Часть вторая, где чудо
Открывая дверь, он смотрит только под ноги, на квадратики плитки. Жмет на ручку, раскрывает дверь...
- СНО-ВЫМ ГО-ДОМ!
Он застывает на пороге, ошарашено глядя на комнату. Повсюду сверкают гирлянды; накрыт стол, выдвинутый на середину; в углу зеленеет маленькая искуственная ёлочка. А перед всем этим небольшой толпой сгрудились Бент, Гарен, Рифт, и... Энакин!
Бент, монкаламарианка, начинает первая, в своей обычной манере упрекая его:
- Ты совсем запустил себя. Ни одной гирлянды...
- Мандаринок вообще нет! - встревает Рифт.
- ...Даже елку не поставил! Вот мне бы кто сказал - не поверила бы.
- В общем, мы решили сделать тебе сюрприз, - вносит свое слово Гаррен.
Оби-Ван еще раз обводит их взглядом. Энакин стоит в сторонке и как-то очень загадочно прячет взгляд, слегка краснея.
Наконец, Оби-Ван выдыхает:
- Ребята... Спасибо.
Он совсем не ожидал этого и всё ещё растерян.
...Когда все, смеясь, рассаживаются, он отлавливает Энакина и тихо спрашивает у него:
- А ты что задумал, юноша?
Вроде шутливо, но и серьезно.
- Ничего, - с самым честным видом отвечает подросток, глядя своими невинными голубыми глазами прямо на него и хлопая длинными ресницами.
В глазах Оби-Ван пляшут искорки веселья:
- Дай угадаю, к друзьям ты не дошел?
- Нет, учитель, - довольно ухмыляется падаван. - Хотя, смотря к чьим друзьям...
- Ах ты, маленький чертёнок, - смеётся Оби-Ван, взъерошивая волосы падавана, стремительно начавшие темнеть с недавних пор, и теперь темно-русые вместо привычных блондинистых. Энакин только улыбается своей озорной улыбкой, чуть щурясь, словно котенок.
Праздник продолжается.
***
- Ну скажите, вам же понравилось, - улыбается Энакин. Все уже разошлись, время перевалило за два ночи.
- Понравилось, - не спорит Оби-Ван. Пока он не один, пока можно не думать о Квай-Гоне - ничто не мешает ему радоваться жизни. - Но на будущее: падавану никогда нельзя обманывать своего учителя. Даже ради сюрприза.
- Да, учитель, - закатывает глаза Энакин. Почему-то Оби-Ван не сомневается, что это "да" означает "очередное глупое правило, которому я не буду следовать". Но лекция подождёт.
Они устраиваются на диване, и Энакин настаивает на просмотре гонки. К счастью для Оби-Вана, сейчас по всем каналам - только новогодняя программа, и Энакину приходится смириться. Глядя традиционную зимнюю комедию "Вуки на Хоте", они лежат в обнимку.
Вскоре по мерному посапыванию уткнувшегося ему в плечо паренька Оби-Ван понимает, что тот уснул. Выключает телевизор: он уже и так видел этот фильм тысячу раз.
Грустные мысли опять закрадываются в голову, но он отгоняет их и концентрируется на дыхании, погружаясь в транс.
Вдох.
Один.
И два.
И три.
И четыре.
Выдох.
И один.
И два.
И три.
И четыре.
...Кеноби резко вздрагивает, роняя пульт из расслабившейся руки. Энакин уже успел отползти на противоположную сторону дивана, свернувшись там комочком. За окном стучат салюты.
Но что-то не так.
Оби-Ван замирает и задерживает дыхание, когда осознает, что сзади, из-за головы, льется мягкий голубоватый свет.
- Оби-Ван.
У него перехватывает дыхание. Не может быть! Мягкий, глубокий голос, который он узнал бы из тысячи. Джедай медленно обрачивается, не веря своим глазам.
В голубоватом сиянии на ковре стоит Квай-Гон.
Оби-Вана парализует. Он смотрит, не дыша, не имея возможности шевельнутся.
Та же улыбка, те же морщинки вокруг глаз. Только сквозь плащ просвечивает угол стола.
- Если это сон, то самый прекрасный из всех, - шепчет Оби-Ван.
- Я - не сон, падаван, и не видение. Я пришел к тебе, как только смог.
- Невозможно... - Оби-Ван говорит так тихо, что сам еле различает свои слова. Рядом ворочается Энакин, и Кеноби дёргается от неожиданности. Но видение не исчезает. - Как?..
- Позже, падаван. Живи настоящим.
- Вы это уже говорили...
- Потому что я - это я. А ты, падаван, совсем не изменился, и нуждаешься все в тех же советах.
- Так это и вправду вы...
- Да.
Квай-Гон слегка смущенно улыбается. Оби-Ван медленно встаёт с дивана и подходит к иллюзии, дрожащей рукой пытаясь коснуться.
Квай-Гон не сопротивляется, когда рука погружается в его тело и проходит насквозь.
Оби-Ван разочарованно убирает ее. И поднимает глаза на учителя. В них дрожат слезы.
- Почему вы умерли?
- Такова была воля Силы.
Оби-Ван дорожит и тихо всхлипывает. Тогда Квай-Гон вздыхает:
- Поверь, падаван, я пытался. Никому не хочется умирать.
Призрак подходит к сжавшемуся Оби-Вану и осторожно приобнимает его. А Кеноби замирает. Конечно, он не чувствует призрака. Но раньше Квай-Гон никогда не обнимал его.
- И я не хотел бросать тебя.
Оби-Ван тихо шепчет:
- Да, учитель.
А потом тоже обнимает Квай-Гона, хотя под руками ощущается лишь воздух.
- Знали бы вы, как мне было трудно и одиноко без вас, мастер. Как мне было плохо.
- Я знаю.
Почему-то Оби-Ван сразу верит. В объятиях учителя уютно и, как ни странно, тепло, и он пригревается, всхлипывая все реже. Утыкается в широкую грудь мастера, прячась от всего мира, словно он опять тринадцатилетний падаван.
Постепенно ощущения теряются, и он открывает глаза. Пусто.
Оби-Ван оглядывается, но в комнате ничего не изменилось. Мигают гирлянды, посапывает Энакин. Это был сон?
Глухая тоска, еще острее, чем раньше, рвет душу. Сон!
...Но тут по комнате пролетает едва ощутимый ветерок, овевая кожу. Еле уловимый шепот, ласковое касание.
Все окназакрыты.
Не сон.
Оби-Ван пристраивается рядом с Энакином и кладет руки за голову, глядя в потолок. Постепенно в душе растет чувство спокойствия и счастья. Глубокого, чистого, сияющего.
- С Новым годом, мастер, - шепчет Оби-Ван в темноту.