицу, затекает за ворот, бежит по позвоночнику, пуская невозможные мурашки. Он слышит за спиной тяжёлое дыхание мужчины, что отстаёт от него на несколько шагов. Юнги сбрасывает на пол тяжёлый плащ, чуть ускоряясь. Чимин практически бежит, сам не знает куда. На ходу, припрыгивая, стаскивает один сапог и оборачиваясь, кидает, в мужчину.

Он проносится мимо удивлённо смотрящих Тэхёна, Чонгука, слуг и лакеев, гремя по паркету мокрым сапогом. Юнги несётся за ним, на ходу снимая камзол. Чимин стягивает оставшийся сапог и тянет пуговицы шерстяного сюртука. Одежда летит на пол. В голове ни одной мысли, лишь обострившиеся чувства, лишь сжигающий огонь внутри. Куда он бежит? Что за дверь впереди? Кажется кабинет отца Юнги. Стыдно. Но дальше библиотека. Он гремит дверью, пугая молодую девчушку, что убирала золу в очаге и подбрасывала свежие поленья. Юнги исчезает вслед за ним... стаскивая рубашку.

Минхо испуганно несётся по гостиной, вслед за отцом, но его на ходу подхватывает принц Чон:

— Ээ, нет! Тебе туда нельзя, малыш, — смеётся принц.

— Чимин? — взволнованно шепчет мальчик.

— С ним всё будет хорошо! Даже очень хорошо, — откровенно смеётся Чонгук.

────༺༻────

Стеллажи уходят ввысь, заставленные книгами в тёмных переплётах. За них цепляется юноша, когда его схватили за волосы, притягивая к уже обнаженной груди. Он, пытаясь освободиться из захвата, делает рывок, но падает на колени, сбрасывая несколько книг на пол. Перед глазами прыгают буквы «Книги исцеления» Авиценны в английском переводе, когда его нагибают, заставляя опереться на локти. Пуговки бархатных панталон летят в стороны. Чимин пытается вырваться, но на деле получилось, что он лишь позволил быстрее снять с себя рубашку.

Кожа горит поверхностным холодом от пребывания на снегу, а внутри невыносимый жар и узел внизу живота скручивает, заставляя сдаться, подчиниться. И всё же, Чимин борется. Он сам не понимает почему, ведь до звёздочек перед глазами хочет быть оттраханным вдоль и поперёк. Он цепляется за верхнюю полку, а его тянут за штанину вниз, стягивая брюки. Его укусили за ягодицу, сильные руки встряхивают влажные волосы. Чимин видит капли талого снега бегущие по предплечью, чувствует горячее дыхание и слегка шершавый язык, слизывающий прозрачную каплю, текущую по его скуле.

Тело мужчины невероятно горячее, и от контраста температур, юношу потряхивает. Испуганный стон срывается с губ, когда Чимин чувствует крепкий член меж ягодиц. Он будет брать его на сухую? Юноша чуть сжимается и ещё раз дёргается, больше провоцируя мужчину, но затихает, когда чувствует влажные от слюны пальцы у входа. Мужчина растягивает быстро. Чимин стонет и мычит недовольно, но насаживается на длинные пальцы. Юнги расслабился лишь на несколько секунд, когда Чимин слишком быстро вскакивает и у него темнеет в глазах. Он падает обессилено на грудь мужчины.

— Ты чего, маленький? Сбежать вздумал? — голос Юнги хриплый, глубокий, чуть дрожащий от возбуждения. — Ты не сможешь избежать моего наказания, — и снова легко кусает в плечо.

— Я не хотел... я нечаянно...

— Хотел! Признайся, что хотел! Что хочешь!

— Нет! — юноша пытается, чтобы его голос звучал твёрдо, а сам дрожит, пылает, умирает в его сильных руках.

— Наклонись, — буквально приказывает мужчина.

Чимин затихает и медленно прогибает спину, опираясь на локти. Он чувствует, как пристраиваются, как направляют рукой в него. Прогиб в спине усиливается от тяжести ладони, мужчина входит одним плавным движением, выбивая болезненный стон с губ юноши, а после, войдя до упора, хриплый выдох. В него летит тяжёлая книга, брошенная Чимином через плечо. Юнги больно, так же как и юноше. Рука, бросившая бумажное «оружие», перехвачена, влажные волосы зажаты в кулаке. Мужчина тянет его на себя, прижимая к груди и делает первый толчок.

— Скажи, что хотел этого, — голос хрипит между стоном и криком. — Скажи!

Пальчики юноши в волосах мужчины — тянут, мстят за то, что заставляют говорить правду. Да, хотел! Именно так хотел! Как сейчас — на коленях, со сжатыми волосами в кулаке мужчины! И когда бросал в него ком снега, он даже мечтать не мог, что всё закончится именно так. И сейчас, содрогаясь от мощных толчков сзади, весь трепеща от властности и силы своего мужчины, он умирает от восторга и задыхается от стонов.

— Я не слышу, — кулак в светлых волосах сжимается сильнее, а Чимин сжимает его внутри себя, и оба стонут обрывисто.

— Да! Хотел! — хрипит юноша, облизывая губы. — Именно так хотел! Не наказывай... люби, прошу.

Юнги замер на секунду, рука что сжимала волосы, расслабленно поглаживает их. Вторая ладонь тянется вниз, лаская внутреннюю сторону бёдер. Он мягко обхватывает возбуждение юноши и слышит тихий стон, но тут же впивается зубами в шею, и стон заканчивается криком. Толчки усиливаются, пальцы сжимают крепко, проводя быстро и Чимин сам не понимает, когда кончает буквально за несколько судорожных движений. Мужчина выходит из него, едва Чимин кончил, хоть и возбуждён был до предела, но маленькие пальчики впиваются ему в бёдра и юноша шепчет через плечо, всё ещё содрогаясь в волнах оргазма:

— Вернись... вставь ещё раз... пожалуйста!

Юнги не нужно просить дважды — он рывком входит до конца и юноша под ним стонет протяжно, кончая ещё раз. Юноше не выносимо стыдно, когда видит белёсые струи под собой на дубовом паркете, но не стыдно ни капли, когда поводит ягодицами, требуя ещё толчков.

Он опирается на нижний стеллаж с огромными книгами, возможно альбомами с живописью, расставляя дрожащие колени шире, глубже принимая мужчину и добавляет к альбомам свою живопись густыми, белыми струями, расплёскивая по тёмным обложкам и корешкам. И ему снова стыдно... Стыдно, что так хорошо, так невыразимо хорошо. Он стонет имя мужчины, сбиваясь от толчков. Щекой прижимается к позолоченному переплёту книг, распахивает глаза — «О том, что необходимо, чтобы задать фигуру» Эвклид. И все буквы плывут перед глазами, когда дыхание мужчины обжигает шею и зубы впиваются в плечо. Он чувствует, как течёт горячая влага вниз, по его бёдрам.

Чимин пытается отползти, но его снова сильно хватают за волосы, притягивая обратно. Объятие почти душит, и тяжёлое дыхание прямо над ухом оглушает. Юнги дрожит, но пытается целовать его лицо и губы что-то бессвязно шепчут. Лишь несколькими секундами позднее, Чимин различает в непрерывном потоке слов и глухих стонов «Прости...».

Когда пелена страсти спадает и они приходят в себя, обнаруживая, что лежат на холодном полу среди разбросанных книг и одежды, Юнги инстинктивно притягивает юношу к себе на грудь и накрывает рубашкой.

— Холодно? — голос низкий и бархатный от пережитой страсти.

Чимин кивает согласно, пряча лицо в изгибе шеи мужчины. Он жмётся трепетно, хочет тепла и улыбается, когда слышит:

— Я отнесу тебя к огню...

Глубокое, мягкое кресло у камина с широкой спинкой, принимает их в свои бархатные объятия. Юнги ухаживает за обессиленным от любовной схватки любимым — вытирает его бёдра своей рубашкой, волнуясь смотрит не порвал ли он его; пальцами мягко расчёсывает спутанные золотистые пряди; усаживает на свои колени, накрывая мягким пледом, найденным тут же, в кресле. Чимин, вымотанный страстью и разморенный близостью огня, почти засыпал, когда слышит волнующийся голос:

— Я сделал тебе больно, маленький?

— Нет, — врёт и краснеет юноша.

— Сделал, — сам себе утверждает мужчина. — Потому что и мне было больно, — а потом жмётся к его волосам носом и шепчет низко-хрипло: — И невыносимо хорошо! Ты был таким... тесным для меня. С тобой никогда не бывает просто, Чимин — просто хорошо, просто нежно, просто страстно! Ты за гранью! Ты нереален! Ты восхитителен в близости со мной!

Чимин вздыхает как-то судорожно, прерывисто, мягко растекаясь на его груди и улыбается счастливо, шепча сипло:

— И мне было необычайно хорошо. Мне нравится, когда ты... такой властный. О, Всевышний! — и юноша прячет своё лицо в ладонях, когда слышит хриплый смех мужчины.

— Мы в библиотеке. Тебе почитать? — так же тихо смеётся Юнги, нежно оглаживая спину любимого.

— Да, — сдержанно зевает юноша. — «О том, что нужно чтобы задать фигуру» Эвклида, пожалуйста, — шепчет тихо, почти засыпая.

────༺༻────

Утреннее солнце мягко золотило белые просторы вокруг, медленно подбираясь к окнам, лучами сползая по белому камню, цепляясь за резные портики, оплетая колоны, любуясь собственному отражению в окнах. Мягкая постель прячет юношу в своих объятиях. Хоть Чимин и проснулся, но теплота одеяла заставляет его лениво нырнуть глубже. Он даже не помнит, как он здесь оказался, когда Юнги перенёс его в спальню. Поясница ныла нещадно и меж ягодиц горело огнём — таких болезненных последствий их страсти у него ещё не было, даже после первой близости во «Дворце радостных встреч». Он чувствует, как Юнги зашёл в комнату, слышит, как мягко ступает по паркету и ощущает сладковатый аромат, а когда тянет одеяло вниз, видит красные розы в руках мужчины.

— Доброе... утро? — виновато шепчет юноша, приветствуя любимого.

Юнги улыбается, чуть смущённо свешивая голову и протягивает цветы, присаживаясь на постели.

— Доброе, сердце моё, — шепчет он, целуя трепетно в лоб. — Хотел принести тебе белые, но их привезут с оранжереи только к вечеру, — целует руку, а юноша зарывается носом в дивные лепестки.

— Спасибо... — выходит более томно, чем хотелось, и Чимин видит, как загораются глаза мужчины. Он движется на постели в сторону, хоть от этого лёгкого движения сильный импульс боли пробежал по позвоночнику — хочет, чтобы мужчина лёг рядом, дал обнять себя за шею и Юнги всё понимает, ныряя прямо в одежде к нему.

— Я сказал, чтобы тебе подготовили горячую ванную, как только встанешь, — жмётся к его щеке носом и чуть елозит, подстраиваясь под его объятие, но затихает и шепчет, чуть настороженно: — Ты позволишь, чтобы... лекарь тебя осмотрел?

— Со мной всё в порядке... будет, — улыбается юноша. — Но если тебе это важно, то хорошо, я согласен.

— Важно! Ты единственное важное, что есть в моей жизни!

— Юнги-и! — юноша сильнее жмётся, улыбаясь счастливо, и даже боль и ломота тела затихает от признания любимого.

Горячая вода, вкусный завтрак, тепло и внимание любимого подействовали волшебным образом, и Чимин чувствовал себя прекрасно, хотя до этого думал, что ходить не сможет. Пожилой лекарь деликатно осмотрел и оставил мази и порошки, прописав полный покой. Но о покое не стало и речи, когда ближе к обеду к поместью подъезжает отряд королевских гвардейцев, сопровождающих кареты с гербом правящей династии. Принцесса Алиса буквально влетает в огромную гостиную дворца Минов, в сопровождении троих, весело щебечущих фрейлин.

— Чимин! Я скучала невозможно! — обнимает юношу девушка. — Без тебя Лондон совсем не тот! Как будто мы потеряли самую яркую звёздочку!

Юноша смущённо обнимает в ответ, тут же попадая в последующие объятия юных барышень, но все восторженно замолкают, когда к ним выходит хозяин поместья — герцог Мин, облачённый в расшитый серебром чёрный сюртук и приветствует гостей учтиво.

Герцогиня Соён, немного обеспокоенная столь неожиданным визитом монаршей дочери, даёт спешные указания, чтобы разместить гостей как можно лучше. Дворец озаряется весёлым смехом и лёгкой суетой. Чимин уделяет всё своё внимание принцессе и её юным подругам. Юнги немного напряжён делами в компании, герцогиня занята подготовкой к приёму в честь принцессы, а сама принцесса с огромным удовольствием наслаждается гостеприимством.

— Чимин? Я хотела попросить тебя...

— Всё, что пожелает моя принцесса! — улыбается юноша.

— Ты позволишь Альберту... посетить вас? Он хотел бы загладить свою вину, извиниться за неподобающее поведение, — просит Алиса, смотря на юношу внимательно.

— Кто я такой, чтобы запрещать Его Высочеству что-то?! Поверьте, Алиса, я не держу на принца никакой обиды, — Чимин удивлён просьбой принцессы, но волнение всё же в глазах есть — как к этому отнесётся Юнги?

— Но... признайся, Чимин — брат напугал тебя? Он был неожиданно напорист с тобой?!

— Немного... — после недолгой паузы ответил юноша, но добавил с улыбкой: — Мы будем рады видеть Его Высочество у нас в гостьях. Завтра матушка устраивает приём в Вашу честь, можете пригласить принца от нашего имени.

— Непременно, Чимин! Спасибо!

Юнги спокойно воспринял новость о грядущем визите монаршего сына, но всё же, в душе не ждал от него ничего хорошего и мысленно готовился ко встрече. Сердце его было не спокойно, странные мысли возникали беспочвенно, непонятная тревога не давала уснуть и всю ночь мужчина прижимал к себе спящего юношу, засыпая лишь под утро тревожным сном. Ему снилось, что Чимин на корабле, где позади него алела огромная красная точка, что превращалось то в огненное солнце, то устрашающий глаз тигра, и он всё дальше и дальше от него. Его разбудили нежные поцелуи и горячие ласки, на которые мужчина жадно отозвался и сам заласкал любимого до фейерверков под веками. Утренняя нежность немного успокоила его и к приезду принца, в сопровождении небольшой свиты и охраны, был радушен и вежлив.

Принц Альберт Эдвард попросил разрешения поговорить с Чимином наедине, Юнги отказал, и принцу пришлось склонить голову в извинениях в присутствии герцога.

— Прошу простить меня, если Вы посчитали моё внимание к Вам слишком... бестактным. Хочу уверить Вас, что питаю к Вам самые глубокие чувства... кхм... уважения и... дружбы. Надеюсь, что в дальнейшем Вы не лишите нас своего внимания, — закончил свою речь принц, а о своих пылких намёках, относительно их возможного расставания с герцогом и его горячего открытого сердца, решил умолчать.

Чимин растерянно смотрел на своего мужчину, чьи чёрные глаза горели ревностью и улыбается ему нежно, а принцу ответил спокойным голосом:

— Могу ответить, что так же питаю чувство глубокого почтения перед Его Высочеством и так же надеюсь на дальнейшую дружбу с Вами и госпожой Алисой. Мы рады, что Вы у нас в гостях и просим чувствовать себя как дома.

Пальчики юноши нащупывают ладонь мужчины, обхватывая его мизинчик, и Юнги тает от его жеста, отзываясь рваным сердцебиением и сладостью в крови. Он выдыхает громко и немного облегчённо:

— Прошу Ваше Величество остаться на несколько дней. Думаю, Вы не откажетесь от заячьей охоты в наших угодьях. Чувствуйте себя как дома, — лёгким кивком головы даёт понять, что разговор с Чимином окончен.

— С большим удовольствием. Благодарю за радушный приём, — принц Альберт тоже склонил голову, но взгляд так же на юноше.

Гости съезжались с самого утра в поместье Минов, спеша выразить своё почтение перед хозяином и его монаршими гостьями. Званный обед в честь принцессы Алисы выдался многолюдным, шумным и весёлым и юная принцесса, уставшая от скучных, традиционно строгих обедов и приёмов в столице, радовалась от души.

Позднее гости, переодевшись для бала, такими же шумными стайками, спустились в большую залу. Девушки нарядились в лёгкие, светлые платья, украсив себя лентами и цветами, мужчины — в расшитые сюртуки и шёлковые рубашки. А Чимин решил снова своевольничать и одел ханбок, тот самый который подарила ему принцесса Суин, цвета «зреющего лимона», дополнив его изумрудами. Когда Юнги увидел его в длинном, струящемсе шёлке, плотно обтягивающим его тонкую талию, с изумрудами в ушах, на запястьях и пальчиках, он застыл как вкопанный, с букетом белых роз в руках, поражённый в который раз его красотой. Чимин всегда был красивый, но любовь живущая в его сердце, делала его поистине неотразимым: нежная кожа, немного бледная из-за сошедшего золотистого загара; глаза, сияющие ярче звёзд, в обрамлении длинных чёрных ресниц; греховные губы, алеющие из-за постоянных поцелуев; волосы, золотистым водопадом струящиеся по спине — и всё это его! Только его! Он подходит медленно, почти не дыша, протягивает букет пышных, в полном цветении нежных роз, подрагивающими пальцами обвивая тонкую талию и боится поцеловать. Чимин смотрит на него с улыбкой, видя нерешительность мужчины, и шепчет тихо:

— Я поцелую тебя, любимый!

— Целуй... — выдыхает мужчина и сам тянется к божественным губам.

Сколько бы он не целовал его, всегда мало, всегда до дрожи в коленях, до слёз и кровь кипит от влажного соприкосновения языков в нежном сплетении. Юнги отстраняется, понимает, что не сдержится, как тогда — перед балом. Он смотрит на дивное лицо, оттягивает пальцами его волосы назад, собирая их на макушке, хочет чтобы заиграли скулы, открылась шея и Чимин всё понимает. Он медленно поворачивается к зеркалу, гребнем зачёсывает большие пряди от висков к макушке, заплетая в узел и крепит золотыми шпильками. Он смотрит через зеркало на своего мужчину — доволен ли он? Видит горящий взгляд, но понимает, что Юнги хочет ещё. Мужчина сам тянется к шкатулке из слоновой кости, и тонкая изумрудная тиара погружается в светлые волосы. Глаза мужчины горят чёрным огнём, он сглатывает громко и выдыхает судорожно — его любимый самое прекрасное, что есть на земле!

— Чимин? — мужчина разворачивает его к себе. — Я знаю, ты не хочешь этого, но всё же... Я говорил тебе это дважды, и готов повторять снова хоть каждый день. Потому что хочу этого невероятно, — юноша сжимается весь, чуть отводя взгляд, а мужчина отстраняется, беря его правую руку. — Выходи за меня, Чимин! Будь моим мужем! — и протягивает бархатный футляр с кольцом.

— Нет! Нет... не надо, не дари мне ничего, прошу!

Мужчина лишь отбрасывает коробочку и в его руке сверкает белое золото с россыпью бриллиантов. Чимин сопротивляется, но кольцо всё равно оказывается на пухленьком пальчике.

— Нет, Юнги! Прости, но я не выйду за тебя! Оставь это! Почему нельзя быть просто вместе, без официальной записи?! Я буду с тобой, буду твоим всегда, по крайне мере, пока ты этого хочешь, пока не прогонишь! Не надо никакой помолвки, никаких объявлений, колец и всего прочего...

— Ты боишься, — не вопрос, а утверждение. — И ты не доверяешь мне, — от горечи в голосе мужчины, Чимин вздрагивает взволнованно и обнимает его порывисто, прижимая к его спине пышный букет.

— Я верю тебе... и люблю! Скорее, дело во мне. Прошу, Юнги, не будем об этом! Я твой! И буду твоим всегда!

Мужчина жмурится от этих слов, боясь не сдержаться и сердце его распадается на разбитые кусочки — Чимин не хочет быть его супругом, значит не заслужил! И всё же, он улыбается, беря под руку любимого.

— Идём, любовь моя, — и непонятная тревога вновь поднимается в душе мужчины.

Они проходят в зал под руку, вновь вызывая восхищённые вздохи и улыбки. Чимин счастлив и излучает свет вокруг себя. Он тепло обнимается с герцогиней, получает комплименты от принцессы и девушек, ловит влюблённый взгляд герцога.

— Чимин~и? Ты понимаешь, что до неприличия красив? Хоть бы брови замазал золой, а то невыносимо как-то, — лицо Тэхёна столь непроницаемо, будто он не шутит, а излагает важные мысли.

— Тэхёни! Я так счастлив! Наверное поэтому я такой! И я счастлив вдвойне, потому что и ты счастлив, мой дорогой!

— Счастлив... — и лицо юноши смягчается, губы расплываются в нежной улыбке, когда глаза выхватывают стройную фигуру Чонгука, но всё же он опускает свой взгляд, закусывая нижнюю губу. — Надолго ли? — вырывается из него тихо.

— Тэхён? — обеспокоенный голос друга и нежное пожатие маленькой ручки, заставляют юношу вздохнуть глубоко.

— Ничего такого, о чём тебе надо тревожиться, Чимин. Забудь.

— И всё же, Тэхён. Что-то случилось?

— Ещё нет. Но... не будем об этом сейчас. Если ты захочешь, мы поговорим позднее. А сейчас, проведём этот вечер легко, не думая ни о каких проблемах. Хорошо?

— Хорошо, — тихо соглашается юноша, — но мы поговорим, обязательно! И ты мне всё расскажешь! — Техён лишь улыбнулся.

*

Некоторые гости ещё прибывали, зал наполнялся новыми людьми. Оркестр играл негромко мелодии, лакеи подносили прохладные напитки и настроение гостей было более чем приподнятое. Лёгкий гул пронёсся среди гостей от самых дверей, заставляя всех оглядываться в поисках источника всеобщего удивления. Секундами позднее Чимин видит стремительно бледнеющее лицо Тэхёна с открытым ртом.

— Чи-имин? — чуть заикается Ким, загораживая друга своей спиной.

Молнией подлетает Чонгук, вставая рядом с Тэхёном. Чимин ничего не понимает, но стоило выглянуть из-за плеча друга, ноги подкашиваются и падающего юношу ловит Чонгук. Гул становится сильнее. Все заворожённо смотрят на мужчину, что идёт со своей свитой к прекрасному юноше, дрожащему в руках принца Чона. Мужчина невероятно красив — длинные чёрные волосы гладко зачёсаны наверх в короткий хвост, белое, гладкое лицо с широкими скулами, выразительными глазами, что горят огнём, тонкие губы, чуть подрагивающие в нетерпении. Его длинное, струящееся одеяние из серого хлопка и длинный жакет синего цвета, с чёрным мехом горностая, подчёркивали высокий рост, широкие плечи и крепкую грудь. Он ступал мягко, не спеша — ему уже торопиться некуда — он здесь! Он наконец-то здесь! Ещё не видит его всего, лишь очертания и сияние, и сердце бешено бьётся. Впервые в жизни колени сильного мужчины дрожат и горло сжимает болью, когда он встаёт перед ним. Один взгляд, один вздох и лишь одно слово:

— Ками!

— Сан?

Князь склоняется перед ним медленно и снова поднимает глаза на него. Чимин слышит крик принцессы, видит суматоху вокруг, фрейлины визжат от страха — все вокруг поняли кто этот мужчина!

— Не подходи к нему, не смей! — голос герцога обрушивается камнем и сам он предстаёт перед князем с перекошенным лицом.

— Это ты? Тот мужчина, что разбил сердце дивного Ками? Заставил лить слёзы оставив одного?

— Я сказал... не подходить к нему! Ещё шаг, и я имею полное право убить Вас здесь!

— Я сделаю его, если прекрасный ангел захочет видеть меня ближе! — голос князя столь спокоен, но твёрже стали.

— Сан, уходи! — дрожащий юноша приходит в себя, беря себя в руки. — И не подходи, умоляю!

— Не гони меня, Ками! Прошу, дай полюбоваться тобой! Я так... тосковал по тебе...

— Замолкните сейчас же! — Юнги хватает его за грудки. Самураи вокруг князя ощетиниваются, хватаясь за рукояти мечей. В зал вбегают королевские гвардейцы, которых приказал позвать принц Альберт. Чонгук хватается за меч. Тэхён ничего не нашёл кроме позолоченной кочерги у камина, хватая его угрожающе. Дамы напуганы, мужчины непонимающе подбираются ближе к стене, повсюду тихие крики, обеспокоенные вздохи. Герцогиня Мин протискивается между сыном и князем, вытягивая руки.

— Немедленно всем успокоиться! — голос Соён громко проносится по залу. — Кто Вы такой и что Вам здесь нужно? — обращается она к Симидзу.

— Он пришёл забрать Чимина! — кричит Чонгук за их спинами. — Он давно его преследует!

— Убирайся из моего дома, князь! Ты не получишь его! И пальцем не тронешь! Не успеешь! — угроза из уст герцога сшибает сталью.

— Никто и ничто меня не остановит — ни ты, милорд, ни твои люди, ни королевские гвардейцы, если Ками захочет уйти со мной. Одно его слово, и всё будет так, как он скажет!

— Сан, я сказал уходи! Я не пойду с тобой ни сейчас, ни когда-либо! И не смей угрожать моему мужчине! Я выцарапаю тебе глаза! — Чимин буквально шипит последние слова угрожающе.

Принцесса Алиса стремительно подходит к ним, гневно смотря на незваного гостья. Она слышит вдогонку «Сестра не вмешивайся!», но её никто не остановит.

— Сударь, позвольте напомнить — Вы на территории Великобритании, а господин Паке её гражданин. Вы правда рассчитываете вот так, просто и беспрепятственно его вывести?!

— Только если Ками захочет, — склоняется перед ней князь, понимая, что эта юная девушка королевских кровей.

— То есть, у Вас нет намерения похитить и увести Чимина? — недоумевает принцесса.

— Нет.

— Я ему не верю, — громко заявляет Тэхён, получая презрительный взгляд от князя.

— Тогда почему Вы здесь? — принцесса смотрит крайне удивлённо.

— Хотел увидеть его! Хоть раз! — и смотрит на Чимина таким влюблённым взглядом, что у принцессы сердце ёкает от восторга.

Чимин поднимает свои глаза сталкиваясь с этим огнём любви, с этой невыразимой тоской в чёрном омуте. Он тоже скучал — по другу, каким был для него этот мужчина, по неспешным разговорам, от которых сердцу юноши было так спокойно. Да только Чимин понимает — Сан ему не друг и никогда не будет, а то, что хочет мужчина от него — невозможно!

— С-сан... не стоило проплывать три океана, только ради того, чтобы увидеть меня...

— Стоит! Ради твоей улыбки, я готов обогнуть весь земной шар!

Снова вздохи проносятся по залу, девушки взволнованно обмахиваются веерами, никто глаз с них не сводит — впервые они видят такую картину объяснения в любви юноше, что стоит за спиной своего возлюбленного.

— Вы переплыли три океана, чтобы Ваш труп вынесли отсюда, — цедит сквозь зубы герцог.

— Юнги, не надо! Прошу тебя! — Чимин жмётся сильнее, а мужчина приобнимает его легко. — Сан, уходи.

— Нет! — заявляет князь, чуть вздёрнув подбородок вверх. — Ты помнишь, что я сказал когда-то тебе? О том, что когда этот мужчина снова появится в твоей жизни, мы сразимся с ним в поединке, и его исход решит, кто из нас достоин тебя!

— Помню, — голосом сквозящим холодом отвечает юноша, — но и ты должен помнить мой ответ — ни какой исход не заставит меня полюбить тебя и разлюбить Юнги! — и так же поднимает голову.

Снова гул проносится по залу, но никто не вмешивается. Впервые юноша во всеуслышание говорил, что любит герцога, впервые обнимал на глазах у всех, но во взгляде только решительность и ни капли смущения. Он ловит улыбку Юнги и тонет в огне обожания, что дарят его глаза.

— Вы вызываете меня на поединок? Я принимаю! — спокойно, но твёрдо заявляет мужчина.

Снова взволнованные крики, кто-то из фрейлин упала в обморок, повсюду тревожные взгляды. Даже принцесса Алиса в волнении обхватывает краснеющие щёки ладонями:

— Дуэль? — вскрикивает она в смешанных чувствах страха и восторга.

— Состязание! — уточняет князь. — По стрельбе из лука!

— Чёрт! — буквально сплёвывает Тэхён, понимая, что у герцога нет шанса.

— Согласен! Здесь и сейчас! — Юнги твёрд в своём намерении поставить на место.

Чимин обнимает его нежно. Он не будет отговаривать своего мужчину, он уверен в нём и это глупое состязание ничего не решит и ничего не поменяет в их отношениях. Так пусть и все остальные это увидят!

— Я люблю тебя... — нежно шепчет он и слышит такое же нежное в ответ.

Сан смотрит на них. Ему больно. Он знает — Чимин не будет принадлежать ему и никогда не был его. Он осознаёт, что своим необдуманным желанием подчинить любимого, подтолкнул его к бегству и, в конечном итоге, ко встрече с другим мужчиной. Он сам виноват. В ту ночь, он должен был просто взять его за руку, прижать к груди и увести с собой. Но былого не вернуть! Пусть он не сможет увести любимого, но унизит его мужчину в его глазах, покажет, как он слаб! Никто и никогда не одолеет его в стрельбе из лука.

Мишени расставлены сразу же к противоположной стене зала, а герцогу принесли его тренировочный лук. Князь берёт своей лук, украшенный пластинами из слоновой кости, и свои чёрные стрелы. Присутствующие в зале гости жмутся теснее к стене, отойдя на безопасное расстояние, но никто не ушёл из зала, ибо пропустить такое зрелище не хочет никто.

— На этих мишенях пять красных кругов, что уменьшаются к центру и в каждую Вы должны попасть, милорд, — с усмешкой говорит самурай. — У Вас будет ровно пять выстрелов и ни одной стрелой больше. Промахнётесь и попадёте в стену, никто её Вам не вернёт! — откровенно смеётся Сан, а герцог лишь головой кивает.

— Выстрелы поочерёдно.

— Согласен.

Красные круги горят, сливаются в спектре из-за расстояния. Центральный круг — самый маленький — не больше медного пятака, и несколько зрителей-смельчаков, подошедшие близко к мишеням, цокают языками скептично — попасть в них будет трудно! Первый выстрел принадлежит князю, и скрежет, с которым натягивается его тетива, разносится по залу в полной тишине. Он сразу же точно попадает стрелой в центральный, самый маленький круг, вызывая восхищение всех присутствующих и несколько одобрительных выкриков. Юнги не горячится и стреляет в первый круг, на что Сан снова ухмыляется и натягивает тугую тетиву своего великолепного лука. Следующая от центрального круга мишень поражена с точностью, и снова одобрительные возгласы и несколько тихих хлопков в ладони.

Герцог снова сосредоточен, и натянув тетиву, держит меж пальцев несколько долгих секунд, пока стремительный полёт его стрелы не заканчивается на втором красном круге. Сан не ждёт ни секунды — полёт его стрелы столь же быстр, но тишина, повисшая после выстрела, заставляет напрячься и посмотреть на мишень — чёрная стрела оказалась за гранью красного круга. Мужчина в недоумении — это не возможно! Он не промахивается! Никогда! Он не промахивался до этого дня, и князь застыл каменным изваянием, не понимая, что сейчас произошло.

Юнги всё так же серьёзен, ему не хочется ни насмехаться над соперником, ни уколоть его острым словом за промах. Кажется, что даже его стрела летит спокойно, не спеша, точно попадая в третью цель. Теперь аплодисменты звучат громче и слова одобрения разносятся по залу. Но теперь и князь не спешит — четвёртая чёрная стрела поднимается со скрежетом от трения ясеневой дуги. Он чуть поворачивает голову, пытаясь найти взглядом любимого, что не принадлежит ему, ищет в его нежных глазах хоть малую искорку тепла, внимания, но Ками смотрит только на другого. И в этих глазах, цвета потемневшего золота, столько любви к сопернику, что мужчину накрывает отчаянием — зачем всё это, если его победа не вызовет улыбку любимого, а лишь горечь и неприятие. И в этот миг, он чувствует себя таким одиноким и ненужным, что почти опускает лук.

— Князь? Вы не будете продолжать? — тихий голос принцессы Алисы, приводит мужчину в чувство.

— Буду! Ками! Этот выстрел я посвящаю тебе! — громко заявляет мужчина, краем глаза замечая, как темнеет лицо герцога.

Зал взрывается оглушительными возгласами, когда чёрная стрела протыкает центральный круг в мишени Юнги. Все негодуют, кричат, что нечестно, не по правилам! А князю всё равно. Он с вызовом смотрит на герцога, что поднимает на него помутневший от гнева взгляд. Этого и добивался Сан!

— Ваш выстрел, милорд! — снова усмехается князь, расправляя плечи в горделивой осанке и опираясь на свой гибкий лук.

Юнги поджимает губы до побеления и тонкая складка ложится меж бровей. Он не смотрит ни на кого, не слышит ни слова из всеобщего гула, лишь непонятная тревога, что держала его в последнее время в напряжении, становится понятной — соперник не признаёт того, что Чимин принадлежит ему и опасность, что его страшный сон может сбыться в реальности. В мозгу простреливает мысль, что если развернуться сейчас и вместо красного круга выстрелить в кровавое сердце князя?! Но все страхи и сомнения рассеиваются в миг, когда он чувствует тепло прижавшегося к его спине любимого. Нежные руки оплетают плечи, скользят по груди, а маленькая ладошка ложится на его бешено бьющееся сердце. Тихий, ласковый голос затекает в ухо, когда сладкие губы касаются мочки, а острый подбородок ложится на плечо.

— Это твоё новое испытание, любимый. Представь, что нет никого вокруг, нет меня, моих рук, моих губ... — шёпот столь низкий и мужчина слегка дрожит когда пухлые губы слегка касаются его шеи. — Успокой сердце и посмотри на цель. Дай этой цели образ, надели лицом, одари именем и выстрели в красный круг его сердца! Я хочу видеть это!

Тишина вокруг и все люди вокруг словно каменные изваяния без движения, лишь тепло тела за его спиной, лишь ладонь на его сердце, лишь голос, словно тихая музыка. Тетива впивается в пальцы без перчаток, стрела жмётся к бледной щеке, когда глаза выхватывают вибрирующий в сознании красный круг с чёрной стрелой. Вздох за секунду до выстрела и пальцы раскрываются, отправляя в полёт стрелу. Мгновения полной тишины, потому что не возможно поверить в это — стрела герцога в центральном круге, рядом со стрелой князя, чуть пододвинув её. Но близко стоящие зрители, убеждаются — стрела точно в цели!

Чимин упирается лбом меж его лопаток, так же мягко обнимая мужчину, когда Юнги вновь натягивает тетиву, и теперь юноша выдыхает одновременно с ним, замирая на выстреле, а после — буря из эмоций всех присутствующих, когда стрела вновь протыкает центральный круг и чёрная стрела выпадает из мишени, с грохотом падая на пол. Это было невероятно, но всё же реально — в меткости герцогу не было равных.

У Сана оставалась ещё одна стрела и один выстрел, но он лишь повернулся к юноше, смотря прямо в глаза:

— Мою последнюю стрелу я отдам тебе, Ками. Надеюсь ты не растерял навыки, которым я тебя научил.

— С удовольствием, князь. Я принимаю этот выстрел.

Сан характерно поводит легко пальцами, подзывая слугу. Юноша ловит себя на мысли, что скучал по этому жесту и улыбается мягко.

— Твой лук, Ками, — и перед Чимином разворачивают шёлковый чехол с луком из белоствольной ивы.

— Ты поможешь мне, Юнги? — тихо обратился он к мужчине, а герцог без слов, с довольной улыбкой, встает за спину любимого, обнимая и обхватывая вместе с ним лук.

Они совсем тихо шептались о чём-то, касаясь губами мочки уха друг друга и всем было видно как горят глаза у них, и как нежный румянец коснулся щёк юноши. Когда мужчина снова шепнул что-то, прикрыв глаза, то Чимин раскраснелся смущённо и сильнее натягивает тетиву. Юнги мягко держит его запястье и крепко дугу лука, а все присутствующие гадают, чью же мишень выберет юноша. Чёрная стрела стремительно вонзается в третий круг мишени князья, там где он промахнулся, и Чимин улыбается победно, а в след за ним и все присутствующие взрываются аплодисментами. Снова смущённый взгляд на герцога, у которого глаза горят невероятным огнём гордости с примесью любви и желания.

Сан склоняется перед ним, так же смотря с улыбкой, поздравляя с метким выстрелом, но так же удивляет и всех, поклонившись герцогу, признавая и его победу. Однако ещё большее удивление наступает когда и Юнги склоняется перед князем.

— Ками, и Вы милорд, приношу свои извинения, что прервал ваш приём своим внезапным появлением. И всё-таки, я хотел бы попросить... Вашего соизволения, поговорить с господином Паке наедине и попросить у него прощения за мой необдуманный поступок.

— Нет, — и Юнги ликует весь внутри — соперник признал в нём мужчину, которому принадлежит Чимин, но лишь улыбается сдержанно.

— Прошу Вас, Ваша Светлость! — принцесса Алиса подходит к Чимину, мягко обхватывая его руку и смотря на герцога. — Прошу Вас и от своего имени. Дайте им возможность поговорить друг с другом. Думаю, это нужно в первую очередь, самому Чимину.

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, но это исключено.

— Моё присутствие вызывает у Вас достаточное доверие, милорд? Вы позволите им поговорить на таком условии?

— Алиса, не нужно, — тихо обращается виновник этого разговора. — Не думаю, что разговор с князем настолько важен. Я всё понимаю и думаю... Сан тоже всё понял.

— И всё-таки я настаиваю, Ками. Мне есть, что сказать тебе.

— Только из уважения к Вам, принцесса, — и Юнги даёт указание провести их в свой кабинет.

Сан поблагодарил принцессу, эту юную и смелую девушку, что подарила ему шанс полюбоваться своим ангелом в последний раз, что он и делал, сидя напротив него в кресле. Когда юноше стало неловко после двухминутного непрерывного разглядывания себя, он быстро смотрит на принцессу, что притихла у дальнего угла, дабы не слышать их разговор, а затем обращается к князю:

— Сан? Как ты нашёл меня? Меня надёжно прятали.

— Очень непросто. Перехватил одно из писем дипломатической линии Его Высочества Чона Хосока. Но потом тебя опять спрятали. И если бы не слухи после королевского приёма в Букингемском дворце, возможно и не нашёл бы. А дальше уже проще — подкупил несколько слуг, некоторых поставщиков милорда, узнал всё, что мне нужно, а потом решил приехать самому, потому что больше не мог... Не выдерживал... Я тосковал по тебе, Ками, невыносимо! Даже сейчас, смотря на тебя, уже тоскую! И не хочу думать, что это наша последняя встреча!

— Сан, мы можем быть добрыми друзьями. Юнги не будет против переписки и нашей дружбы...

— Этот мужчина? Что прятал тебя, и вывел из дома только чтобы показать всем, что ты принадлежишь ему? Если бы не монаршая дочь, он не дал бы нам сейчас поговорить. Уверен, этот мужчина не только от меня прячет тебя!

— А ты, Сан? Ты бы поступал со мной по-другому? С тем, кого под конвоем должны были привести к тебе?!

Князь опускает свой взгляд, но лишь на несколько секунд.

— Я так жалею о том, что не увёз тебя в ту ночь. Не посадил тебя на коня рядом с собой, прижав к своей груди. И да, я признаюсь — будь у меня хоть малейшая возможность увести тебя, я бы сделал это! Не понимаю, что ты нашёл в нём, чего нет во мне. Всё, на что способен этот мужчина, лишь наряжать тебя в драгоценности и выставлять на показ, каждый раз теша своё собственническое эго, своё мужское самолюбие! Рядом со мной ты бы расцвёл цветком. Все бы увидели твой богатый внутренний мир, твою индивидуальность, твой острый ум, а не только красивую внешность! Когда тебе всё это надоест, когда пресытишься блеском и шумом аристократической жизни и захочешь свободы и воздуха, что ты будешь делать? Ведь он держит тебя, как птицу в клетке, пусть и невероятно любимую и обожаемую, но в клетке!

— Замолчи, Сан, иначе я встану сейчас и уйду! Ты понятия не имеешь какой он! Ради своей семьи он землю перевернёт, горло любому перегрызёт, а я и есть его семья! А он — моя! Он и его сыновья, наши сыновья! Нет никакой клетки, есть наш дом, где я хочу жить до конца своих дней! Нет никакого шума и блеска! Ты не представляешь, как он бережёт нашу любовь, какой тишиной он окружает наше счастье! И то, что ты называешь собственничеством, это есть невероятная забота. Он — моя свобода! Он — мой воздух! И я прошу, нет я требую уважать мою семью! Иначе это действительно наш последний разговор и наша последняя встреча.

Принцесса Алиса вся сжалась от волнения, видя как возмущается чем-то юноша, и во все глаза смотрит на князя, что притих в кресле.

— Я знаю, что у меня никогда не было шанса, что твоей любви я никогда не увижу. Но я надеялся на то, что наша дружба перерастёт в привязанность, а привязанность в любовь. Я думал, что всё продумал, всё предусмотрел, действовал по-плану, а не нужно было никакого плана, — горько усмехается князь. — Нужно было сгрести тебя в объятия и увести. И возможно, у тебя сейчас был бы другой дом, и другая семья...

— Нет, Сан. Ты знаешь, что по-другому и не было бы...

Князь встаёт стремительно, пугая и юношу и принцессу, но замирает перед ним, смотря огненными глазами и садится перед ним на одно колено, опираясь на рукоять катаны.

— Ками, я прошу у тебя прощения за мой промах, за насилие, которое я чуть было не совершил с тобой, лишив тебя свободы. И прошу тебя последний раз, принять от меня дар! — мужчина протягивает юноше перстень, завёрнутый в синий шёлковый платок.

Чимин смотрит на кольцо — ни золота, ни серебра, ни драгоценного камня, это было стальное кольцо, вернее печатка — на круглом ободе три пышных дерева, чьи вершины смыкались в центре, образуя цельный узор.

— Это символ моего рода. Герб сёгуната. Такие перстни есть лишь у правителя и у его наследников... и у тебя, Ками. В любой точке Азии или мира, в любом порту, любому японскому капитану покажи этот перстень, и тебя привезут ко мне.

— Сан, ненужно...

— Нет, Ками, послушай. Возможно, сейчас он не понадобится. Но мы не можем знать всего, что нас ждёт в жизни и как сложатся наши судьбы. Может не тебе, может кому-то из твоих близких понадобится помощь... Помни — в любое время, при любых обстоятельствах — ты самый желанный гость в моём доме. Я так люблю тебя, Ками, что готов быть даже заменой... — князь прикрывает глаза обречённо, но всё же продолжает: — Прости! И прощай!

Мужчина поднимается грациозно и приосанивается, но склоняет голову почтительно и голос его становится тихим и спокойным.

— Все подарки, что ты когда-то получил от меня, включая гнедую кобылицу, я привёз тебе обратно и не потерплю ни отказов, ни возвратов. Пусть твой мужчина смирится с этим.

— Благодарю, Сан. Я принимаю твой подарок и спасибо за остальные. Признаюсь, я скучал по своему меху барса... — улыбнулся юноша, но вспомнив, что случилось, когда он в этом самом мехе пришёл к князю, запнулся и покраснел моментально.

Мужчина тоже вспомнил, и его глаза вспыхнули огнём. В этот же момент двери распахнулись, и в комнату стремительно входит Юнги. Он так и стоял у дверей, не отходя ни на минуту, а когда почувствовал, что-то стягивающее сердце, что-то тревожное, то сразу зашёл в комнату, и плевал он на все приличия и церемониал.

— Думаю, Вы исчерпали время для беседы, князь. Довольно, и я забираю своего любимого. Чимин? Всё в порядке? — мужчина обхватывает его руки, заглядывая в глаза.

— Всё хорошо, не нужно волноваться. Мы уже закончили наш разговор.

— Князь уже покидает нас? — тихий голос принцессы раздаётся близко, она тоже подошла к юноше.

— Могу я предложить Ваше Светлости остаться в Эссексе на несколько дней? — приглашение герцога стало настолько неожиданным для всех, что все трое смотрели на мужчину непонимающе.

— Д-да... наверное, — как-то растерянно ответил Сан, но потом взял себя в руки и склонился в лёгком поклоне. — Благодарю. Почту за честь и с превеликим удовольствием.

— Прошу всех пройти в залу. Думаю, герцогиня волнуется... и остальные тоже.

Чимин всё так же смотрел удивлённо-непонимающе.

— Юнги, — шепчет он тихо, — что это значит? Ты что-то задумал?

— Абсолютно ничего, не волнуйся. Просто мне стало жалко князя, он проделал такой путь только, чтобы увидеть тебя. Пусть полюбуется на тебя чуть подольше, это единственное, что ему остаётся — смотреть из далека, любоваться, восхищаться, и не сметь даже мечтать! — и мужчина тихо смеётся, смотря на округлившиеся глаза любимого.

— Юнги! Ты лучший мужчина на земле!

— Ты сделал меня таким, мой маленький!

Они вновь возвращаются в ярко освещённую залу, полную взбудораженных гостей. Приём всё так же продолжался, все веселились и танцевали, с любопытством поглядывая на иноземного князя и его свиту, но их удивление только возрастало, когда стали замечать, что и герцог и князь общаются спокойно и непринуждённо. Сан принёс свои извинения перед герцогиней Соён за вторжение, и даже перед принцем Чонгуком и Техёном за то, что им пришлось покинуть свою страну из-за него.

*

Все последующие дни Юнги был спокоен и доброжелателен, обходителен с гостями, радушен со всеми, кто был в его доме, хотя знал, что двое мужчин в его доме — принц Альберт Эдвард и князь Симидзу — его скрытые соперники. Но ничто не могло сломить веру мужчины в то, что он любим, что их любовь пошатнётся, что Чимин посмотрит на другого. Дни наполненные лёгкой суетой и заботой о гостях, летели друг за другом, и Чимин не заметил, что Сан гостит у них уже вторую неделю, так же как и монаршие дети. Мужчины охотились в последние дни сезона, герцогиня устраивала званные ужины приёмы, а Чимин купался во внимании и любви своего мужчины. Днём Юнги был сдержан и нежно-вежлив, ничем не выказывал нетерпение страсти, при гостях держался скромно, но ночью, когда за ними закрывались двери их спальни, он просто топил юношу в своей нежности и страсти, порой подобострастно, словно просил разрешения, робко, словно боялся, порой властно и сильно, а Чимин принимал его до конца, всего его, любым — нежным, страстным, робким, властным... и он был счастлив! Но только сердце его сжималось при виде всё грустного друга, и разговор о его сердечных тревогах был неизбежен.

— Чонгука женят, Чимин~и, — ошарашил его Тэхён в один из вечеров, что они решили провести вместе. — Он уже получил несколько писем от отца с требованием вернуться, но он их игнорирует, пока... Но, когда нибудь ему придётся вернуться, и свадьба состоится даже без него.

— Тэхён?! О, Всевышний...

— Не нужно, не жалей меня, Чимин! Я знал, что рано или поздно всё закончится, что у нас нет будущего, — горько улыбается юноша, обнимая свои колени. — Увы! Не будет у меня ни как у брата, семьи и детей, ни как у тебя, любимого и дома, ни даже как у Чарли, нежданного счастья!

Чимин подскакивает стремительно, обнимая друга, выражая через крепкую схватку рук, своё сожаление.

— Чонгук сопротивляется, говорит, что не покинет меня ни за что. Но он слишком молод, ему только девятнадцать! Пусть он и строптив, и упрям, но всё же привязан к семье и зависит от отца. Он и сам понимает — наследному принцу не позволят жить с мужчиной, пусть даже и с безумно любимым.

— Но, Техён~и, как же так? Может, всё не так и страшно, и вы сможете быть вместе. Ведь Хосок женат, у них будут наследники! Возможно от Чонгука и не потребуют брака!

— Дело не в наследниках, Чимин, а в дипломатии. Его будущая жена принцесса Манчьжурии, внучка монгольского хана. Говорят у неё в родственниках даже русский царь, — Тэхён жмётся ближе, жмуря глаза и выдыхает горестно. — Мне жаль её. Всю жизнь быть залогом дипломатического союза и военной поддержки. Жаль Чонгука, что всю жизнь будет переживать двойную измену — ей со мной, и мне... с ней.

— А тебя?! Тебя, Тэхён?! Как же ты, кто тебя пожалеет? Что будет с тобой? — открыто плакал юноша. — Я не переживу, если ты будешь одинок и несчастен! Это не справедливо! Ты больше всех достоин любви и счастья! Достоин, чтобы у тебя была своя семья!

— Не плачь, Чимин. Не надо. Пусть всё будет как будет. Пока он рядом, я счастлив, а большего мне не надо, — сквозь слёзы улыбается Ким, — и у меня есть семья! Ты и Сокджин моя семья! А поскольку вы многодетные мамаши, то я многоплемяничный дядя! И я счастлив, поверь мне!

Чимин лишь кивал головой, пытаясь улыбаться, но всё же он страдал от того, что не мог помочь родному человеку. В тот же вечер Юнги узнал обо всём, когда золотистая макушка любимого покоилась на его груди и горячие слёзы юноши увлажняли тонкую рубашку мужчины. Через неделю принц Чон Чонгук получил официальное уведомление, что с этого дня является студентом Королевского военного училища в Сандхёрсте, графства Беркшир и числился офицером кавалерии. Какого было удивление принца, когда он узнал, что будет учится там пять лет, а после получит определение в кавалерийский полк по усмотрению своего покровителя — герцога Эссекского. А когда и Тэхён наконец понял, что ещё пять лет Чонгук будет жить в Англии и никакой женитьбы за это время не возможно, то его реакция была более чем яркой. Со словами «Мальчик мой! Иди ко мне, отпразднуем отмену твоей свадьбы!", он буквально утащил принца в свою комнату и не выпускал до следующего вечера. А когда тем же вечером, сияющие глаза, цвета янтаря, смотрели на Юнги с такой любовью и благодарностью, а пухлые губы шептали «Спасибо!», мужчина в тысячный раз уверялся, что ради блеска счастья в этих глазах сделает всё возможное и невозможное!

Гости покинули гостеприимный Эссекс в конце марта. Сан тепло попрощался с юношей и его прощальные слова, заставили его задуматься:

— Я был уверен, что ты выбрал не того, что ты слепо пошёл по зову страсти, но теперь знаю — ты поступил по велению своего сердца! Своего прекрасного, нежного и бесконечно доброго сердца! Я люблю тебя, Ками! Могу повторять это бесконечно, но не буду, ибо вижу, что твоя любовь к другому прекрасна. И тот, кого я считал не достойным, самый достойный из всех. Я ни у кого не видел такого обожания в глазах и такой смелости в сердце, как у этого мужчины! Твоего мужчины! Я признаю это, Ками. Прости, что не могу присутствовать на самом значимом для вас событии, но это выше моих сил, — и князь, в последний раз склоняется перед юношей. — Прощай, Чимин! Больше имени, каким я нарёк тебя не услышит никто и никогда!

Князь получил подарок от герцога — позволил обнять юношу на прощание, чему князь был рад больше, чем чему либо.

────༺༻────

Когда весна вступила в полную силу, и нежные побеги распускались розовыми и белыми цветами, а птицы волновали сердце дивным пением, Юнги украл Чимина — буквально! Утром посадил на великолепного коня, сам оседлал своего скакуна и увёз к охотничьему домику. Они проезжали обширный сад, что только раскрывался в своём цветении, но высокие и пышные яблони дурманили медовым ароматом.

— Этот сад был заложен моим покойным отцом. Он сам выбирал сорта и саженцы, а эти земли были в качестве приданного моей покойны жены, графини Вестминской, — тихо рассказывал мужчина, направляя коня совсем рядом с любимым. — Отец очень хотел, чтобы сад стал полноценно плодоносить к десятилетию Минхо, и поэтому он был заложен в год его рождения. А место, куда я тебя похищаю, практически построили мы с ним, своими руками, — и уловив удивлённый взгляд юноши, добавляет: — Даже здесь, в этом саду, есть деревья, которые мы с Хосоком посадили собственными руками, — и сам смеётся с вытянувшегося лица любимого.

Неделя в полном одиночестве друг с другом — ни детей, ни слуг. Они сами готовили еду, мыли посуду, рыбачили на речке по вечерам, любовались рассветами и закатами, и любили... Любили друг друга до нежных трещин в сердце, да счастливых слёз в глазах. Домик совсем небольшой — внизу просторная комната, больше напоминающая большую кухню, а наверху две крохотные спальни, в одной из которых ютились влюблённые. Они так трепетно прижимались друг к другу на простой, деревянной кровати, вовсе не рассчитанной на двоих, как не прижимались на огромной, мягкой перине в их великолепном дворце. Ничто не стесняло их «украденной» ото всех жизни, они полностью были предоставлены сами себе, даже ходили порой в одной нижней рубашке.

В один из особенно тёплых вечеров, сидя у речки, на деревянном парапете, Чимину показалось, что и вода достаточно тёплая и скидывает сандали, шаровары, оставшись в лёгкой тунике.

— Юнги-и! — кричит он мужчине в доме, что готовил в печи рыбу. — Смотри, какие сейчас будут брызги! — и с разбегу прыгает в воду.

— Ты чего, маленький?! Вода же ледяная! — кричит мужчина, что уже несётся к реке, забыв про готовку, а когда добежал, увидел, что Чимин и без него понял, какая она холодная.

Дрожащий юноша вылез на берег, еле переставляя ноги. Он робко смотрел на мужчину, смущённо потягивая низ рубашки, что полностью прилипла к телу, просвечивая тёмные ореолы сосков и вставших от холода бусинок. Длинные волосы облепили плечи и спину, а юноша пытался их выжать от влаги, скручивая их жгутом. Ножки плотно стояли друг к другу, но колени всё равно дрожали. И весь Чимин невероятно соблазнительный и возбуждающий, стоял тонкой и гибкой статуей, вводя Юнги в ступор перед этой красотой.

— Он-на холодная, Ю-юнги. В-вода такая х-холодная...

— Моему маленькому птенчику холодно? Я согрею тебя! Иди ко мне, мой мокрый воробушек, сейчас тебе станет жарко! — и подхватывает икающего, мокрого юношу на руки, стремительно унося его не в дом, а на сеновал.

Мягкий плед, что остался от отпущенного конюха, расстилается на душистом сене. Мокрая рубашка, благополучно стянутая через голову, плюхается рядом. Душистое конопляное масло, что припасено для конской гривы, оказалось очень кстати. Ржание коней в стойле, заставило юношу испуганно сжаться.

— Юнги, здесь лошади... — шепчет он так же тихо.

— Они не будут смотреть, мой маленький. Мы не интересны им, как тот овёс, что я им насыпал недавно.

Тихий смех юноши, что всё ещё дрожал, но теперь от накатывающей страсти, чем от холода, проносится под низким навесом сеновала. Вокруг сгущающиеся сумерки весенней ночи, что укрывали двоих от чужих глаз. Стоны любви тихо летели по ночному воздуху, смешиваясь с шумом цикад и глухим пением птиц. Плед под ними давно сбился от их судорожных движений, тонкие соломинки липли к влажному телу, застревали золотистыми щепками в волосах, но нигде Чимин не чувствовал такой мягкости и уюта, как на этом душистом сене. Губы мужчины, почему-то, были холодными, как и кончики его пальцев, что легко скользили по пылающей коже юноши, вызывая судорожный трепет и сбивая дыхание. В какой-то момент чувство дежавю накрывает Чимина, понимая, что уже где-то всё это было — ароматное сено, холодные губы и сильные объятия. Но все мысли улетают в звёздное небо, так же как и его высокий стон, когда он чувствует напор с которым входят в него и губы мужчины жадно накрывают его. Больше никаких чувств, кроме всепоглощающей любви и страсти, никаких слов, кроме тихих стонов и летящих по воздуху звуков поцелуев. Они перекатываются на этом бесконечном золотистом покрывале и Юнги смеётся тихо, понимая что такой широкой кровати у них ещё не было. Они горят, сгорают дотла, как и та забытая в печи рыба, превратившаяся в золу. О! Ещё долго им не до еды будет! Утолить бы жажду желания, испить бы сладкий нектар поцелуев! Ночь, полная нежной страсти, полная счастья и какой-то безбашенности чувств, свободы в желаниях, в прикосновениях и особого трепета поцелуев, плавно перетекает в раннее предрассветное утро. Едва первый золотой луч, мягко скользит по тонким соломинкам сушёной травы, а последний поцелуй ещё не остыл на их губах, мужчина жмёт к себе крепко обессиленного любимого, что послушно льнёт к его предплечью.

— Здесь я впервые увидел тебя во сне, сердце моё, мой нежный, мой любимый! — шепчет он тихо на ушко, засыпающему юноше. — Мы как-то заночевали здесь, я и Хосок~и, прямо на сеновале, представляешь?! И ты пришёл ко мне, сияя золотом дивных глаз. Я люблю тебя, Чимин! Глубоко и бесконечно люблю!

Тишина и прохлада утра обволакивает их, и тёплый плед, накинутый мужчиной, греет юношу. Он отнёс его на руках в маленькую комнату, уложив на узкую кровать и ещё долго сидел у изголовья, любуясь спящим ангелом. И сердце мужчины ликовало, разрываясь от счастья — теперь это навсегда!

────༺༻────

В самом начале мая, когда природа разрывалась в дивном цветении и воздух стал настолько прозрачен и упоителен, в поместье Минов прибыли долгожданные гости — супруги Чон — Хосок и Суин. Чимин рыдал на плече принцессы от радости, что наконец-то видит свою прекрасную госпожу, а Суин душила его в своих объятиях. Юнги был счастлив увидеть своего лучшего друга, которого не видел почти год, да и Чонгук очень соскучился по брату. Друзья не могли насмотреться и надышаться друг на друга — почти все дни проводили в общих прогулках, беседах, совместных вечерах. Чимин был счастлив — столь любимые и близкие люди были рядом. Его семья была с ним и дети радовали вниманием, но всё же ему очень не хватало своего хёна. Но когда ровно через две недели Юнги отвёз его на пирс, и они вместе встречали до боли знакомый корабль, ноги подкашивались и слёзы текли без остановки, когда Сокджин махал ему с борта корабля.

— Мой ребёночек! Мой маленький! Чимин~и! — голос рыдающего Сокджина проносился над всем паромом, а вцепившийся в него Чимин плакал в голос.

— Хватит плакать, и отпусти его Джин, дай и нам обнять...

— Кёнсу! Брат! О, Всевышний, я не выдержу этого счастья!

Они обнимались крепко и расцеловывали друг друга в щёки, пока Намджун с широкой и радостной улыбкой, здоровался с Юнги. Сокджин, держал Ёнджуна на руках, а Субин уже подпрыгивал, требуясь в объятия Чимина.

— Чимин, хочу тебя познакомить кое с кем, — Кёнсу оборачивает брата назад, где за их спинами стоял Чарли и у него на руках были двое крохотных детишек. — Познакомься с нашими детьми.

— Чарли? Ты приехал? О, я точно сойду с ума сегодня от счастья! — и юноша кидается обнимать друга сразу с детьми, что испуганно прижались к Чарли.

— Конечно приехал! — смеётся Чарли. — Не мог же я пропустить... — и тут же запинается, бросив взгляд на Сокджина, — удобный случай повидать тебя! Я так рад, Чимин!

— Да! Да! И я так рад! Знакомь меня с моими племянниками! — нетерпеливо размахивая руками, юноша подталкивает Кёнсу ближе.

Сам мужчина берёт на руки одного из мальчиков:

— Это Бомгю, наш старший сын. Ему почти три года, — гордо произносит Кёнсу, чуть прижимая черноволосого мальчика.

— А это Хьюнин, — улыбается Чарли, так же прижимая к себе крохотного малыша. — Нам только один годик! — и Чимин умиляется, когда видит, когда ребёнок обвивает крохотными ручонками шею папы.

— Они такие красивые у вас! Это братья? Хотя не совсем похожи друг на друга. Бомгю вылитый ты, Кёнсу!

— Да, они братья. Полгода назад попали в приют после смерти матери. Отца так и не смогли найти, да и другие родственники не объявлялись, и мы решили взять их себе.

— Их хотели разлучить, Чимин! Представляешь, Бомгю хотели отправить в Китай, к новой приёмной семье, — взволнованно шепчет Чарли, — Хьюнина оставить при церкви, чтобы потом сделать монастырским послушником. Ну как их можно было разлучить? Это жестоко лишать друг друга родных братьев!

— Я так рад за вас, мои родные, так счастлив! Не могу поверить до сих пор, что вы здесь, рядом со мной!

— Могу я наконец, обнять этого юношу?! Меня подпустят к нему в конце концов?! — смеющийся голос Намджуна, ямочки на щеках предстают перед юношей и он падает в широкие объятия капитана.

— Хён, я так рад тебе! Спасибо, что привёз их всех!

— А то! Мы давно к этому готовимся... — пинок в бок от мужа, заставляет капитана запнуться самому. — Ну, ко встречи с тобой... кхм.

— Всё, хватит держать детей у воды. Едем! Экипажи готовы, — Юнги поторапливает гостей, а капитаны решили остаться на пирсе ещё некоторое время и проследить за выгрузкой кораблей.

Вернулись они только к вечеру, когда гости и хозяева готовились к ужину на широкой террасе, а дети бегали и играли в придворцовом парке, под присмотром десятка гувернёнов.

Чимин не мог нарадоваться, смотря на своих родных и близких людей, сидящих за общим столом, этим прекрасным весенним вечером и смущался, чувствуя руку любимого в своей руке. Ночью, нежась в его объятии, он прошептал тихо:

— Спасибо...

— За что? — ласково шепчет мужчина

— За то, что ты есть в моей жизни! За то, что ты и есть моя жизнь!

────༺༻────

Смутная тревога появилась в сердце юноши, когда ещё через неделю, к пристани в Брайтоне, пришвартовался ещё один корабль под командованием капитана Альбрехта Тилля, и новые гости пожаловали в поместье Минов.

— Дядюшка Себастиан? Тания? О, Всевышний! Не верю глазам своим! Добро пожаловать! — и длинная череда приветственных объятий затянула юношу и братьев Ким, что скучали по своим родителям очень.

Чимин был невероятно рад своим гостьям, но его не покидало чувство, что все они приехали одновременно не просто так. Может он что-то забыл? Чей-то день рождение? Хотя ни него, ни у детей и Юнги, да ни у кого бы то ни было в ближайшее время не было. И юноша всё же решил, что всё это приятное стечение обстоятельств.

Дни затянули хороводом в заботах о друзьях и любимых, и юноша не замечал, что в поместье всё чаще бывают их поставщики продуктов, вина, цветов. Что Юнги всё дольше отсутствует, возвращаясь лишь поздно к ужину, а вместе с ним пропадают то Сокджин, то Намджун и Кёнсу, а с прибывших кораблей в поместье привозили огромное количество ящиков, содержание которых юноше не суждено было узнать до поры.

Прибытие принцессы Алисы не стало неожиданностью для гостей, как будто они её ждали, Чимин был готов поклясться, что слышал вздох облегчения Сокджина. После всех знакомств и лёгкого церемониала, принцесса пригласила Суин в столицу, провести несколько дней в Букингемском дворце, и заявила, что забирает Чимина с собой, ибо...

— Без нашей звёздочки, город нам кажется тусклым и унылым! — и улыбнулась сияющей улыбкой.

Чимин смотрит растеряно на Юнги — ехать без него? Выходить в свет одному, без своего мужчины?

— Поезжай, сердце моё. Принцессе будет приятно твоё общество. Не волнуйся ни о чём, — голос мужчины успокаивал и вселял уверенность и юноша согласился.

И теперь Чимин, сидя в карете с двумя принцессами, думал — не показалось ли ему, что Сокджин буквально выталкивал его из дома пихая в карету?

Честно Чимин выдержал четыре дня, на пятый готов был взвыть от тоски по детям, по Юнги, по своим родным. Он сопровождал Суин на всех приёмах, прогулках и других мероприятиях, а ночами обнимал подушку и клялся себе, что больше никогда и ни за что не покинет Юнги — так привык к его близости и теплу! Он заявил принцессам, что хочет домой, но его задержали ещё на два дня, всеми способами и уговорами.

Когда они подъезжали к поместью, солнце уже скрылось за горизонтом, и прохладные сумерки последнего весеннего дня, мягко легли на землю. Звёзды высыпали на небосклоне, обещая на завтра ясную погоду и солнечный день. Чимин обнимал и целовал детей так, словно не видел их год, а на своего мужчину выплеснул свою скопившуюся любовь и страсть. Горячий шёпот любимого о том, как он тосковал по нему, разжигали кровь сильнее, и он отдавался ему до конца, цепляясь пальчиками за бархатное изголовье и горя, как в лихорадке. Позднее, утолив жажду тела, они лежали уставшие и разморенные страстью, с растрёпанными волосами, тихо лаская друг друга, прижимаясь трепетно и юноша вдруг понимает, что они впервые расстались на столь длительное время с тех пор, как снова вместе и он совсем не готов сделать это ещё раз.

— Не отпущу тебя больше! Никогда! Не представляешь, как тосковало моё сердце по тебе, маленький мой!

— Не отпускай! — шептал юноша, умирая от нежности к своему мужчине и они уснули, крепко держа друг друга в объятиях

────༺༻────

Утро встретило его необычайно тихо — не слышно тихих переговоров за дверью, Джинхо не ломился в дверь, даже пения птиц за окном не беспокоило юношу. На подушке, рядом с его головой, лежал бутон белой розы и Чимин улыбается счастливо, вдыхая аромат нежного цветка. Он замечает дорожку из белых лепестков, ведущую к ванной комнате и медленно ступает по ним. От воды шёл лёгкий пар и ванная была покрыта лепестками роз. Он наслаждался тёплой, ароматной водой, нежась в ней почти час. Выйдя в спальню, Чимин обнаружил приготовленную для него одежду, лежащую на заправленной кровати — белоснежную рубашку, нежно-кремового цвета панталоны и напоминающее турумаги, лёгкую накидку в тон брюкам, а вокруг все те же белые лепестки. Он идёт по освещённому первым летним солнцем, коридору и видит под ногами снова белые лепестки — они ведут его к парадной столовой. Чимин смеётся легко и счастливо — его мужчина так романтичен, и ему это нравится! По пути юноше кланяются лакеи и служанки и он тоже им приветливо кивает головой. И лишь спускаясь с парадной лестницы он замечает, что вся прислуга в белом, обычные тёмно-синие жилеты заменены на белоснежные камзолы и припудренные парики на головах. Чимин пока не понимал к чему это, но шёл всё так же улыбаясь. У высоких, позолоченных дверей стояли Минхо и Джинхо, о чём-то переговариваясь весело и взволнованно.

— Мальчики? Какие вы нарядные, какие красивые! — улыбается юноша, отмечая их белые наряды. — Что-то случилось?

— Да! — слишком громко кричит младший.

— Сейчас будем завтракать! — весело добавляет старший, и Чимин смеётся громко.

— Ну хорошо, давайте завтракать, — хочет обнять их юноша, но мальчики тянутся к дверям и как заправские лакеи открывают двери для него.

Яркий свет ослепил юношу на миг — столовая комната полностью залита утренним солнцем, и его лучи искрятся в стеклах окон и хрустале убранства. Но ещё ярче от искрящихся глаз и улыбок его родных и близких людей, что ожидали юношу. У Чимина изумлённо расширяются глаза, увидев, что все они одеты в светлые одежды, словно сговорились.

Герцогиня Соён и госпожа Тания в белых, пышных платьях, а за их спинами Ким Себастиан в белоснежном фраке. Его хён — прекрасный Сокджин, сияет в нежно- белой рубашке с кружевами, а у него на коленях сидит малыш Ёнджун~и в крохотном белоснежном костюмчике. Рядом с ним стоял Намджун, чья статная фигура казалась ещё больше из-за белого камзола, и держал за руку своего старшего сына, что стал ещё больше похож на ангела в белых кружевах. Супруги Чон в белоснежных ханбоках улыбались ему так, словно знают некий секрет, а Хосок даже подмигнул юноше заговорщически. Тэхён, грациозно откинувшись на спинку стула, смотрел внимательно и немного тревожно, но всё же улыбался, и белый цвет его шёлковой рубашки оттенял его смуглый загар. За его спиной стоял Чонгук, в такой же рубашке, что и его любимый, и в светлых брюках на европейский манер. Чимин переводит взгляд на своего брата — Кёнсу немного ёрзал в белом костюме, видно было, что он ему не привычен, но улыбался юноше такой широкой и счастливой улыбкой, что он тоже улыбается в ответ. Чарли сжимает руку мужа, а Чимин смотрит удивлённо видя, что он в нежно-светлом ханбоке. Он прижимает к себе Хьюнина, в то время как Бомгю стоит рядом с сыновьями Юнги. Юнги! Где он? Чимин ещё раз пробегает взглядом по родным лицам, не замечая своего любимого.

— Чимин? — желанный голос раздаётся рядом, и юноша оборачивается.

Юнги. Весь в белом! С бутоном белой розы в руке, стоит и смотрит, прожигая своим невозможным взглядом, и в то же время видно, как он волнуется.

— Ю-юнги? Что происходит? — теперь и Чимин волнуется, снова с тревогой смотрит на своих родных. Сокджин напрягся заметно, а Тэхён с силой сжимает руку Чонгука.

— Чимин, всё в порядке, родной. Не волнуйся. Здесь только наши самые близкие друзья и твоя семья.

— Да что случилось? Почему вы все... так одеты?

— Сердце моё, посмотри на меня, — мужчина подходит близко, беря за руку трепетно и Чимин коротко вскрикивает, когда Юнги опускается на одно колено, протягивая розу.

Сердце бедного юноши готово выпрыгнуть из груди и ноги подкашиваются, когда он смотрит на коленопреклонённого мужчину, что смотрел на отрываясь, целуя его ладонь.

— Чимин! Я сказал однажды, что не устану говорить тебе это, и что моя надежда никогда не угаснет. Я люблю тебя, мой нежный! И готов повторять слова признания до конца моих дней! Снова и снова!

Все затаили дыхание, даже дети не издавали ни звука, словно понимая, какой волшебный момент сейчас происходит. Они смотрят друг на друга взволнованно, не отводя взгляда и рука в руке дрожит.

— Паке Чимин... я прошу твоей руки! И отдаю своё сердце, полное любви к тебе! Смиренно склоняю колено, в знак величайшего восхищения тобой — твоей красоты и совершенства! И сейчас, в присутствии самых близких для нас людей, я хочу спросить: согласен ли ты стать моим мужем? И пусть твой ответ станет отражением твоих чувств ко мне, я всё приму... — и мужчина замолкает, смотря горящими глазами на побледневшее лицо юноши.

Судорожный вздох и растерянный взгляд. Чимин смотрит коротко на Сокджина и видит глаза, в которых столько родительской любви и понимания, а большего юноше и не надо. Снова глаза любимого, и Чимин не хочет больше видеть ничего — только эти глаза...

— Да! Я согласен стать твоим мужем, Юнги!

Несколько секунд абсолютной тишины... Громкий смех Субина и Джинхо приводят всех в чувство. Визги Суин, громкие вздохи Соён и Тании, крики и объятия между Себастианом и Намджуном, «О мой бог!» от Тэхёна и хриплый смех Чонгука. Комната озаряется радостными возгласами и поздравлениями. Улыбка Юнги словно пьяная, когда он поднимается с колена, целуя руки любимого. Они принимают поздравления первыми от Хосока и Кёнсу, что обнимают их буквально с двух сторон. Принц снова, как и когда-то в день их помолвки, протягивает бархатный футляр герцогу, откуда Юнги достаёт кольцо.

— О, Юнги, прошу не дари мне ничего! Это уже четвёртое! Ещё одно кольцо и мы разоримся, нашим детям нечего будет есть! — сопротивляется юноша, но великолепное золотое кольцо с огромным бриллиантом овальной огранки, занимает своё место на безымянном пальце.

— Не волнуйся ни о чём таком, любовь моя, — тихо смеётся мужчина, снова целуя руки юноши. — Если тебе не нравится, я куплю другое. А если и другое не понравится, то ещё и ещё...

— Остановись, Юнги, — смеётся юноша, прижимаясь к мужчине. — Оно прекрасно!

Все их поздравляли и обнимали тепло, а когда внесли шампанское, подняли тост за влюблённых. Чимин украдкой смотрел на Сокджина, что выглядел каким-то сосредоточенным и немного серьёзным, хоть и улыбался счастливо, но едва пригубили шампанское, он решительно хлопает в ладони, заявляя громогласно:

— Так, всё! За дело! Нет времени!

Чимин так и не понял, что за дело и почему у них нет времени, но когда Юнги снова целует его ладонь, прижимаясь губами трепетно, и шепчет волнующе «До встречи у алтаря, любимый!», ему остаётся только беспомощно хлопать ресницами, смотря на отдаляющегося от него мужчину.

— Какого алтаря, Юнги? Что?! Куда ты?!

— Я люблю тебя, Чимин! — громко проговорил мужчина, всё так же пятясь спиной назад, утягиваемый руками Хосока и Кёнсу.

Чонгук и Намджун уже исчезли за дверьми, слушая непрерывные указания Ким Себастиана. Герцогиня Соён мягко обняла юношу, и прошептала, поглаживая его щёку:

— Всё будет хорошо, ангел мой! Ни о чём не волнуйся, мы будем ждать тебя!

— Да, конечно... — ответил растерянно юноша, но вот на что он соглашался и почему «конечно» он и сам не понимал.

Чарли и принцесса Суин буквально под руку выводят замершего в замешательстве юношу, а за ними, с важным видом, вышагивали братья Ким. Чимин не слышал и не видел ничего вокруг, словно всё это происходило не с ним, лишь слова Юнги кружились в голове. Дети носились вокруг в безудержном веселье, пока не были пойманы гувернёрами, а самые младшие переданы нянечкам. Для них вся эта церемония была лишь очередным поводом повеселиться. И Чимин смотрел на суетящихся людей вокруг расфокусированным взглядом, всё ещё пребывая в прострации. Когда он увидел столичную модистку в своей комнате, почему-то не был удивлён.

— Ну кто ж так делает? — причитала женщина. — У меня на примерку уходит дней пять, а не два часа. Немедленно на подъём! — командует она, и указывает на невысокий, широкий табурет.

— Чимин, тебе надо раздеться, — мягко обхватывает его плечи Чарли, и юноше ничего не остаётся, как послушаться его, снимая рубашку и заменяя брюки на тончайшие шаровары.

— Хён? — зовёт он Сокджина, что стоит чуть в стороне, смотря внимательно. — Я... сейчас выхожу... замуж? — и глаза горят волнением и тревогой.

— Да, мой хороший...

— Джин? — всё ещё не верит юноша, хотя его затягивают в белоснежный ажурный корсет. — Юнги сделает меня своим... супругом? Сегодня?

Сокджин улыбается мягко и столько теплоты в его взгляде:

— Да, Чимин~и! Сегодня!

Юноша выглядит столь растерянным, бегая глазами от одного к другому, что вызывает у всех снисходительную улыбку. Как такое возможно?! Когда Юнги всё это придумал? И все эти гости не просто так приехали разом, значит всё было продумано заранее! И как он всё это пропустил, не заподозрил ничего?! Мысли кружились в голове, а сердце билось испуганной бабочкой. И факт того, что он уже сегодня становится супругом, заставлял дрожать колени.

Перед юношей разворачивают белоснежный атласный ханбок, что оборачивают вокруг него плотно, застёгивая на боковые жемчужные пуговки. А затем модистка, под ахи-вздохи всех присутствующих, раскладывает тончайший кружевной верхний ханбок. Кружево извивалось тонкими ветвями, распускалось крохотными цветками, ложилось изящными листьями. Жемчужины меж цветов искрились нежным перламутром, белоснежные, шёлковые цветы были нашиты на груди, спускаясь к талии, рассыпались на предплечьях до локтей. Широкие кружевные рукава и длинный шлейф, делали наряд торжественным и легким одновременно.

— Здесь несколько стежков, здесь добавить петельку. Если длина устраивает, закрепляем подол и шлейф, — модистка давала указания помощницам, а юноша лишь кивал согласно, потеряв дар речи от всей этой красоты.

— Хён? Это ты всё придумал? — почему-то спрашивает юноша, хотя знает ответ.

Сокджин лишь трясёт головой отрицательно:

— Юнги! Он давно сообщил нам о своём намерении и о свадьбе. И о дате тоже знали. Не знали лишь то, что тебе ничего об этом неизвестно, — и теперь Чимин понимает, почему его хён был немного встревожен всё это время.

— Я опоздала? О, я опоздала! — в комнату влетает принцесса Алиса, а за ней несколько служанок, внося коробки. — Ну почему?! Этот чёртов ювелир отдал их мне лишь час назад! — трагично сокрушалась принцесса. — Я так хотела увидеть, как Его Светлость будет просить твоей руки. О боже! Почему?!

Все склонились перед монаршей дочерью, а Суин улыбается лукаво:

— А я видела! — и смеётся тихо.

— И ты мне всё расскажешь! — беззлобно цедит сквозь зубы Алиса. — Самым подробным образом!

Чимин, утянутый на высокую кушетку и отданный в руки парикмахерше, смотрел на этих двух девушек, что вели себя совсем не как принцессы, смеясь и шутя над всем и над собой, и впадает ещё в небольшую прострацию — где он и что происходит?!

— Всё готово, Ваше Высочество? — тихо спрашивает Сокджин.

— Да, господин Ким. Всё здесь, — указывает она на коробки. — А мой брат отвёз всё, что нужно Его Светлости, сразу на место церемонии.

Сокджин достаёт жемчужную диадему — нежную в своём великолепном исполнении, изящную в россыпи жемчугов, изумрудов и бриллиантов.

— Это подарок Юнги, Чимин. Он так захотел! — говорит он юноше, замершему перед этой красотой. — А это, от меня, — и раскрыл футляр, где лежали длинные серьги в таком же исполнении, что и диадема.

— Хён! Всевышний, это невероятно красиво! Спасибо тебе! Но если Юнги купит мне ещё хоть один драгоценный камешек, я убью его! — в сердцах шепчет юноша, от чего все хихикают умилённо.

Его золотистые волосы вытягивают и закручивают в локоны, их скрепляют меж собой, закрепляя золотыми шпильками с жемчужинами, так, что ни одна прядка не выбивается из золотистого каскада. Мягкие волны струятся над лбом и у висок, и диадема занимает своё законное место в великолепной укладке.

— Чимин~и! Смотри кто здесь! — широкая улыбка Тэхёна, что за руку ведет прекрасного юношу за собой, говорит о большой радости.

— Маттео?! О, Всевышний! Я не верю своим глазам! Маттео, мой дорогой друг, ты ли это?

— Чимин! — синие глаза юноши светятся счастьем. — Я безмерно рад встрече с тобой! Да ещё и по такому прекрасному поводу. Мои поздравления, мой добрый друг!

— Благодарю тебя, — шептал юноша, обнимая давнего друга. — Как ты? Как Алваро? — спрашивал он, вглядываясь в сильно загорелое лицо, отчего глаза Маттео горели цветом индиго.

— Всё хорошо, — озаряет ослепительной улыбкой испанец. — Алваро уехал вместе с Кёнсу сразу на место церемонии. Я рад, что мы успели, — и снова обнимает юношу. — Ты прекрасен! Невероятно прекрасен! Твоему будущему мужу повезло — его супруг самый красивый юноша на земле!

— Спасибо, Маттео! Я счастлив! — шепчет Чимин растроганно, в тысячный раз убеждаясь, что его Юнги самый лучший мужчина на земле.

— Так, всё! Нам пора! Сокджин, ты с нами? — Тэхён нетерпеливо пожимает руки.

— Да! Чимин, я покину тебя. Там тоже многое надо проконтролировать, помочь маме и герцогине. Но ты ни о чём не волнуйся, — шепчет он, обнимая ладонями дивное лицо юноши. — Чарли, я рассчитываю на тебя! — добавил Джин, серьёзно смотря на близкого друга.

— Всё будет хорошо, Джин. Я прослежу за всем.

— Вообще-то, это мы подружки невесты! — голос Суин не терпел возражений.

— Да! Мы! — принцесса Алиса решительно выступает вперёд.

— Ваши Величества простят меня? — шутливо кланяется Сокджин. — Прекрасные леди, прошу вас, довезите моего ребёнка в целости и сохранности! — на что обе принцессы хихикают, приседая в изящном реверансе.

— Тэхён? Чимин не накрашен... до сих пор! — Сокджин недовольно смотрит на брата.

— Так он всё равно рыдать будет! — спокойно отвечает младший.

— Хоть губы накрась...

— По-любому Юнги всю помаду съест! — не сдаётся Тэхён, вызывая новый приступ смеха у присутствующих, и с Маттео под руку, покидает комнату.

Сокджин, последний раз, бросает взгляд на юношу, мягко улыбаясь и моргая глазами смешно, шепчет: — Все будет хорошо!.. — и идёт вслед за братом.

Но как только Джин покинул комнату, лёгкая паника накрывает Чимина — слёзы выступают на глазах и ноги трясутся. И лишь напоминание Алисы о том, что у него нос распухнет и будут красные, некрасивые глаза, заставило юношу сдержаться. И вот, свадебный ханбок готов и сидит на женихе как влитой, драгоценности искрятся в ушах и в волосах, бриллиант пылает на пальце голубыми лучами и весь сам Чимин невозможен, невероятен, восхитителен! Духи, пудра, блеск на алые губы — последними штрихами принцесса Алиса довольна. Чарли перевесил кружевной шлейф через свою руку, поддерживая Чимина, пока они шли через дворец к ожидающей их свадебной карете. Белоснежный экипаж, запряжённый шестёркой великолепных скакунов, белой масти, в сопровождении дюжины королевских гвардейцев, в красных, парадных мундирах с позолоченными пуговицами, сияющих на солнце драгоценным металлом, уносил взволнованного жениха от огромного дворца Минов. Торжественный перезвон колоколов на башне семейной часовни, возвестил о том, что свадебный экипаж уже в пути, и где-то там, в широком, нарядном шатре с алтарём, сильно забилось сердце мужчины, что ждал в невероятном нетерпении, и сам до сих пор не верил, что всё наяву.

На протяжении всего пути они проезжали под пышными свадебными арками, украшенными живыми цветами, и Чимин смущался сильно, чувствуя себя глупой юной барышней, что визжала от восторга при виде всего, что сделал для него любимый мужчина. Огромный шатры стояли посреди цветущего сада. Боковые занавеси были собраны, и мягкий ветерок первого летнего дня овевал присутствующих. От аромата цветущих яблонь чуть кружило голову, нежно-изумрудная зелень нежных листочков и травы радовала глаз. Едва Чимин ступил на стеленную дорожку, ведущую к шатру, из-за плотно закрытых входных занавесей выскакивает Ким Себастиан и едва видит юношу, театрально хватается за сердце.

— Да простят меня все ангелы на земле и на небе, но ты, Чимин, прекраснее всего и вся! — а потом говорит быстро: — Всё готово, все на месте, ждем только тебя! Не терпится отдать тебя в руки герцога! О, боже! Я постараюсь не плакать! Всё, идём! — и берёт хихикающего юношу под руку, но замирает когда светлые занавеси распахивают перед ним.

Принцессы юркнули вперёд, быстрым шагом занимая свои места у алтаря со стороны Чимина. Сокджин принимает их легкие кивки, как сигнал, что всё хорошо, и сам весь внутренне сжимается. Стоящие рядом с Юнги, Хосок и Намджун, расправляют плечи, хотя оба основательно выделяются среди всех присутствующих. Чарли рядом с Чимином и юноша судорожно сжимает его руку:

— Чарли? Я сейчас уже иду, да? И меня ждёт Юнги?

— Да... — мягко и спокойно отвечает юноша. — Ты сейчас идёшь к своему счастью! И Юнги ждёт тебя!

Они обнимаются трепетно и Чарли идёт вперед, неспешным шагом, оповещая этим, что жених ступает в шатёр. Он занимает место рядом с мужем, что мягко обхватил его руку, а рядом сидел их старший сын — серьёзный темноволосый мальчуган. Все гости встали, приветствуя жениха, когда камерный оркестр заиграл нежную мелодию. Чимин шёл не видя ничего перед глазами, смотря себе под ноги, опустив взгляд. Ноги дрожали, ладони вспотели и сердце билось так, что, наверное, слышали все вокруг.

— Чимин? Не волнуйся. Посмотри, мой мальчик — все они пришли сюда ради тебя и Юнги! Неужели ты лишишь их удовольствия видеть твою счастливую улыбку? — шептал Себастиан, мягко похлопывая по дрожащим пальчикам, и юноша, глубоко вздохнув, поднимает взгляд.

Столько гостей, наверное больше двух сотен, все взволнованны, все охают изумлённо, перешёптываются тихо и улыбаются, видя такую красоту. Ким старший ведёт его под руку, расправив плечи, подняв голову высоко и улыбаясь во все тридцать два зуба. Чимин смотрит немного неуверенно, смущённо, выхватывая знакомые лица друзей и знакомых. Капитан Альбрехт Тиль улыбается зеленоглазо, а рядом стоит Ясон Леннокс, кланяясь легко, сияя белозубой улыбкой. И Чимин улыбается им, вспоминая лазурное море, паруса под ветром и солёные брызги... Если бы не Маттео, стоящий рядом, Чимин не узнал бы Алваро, что стал теперь больше похож на арабского шейха, чем на горячего испанского графа, но те же выразительные глаза цвета коньяка, и та же озорная улыбка, родили в душе юноши другие воспоминания — шумный Париж, дамасские розы и переливы гитары под окном. Он видит переплетённые пальцы Толледо и Бокели, и его лёгкий кивок им в знак благодарности за дружбу.

Его прекрасный друг Ким Тэхён, его родственная душа, один из главных людей в его жизни и самая яркая улыбка юноши именно для него. Но Тэхён почему-то выглядит взволнованным, и натянутая улыбка говорила об этом, а стоящий рядом Чон Чонгук улыбался красиво и немного горделиво. Принц всё ещё оставался горьким осадком в сердце Чимина, но именно сейчас он вспомнил их детство, их нежную дружбу, трогательные записки и юноша решил, что его свадьба, это именно тот момент, когда можно простить всё. И впервые за столь долгое время, улыбнулся Чонгуку, вызывая у того сначала лёгкое недоумение, а затем настоящую, искреннюю улыбку.

Ким Тания и Мин Соён — добрые женщины и заботливые матери, даже не скрывали своих слёз радости, смотря на прекрасного юношу с нежной улыбкой, и Чимин кивает им благодарно, сияя ещё ярче от счастья. Его родные люди — его сильный брат и нежный юноша рядом — Кёнсу и Чарли, а впереди них его хён, его «родитель» — Сокджин. Это его семья! Люди, с которыми пережил столько всего — и радости, и горя! И глядя на них, у юноши набегают слёзы на глаза и текут неконтролируемо, но Чимин прилагает все усилия, чтобы не всхлипнуть позорно. Сокджин поднимает руку к губам, сам плачет, но с юноши глаз не сводит, просит не лить слёз, улыбаясь в рыданиях. Чарли улыбается с них, мотая головой укоризненно, и обнимает Сокджина за плечи, но тот лишь сильнее плачет. Чимин застыл в нескольких шагах от алтаря, не может сделать и шага.

— Чимин? — голос дядюшки тревожен и сам он в смятении. — Идём, Чимин, все ждут... Юнги ждёт, — но юноша стоит как вкопанный и глаз не может поднять.

Он чувствует как бьётся сердце мужчины, что ждёт его, слышит его судорожное дыхание:

— Сердце моё, иди ко мне! — голос столь нежен и полон мольбы, что юноша вскидывает глаза, смаргивая слёзы и видит протянутую руку к нему. Нет больше сил противостоять своей собственной слабости, и Чимин всхлипывает, прижимая дрожащие пальцы к губам. Он не помнит как дошёл до него, как дядюшка Себастиан, поцеловав его в лоб, вручил его будущему мужу. Опомнился только когда Юнги целовал его руки и под пальцами почувствовал влагу — мужчина тоже плакал! Он увидел огромные глаза Минхо, что стоял рядом с отцом, с маленьким букетом белых цветов, и это заставило юношу улыбнуться сквозь слёзы счастливо:

— Родной мой, это мне?

Минхо отмирает, хлопая густыми ресницами:

— Т-тебе... Да, это тебе! — выдыхает мальчик и протягивает букет, вызывая умилённые улыбки.

Музыка затихает, и слова священника торжественно плывут по тёплому воздуху. Они смотрели глаза в глаза, сжимая пальцы в нежном сплетении рук, словно пытались дать понять друг другу, что это не сон.

— Согласны ли Вы, Мин Юнги, взять в супруги Паке Чимина?

— Да!

— Теперь ответьте Вы жених — согласны ли Вы, Паке Чимин, стать супругом Мин Юнги?

— Д-да!

Тихий и дружный вздох облегчения и умиления пронёсся среди гостей, и улыбки стали ярче. Сокджин почти успокоился, и теперь влажными глазами смотрел на своего мужа, что стоял рядом с женихом, мягко улыбаясь ему. А позади Чимина, в три ручья, рыдала принцесса Суин, утирая щёки платочком, а другая принцесса, успокаивала её обнимая за плечи.

— И в этот счастливый для вас день, скрепите союз любви клятвами и кольцами, перед Господом Богом и всеми собравшимися здесь людьми, дабы все мы стали свидетелями начала вашей новой жизни! Прошу Вас, жених... — и пальцы мужчины впиваются сильнее.

— Ты тот, с кем я хочу быть, и без которого я быть не могу. Ты околдовал меня, мои тело и душу, я люблю тебя! И с этого дня, я не хочу быть отдельно от тебя! И я клянусь, что так и будет, пока я могу дышать и пока моё сердце бьётся. Клянусь любить тебя, пока ты в этом нуждаешься. Но даже если ты перестанешь нуждаться, я не смогу тебя разлюбить. Я люблю тебя так сильно. Достаточно, чтобы сделать все ради тебя: отдать свою жизнь, свою любовь, свое сердце, и свою душу тебе и за тебя. Достаточно, чтобы захотеть защищать тебя, заботиться о тебе, утешать тебя, слушать тебя, плакать за тебя и вместе с тобой. Достаточно, чтобы быть глупым возле тебя, и быть самим собой рядом с тобой. Достаточно, чтобы бороться за тебя, уступать тебе и невыносимо тосковать по тебе! Достаточно, чтобы провести всю мою жизнь с тобой, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас! — и гладкое, золотое кольцо с гравировкой его имени, мягко скользит по безымянному пальчику юноши, ложась рядом с овальным бриллиантом, а на его плечо опускается ладонь Хосока, что сжимает одобряюще.

Никто и никогда не слышал более искреннюю и трогательную клятву! Тэхён не сдерживался — плакал на плече любимого, а принц, приобняв его за плечи, утешал тихим шёпотом, хоть у самого глаза сияли от выступивших слёз. А вот его отец — Ким Себастиан, всё время до этого поддерживающий двух женщин — Танию и Соён, теперь заливался счастливыми слезами, и успокаивали теперь его.

Чимин кидает короткий, счастливый взгляд на своего хёна, получая улыбку, полную любви, и смотрит на бледное лицо своего мужа, по щекам которого высыхают слёзы, но взгляд так же взволнован.

— О, Юнги! Я так счастлив! Боюсь от счастья забуду все слова, — сквозь слёзы улыбается нежный юноша, что подобно небесному ангелу, сиял в белоснежном одеянии. — Но никогда не забуду тот ураган над морем, с которым ты ворвался в мою жизнь. Не было никакого спасения моему сердцу от той бури твоих глаз, от силы твоих рук, что держали меня крепко над чёрной водой! И с того самого дня, я знал, что всегда буду с тобой, всегда буду любить тебя. Я не хочу клясться, что буду любить тебя до конца своих дней... Потому что буду любить всегда, во все века и перерождения. Мои мысли летят к тебе, мой единственный возлюбленный и лишь рядом с тобой я могу жить или не жить вовсе. Не переставай любить меня, Юнги, и никогда не сомневайся в преданности моего сердца, всегда твоего! — ладонь юноши ложится на сердце мужчины и губы шепчут: — Всегда моего, всегда нашего!

Кольцо теперь блестит и на пальце мужчины, как и глаза, что сияют подобно звёздам. Он снова целует руки теперь уже своего супруга, а когда слышит «Властью данной мне Господом Богом, объявляю вас законными супругами», притягивает к себе на грудь, обнимая трепетно, а все гости взрываются аплодисментами. Он слышит, как Чимин шепчет его имя, комкая пальчиками рубашку, чувствует, как любимый жмётся сильнее на миг, но потом отстраняется смущёно. Нежный поцелуй в лоб получился более чем целомудренным, но показывать свою страсть перед всеми мужчина не намерен — их страсть только для них одних! И она ждёт их за закрытыми дверями спальни.

Фейерверки белых цветов и пригоршней риса, осыпают их, едва они ступили из шатра и направляются к специальному низкому помосту, где молодожёны будут принимать поздравления. Когда от них отошёл, наверное, пятидесятый по счёту поздравляющий, Чимин шепчет тихо на ухо мужу:

— А если бы я не согласился? Если бы снова отказал тебе, — и смотрит игривым взглядом, хитро улыбаясь. — Что бы ты делал с гостями?

Мужчина лишь пожимает плечами, словно это что-то незначительное и улыбается, чуть свесив голову:

— Поели, попили, и разошлись бы потом.

Чимин смеётся тихо, сильнее сжимая его за локоть:

— Признайся, Юнги! Ведь ты же всё подстроил так, чтобы я не мог отказать! Всю мою семью пригласил, детей втянул в это...

— Да! — сразу сознаётся мужчина. — Подстроил, сделал всё, чтобы ты согласился и сделал бы ещё большее, чтобы ты стал моим, мой драгоценный!

— Юнги! — снова жмётся юноша. — Ты лучший мужчина на земле!

— Ты меня сделал таким, мой маленький!

────༺༻────

Ночное небо озарило фейерверком и луна бледнела на фоне тысячи цветных звёзд, что разрывались фонтаном прямо перед её круглым лицом. Впервые луна не смеётся, она улыбается! Смотрит на них и вспоминает сама, как впервые судьба связала их нитями. Она помнит корабль, где впервые нежный юноша обратился к ней «Ждёт ли меня кто?», помнит, как тонкими лучами освещала сеновал, где мужчина смотрел на неё с ухмылкой «Мне не нужна любовь...». И что она видит теперь — два сердца, две души, две судьбы и одна жизнь на двоих... Она проводила их до самого дома, куда мужчина, под громкие возгласы близких и друзей, внёс супруга на руках. Заглядывала в огромные решётчатые окна, пока он нёс его до их спальни. И лишь когда двери за ними тихо закрылись, сама спряталась за ночными облаками, ибо она знает — дальше только счастье!

────༺༻────КОНЕЦ────༺༻────

.

Комментарий к Глава 18

Ну что ж, мои хорошие, вот и закончилась эта долгая, длинная и, надеюсь, нескучная история Юнги и Чимина. О боже мой! И смешно и плакать хочется. Смешно - потому что самой неверится, что я ВООБЩЕ что-то написала, а плакать - потому что закончилось. Я исчерпала себя в этой истории полностью - написала все сцены, что спать не давали по ночам, вставила все песни, что день и ночь крутились в голове, создала все образы и героев, что жили в моём сердце эти полгода. Кроме Симидзу Сана - он родился абсолютно спонтанно, его здесь не должно было быть. Изначально это был английский лорд, и посольство тоже было английское. Ну, вот так получилось. Просто когда я увидела Чхве Сана из Ateez, сердце сказало - "Вот он!" и понеслось... Надеюсь, что никого не разочаровала своей историей, и вам, моим дорогим читателям, было не скучно и не смешно читать весь этот бляха муха "флафный флаф, приправленный флафной крошкой во флафном стаканчике со флафной трубочкой".

Вообщем - спасибо всем кто читал, кто был со мной на протяжении этих 500 с лишним страниц и 18 глав. Невероятное спасибо Альбине, которой я посвятила свою первую работу, если бы не она, ничего бы этого не было. Спасибо моей беточке, прекрасной Ирэн, если бы не она, всё было бы не так красиво и правильно. Милая моя, твоя поддержка очень многое для меня значила на протяжении всей этой длинной работы (бетить по 30-40 стр. знаетели... то еще удовольствие)

Спасибо всем и каждому. Я вас ❤и���