17 глава
Где-то на краю города, за пыльной дорогой и заросшим садом, стояло старенькое здание с облупленной штукатуркой и выцветшими качелями. Оно называлось «Ветерок» — детский дом, где каждый ребёнок знал, что такое тоска по родителям, которых никогда не видел, и мечта о семье, которая, может быть, когда-то придёт.
Маленький мальчик по имени Влад жил здесь с рождения.Он был тихим, задумчивым ребёнком, который часто молчал, смотрел в окно и рисовал домики, деревья и людей, держась с ними за руки.
Но однажды в их группу привели новенькую девочку.
Её звали Олеся. У неё были огромные серые глаза, как небо перед дождём, и длинные, идеально прямые чёрные волосы, будто у героини из сказки. Она появилась в коридоре — испуганная, хрупкая, в поношенном розовом свитерке, с прижатым к груди плюшевым мишкой.
С того дня Влад больше не мог оторвать от неё глаз.
Он стал таскать для неё конфеты из столовой — карамельки, ириски, даже один раз рискнул принести огромную шоколадку, за которую потом получил выговор от нянечки. Он рисовал для неё принцессы с коронами, у которых всегда были длинные чёрные волосы. А рядом с принцессой — рыцарь. Маленький, с веснушками. Очень похожий на него самого.
— Олеся... — однажды сказал он, сидя с ней в беседке во дворе, — а когда мы вырастем... ты выйдешь за меня замуж?
Девочка задумалась на миг, потом широко улыбнулась и кивнула:
— Конечно, Владик!
— И мы всегда будем вместе? — его голос был серьёзен, как у взрослого. Глаза светились надеждой.
— Всегда-навсегда! Клянусь мизинчиком!
Они сцепили пальцы — тонкие, хрупкие, будто два росточка, и Влад поверил этой клятве так же свято, как верил в то, что однажды у них будет настоящий дом. Вместе. Навсегда.
***
Прошёл год.
Влад всё так же рисовал, только теперь чаще — сцены, где он с Олесей гуляют за руку по настоящему городу, сидят у окна, пекут печенье. Он носил ей шишки, красивые листочки, вырезал из бумаги звёзды. Он знал — однажды у них всё получится.
Но однажды утром воспитательница позвала Олесю в кабинет.
Она вернулась — взволнованная, с покрасневшими глазами, но улыбалась.
— Ко мне пришли мама и папа... — прошептала она.
И в её голосе звучала не только радость, но и страх.
Влад не понял сразу. Он просто смотрел на неё, крепко сжимая в руке маленький рисунок — новый, на котором они были у ёлки.
— Ты уйдёшь?.. — спросил он почти шёпотом.
Олеся кивнула. Подошла ближе. Обняла его. Молча. Долго. Так, как обнимают один раз в жизни.
— Ты... ты будешь приходить?.. — в голосе Влада застревала слеза. Он изо всех сил пытался не плакать. — Ты же обещала...
— Конечно, Владик. Мы дали клятву. Мизинчиком. А такие клятвы не забываются. Мы же вместе навсегда, помнишь?..
Она положила ему в ладонь что-то маленькое. Это была розовая пуговка от её свитерка.
— Чтобы ты не забывал. Это часть меня.
— Олеся, пойдём.
Новая тётя — стройная, ухоженная, с мягким голосом — протянула девочке руку.
И Олеся ушла. Обернулась на лестнице. Помахала рукой.
А Влад стоял во дворе.
Стоял, пока вечер не обнял детский дом, пока не зажглись лампочки в коридорах.
Он всё держал в руке ту самую пуговку.
***
Прошли недели. Месяцы.
Он ждал. Каждый день выходил к калитке, смотрел на машины, на проходящих людей, на чужих детей, которых забирали.
Писал ей письма — не зная, куда отправить. Складывал в коробочку под кроватью.
Но Олеся не приходила.
Она не писала. Не звонила. Не приезжала.
И однажды Влад понял — она не вернётся.
***
В ту ночь он вытащил из-под кровати свою коробку. Достал оттуда пуговку. И долго смотрел на неё.
Впервые в жизни он разозлился.
Швырнул пуговку в угол, а потом пошёл и молча сел на подоконник, глядя в тёмное небо.
Слово ничего не значит, если за ним нет действия.
Это стало первым уроком, который он выучил сам.
***
Он больше никогда не говорил о любви.
Никогда не давал клятв.
И всегда уходил первым. Потому что знал — однажды уйдут от него.
Как однажды ушла она.
С теми словами: «мы вместе навсегда»